«Когда воротимся мы в Портленд»

Настенный календарь с потускневшей кинодивой возвещал, что на дворе лето 2000 года. Пропитанный влагой ветер неистово бился о монументальный фасад библиотеки ДОФа славного города Балтийска. На море слегка штормило. Или, как здесь говорят: "Свежело".
Мысленно отметив этот факт, сидевший в подсобке библиотеки лейтенант Луньков осторожно выглянул в приоткрытую дверь и немедленно наткнулся взглядом на весьма аппетитный предмет - оттопыренную попку юной библиотекарши Танечки.
- Таню-нь-чик, - смешно вытягивая губы дудочкой воззвал лейтенант.
- Да сейчас я, сейчас, - отмахнулась Танечка от кавалера.
За окошком скопилась порядочная очередь, и ей сейчас было не оторваться.
Луньков вовсе не хотел попасться в поле зрения офицерствующих читателей, а потому смиренно вздохнул и прикрыл дверь подсобки.
Что ж, можно было и подождать. «Подарок тем дороже, чем дольше длится его ожидание». Лейтенант хозяйственно поправил на столике готовые к маленькому «бумсу» бутылку шампанского и коробку конфет, после чего уставился в окно. Громадное, двухстворчатое, оно выходило на проспект Ленина. По толстому стеклу то тут, то там ахали редкие, но увесистые капли дождя. Лейтенант почувствовал, что его начинает клонить в сон. Танечка всё не шла, а потому, дабы пошло не захрапеть, кавалер взялся за припасённую для пущего обольщения гитару. Пальцы привычно обняли гриф. Луньков подстроил вечно съезжавшую не туда вторую струну и промурлыкал окуджавовское: «В ночь перед бурею на мачте горят святого Эльма свечи...» Потом откинулся назад, уперевшись затылком в шкаф со старыми формулярами. Закрыл глаза. И сразу вспомнилось прошлогоднее...

...Их, служивших на дизельных субмаринах, называли «трактористами»...

