Служебный рост без тормозов и Прорыв границы


После того, как в бригаде ярко и зрелищно сгорело здание штаба, вместе с карьерой, естественно, начальника этого штаба, КП, БИП (Береговой Информационный Пост) и оперативного дежурного вместе с ними под мышкой перенесли на корабль. Вследствие чего ГКП этого корабля превратилось в рубку ОД. Пароход этот намертво стоял по механической части, и все бы ничего, если бы не связь.
Погранистический корабль в силу своей специфики абсолютно не способен быть пунктом управления бригадой с минимум десятью постоянными дозорными позициями на границе. Во всяком случае, если этот корабль - военная версия морского буксира. Для этих целей нам там был нужен авианосец, или, на худой конец, крейсер. И может быть, дали бы нам крейсер. В начале девяностых погранцам не давали только подводные лодки и космические корабли, и только потому, что никто не додумался попросить.
А вот авианосцы 1143 проекта, до того как загнать китайцам, всерьез предлагали нам, погранцам: а что, втыкаете этот памятник Долбоебизму и Черной Металлургии в центре экономзоны, и над ним круглые сутки порхают вертолеты, перекрестно опыляя всяких там браконьеров и контрабандистов. Красота!
Но наши оказались не готовы воспринять столь масштабный проект своими узкими, как пограничные столбы, мозгами, или, посчитав эксплуатационные расходы, решили все-таки получать кое-когда зарплату, и отказались играть в войнушку по-взрослому, а авианосцы продали в Поднебесную, где из них немедленно сделали парки и аттракционы.
Ну, а бригадой пришлось управлять с буксира. И пытаясь связаться с опером, командир корабля в море стал чувствовать примерно то же, что бывает, если с бодуна стоять в длинной очереди за пивом, а все остальные ларьки закрыты. Муть и тоска, короче.
И что делал умный оперативный в такой ситуации? Тихонько говорил командирам на границе: мужики, я даю вам все необходимое оповещение, а вы уж сами там с обстановкой разбирайтесь, не маленькие, не могу я вас сейчас контролировать. По техническим причинам.
Между прочим, настоящему командиру только ведь такая постановка вопроса и подходит.
Однако оперативные бывают и не очень умные, им иногда хочется орден или потяжелевший погон за умелое руководство ловлей нарушителей. А, как известно, хотите изучить витиеватости могучего русского языка - попробуйте поруководить, например, рыбаком с удочкой.
Участок же ответственности бригады по ночам пребывает своей жизнью, вдоль и поперек через него топают суда - издалека и далёко, сосредоточенно, по весьма разнообразным своим делам, задумчиво покручивая на ходу бревнышками навигационных радаров, негромко, как полуночные таксисты, переговариваясь по УКВ.
И среди них идет на службу малозаметный по своей крохотности пограничный катер, на ходовом которого совместно тяготятся похмельем двое: старый командир - мичман, и новый - старлей.
Катера наши соблюдают ПШС (Пейте Шнапс Стаканами), НСПК (Наставление по Стрижке Плюгавых Козлов) и МППСС (Международные Правила Передвижения Судов Строем) исключительно лоцманским способом - на глазок. То есть благородная равнина морской карты протыкается иглой измерителя, только если