- Тарьщ лейтенант, крысы с лодки бегут!
Луньков обернулся на голос выставленного у трапа матроса и присмотрелся. Действительно, под покровом темноты по швартовому концу на понтон, к которому была прислонена их подводная коломбина, прытко ползли хвостатые тени.
- Тарьщ лейтенант, не к добру это...
- Фигня это всё, Парамонов. Фиг-ня, - отрезал Луньков. - Это они от старпомовского Леопарда спасаются.
Действительно, была у их старпома такая привычка - за два-три дня до выхода притаскивать на железо из дома своего Барсика. Здоровенный сибирский котяра, в незапамятные времена облитый каким-то растворителем, а потому приобретший неописуемый тропический окрас, носил среди команды говорящую кличку Леопард. Прозвище котяра оправдывал на все сто, за пару суток напрочь изничтожая всё крысиное отродье на борту. Вахтенного Луньков убедил, но на сердце самого летёхи осталось смутное ожидание грядущей подлянки...
И она, подлянка, разумеется грянула.
...Выход был объявлен внезапно. Он грянул, как гром с ясного неба. Ещё вчера никто ничего не подозревал и лодка готовилась к плановому выходу в полигон. А уже сегодня командир сранья торчит у комдива, а взопревшие от усердия снабженцы пихают в железо тьму-тьмущую предметов. Луньков как ошпаренный со своими орлами грузил в недра харч, запчасти и ещё чёрт знает что по тридцати трём ведомостям сразу. Старпом был нигде и везде одновременно. Орал, подгонял, пинал, требовал и грозил. Когда окончательно охрип, то вылез на понтон и нервно закурил. Луньков, пользуясь моментом, подрулил к нему и тихо поинтересовался:
- Пал Саныч, куда это нас?
Старший помощник вздрогнул, едва не выронив цигарку. Обернулся:
- Луньков, ты не поверишь! Поэтому я тебе до съёма ничего не скажу...
Торпед приняли, как выразился бычок-три, «полный аусвайс». Т.е. все 18 «угрей». Из них всего 2 практических, а остальные - боевее некуда. После этого витающая в воздухе ажитация протухла и осыпалась.
- Мальчики, похоже, мы идём на войну, - сказал доктор.
- Типун тебе... «Шило» принял? - буркнул старпом.
- Так точно, товарищ капитан-лейтенант, - гаркнул доктор. И озвучил литраж.
- Куясе!.. - поразился услышанному молодой штурманёнок. - Ну, с таким боекомплектом нам и Третья мировая по колено.
В ответ почему-то никто не засмеялся.
Снимались они вечером по-тихому. Без помпы. Не было ни оркестра, ни толпы заплаканных детей, жён и любовниц. На стенке с посеревшими лицами торчал триумвират в лице комдива, командира базы и представителя штаба флота.
- По местам стоять, со швартовых сниматься! Товарищ командир, подводная лодка к бою и походу готова. Личный состав проверен, налицо. Управление рулём - с мостика.
- Добро. Сходню убрать. Отдать кормовой. Отдать носовой.
- Есть! Отданы швартовы. Включить ходовые огни! ЦП, запись в вахтенный журнал: снялись со швартовых для перехода в район согласно боевому распоряжению на поход.
- Малый назад, лево руля...
И они поехали.
...В тесной кают-компании, по колено заставленной коробками с консервами, сменившийся с вахты начальник РТС жадно уничтожал горячий чай с лимоном. Выдоив стакан до конца, старлей громко выдохнул и улыбнулся:
- Жека, а не сбацать ли тебе чего-нибудь, а? Для ободряжу?
Луньков с облегчением отложил зачитанную до дыр инструкцию и достал гитару. Вот тогда впервые за тот сумасшедший поход в недрах лодки и прозвучало:
В ночь перед бурею на мачте
Горят святого Эльма свечи,
Отогревая наши души
За все минувшие года.
Когда воротимся мы в Портленд,
Мы будем кротки, как овечки,
Но только в Портленд воротиться
Нам не придется никогда.
...Всю первую неделю у них горел камбуз. Раз за разом отсеки трясло от звуков пожарной тревоги. Потом терпение старпома истощилось, и он объявил, что отныне лично будет обитать на месте ЧП. Контролировать рукожопого кока. И спать тут же под плитой, усыпав тело аллюминиевыми ложками. После этого полундра на камбузе сразу прекратилась. Или там просто уже выгорело всё, что могло гореть...
...В нарушение всех штабных рекомендаций Датские проливы проходили ночью в надводном положении и при всех положенных согласно МППСС-72 огнях. «Чтоб, не дай Бог, какая железяка нас не переехала», - прокомментировал своё решение командир. Идея проканала. Потом, так и не опознанные, они нырнули и под РДП пошли к Шетландским островам, огибая Туманный Альбион с севера...
- ...Спать лучше всего, укрывшись одеялом с головой и уткнувшись носом в подушку. Иначе конденсат с подволока не даст заснуть, весело отстукивая пионерскую зорьку каплями по твоему лбу. - учил подчинёных Луньков.
Те понятливо кивали в ответ.
...На ста метрах - обряд инициации. Обряд посвящения в подводники. Салагам поставлена боевая задача - выдуть стакан солёной морской воды и занюхать подвешенной в ЦП кувалдой.
- Тарьщ командир, кувалда в тавоте.
- Целуй её, дурень, подводником будешь.
Салага тянется к кувалде. Лодку качает и отавоченная железяка рассекает губу...
- Молодец, матрос! Старпом, выдать матросу Федюкину свидетельство о том, что он теперь настоящий совет... российский подводник!
- Есть выдать!
Старпом в тусклом свете дежурных плафонов суёт трюмному, растирающему по лицу кровь пополам с тавотом, машинописный листок...
...Северная Атлантика их встретила пятиметровой волной. Двое суток не было никакой возможности дозаправиться, и они крутились в подводном положении вокруг танкера, как голодная кошка вокруг запертой в клетку крынки сметаны. Наконец, свирепый норд-ост поутих и с танкера метнули легость. Она пришла точно в лоб одному из боцманской команды... Плавающего обморочным буйком в своем спасжилете матросика выловили, откачали, приняли шланги, залились соляром под пробку и подались дальше, перманентно хоронясь от снующих над головой натовских «Орионов»...
...Вторая дозаправка столь же успешно была проведена уже на траверзе Финистерре...
...Учения, учения, учения. Отработка боевых задач. Заполнение документации. Выпуск боевого листка. Редколлегия во главе с доком, высунув от усердия языки, рисует стенгазету.
"Личный состав в походе должен быть обязательно занят, иначе личный состав начнёт заниматься куйнёй!"
Через шесть дней на седьмой крутили кино. И снова учения, учения, учения. "Или мы укладываемся в нормативы, или вы идиоты, а я начальник дурдома!" Старпом завязывал молодняку глаза и по секундомеру засекал, за сколько человек добежит из первого отсека в шестой. Когда кто-нибудь врезался на всём галопе в очередную лодочную железяку, наставительно говорил: "А потому что матчасть надо знать. Знать и любить!.."
...Когда до Гибралтара остались сутки, командир собрал всех причастных в кают-компании:
- Товарищи офицеры, довожу до вашего сведения приказ командующего...
...Теперь они знали.
НАТО проводило против Югославии операцию «Союзная сила». С авиабаз в южной Италии по сербским городам действовала авиация. В Адриатическом море крутились американский авианосец «Теодор Рузвельт» и английский «Инвинсибл» с силами охранения. Для контроля за натовскими терминаторами Родина из Чёрного моря отправила маленький допотопный пароход радиоразведки «Лиман». Глядя на эту лохань, для вояжа которой Иваны якобы наскребали топливо со всего Черноморского флота, просвещённый Запад ржал, как ненормальный. Между прочим, зря ржал. Ибо пока сверху прыщом на ровном месте рядом с «Рузвельтом» красовался «Лиман», снизу по следам той же американской АУГ «на всякий пожарный» крались два матёрых атомных хищника. Громадный «батон» проекта 949А с «Гранитами» наперевес и зверёк поменьше, но тоже вполне зубастый проекта 671-РТМ.
- А мы, - закончил командир, будем в этой компании играть роль шила, торчащего в заднице Шестого флота США. Т.е. станем отвлекать внимание от коллег из седьмой дивизии АПЛ. В случае столкновения с силами НАТО нам приказано действовать по обстановке. Всё понятно?
- Так точно, товарищ командир.
Да, всем всё было понятно. Первыми не стрелять, но если прижмут, то кусаться до последнего.
Что ж, если в Портленд нет возврата,
Пускай нас носит черный парус.
Пусть будет сладок ром ямайский,
Все остальное - ерунда!
Когда воротимся мы в Портленд,
Ей-богу, я во всем покаюсь,
Но только в Портленд воротиться
Нам не придется никогда!
...Гибралтар они проходили по уже знакомому сценарию. Ночью, с огнями, в надводном, маскируясь под некомбатантов. Прижимались к марроканскому берегу. Ветра не было и жара стояла страшная. Начальник РТС сидел в прочном корпусе перед своими агрегатами с мокрым полотенцем на голове. Обалдевшая и потная вахта висела на мостике в неуставных трусах. Командир вяло обмахивался страницами Конвенции ООН по морскому праву от 1982 года в части «Проливы, используемые для международного судоходства». Сигнальщики жевали колбасу. От этого в окружающем палеве их тошнило, зато и сон отбивало напрочь. Старпом мигрировал по периметру мостика и педантично проверял, чтобы каждый смотрел строго в свой сектор. Если кто из сигнальцев все же из лишнего усердия «залезал в чужой огород», Пал Саныч тихо наклонялся к виновному и шёпотом говорил: «Убью, зараза!» Этого хватало. За два часа до рассвета они миновали мыс Альмина. Командир выслушал очередной доклад радиометриста, громко захлопнул Конвенцию и замудоханным до чрезвычайности голосом объявил:
- Ну, пора и баиньки... Все вниз! По местам стоять, к погружению!..
Выдав высоченные фонтаны из шпигатов, лодка нырнула в пронзительную голубизну...
...У кромки ливийских тервод их ждал корабль снабжения. Потом был пунктир через всю Средиземку в Адриатику. Над Балканами ухало эхо натовских бомб, а они с зюйдовых четвертей на перископной глубине подкрадывались к «Рузвельту» и его компании. В проливе Отранто их засёк итальянский эсминец, но не разобрался, с кем имеет дело, и профукал русских ни за грош. Потом над головой повисли палубные ПЛОшники амеров. Никто не знал точно, есть ли уже в Адриатике наши атомарины, но командир дизелюхи решил, что пора и пошуметь. Коломбина демонстративно выставила на поверхность при ясном свете все свои выдвижные устройства, дождалась, когда ей на хвост сядут два янковских фрегата, а потом лихо ушла под слой скачка. Американцы сутки толклись на месте потери контакта, но русская «Кило» полностью оправдала своё прозвище «чёрная дыра»...
...Когда оторвались, кэп приказал всей вахте выдать сверх положенной птюхи «Абрау-Дюрсо»...
Что ж, если в Портленд нет возврата,
Пускай купец помрет со страха,
Ни бог, ни дьявол не помогут
Ему спасти свои суда!
Когда воротимся мы в Портленд,
Клянусь, я сам во всем покаюсь,
Но только в Портленд воротиться
Нам не придется никогда.
...Весь следующий месяц коломбина не давала амерам и бриттам спокойно нести демократию в массы. Вентиляция и регенерация не справлялись - внутри корпуса можно было вешать топор. Клапана подтравливали и иногда давление прыгало до трёх атмосфер. От постоянной головной боли раскалывалась голова. От перенапряжения все в отсеках стали похожи на вампиров - с ввалившимися красными глазами и скрюченными пальцами...
...Сука, сука ты, Средиземное море! Такое тёплое, такое ласковое и такое прозрачное. В штиль и солнечный день глаз запросто прошивает толщу воды на 60 метров вглубь - попробуй спрячься!..
...У них накрывалась маминым местом гидравлика, гирокомпас и радиопеленгатор, но они это всё чинили кувалдой и такой-то матерью, после чего гребли дальше. Они выходили в учебные торпедные атаки на чужие авианосцы с крейсерами и в первом отсеке с унылой физиономией сидел старпом, тщательно следя, чтобы гаврики из БЧ-3 и в самом деле кого-нибудь не утопили. Они притворялись то итальянской, то греческой подлодкой, то просто нагло лезли на рожон. Их засекали, забрасывали буями. Им за подол цеплялись «Лос-Анджелесы», «Си Кинги», «Викинги», «Спрюэнсы» и «Перри». Кэп на электромоторах уползал по дну от "Лос-Анджелеса", которого обзывал почему-то "примусом". На остальных кэп просто клал. У акустиков опухали уши от гула наверху и звуков трахающихся лобстеров. Казалось, Адриатическое море вот-вот выплеснется на сушу из-за тысяч тонн снующей по воде стали...
...Их пытались выдавить, поднять с глубины, загонять до полной разрядки батарей, «взять в пакет» и публично выпороть. А они убегали, отлёживались, отсыпались и снова шли на дело. Они подняли в Адриатике такой тарарам, что под его прикрытием можно было протащить к АУГ не то что две, а двадцать две атомарины. А потом постучаться в борт «Рузвельта» и крикнуть: «Эй, Джонни, мы тут!» И там бы все обсыпались. Заколдобившиеся от этого затянувшегося перформанса натовцы обратились к Москве с протестом на действия «русского летучего голландца», но в Кремле сделали вид, что вообще потеряли на картах Адриатику...
Атомный «Курск» с охранявшей его «Щукой» янки так и не обнаружили.
...Через месяц трактористам сказали: «Баста!»
Кто-то с кем-то наверху договорился, и их пустили в сирийский Тартус. В первый раз за поход они смогли расслабиться, простучать забортную арматуру и искупаться. Потом был обратный путь. В темноте у Крита до них было докопался греческий сторожевик, но коломбина в полном соответствии с приключенческим жанром расцвела яхтенными огнями, а старпом по УКВ пьяным голосом напел эллинам, что это украинское круизное судно «Червономайданник Тарас Бульба». Повторить это название на сторожевике не смогли и отвязались...
...В обратку Гибралтар проходили под водой, вовсю пользуя попутное течение. Потом были Бискай, снова крюк вокруг Англии, Северное море, Скагеррак, Каттегат и ТыДы. В кают-компании Луньков привычно наяривал "Портленд". Старпом включал трансляцию и голос лейтенанта гулко разносило по всем лодочным закоулкам, выгородкам и шхерам...
...На подходе к Балтийску их встретил туман. Даже не туман - туманище. Если с палубы поссать, то не видно где струя в море падает.
Шли на ощупь, по данным РЛС и радиомаяков. Берег сообщил, что по случаю такой говённой погоды никто их встречать не выйдет. Ни портовые плавсредства, ни комдив, ни ОВРа. И вообще, лучше бы подождать пока развеется... Но командир, как и весь экипаж, охреневший на железе за время беготни в Средиземку и обратно, готов был к родной стенке скакать уже ножками. Прямо по воде.
Перекрестились, выставили двойную верхнюю вахту и на самом малом стали заползать на ФВК - фарватер военных кораблей.
В то же самое время по соседнему фарватеру, предназначенному для цивилов, на рандеву с сухогрузом пыхтел буксир. У шкипера накануне был юбилей и на этом юбилее шкипер чего-то не того съел. В конце концов, помянув недобрым словом желудок, шкип передал командование помощнику и орлом полетел на дучку. Помощник, тоже не дурак, походил-походил по рубке и обнаружил, что у него курево кончилось. Он почесал затылок, приказал стоявшему на руле стажёру «править прямо вон туда» и побежал в каюту. Следующие пять минут буксир чапал в тумане, пока не выскочил за вехи и не оказался на ФВК.
Шкипер кряхтел в гальюне, помошник рылся в тумбочке, а стажёр исполнительно держал руль прямо.
С лодочной РЛС вовремя пришло оповещение о засечке приближающейся цели. Командир спокойно приказал выйти на связь с этим чудилой и объяснить, что тот не прав. Ответа не было. Рация на буксире была в рулевой рубке, так что ни шкип, ни помощник вызова не слышали, а стажёр... Стажёр рулил.
Отметка неизвестного судна приближалась. Уже чуть нервничая, капитан приказал дать сирену и непрерывно вызывать говнюка по УКВ. Ноль результата.
Прошло секунд десять и из ватного туманного сугроба выпрыгнул тупой, увешанный старыми покрышками, железный нос. Он целился прямо под рубку коломбины.
- Слева! Дистанция полтора кабельтова - буксир!
Вопль сигнальщика ещё звенел у всех в ушах, когда кэп вырвал у старпома из рук громкоговоритель и через «матюгальник» заорал:
- ЭЙ ТЫ, НА БУКСИРЕ, МУДЛО СРАНОЕ, КУДА ПРЁШЬ, БЛЯДЬ?!!..
Это всех и спасло.
Услышав звериный рык прямо по носу, шкипер вынес дверь гальюна, со спущенными штанами влетел в рубку и одним рывком отвернул свою шаланду вправо. Лодка тоже легла в правую циркуляцию, и они разошлись с буксиром чинно-благородно в полном соответствии с правилами судовождения. Красным бортовым огнём к красному. На расстоянии пяти метров.
- Ну, трактористы, будем жить. - подытожил произошедшее кэп и, давая волю накопившейся за поход злости, вышвырнул «матюгальник» за борт...
Что ж, если в Портленд нет возврата,
Поделим золото, как братья,
Поскольку денежки чужие
Не достаются без труда!
Когда воротимся мы в Портленд,
Нас примет Родина в объятья,
Но только в Портленд воротиться
Не дай нам, боже, никогда.
...Вернулись они в базу, как уходили. Без шума и пыли. Без ритуального поросёнка и, опять же, без оркестра. Старпом сунулся было к радистам поставить песню про усталую подлодку, которая "из глубины придёт домой", но у командира нервы и так уже были ни к чёрту... Короче, не поставили.
Секретчик собрал со всех подписки, мол, дальше полигона никуда не гуляли. Так весь поход и проторчали в отчих терводах...
Ткнулись облезшим боком в причальную стенку, зачалились, доложились и строем потопали в баню, где все вповалку и уснули. По итогам никого не наградили, зато никого и не наказали. Амба.
Страна чествовала свою десантуру, по-гусарски влетевшую в Приштину чуть ли не автостопом. Трактористов не чествовал никто.
Шкипера буксира досрочно турнули на пенсию. Помощнику влепили служебное несоответствие. Стажёр отделался сорока минутами профилактического мата.
В конце сентября коломбина, провожаемая криками скандальных чаек, из Балтийска ушла на восток.
Вскоре всё ещё дурной от суши, ненормированного воздуха и факта наличия на планете женщин, штурманёнок на окраине Кронштадта забрёл к детскому саду. Был уже вечер. Детей разобрали и единственным оставшимся человеком на территории сада был сторож. Он ссутулившись сидел на детских качелях и тихо плакал. Это был бывший шкипер буксира...
---
Луньков всё же задремал. Во сне он, почему-то на пару с какой-то грудастой блондинкой, вовсю отрабатывал задачу по борьбе за живучесть. Тут кто-то грубо за плечо вытряхнул лейтенанта в нашу реальность.
- А? Чего?..
Над ним склонилось искажённое лицо Танечки:
- Жека, беда! Только что передали - «Курск» утонул!..
Лейтенант осоловело посмотрел на библиотекаршу и медленно встал. Сгрёб бутылку шампанского, вышиб из неё пробку и, ничуть не смущаясь, вдул из горла содержимое, пока из ноздрей не полилось.
- Жека, Жека, ты чего? У тебя кто-то на «Курске» знакомый?..
Луньков поставил бутылку на место, вытер с лица пену:
- У нас там, Тань, все знакомые... Заочно...
В голове почему-то крутилось:
Но только в Портленд воротиться
Не дай нам, боже, никогда.

Честнотянуто с http://u-96.livejournal.com

Нет плохих детей, есть плохие люди...
(предупреждаю: я не националист и шовинист)

Сегодня суббота. Выходной. Пропищал будильник. Я открыл глаза и взглянул на солнце, лучи которого ласково играли в двух 150 литровых аквариумах, ярко подчеркивая красоту и грацию плавающих в них скалярий, вуалехвостов, гуппи, тетр, барбусов и неонов. Моя супруга, укутавшись в пуховое одеяло, продолжала видеть романтические сны - на ее лице гуляла загадочная улыбка. «Что-то хорошее снится» - подумал я и вылез из под одеяла. Меня зазнобило.
- Ну что за безобразие! - возмутился я, щупая рукой еле теплую батарею. - На улице январь, а этим коммунальщикам хоть кол на голове теши. Приду в понедельник на работу - обязательно позвоню в ЖЭК и всё выскажу по поводу их наплевательского отношения к жизни жильцов нашего района.
Приняв горячий душ, я, приготовив яичницу с помидорами и бутерброд с сыром, собрался сходить за покупками в «Пятерочку», дабы порадовать вечером супругу каким-нибудь экзотическим блюдом. В то время, пока челюсти с двумя новыми керамическими коронками, вставленными два дня назад знакомым врачом, дробили хлеб и сыр, я обдумывал меню будущего стола, которое моя вторая половина должна была оценить по достоинству. Не так часто в последнее время я радовал ее выходными, а про сюрпризы (приготовление ужина или кофе в постель) с кулинарными изысками и говорить не стоит. Прикинув в уме список продуктов и сделав на матрице мозга пометку «купить цветы», я оделся и вышел из дома. Хороший мороз сразу «укусил» за нос и уши. Хорошо, б@я!
Я закурил сигарету и направился в сторону магазина. Учитывая утро, в супермаркете народа практически не было. С серьезным видом я затарил тележку, расплатился с кассиром, упаковал продукты в пакеты и двинулся в сторону цветочной лавки. Там, сделав пару достойных, но дежурных комплиментов флористу, заполучил прекрасный букет-ассорти из роз, лилий и хризантем. Обвешанный пакетами и с букетом цветов я двинулся домой. Буквально за десяток метров до подъезда один из пакетов оборвался. Меня это не озадачило, и я, присев на корточки, стал ликвидировать эту маленькую неприятность.
- Я тэба, ишак е@анный, научу харашо сэбя везти!!! - раздавался весьма недипломатический крик с детской площадки нашего двора. - Твая мать билять, отец твой билять, и ты крывой отросток х#я поганого пса.
Я взглянул в сторону инцидента и увидел, как взрослый, здоровый кавказец по имени Зураб, живший в третьем подъезде и продававший кожаные куртки на рынке, избивал моего соседа - Гришу Морозова десяти лет от роду. Мать его работала на трех работах, отец сидел за убийство собутыльника. Гришка каждый день был предоставлен сам себе и был немного не от мира сего. Я его про себя называл «Маркиз Сам себе на уме». Ко мне он всегда относился с уважением, здоровался, обращался по имени и отчеству. Порой шкодничал, но все ограничивалось извинениями его самого или его мамы. Но в настоящий момент я видел беспредел!!! Нет. Это было не воспитание. Не порка ремнем, не таскание за уши. Конкретное, садистское, избиение ребенка кулаками и ногами. Дитя не кричало, а лишь, тихо плача, пыталось закрыться от ударов в голову.
Я бросил сумки и цветы и кинулся на детскую площадку.
- Зураб! Ты о#ел!!! За что так ребенка бьёшь? Что случилось?
- Что случилось, ментяра...? - зашипел кавказец, придавив Гришку ногой к холодной земле. - Сматри. Он мой «Пассат» краской под «графуту» разрисовал.
- «Граффити», - подправил я горца.
- Адин х#й! Кто отвечать будэт? Его мать потаскуха или ты, легавый???
- Отпусти пацана, я заплачу.
Зураб, почуяв материальный интерес, поднял Гришку, но продолжал удерживать того за шиворот старенького пальто. Я взял свои сумки и цветы и направился на площадку. Порывшись в пакетах, я достал бутылку хорошего марочного вина и протянул экзекутору:
- Возьми! Денег нет - в магазине потратился!
- А#уел, мусор, в конец, - засмеялся Зураб и ударил Гришку кулаком по затылку. Ребенок застонал, ослаб и свалился на снег.
- Ну, как хочешь, - прорычал я и четким ударом опустил полную бутылку вина на голову подонка. - Это тебе за Гришку, за его мать и за мусора. А завтра тебя свои же с рынка попрут. Поверь моему оперскому слову. И не жить тебе больше в нашем доме. Григорий, помоги!
Я взял в руки пару пакетов и цветы, а ребенок разорвавшийся пакет. Еще раз мы оба посмотрели на распластавшееся крестом на снегу тело.
- А вы его не убили, дядя Саша?
- Нет, пошли. Мамка дома?
- Не-а, - растирая слезы и кровь из носа по лицу, сказал сосед. - Вечером будет.
- Ты зачем этому муд... человеку машину раскрасил?
- Это не я!!! - глядя прямо в глаза, сказал Гришка, - У меня и денег на краску нет.
- Верю, Гриша! Тебе верю.
В квартире моя благоверная, увидев Гришку в крови и ссадинах, забегала по квартире. Через пару минут ребенку была оказана первая медицинская помощь.
- Есть хочешь? - спросил я Гришку, с интересом разглядывавшего аквариумы.
- Ага..., - не отвлекаясь от подводного мира, прошептал сосед.
Через пару минут я принес ему сосиски с горчицей и черным хлебом. Не отрываясь от грациозности плавающих рыб, мой юный друг проглотил пищу в два присеста.
- Нравится? - тихо поинтересовался я.
- Очень! - ответил Гриша. - У них свой мир: добрый и спокойный. Накоплю денег - обязательно куплю себе аквариум.
- А не надо копить, пошли.
Гриша заинтересованно посмотрел на меня и направился в моем фарватере. На балконе я достал из ящика старый, добротный 80-ти литровый аквариум и сказал:
- Сейчас, Григорий, мы пойдем к тебе и сделаем все как нужно. Мамка придет с работы, а перед ней подводный мир!
Если бы мне сейчас преподнесли в дар новый «Порш-Кайен», то не было бы в моих глазах столько света, радости, тепла и зачарованности, сколько было в глазах того мальчугана.
Занеся аквариум соседу домой, отмыв его и заполнив водой, мы с Гришей отправились за камнями на россыпи возле Химкинского водохранилища. Мой маленький друг в процессе ажиотажа не замечал боли саднящих ран. Он был там, где добро и спокойствие. Он был в мире подводного благополучия.
К 16 часам мы оборудовали аквариум, посадили в нем преподнесенные мною подводные растения, наладили фильтр и компрессор. В процессе этой кропотливой, но интересной работы моя супруга приносила нам бутерброды и сок.
- За рыбами поедем в следующую субботу, - сказал я. - Пусть вода в аквариуме отстоится и установится биологический баланс.
- Спасибо, дядя Саша! Я буду ухаживать за этим подводным миром!!! А можно мне с вами советоваться?
- Конечно, Гриша! Ладно, долго не сиди, дождись маму и ложись спать, - шепотом проговорил я и оставил Гришу наедине с подводным, но пока пустым царством.
Я вернулся домой и принялся за приготовление ужина. Моя супруга сидела в комнате и время от времени бросала мне вслед знаки внимания.
Через час в комнате я зажег свечи и внес на подносе фаршированного миндальными орехами и маслинами судака, украшенного дольками лимона и авокадо. В связи с тем, что вино ушло на воспитание маргинала, то из бара я достал початую бутылку джина «Бифитер».
- Зай, тебе с тонником или чистым? - спросил я супругу.
- Мне сок.
- ??? Может, за вином или шампанским сбегать?
- Ты уже сходил! - засмеялась жена, - Мне нельзя спиртного, у нас ребенок будет. Я беременна. Как бы там ни было, но я вышла замуж за опера. И пусть ты всегда будешь таким участливым в судьбе других людей. Только не перековывайся. Сегодня ты дал надежду и доброту одному человечку, а это уже много, что значит. Я люблю тебя!

PS: В понедельник я направился на N-ский рынок к директору Азиму. Популярно, возможно, грубо я рассказал ему о субботнем инциденте с его рабочим и земляком.
- Эх, нехорошо, очень нехорошо Зураб сделал, но и ты его, Сан Саныч...
- Азим!!! - я ударил чашкой чая по столу.
- Понял, понял я все. Помню, что помог ты моему сыну и племяннику...
- Азим!!! Короче.
- Нет его больше на рынке. Отправил я его торговать в сельскую местность, в Тульскую область. Навсегда. Устраивает?
- За это спасибо. Слушай меня. Завтра я приду к тебе с тем пацаном, так дай команду своим торгашам обуть и одеть парня. Тебе же это не в падлу для меня сделать?
- Для тебя, дорогой, все что хочешь.
- Бывай, Азим! Если что, звони.
- И тебе всего наилучшего, мой друг.

PSS: Прошло 10 лет. Григорий вырос. До сих пор занимается аквариумистикой и в своих кругах считается непревзойденным специалистом. Открыл свой маленький зоомагазин на улице Тушинской, где его мать-старушка трудится продавцом в отделе кормов. Мне мотыль и коретру предоставляет еженедельно бесплатно. Попытки расплатиться расценивает, как обиду. Каждый раз, встречая меня, Григорий говорит: «Спасибо вам, дядя Саша».

Маляры

- Господа офицеры! Вынужден сообщить вам пренеприятнейшее известие!... Нет, ревизора вы не дождетесь, нечего тут бельем своим грязным хвастать! А новость следующая. Проанализировав оперативную ситуацию в колонии (последнее место по Башкирии), главное управление пришло к выводу о необходимости проведения комплексных мероприятий воспитательного характера, направленных на... - зычный голос хозяина привычно выдернул мозг из объятий Морфея, напомнив о том, что спать на оперативных совещаниях не гут и моветон.
Ага, революция, о необходимости которой так долго говорили большевики, наконец-то того... Если по-русски и без лишних соплей - весь личный состав ИК-NN на ближайшие два-три месяца становился малярами - нужно было перекрасить зону. Из «черной» в «красную». Столь короткий срок обусловлен простым фактором: или мы сломаем и перекрасим зону за три месяца, или же не сломаем, и тогда сами хапнем обратку в виде милых представителей общественных организаций «Демократы за зону!» и добрых прокуроров по надзору за законом в местах ЛС.
Чтоб было понятнее, поясню. Разница между черной и красной зоной заключается только в одном: степенью ее управляемости. То, что так ярко и реалистично описывали Солженицин, Шаламов и другие, и то, что долгое время служило источником вдохновения для современных творцов шансона и блатного фэнтэзи, все это, конечно, было, но все это относилось ко временам ГУЛАГа, и к нынешней реальности не имеет никакого отношения. Кровавые войны воров и сук, массовый отказ от выхода на работы, сходняки и правило, зоновские короли - все это, действительно, было, но было давно, обросло слухами и легендами, и на рубеже двадцатого века больше казалось байками, чем действительностью.
Сейчас же все проще. В зоне может быть только один хозяин. А вот от того, кто он, и зависит цвет зоны. Если хозяин в погонах - зона красная, если в лепне - зона черная. Хозяин нашей зоны - мужик суровый, из варягов, «отмотал» червонец где-то в Заполярье, переводом пришел к нам, но самостоятельно навести порядок в зоне так и не смог.
Начав непримиримую войну с пьянством зэков в зоне, проносом спиртных напитков, самогоноварением, администрация зоны за короткий срок успела внушить зэкам тезис о вреде зеленого змия, но потом наступила на те же грабли, что и США в тридцатые годы. Помните? Там «сухой закон» во-первых, обогатил и укрепил местные национальные формирования, после чего их обозвали мафией, а во-вторых, познакомил американцев с иным способом развлекухи - наркотиками. Вот и у нас победа над зеленым змием в масштабе одной зоны привела к резкому увеличению количества наркоманов среди спецконтингента, ухудшению оперативной обстановки и управляемости зоной.
Некоторое время вынужденный нейтралитет соблюдался, но, судя по речи хозяина, мы получили карт-бланш от управления, и теперь должны были его отработать...
Задача N 1. Режиму быть!
В армии есть Устав. В зоне есть ПВР ИУ (Правила внутреннего распорядка исправительных учреждений). Есть и распорядок дня. Вот на отдел безопасности и на наш отдел воспитательной работы (банда урядников) был возложен контроль за соблюдением пункта один - «07.00 - Подъем».
Время шесть сорок пять.
Мы с Сашкой стоим на балконе дежурной части и разглядываем еще спящую зону. Я невыспавшийся и потому злой, слушаю Сашкино бормотание о том, что в гробу он видел такие подъемы, что вставать в такую рань не дело, да и жена сильно недовольна тому, что осталась без привычного утреннего «Подъема флага».
В дежурку подходит ответственный, и мы собираемся всей толпой внутри.
- Товарищи офицеры! В семь ноль-ноль проходим по отрядам, контролируем подъем осужденных. Контрольное время - десять минут. В семь десять всех зэков, оставшихся в отряде на шконках, отправляем в дежурку на профилактическую беседу. Вопросы есть? Действуйте!
Разбегаемся по отрядам. У меня три отряда, один - лично мой, в двух я и.о., отряды нерабочие, встают зэки только к девяти на утреннюю проверку, и поднять пятьсот зэков за десять минут, конечно, нереально, но как писалось на бумаге, которую я когда-то подписал - обязан стойко и бодро переносить все, что упадет на плечи... Хорошо хоть стажер есть - Сашка, с ним управимся быстрее.
- Так, Саш! Сейчас заходим в пятый отряд, быстро делаем подъем и потом разбегаемся, я в седьмой, ты в шестой. Потом встречаемся и делаем контрольный обход. Ясно?
- Понятно, старший!
- Ну, начали.
Забегаем в отряд, лампочек в коридоре нет, темно как попе у афроамериканца, так, где-то здесь пожарный щит с ящиком для песка был. Ба-бах!! Судя по Сашкиному мату, щит слева, значит, выключатель справа. Начинаем...
- Граждане осужденные! Подъем! Встали - выходим в локальный участок! Время пошло! Последние трое отправятся в ШИЗО! Старшина! А ну-ка мухой по отряду! Почему свет не горит?
Проходим по отряду, доходим до «блатной» секции, внутри темно, зэки спят. Пытаюсь найти выключатель на стене, сослепу попадаю в заботливо раскантаченный и оголенный провод. Бдрень! Запах паленой кожи! Ух ты! Да я ж Бэтмен! В темноте вижу! Со злости пинаю шконарь, и споткнувшись об табурет, с матом кидаю его в сторону. Майкл Джордан отдыхает! В полной темноте с двадцати метров попасть табуретом в аквариум надо уметь!
- Маратыч! Че за дела? Там же рыбки были!
- Так, Рашпиль! Я не понял! «Подъем» три минуты назад был! Какого хлора по шконкам валяемся? А ну-ка вылетели все в локалку!
Выходя из секции, цепляю косяк, отвешиваю очередного пинка и под грохот сбитой с петель двери продолжаю орать.
- Отряд! Если через пять минут не наблюдаю в локалке строя, продолжать разбор буду в ШИЗО! Саш, давай по другим отрядам!
- Старший! Ну ты, блин, даешь! Как рука-то?
- Рука? Да нормально... Ожог небольшой, жить будем.
Расходимся по отрядам, захожу в кабинет, закуриваю. В дверь забегает старшина:
- Маратыч! А че за шум в пятом? Ты че в такую рань на работе?
- Тайсон!!! Команда «Подъем» одна на всех! А ну быстро отряд в локалку вывел!
- А че случилось-то, Маратыч?
- Режим случился! Время семь ноль пять! Давай буди отряд!
Тайсон, успев увернуться от брошенного дырокола, скрывается в коридоре, и с криком «Мужики, выходим в локалку строится! Начальник злой пришел, гестапо делает!!!»
Ну, по поводу гестапо (это когда устраивают докапушки до любого косяка с неотвратимым далее наказанием) он, конечно, загнул, но судя по шуму шагов, отряд в реальность угрозы поверил. Так, ну пойдем, посмотрим, что получилось, и Сашку заодно проверим.
Пятый отряд еще тянется, мои уже стоят, а вот в шестом бардак - в локалке человек двадцать всего. Че там у Сашки? Не успеваю дойти до локалки, как вдруг слышу страшный грохот из дверей шестого отряда. Мат, крики зэков, мощный рык Сашки, и понимаю, что в отряд зайти не смогу, так как оттуда живым потоком несутся полуодетые зэки. Принцип домино знаете? А вот Сашка, видимо, не знал, и поэтому после его хорошего пинка двухъярусный шконарь, начав свое падение в одном углу секции подобно костяшкам домино, остановился только в другом.
Время семь десять. Поднимаюсь в дежурку, докладываюсь. Операция «Доброе утро» удалась. После обеда получаем с Сашкой по мешку люлей. Ему мешок, мне как старшему - тележку. Актив - подъем сделали. Пассив - в ШИЗО отправлено двенадцать зэков (а нечего нецензурно с утра выражаться), в медсанчасть - тридцать восемь (Сашка постарался, не успели зэки со шконок вовремя спуститься). За них и получали.
- Вы их там что били, товарищи офицеры? Словами уже не можете? Почему все зэки в объяснениях пишут, что с койки утром упали? - Замполитр с наслаждением развращал нас с Сашкой на ковре.
- Никак нет! Спецсредства и физическую силу не применяли!
- А кто в шестом отряде разгром устроил?
- Не, ну товарищ капитан второго ра... - начинает Сашка, с его неистребимой привычкой к морской специфике офицерских званий.
- Товарищ капитан! Говорите нормальным языком! - Замполитр срывается (и за что он так Сашку не любит? Вы не во флоте!
- Товарищ полковник! - врубаюсь я, - травмы все бытовые, получены осужденными по собственной небрежности. Нужно было шконари скреплять!
- А с вами, старший лейтенант, я отдельно еще поговорю! Что за дебош в пятом отряде? И почему половину секции в ШИЗО водворили!
- Невыполнение команды отбой! Нецензурная брань в адрес руководства колонии! Порча казенного имущества! - как всегда принцип Швейка срабатывает - врубай дурака по-умному и будешь прав!
После вечерней проверки проводим с Сашкой разъяснительную работу в отрядах, объясняя зэкам, что режим неотвратим, и что утренний беспредел будет продолжаться до конца срока каждого.
Уже на воле после работы сидим с Сашкой в кафешке, проводим работу над ошибками. Пить с Сашкой тяжело, вскормленный шилом из материнской груди возле ядерного реактора, он категорически не воспринимает пиво, а водку может пить не закусывая.
- Эх, старший! Ревун бы в отряд поставить!
- Это че такое?
- Классная штука! У нас по авралу от шума даже крысы за борт прыгали!
- Ага, спасибо, Сашка! У тебя сегодня зэки уже попрыгали! Нам с тобой завтра по каждому отписываться придется! (обязательное внутреннее служебное расследование по травмам зэков).
- А мы еще годкам взрывпакеты в кубрик кидали!
- Саш! Ну откуда у нас взрывпакеты? Или ты их с подлодки вместе с торпедой прихватил? Нас же потом прокуратура без масла сожрет!
Сашка, надувшись, ковыряется в салате, а я задумчиво разглядываю стоящего на барной стойке Санта-Клауса под искусственной елкой (скоро-скоро Новый год). Ужаленный алкоголем мозг вдруг просыпается и рождает идиотскую идею. А почему б и нет!
- Сашка, хорош кишкоманить! Слушай сюда!
Утро второе. Шесть сорок пять. Дежурка. Выдергиваю дежурного на балкон, вполголоса объясняю ситуацию, и прошу, если че, не поднимать тревогу раньше времени.
Семь утра! Наиболее сознательные зэки уже поднялись, оделись и вышли в локалку, но большая часть еще дрыхнет по шконкам. Проходим с Сашкой по секциям, в зубах сигареты, в полной тишине нежными голосами объявляем:
- Граждане осужденные! Подъем по отряду! - а в ответ тишина.
- Граждане осужденные! Время пошло! Три, два, один!
Прикуриваем фитили от сигарет, и под шконари щедро разлетаются китайские хлопушки-петарды. Дешево, сердито, действенно!
Уклоняясь от людского потока, выскакиваем в локалку, идем в шестой отряд. Умники! Дверь в отряд закрыта изнутри, и видимо, заклинена багром. Зэки не учли только того, что Сашка с его двухметровым ростом легко достает до форточек, и очередные петарды влетают в секции. Ну, пошумели, и хватит.
- Сашка, отбой! Пошли в отряд, чай попьем!
Сидим в кабинете, пьем купец. Сашка восторженно курит и фонтанирует предложениями в части того, что петарды - это, конечно, круто, но можно че-нить еще придумать!
- Не, Саш! В зоне прессовать долго нельзя! Дальше договариваться будем!
- А зачем?
- А ты что думаешь, нам зэки простят такие побудки?
- Кипешнут что ли?
- Не факт, конечно, но подлянок накидать могут. Думаешь вчера в пятом отряде я случайно провод оголенный поймал? Или то, что сегодня в шестом двери заблокированы были тоже просто так?
- А че могли сделать?
- Да все что угодно....
В кабинет забегает старшина (Тайсон):
- Граждане начальники! Отряд в локалке! Подъем сделан!
- Добро, Тайсон! Что в остальных отрядах?
- Пятый стоит! Шестой почти весь вышел, строятся! Маратыч! А вы че в натуре с калашами в зону зашли?
- Не, Тайсон! С калашами неудобно, нам по «УЗИ» выделили, удобно - и руки свободны и размеры небольшие. Че вообще по зоне?
- Да подъем везде, только в девятый отряд чебурашки побежали.
- Понятно! Так, Тайсон, к двенадцати собрать в кабинете старшин и смотрящих пятого и шестого отрядов, разговоры говорить будем. Саш, пойдем до девятого прогуляемся, может, помощь какая нужна.
В девятом был прободной анус. Было видно, как работают в локалке «гробы» (произв. от ГБР - группы быстрого реагирования), по продолу в дежурку оттаскивали ушатанных зэков, издалека слышен громкий речитатив замполитра. Прикинув член к носу, мы с Сашкой благополучно смотались подальше и поднялись в дежурку.
- Иваныч! (ОД) че стряслось?
- Да вон ответственный пошел подъем контролировать...
- Ну?
- Ведро с водой над косяком подвесили....
- Жесть! И кто ж там такой умный оказался?
- А вон пол-отряда в кармане (задний дворик дежурки) торчат, половина в локалке забор толкает, у них и спроси. Щас еще и Хозяин приедет...
Ближе к двенадцати на насквозь незаконной встрече администрации, актива и блаткомитета, учитывая мое и Сашкино нежелание приезжать в зону к семи утра, было принято соломоново решение: зэки встают самостоятельно без десяти семь и выходят в локалку на перекур. После проверки помещений на предмет отсутствия спящих все заходят обратно. В случае нарушения договора мы с Сашкой продолжаем развлекаться дальше.
Через неделю на очередном оперативном совещании хозяин, подведя итоги операции «Подъем», указал на увеличение числа водворений в ШИЗО, применения спецсредств, бытовых травм среди осужденных, отодрал чересчур ретивых, похвалил нас с Сашкой за нестандартный подход к делу. Окончив свою речь, он внимательно посмотрел на нас и в духе старых партийных вождей заявил:
- Товарищи! Несмотря на хорошие показатели в деле укрепления режима в зоне, нельзя останавливаться на достигнутом! Начальникам отделов! К семнадцати ноль-ноль разработать и доложить план мероприятий по выполнению пункта 2 распорядка дня «7.10-7.25 Зарядка осужденных»!
Зарядка!!! Ой, блин......
З.Ы. Но это уже совсем другая история про Маугли...

Дело случая
(история вымышленная, совпадения случайны)

Экстренная послеобеденная оперативка. Начальник отдела уголовного розыска подполковник Виктор Андреевич Бабкин по прозвищу «Папа Дорсет», самолично расписавшийся вчера в приказе о впердоленном ему выговоре, разрывает на молекулы наши серые вещества, пытаясь зомбировать их идеей о необходимости повышения раскрываемости на вверенных нам территориях. Сей процесс происходит с применением ненормативной лексики и звуков, образующихся от соприкосновения его кулаков с казенной мебелью и оргтехникой. Следует отметить, что за последний месяц наш материальщик Тимур ибн Гейтс заменил Папе Дорсету третью клавиатуру. Мольбы завхоза о бережном отношении к материальным ценностям должного успеха не возымели, а привели к тому, что в кабинет шефа пришлось устанавливать новый факсимильный аппарат взамен другого, «случайно» уроненного на стену в ходе прочтения лекции оперу Диме Сычеву на тему «Пагубное влияние алкоголя на работоспособность сотрудника органов внутренних дел». Это единственный учебный материал, который на веки осел в голове старшего лейтенанта и был усвоен «студентом» до последней точки. То, что лекция проникла во все потаенные уголки организма Димы, было видно невооруженным глазом. При произнесении нами фамилии шефа старлей вжимал голову в плечи и машинально клал в рот таблетку «Антиполицая».
Сегодня лекция предназначалась всему личному составу отдела. Так как я со своим другом и напарником Костей Павловым слышали о вчерашнем турне начальника к руководству, то решили занять позиции у двери.
- Я вас в последний раз, дети мои, предупреждаю, - гласил Папа Дорсет. - Если я еще раз буду подвергнут позорному групповому «изнасилованию», сопряженному с лишением премии, то каждый из вас будет лично мною подавлен как морально, так и физически. Ты меня слышишь, Павлов?
- Так точно.
- Что так точно?
- Будет подавлен морально и физически, - повторил Костя и показал блокнот. - Я записываю.
- Нет, Павлов, тебя это не касается. Тебя я четвертую. Знаешь, о чем ты пожалеешь на смертном одре?
- О том, что отпуск не догулял?
- Нет! О своей доверенной бл@ди и выданной ей справке за моей, якобы, подписью о том, что она является внештатным сотрудником милиции.
- Вас не было на месте, я..., она..., ей..., надо было помочь, информацию хорошую сливает, - начал оправдываться друг.
- Согласен. А автограф мой зачем бездарно подделал на липовом документе, дитя Хиросимы!? - стучал по столу Бабкин. - Селиверстов, а ты чего ржешь? Тебе весело? У вас с Павловым на территории 8 нераскрытых разбоев, а он лыбу тянет!
- Шесть, - осторожно поправил я.
- Что-о-о? - набрал в легкие воздуха шеф.
- Товарищ подполковник! - спасая меня от гнева шефа, обратился к Бабкину вошедший в кабинет помощник дежурного. - Изнасилование 9-летней девочки с грабежом. Второй случай по району, третий по округу.
- Что? - тихо переспросил Виктор Андреевич, усаживаясь в кресло.
- Серия педофила, говорю. Довел, сука, ребенка до квартиры и как всегда по той же схеме. В общем, решайте кто поедет. Кстати, прошло по «02»,* - шокировал помдеж и закрыл за собой дверь.
- Господи, за что мне такое наказание? - забасил Папа Дорсет, прикуривая сигарету. - Селиверстов, Павлов езжайте. Потом доложите.
- Есть.

Возле дома потерпевшей, выслушивая пожелания старушек, нас ждал участковый Вася Галопенко. Увидев нас, он аккуратно папкой отстранил от себя свою пенсионную агентуру и направился в нашу сторону.
- Бонжур, Базиль, - поздоровались мы с околоточным. - Давай, начинай исповедоваться, а мы решим, какую экзекуцию тебе назначить за твое халатное отношение к службе. Ведь это уже второй случай на твоем участке?
- Переведусь. В УВО** уйду, - заскулил грешник. - Но прежде найду эту мразь и своими руками яйца оторву. Значит, здесь так же, как и в первых двух случаях. Глаз положил у школы, довел до дома, дождался, пока ребенок вставит ключ в замочную скважину, зажал рот и втолкнул в квартиру. Только в данном случае ребенку повезло.
- Это чем же? - удивился я.
- Во-первых, здесь 132.*** Изнасилования не было, а лишь орально попользовал.
- А во-вторых?
- А во-вторых, повезло с потерпевшей.
- Слушай, Залупенко, - тихо прошипел Костя, - ты чего сегодня ересь несешь? Ты думаешь, что говоришь? У ребенка горе, а ты...
- В том-то и дело, что горе, - остановил он гневную речь Павлова. - А ей хоть бы хны. Понимаете, в тех случаях девочки были психически здоровы и понимали, что с ними происходит. У нас ведь до сих пор не было ни фоторобота, ни биологии преступника.
- Ну?
- Ребенок этот учится в спецшколе, - Вася покрутил пальцем у виска, - и сегодняшнее приключение восприняла, как игру. Мало того, что подробно описала педофила, указала на отсутствие большого пальца на правой руке, так еще и сперму случайно умудрилась на пол сплюнуть и это притом, что подонок заставил ее зубы почистить и рот прополоскать.
- Так она не в больнице?
- Нет. В комнате сидит, в куклы играет и мультики смотрит.
Мы переглянулись. В тех случаях мы с детишками смогли переговорить только в больнице на следующий день. Да и то безрезультатно.
- А «Скорая» для кого?
- Мать её откачивают. Ведь если бы эта гнида золотые цацки ее матери не захватил, то мы бы об этом случае и не узнали. Оно ведь как получилось? Сделав свое грязное дело, он прихватил с собой лежащие на комоде цепочки и колечки. А девочка, зная, что мать подумает на нее, позвонила той на работу и..., В общем, сами идите и поговорите. А мне еще территорию отработать у школы надо.
- Костя, вызывай следственно-оперативную и сделай поэтажный, - сказал я и направился в подъезд.
Девочка, действительно, чувствовала себя хорошо, чего нельзя сказать о ее матери. Произошедшее с единственным ребенком она приняла близко к сердцу. Благодаря врачам через полчаса родительница смогла внятно ответить на все наши вопросы и обрисовать похищенные ювелирные изделия, а через час они с дочерью направилась к нам в отдел для составления композиционного портрета. Таким образом, к концу дня мы располагали хоть каким-то полезным материалом, о чем можно было смело, без страха за своё здоровье докладывать Папе Дорсету. С большим трудом удалось развести шефа на выделение нам дополнительных сил для «выпаса» возле школ района. Привлекли курсантов из средней и высшей школ милиции, раскинули агентурные сети, отработали всех ранее привлекавшихся за аналогичные преступления извращенцев. Безрезультатно. Над головой шефа сгущались тучи. Над нами - все «прелести» гнева подполковника Бабкина. Масло в огонь подлил пятничный «выход» нашего педофила. В понедельник нас дернули на заслушивание в ГУВД. Имели жестко, но справедливо. Орали, но называли по имени и отчеству. Давали указания и определяли сроки. Мы кивали и тупо смотрели на свои ботинки, всем своим видом показывая, что осознаем, понимаем, исправимся. Каких бы мы не корчили из себя героев-по#уистов, а все равно предательски вспотели.
В конторе с докладом нас ждал Папа Дорсет, который в менее корректной форме поставил перед нами задачи и отправил топтать территорию. При этом забил последний гвоздь в крышку гроба, заявив, что без маньяка в наручниках наш дуэт ему не интересен.
- Если наш Папа и дальше будет так переживать за дело, то до новогодних праздников он вряд ли доживет, - сказал Костя, прикрывая дверь кабинета шефа. - Саня, давай за моим Андрюшкой в школу заскочим, а то теща сегодня его забрать не сможет.
Возле школы нас уже ждал Костин сынишка со своим корешем. Они бурно обсуждали какую-то тему, активно жестикулируя руками.
- Эй, цветы нашей жизни, - позвал Костя из машины детей. - Пулей в машину. Обед стынет. Друзья, весело подхватив рюкзачки, запрыгнули в машину.
- Здрасьте, дядь Саш, - громко поприветствовал меня Павлов-младший.
- Здорово, разбойник! Как дела?
- Нормально.
В этот же момент от резкого торможения я впечатался головой в торпеду.
- Ты чего творишь? - заорал я на друга, - дорога пустая!
- Смотри, - указал мне пальцем в сторону школьного забора Костя, у которого в десятке метров от нас стояла точная копия с нашего фоторобота.
- Что?
- Рыжий, очки, зеленая кофта.
- Жаль руки в карманах, а так похож.
- Точно он! - сделал преждевременный вывод Павлов.
- Сейчас проверим, - сказал я и вышел из машины.
Походкой не слишком трезвого человека с «нарисованным» на лице похмельем и с сигаретой в зубах я подошел к субъекту.
- Братан, зажигалка есть?
- Пожалуйста, - протянул мужик мне зажигалку и с привычным выкрутасом чиркнул указательным пальцем по кремнию.
- Где потерял? - спросил я, глазами показывая на правую руку.
- Отморозил.
- Значит, ты отморозок?
- Простите, не понял...
Удар и подсечка.
- Лежать, милиция, - закричал подбежавший Костя и закрепил на его запястьях наручники.
- Вы чего, мужики, - заорал задержанный, - Э-э-э, люди! Помогите!!!
- Что же вы творите! - закричала какая-то старуха сзади.
- Сейчас милицию вызовем, отпустите человека, бандиты, - верещала с какого-то балкона женщина противным голосом.
- Всем молчать. Мы из ФСБ. Это террорист и на нем взрывчатка! - гаркнул Павлов и улица опустела.
- Ну что, сучонок, детей любишь? - заорал я на мелко трясущегося педофила.
О том, что это именно тот, кого мы ищем, ни я, ни Костя не сомневались. Пятой точкой и спинным мозгом чувствовали, что в цвет попали. Весь его облик (бегающие глаза, испарина на лбу, дрожь, учащенное дыхание, а главное, испуг) говорил о его звериной сущности, о его страхе перед ответом за содеянное.
- Вы чего, вы чего? - повторял слюнявыми губами упырь.
- Ну и куда его? - спросил Костя, незаметно подмигнув мне.
- На водохранилище топить, - флегматично заметил я.
- А ты камеру взял?
- Зачем?
- Мы же обещали родственникам девочки снять процесс умерщвления?
- Нет, но сейчас заедем и возьмем.
- Мужики, ребята, товарищи..., - размазывал сопли по лицу подонок.
- Заткнись! - хором гаркнули мы.
- Слушай, - продолжал игру Павлов. - Давай лучше в лес, пулю в затылок и закопаем.
- Точно, давай, - поддержал я друга. - Только сначала для доказательства член отрежем.
- НЕ НАДО-О-О! - впал в истерику педофил, - Я хочу в милиции, я во всем признаюсь!
- А может, действительно, не будем брать грех на душу? - предложил Костя.
- ДА-ДА, НЕ НАДО, - ревел преступник.
- Рот закрой, - прошипел я и отвесил легкий подзатыльник. - А вдруг он не признается?
- Я ПРИЗНАЮСЬ, - заерзал на коленях ирод. - ПРЯМО СЕЙЧАС ПРИЗНАЮСЬ.
- Короче, если этот пи@дюк сейчас не напишет чистуху, - обратился я к коллеге, - то за свои действия я не отвечаю. Иди решай пока с нашими пацанами.
Костя построил у машины Андрюшку со своим другом, дал 100 рублей на проезд со «Сникерсом» в трамвае и прочел инструктаж, где последними были такие слова: «Ни маме, ни бабушке ни слова, что папа отправил вас домой общественным транспортом».
Через полчаса в салоне нашей служебной «восьмерки» педофил сотворил шедевр на пяти машинописных листах, признавшись в совершении девяти преступлений. После прочтения нам своего жуткого произведения мы удовлетворено кивнули и выдвинулись в Управление.
На сидящего в «обезъянике» монстра приходили смотреть со всего Управления. Через некоторое время приехал следователь городской прокуратуры с пристегнутой к нему прессой и телевидением. Пока в нашем офисе творился хаос, мы с Костей под шумок смылись. Затарившись в магазине спиртным и закуской, мы расположились в заброшенном парке на одиноко стоящей лавочке. Майское солнце слегка пригревало наши головы.
- Слушай, Саня, а ты смог бы этого педофила завалить?
- Не знаю.
- Вот и я не знаю.
- Тогда наливай.
Мы сидели, выпивали и слушали тишину. А Папа Дорсет в это время, грозя кулаком в телевизионную камеру, вещал всему российскому народу об изобличении особо опасного преступника, нарушавшего на протяжении двух месяцев сон и покой честных граждан.

PS: По приговору суда за совершение 8 (доказанных) преступлений упырь получил 7,5 лет. Да здравствует наш суд, самый гуманный суд в мире!

* - ГУВД в курсе, автоматически на контроле.
** - Управление вневедомственной охраны.
*** - Насильственные действия сексуального характера.

Цветовая гамма в генеральских тонах

Слух о том, что в старейшую 129-ю дивизию привезут полюбопытствовать Самого, поначалу особо никого не впечатлил. Ну, в самом деле, разве можно напугать закалённых в разнообразной показухе офицеров придворной Краснознамённой очередным визитом очередного высокого гостя, пусть даже у него пятно на полбашки и консенсус на устах?
Да чего там, решили между собой пестрожопые лейтенанты и старлеи, не первый день замужем. Опять же, пока неясно, насколько правдиво брешут штабные, а помирать на службе так и так целыми сутками приходится. В общем, хуже не будет, это уж по-любому.
Тёртые капитаны с майорами были не столь благодушны: развитое до невероятной степени чутьё собственных задниц подсказывало им, что такого масштаба показухи ещё не случалось даже во много повидавшем Краснознамённом ДВО. Одно дело косоглазых северокорейцев* по полигонам таскать, а тут всё же Главный Человек СССР. Нихуя не смешно...
Да-с, Горби вам не хер собачий, сурово чесали репу подполковники. В особенности те, кто на собственной жопе успел прочувствовать необычно крепкие пинки комдива, пока, правда, без конкретного смыслового наполнения.
Комдиву с начальником политотдела однозначно было не по себе. С одной стороны, практически уже согласованное на Самом Верху посещение вверенного им соединения Генеральным секретарём ЦК КПСС в случае успеха должно было стать ракетным трамплином к вожделенным чинам и наградам. С другой остро беспокоило предельно ясное понимание того неприятного обстоятельства, что даже самый малый неуспех непременно обернётся публичным разрывом филейной части на двадцать четыре жирных куска с последующей пожизненной ссылкой куда-нибудь в Сковородку**. Дилемма эта создавала в командирских мозгах напряжение невероятное и подталкивала к малодушно-нереальным пожеланиям отмены всех и всяческих показух во веки веков.
Свежеиспечённый генсек был опасен, кроме всего прочего, своим непредсказуемым темпераментом, и никто не мог предположить, с какой решительной инициативой он выступит за ближайшим углом. Так что ясного представления, как методически верно организовать приём, не было даже у корешей из Генштаба, с которыми руководство лихорадочно созванивалось по ЗАС уже вторую неделю. Было только понятно, что официанток из офицерской столовки готовить точно не надо. А вот что надо, никто посоветовать не мог, и от этого настроение комдива скатывалось к совсем уж запредельно яростной мизантропии.
Спокойнее всех чувствовали себя хитроватые прапора, имевшие в виду пересидеть любую ужасную грозу на родных складах. Хотя ничего хорошего от большого начальника, который ко всему ещё и запретил пить водку, они, понятно, ожидать не могли.
Рядовые-необученные, с момента зачисления в прославленную учебку ещё ни на день не выпускавшие из рук основного оружия будущего младшего командира - лопат, носилок и веников похуистически полагали, что припахать их ещё конкретнее уже просто невозможно.
Осведомлённые решительно обо всех военных тайнах командирские жёны начинали прикидывать, как весело и с толком потратить свободные ночи, в скором появлении которых сомнений практически не оставалось.
И всё же, ввиду явного превосходства в численности рядовых, прапорщиков и младших офицеров коллективный разум Волочаевского городка решил: «небось, пронесёт!» - и крупно ошибся: Горбачёв Михаил Сергеевич бесповоротно решил посетить дальневосточные рубежи Отчизны.
Не пронесло.
Гогич, командир взвода будущих радиотелеграфистов, был абсолютно не в курсе всех этих треволнений. Вместе с тридцатью пятью своими архаровцами он второй месяц усиленно занимался боевой подготовкой в тайге. Конечно, неспешный процесс откапывания крыши ЗКП с последующим капремонтом имел мало общего со вдумчивым изучением азбуки Морзе, коим надлежало по плану заниматься взводу подготовки начальников КШМ. Однако начальство было далеко, разбежаться бойцам было особо некуда, есть-пить хватало, так что жизнь, в общем, наладилась спокойная: поспали, покопали, покушали и так далее. Лафа, кто понимает. Харчи и воду привозили раз в неделю и именно жуликоватый начпрод Грызунов, с непередаваемой скорбью наблюдая, как привезённые продукты выгружаются из машины, первым просветил Гогича насчёт грозящей катастрофы:
- Слышь, Гогич,- сообщил пухленький летёха, - в строевой говорят, к нам Пятнистый приезжает.
- Ну и чё? - зевнул старлей, отгоняя веткой беспощадную дальневосточную мошку. Он уже успел разоспаться в скучном таёжном пофигизме, и в полуденный зной ему было непросто ухватить суть дела.
- Да ты не понял! Это ж сам Генсек! Шороху будет немеряно... Галька говорит, послезавтра собирают всех офицеров дивизии на совещание, будут пиздюлей мешками раскидывать!
- А мне похую... Тут ебли ещё до сентября минимум. С моими-то чучмеками... Ты, главное, не забудь жратву привозить вовремя, а то знаю я эти дела: то машины у вас нет, то доехать не успели.
До полигона было сорок километров по кишащей ВАИшниками трассе без никаких вариантов объезда. Поэтому лишний раз рисковать бесценным техталоном желающих было мало. Известное дело, прапора с полосатой палкой до столба сорок раз доебутся, не то что до потрёпанного ЗИЛа продслужбы. А забирать документы зампотех принципиально отправлял в ВАИ старшего машины, и уж гнуснее этого занятия ещё надо было придумать.
- Всё бы вам только брюхо набить... - пробормотал выдающийся специалист тыла, тоскливо провожая взглядом ящик консервированной камбалы, - Работайте быстрее, а то и до сентября не управитесь!
- Идитынахуй - беззлобно сказал Гогич. Формально, конечно, начпрод относился к штабу батальона, и посылать его по известному адресу было не совсем комильфо, однако строевые командиры на такой херне особо не заморачивались. Тем более, что продолжительность таёжного ремонта Грызунова решительно не касалась, и беспокоило его совсем другое обстоятельство. А именно невозможность заныкать от бдительного глаза гогичева повара, узбека Тулаева, числящуюся в накладной дефицитную тушёнку.
Но и Гогич также оказался неправ. Буквально через день, не взирая на ранее отданные решительные распоряжения и свежедоставленное продовольствие, радиостройотряд был по тревоге доставлен в расположение части. Великий Пиздец, как выяснилось, был уже совсем рядом.
С учётом небывалой ситуации, складывающейся в связи с визитом Генсека, Округ решил помочь командованию дивизии не только обычным крепким словом, но и высокоэффективным делом. Кто не знает, в армии степень эффективности такой помощи принято измерять количеством присланных непосредственно на место событий ответственных штабных работников. И летом 87-го штаб КДВО отнюдь не поскупился. Казалось, что по огромному красному зданию на улице Серышева тем летом гулял только пустынный ветерок. Во всяком случае, у Гогича сложилось именно такое впечатление, когда он строил взвод для развода на следующее утро после своей экстренной эвакуации из таёжной глубинки.
Масштабы этого, в общем-то, рядового, мероприятия, поражали даже людей привычных. Во-первых, на большом дивизионном плацу просто не было свободного места: там выстроились подразделения практически изо всех частей соединения: пехота, танкисты, зенитчики, артиллеристы, сапёры, химики, связисты... Банда разнокалиберных носителей ботинок (а надо знать, что штабной в ботинках для не вылезающего из сапог строевика - хуже красной тряпки для молодого бычка) деловито суетилась в начале строя вокруг плотной группы генералов, которые, в свою очередь, молчаливно наблюдали за происходящим, уясняя для себя направления раздачи главных пиздюлей.
- Чё тут у вас творится? Охуеть, сколько народа понагнали... - обернулся Гогич к Лёшке Лазареву, командиру первого взвода.
- Не ссы, зелёнка, - белобрысый здоровяк Лёха был на два года старше, и по законам жанра имел полное право относиться к другу небрежно-покровительственно, - щас нам всем эти пидоры мозги прочистят.
- Равняйсь! Смирно! Равнение на пра-ВО! - надорвался внезапно начштаба дивизии. И то правда: со стороны управления бодрой рысью уже семенил в сопровождении комдива лично Начальник боевой подготовки и замкомандующего округа генерал Шилов.
Чуть позже выяснилось, что офицеры управления боевого планирования штаба КДВО не зря потратили пятые бессонные сутки. План решительного наступления на боевую подготовку 129-й учебной дивизии был проработан до мельчайших деталей и поражал воображение.
Прежде всего, как стало ясно тем утром, количество согнанных в Волочаевский городок бойцов увеличится ещё как минимум вдвое к исходу завтрашнего дня. Жить им негде, но это ниебёт. Развод отныне и ежедневно вплоть до окончания мероприятия должен проводиться в 6 утра. К этому времени личный состав должен быть уже покормлен и вооружён инвентарем согласно планируемым работам. Территория дивизии разбивается на зоны ответственности многоуровневого контроля. Каковыми зонами командуют штабные персонально в следующем порядке: за элементарную зону 25Х25 метров отвечает офицер отдела (как правило, майор). За четыре таких зоны - старший офицер (подполковник). За четыре больших - замначальника отдела (полкан), и так далее до двух генералов, которые разделили территорию городка пополам. Обход работ этими двумя - два раза в день, утром и вечером. Остальным с территории не отлучаться, непрерывно контролировать действия дивизионных распиздяев, и чтоб у меня! Приём пищи личным составом - спланировать, а когда будут жрать офицеры, меня решительно не ебёт! Капитан Махиня, твою мать, чтобы как штык три раза в день автоколонна из 15 машин мне дёрн привозила! Какие ещё ВАИшники? Я, блять, вам что, неясно задачу поставил?! Пиздуй в Волконку на предельно допустимой скорости, не нарушая требований 29-го приказа! Где зампотыл? Товарищ полковник, если не будет хватать краски, а также всей остальной, очень нужной нам сейчас поебени, я вас за морду возьму так, что кожа на жопе полопается! Начальник УНР! Чтобы к обеду твои жирные бляди с вёдрами и прочими штукатурными приблудами уже первый этаж третьей казармы заканчивали! А паркет чтоб лежал к послезавтра! И ровно, сука, а не как бык поссал!!! Поцарапают сапогами?.. Начштаба, убрать нахуй бойцов из казарм! Лето, блять, на улице, если кто не понял! Схватили койки-тумбочки, и чтоб к вечеру духу их там не было! На плац, куда же ещё? Или вы им развлекательную программу в парке культуры и отдыха предложить хотите?! И я лично осматриваю работы ежедневно в семнадцать ноль-ноль! В пятницу будет лично командующий! А через две недели - главком!!!
Всего этого Гогич, понятно, не слышал. В силу предельно суженной специализации - производной от бесконечного избытка рабсилы - его задачей стала, в общем, несложная работа: отремонтировать дорогу от караулки до продсклада. Если бы не всеобщая истерика, от силы на три дня трудов праведных при наличии материала необходимого. А в каком-нибудь колхозе-миллионере квалифицированные специалисты при соответствующей технике и за день управились бы. Однако суровые армейские порядки быстро доказали, что задачи такого уровня сложности никак не по зубам старлею с тридцатью пятью урюками. Началось с того, что упомянутая дорога оказалась в пяти (!) элементарных зонах ответственности, и поголовье ботиночных контролёров на голову одного комвзвода быстро сравнялось с количеством его подчинённых. Понятно, что при такой мощной поддержке Гогич утратил смысл своих действий уже к исходу первого дня. Урюки выдохлись значительно раньше, и невзирая на мощные сержантские пинки, решительно отказывались понимать, когда им по-человечески, блять, в очередной раз приказывали, тащить этот асфальт, уроды, не к той, а вон к той яме! Пожрать не удалось никому - бойцам в столовке тупо не хватало мест, а про свой желудок Гогич даже и подумать не успел. Разнообразные ценные указания надзирателей всех степеней важности сыпались в темпе стрельбы зенитного пулемёта, обрекая на заведомую неудачу самые отчаянные попытки сотворить хоть что-то осмысленное. Озверевшие ротные носились яростными коршунами над изнемогающим от бессмыслицы происходящего личным составом, терзая взводных яркими образами вырванных гениталий и публичного гомосексуализма. Мрачно охуевшие и вусмерть перепуганные интенданты торопливо тащили из своих бездонных закромов цемент вместо краски и шифер вместо линолеума. Потерявшие остатки девственности в далёком 45-м гражданские штукатурщицы поначалу неимоверно взбодрились при виде изобилия юношеской плоти, но быстро разочаровались по причине полного забвения бойцами всех и всяческих мужеских функций. Капитан Махиня лично расстрелял трёх ВАИшников (по крайней мере, доложил он именно так), но доставил-таки две ходки дёрна и был беспощадно изнасилован на месте за отсутствие третьей.
При этом истинные масштабы трагедии стали ясны только ночью, когда на изгнанных из казарм бойцов беспощадно налетел всё тот же свирепый дальневосточный гнус. Укрываться от него под тоненькими одеяльцами было бессмысленно, и полумёртвые от усталости будущие младшие командиры тихонько разбежались по заветным нычкам. В кочегарке, подвалах, учкорпусе и боксах буквально плюнуть стало некуда. Под утро оказалось, что собрать людей к пяти часам на завтрак нет просто никакой возможности...
Однако если чем и живуча была Советская армия, так это неиссякаемой способностью приспосабливаться к самой немыслимой обстановке. Мало-помалу милитаристический бедлам сменился до известной степени организованной деятельностью, ответственные ботиночники стали находить общий язык с непосредственными командирами и тайком устраивать групповые побеги с места проведения операции в чипок. Гогичу наладили подвоз асфальта, дали целых два ручных катка и бочку солярки для их протирки. Заборы расцветали уставными серыми красками, казармы покрывались блестящим паркетом, трава стриглась строго под спичечный коробок, а командирские жёны удовлетворённо пересказывали подружкам подробности анатомического строения своих страстных ночных собеседников. Пугающие ежедневные генеральские обходы перешли в состояние рутины, не вызывающей даже в солдатской душе особого почтения. Гогичева дорога, в конце концов, обрела вполне пристойный вид, вековые ямы предельно аккуратно закатали первосортным асфальтом, подправили и покрасили бордюры, и начпрод Грызунов искреннее радовался столь удачному повороту дел. В общем, как обычно, чёрт оказался совсем не так страшен, как маршал Третьяк.
Главком прибыл в дивизию аккурат за пять дней до исторического Посещения. Не торопясь, со знанием дела он под невнятное бормотание свиты широколампасных верный своей привычке для начала обошёл все туалеты. Как обычно, ему показалось, что таким образом он проявил невероятную находчивость, и как обычно, свита продемонстрировала должное таковой восхищение. Затем настала очередь музея, казарм, караульного городка, спортзала... Бойцы со страшной скоростью перебегали из одного укрытия в другое, чтобы не попасть под этот многозвёздный бронепоезд. Ответственные всех уровней, не дыша, занимали отведённые им позиции, готовые покориться любой суровой неизбежности. Строевые пребывали там же, по привычке собираясь кричать «Так точно!», и «Виноват, исправлюсь!» Гогич маялся в тени, изнывая от влажной дальневосточной жары, в кителе, сапогах и под портупеей. Форма одежды повседневная для строя, другой не знаем, хуле там. До его слуха то и дело доносились зычные взрёвывания главкома, по тону которых становилось очевидно, в какой именно позе имеют очередного преступника, недопонимающего всю тяжесть ответственности за вот это вот что такое здесь за пятно, я вас спрашиваю! Поскольку участок Гогича находился практически в конце маршрута движения комиссии, старлей утомился ждать расправы настолько, что его одолело почти философское любопытство: «И чего же он у меня накопает? Хуй знает, дорога вроде ровная, все генералы по сто раз глядели. Бордюры выровняли, красно-белым прилежно покрасили, травку сегодня лично проверял - ровно в коробок, одуванчиков нет, люки под мухомор разрисовали, лавочки отремонтировали, в пять цветов согласно образца изукрасили... Чего ещё надо-то?!» Однако сомнений в том, что недостатки всё одно сыщутся, не было никаких. И на этот раз Гогич не ошибся ни в малейшей степени.
Главком величественно оглядел дорогу и рыкнул вполсилы:
- Кто здесь работал?
И глядя сквозь обречённо подскочивших с докладами майоров-подполковников, повторил, набирая голос:
- Кто это сделал, я спрашиваю?!
Гогич мудро догадался, что речь идёт именно о нём, и счёл за лучшее признаться самостоятельно. Большезвёздный старичок поглядел на него почти ласково и спросил:
- Сынок, а вот скажи, у тебя эту срань кто-нибудь принимал?
Гогич не стал покрывать своих контролёров.
- И что, никаких замечаний не было?
Ну как не быть, вашбродь, были, но так, по мелочи, понятно, уже всё устранили и не извольте беспокоиться.
- А сам-то ты как думаешь, всё у тебя в порядке? - и глядит с хитрой морщинистой рожей.
Да вроде, хуй его знает, товарищ генерал армии, так-то оно вроде ничо, а с другой стороны вам один хрен хучь до чего-то, а доебаться надо... А, хер с ним, пропадать так с музыкой:
- Неаккуратно получается. Заасфальтированные места бросаются в глаза.
- НУАЯШОГАВАРЮ!!! Вашу мать!!!! Охуели!!!!! Генсекретарь!!!!! Лоскуты!!! Всех под шкурку!!!! СУКИ белокрылые!!!!! Лейтенант! Ночь кормить - к утру зарезать!!! Я завтра здесь в 10-00, и чтоб мне всё было ЧЁРНОЕ, КАК НЕГРСКАЯ ЖОПА!!!
Не убил. Уже легче. Иди теперь, пожалуйста, нахуй, товарищ генерал, ты своё уже сделал.
Тавтология - мать армейской дисциплины, и выслушав главкомовское распоряжение с различными вариациями не менее пятнадцати раз, Гогич пошёл перекурить это изобилие информации и снять, наконец, хотя бы портупею. В курилке уже сидели остальные взводные, оттраханные, но непобеждённые. Выяснилось, что никого лихой главком добрым словом не обделил. Сомодову за ночь предстояло перетащить в другой конец площадки караульный макет, Васько должен перекрасить все плакаты и зеркала на плацу, а Лёха - заменить стёкла на первом этаже учкорпуса.
- Это всё хуйня, братцы, - давясь дымом сказал Гогич.- Мне, сука, надо дорогу красить.
Офицеры радостно заржали. Известное дело, байку про крашеную траву все знали, но в реальности до такого долбоёбства пока не доходило, так что легенда пока не имела достоверного подтверждения. И вот пожалуйста, не только свершилось, но и переплюнули, кажись. Ай да главком, ай да сучий старикан!
- Чё вы, блять, ржёте? - ласково спросил товарищей Гогич,- Я нихера понятия не имею, как это делать. Ну не краской же чёрной мазать по асфальту...
Нет, краской не пойдёт, ты прав. А чем? Может, битумом? Или остатками асфальта потереть? А вот Петя идёт, его спросим.
- Петрович, помогай. Тут вот какая задача...
Прапорщик Петр Петрович Пашковский, ротный старшина, проходил в учебке по разряду «старых», то есть весьма уважаемых вне зависимости от должности и звания служивых людей. Много позже Гогич не раз задумывался, отчего эти сорокалетние капитаны и парапора в армии именуются не иначе, как «древними» в то время, как на гражданке вполне могли бы ещё считаться «молодыми специалистами». И решил, что этот почёт исходит не от возраста, а от неизречённой мудрости и бесконечной хитрожопости этих аксакалов ратного дела. Каковые и помогают им, в конечном итоге, доживать свой век молодыми жизнерадостными пенсионерами.
- Ну что тут у вас, товарищи офицеры? Красить... дорогу... Блять, нашли проблему. У меня в каптёрке гуталина банок десять стоит, щётками размазать и всех делов-то.
- Петя, ты гений! Гулов, идёшь со старшиной и тащишь на объект гуталин стремительной мухой!
Понятное дело, гнусно воняющую субстанцию из здоровенных пятикилограммовых банок намазывать прямо на дорогу оказалось делом немыслимым. Но тут уж Гогич сам допёр: развести мастику в бензине, собрать у бойцов все спички до единой, выгнать машину из бокса для подсветки местности, отпустить урюков спать к рассвету, и - вуаля, товарищ главком. Накормили и распотрошили коровку-то. Смотри, сука, вся дорога на рояль похожа, сияет, как у мартовского кота шарики, а ты думал! Даже ротный Капетистов одобрил передовой дизайн, шоб он сдох!
Понятное дело, не в 10, и не в 11, а уже сильно к обеду комиссия доплелась-таки до Гогича. Главкома окружные принимали по старинке, яростно, благо от него никаких сюрпризов ждать не приходилось, отчего старик был гораздо более благодушен, чем накануне:
- Ну что, сынок, покрасил? А чо воняет так-то?
- Да вот красочка и воняет, а без этого никак невозможно, и к завтрему всё повыветрица, не извольте сомневаться. Не волнуйтесь за такие мелочи, берегите здоровье, оно бесценное для нас просто.
В этот момент главкома, глаза которого уже вроде как подёргивает приятная одобряющая поволока, осторожно берёт под локоток какое-то чмо в трёхзвёздных погонах и слегка поворачивает эдак неспешно в сторону противоположную, жарко шепча в ухо какие-то непотребства. Главком тут же встрепенулся, как бродячая псина на плацу под звуки «Встречного марша» на разводе:
- Лейтенант!!! Ты охуел! Вы все тут охуели, я вас спрашиваю?! ПОЧЕМУ ДАЛЬШЕ ДОРОГА СЕРАЯ?!!
Так. Понятно. Не бейте, дяденька. К десяти? Сделаем. Не извольте сомневаться. Нам всякие трудности похую, лишь бы вам приятность доставить.
Лёха, Серёга, Петрович, вы слышали, чо этот припездок хочет? Чтобы серую... Не, водовозкой не смоет. Какими, блять, лезвиями, ебанулся на старости лет? Хер, всю дивизию в чёрный к утру не успеем... ЦЕМЕНТ? Точно, цемент!
Тока его уже надлежит развести водой, и так совсем-совсем жиденько. После чего красить равномерненько. А я что вам, блять, художник - цвета подбирать? Глушко, карочи, я попиздовал спать, в пять буду здесь, и чтоб в этот секунд мне непременно дух от красоты неземной захватывало, понял?
Замок Глушко, верный хохол, старался всю ночь, колотя личный состав уже совсем немилосердно. Урюки двигались совершенно сомнамбулическим порядком, не просыпаясь, и вместо грязно-серой жидкости явно видели перед собой родной кишлак и любимого ослика Качумая. Жирная дорога упорно не хотела покрываться цементосодержащим раствором равномерно, и его приходилось буквально втирать в трещины, на манер старушек преклонных лет, принимающих SPA-процедуры. Итог оказался плачевен: дорога, безусловно, стала серая. Даже пепельно-серая. Некоторым даже понравилось - Лазареву, например. Разминая своим кулачищем гогичеву пятерню в дружеском рукопожатии, Лёха, с присущей ему деликатностью заявил:
- Гогич, в тебе пропадает немыслимый талант. Реставраторы Лувра и Эрмитажа перережут друг друга в борьбе за право принять тебя в свои ряды. Мона Лиза и Даная заждались своего спасителя! Скажи Глушко, что подмастерьям платят по пятьсот баксов в месяц - он тебя до конца жизни на руках носить станет и стакан воды перед смертью вместо Катьки подаст.
Но это был не асфальтовый цвет. Хоть застрелись, но гогичев кусок диссонировал с остальным дорожным покрытием так же явно, как свиной шашлык с правоверным мусульманином. Это была катастрофа, и прибывший к четырём часам главком оценил её по достоинству. По сей день Гогич жалеет, что тогдашние средства звукозаписи были ещё несовершенны, отчего бесценный шедевр виртуозного генеральского мата полностью и безвозвратно утрачен. А поскольку мастеров такого класса уже практически не осталось, потомкам придётся довольствоваться только свидетельствами очевидцев. Каковые современники, надо сказать, и сами были совсем неплохими специалистами в этой области культурологии, однако уважительно склоняют голову перед Мастером, не испытывая даже тени сомнения в его абсолютном превосходстве.
Излив весьма впечатляющим образом накипевшее, главком легко доказал, что не зря носит свои погоны и числится в элите Вооруженных Сил:
- Начальник УНР! Бегом сюда, сука! Ты видишь эту похабщину? Сколько у тебя самосвалов и катков?..
Сегодня в это непросто поверить, но за три дня вся громадная территория 129-й Краснознамённой Тихоокеанской ордена Кутузова 2-й степени мотострелковой дивизии aka 392-й окружной учебный центр была сплошь закатана новым асфальтом не менее чем пятисантиметровой толщины. Вот это был праздник здорового труда! Тяжело даже представить, сколько ценного асфальта за это время улетело налево, какие безумные деньги получили вольнонаёмные работяги 89-го УНР за срочку-сверхурочку, но дело было сделано: асфальт стал абсолютно и изотропно чёрен, а стало быть, полностью готов к осмотру Его Величеством Генсеком Всесоюзным.
В знаменательный день Посещения пошёл сильнейший ливень. Часовые, очевидно впервые в мировой практике, мокли на постах безоружными - у них отобрали всё, кроме штык-ножей. Вычищенные-выглаженные урюки вповалку спали мёртвым сном на партах в телеграфных классах, будучи в постоянной готовности к демонстрации безупречных навыков скоростного приёма на слух азбуки Морзе (пишете, суки, что угодно - по пять букв в группе и пять групп в строке!). Осоловевшие от хронического недосыпа вычищенные-выбритые офицеры коротали время, покуривая в коридорах учкорпуса под присмотром бдительных особистов. Старшины выбивались из последних сил, наводя дежурной сменой последний лоск на застеленные новейшим бельём койки и нервно блестящий в обновлённых казармах паркет. Штабные приняли самые изысканные стойки возле своих сейфов. Комдив нервно дымил в кабинете начпо.
А Пятнистый не приехал.
Нам потом сказали, что визит был отменён чуть ли не в последний секунд его личной охраной, внезапно заподозрившей, что «безопасность не обеспечена». Не понравился им, якобы, большой овраг, проходивший по левой стороне городка. Странная, конечно, причина для такого решения. Овраг ведь далеко от маршрута следования, да и появился он в этом месте уж точно не за прошлую ночь. Но генсека увезли на Красную речку. Тамошние, оказывается, тоже готовились как звери, но считались резервом. Оно и понятно, всё-таки 129-я - старейшая в Вооружённых Силах, чуть ли не лично дедушкой Владимиром Ильичём сформированная... А вот поди ж ты. Проблемы, стало быть, с безопасностью в Волочаевском городке. И все полагающиеся ништяки (а Мишка визитом остался доволен) получило, понятно, краснореченское командование.
Никогда не поверю, что у кого-то из тамошних военначальников не было добрых друзей али родственников в 9-м управлении КГБ.

*Кстати говоря, любимым развлечением политуры в преддверии визита сынов КимИрСена было успеть своевременно закрасить плакаты, изображающие коварных китайских ревизионистов в синих мундирчиках. А после показухи - немедленно восстановить, чтобы не утерять ни полградуса накала политвоспитательной работы. Этот идиотизм имел под собой вполне надёжное идеологическое обоснование: считалось, что Северная Корея с Китаем дружит. В отличие от нас.

** Сковородино - абсолютно гиблое место на карте Амурской области. Посещать не рекомендуется даже записным экстремалам.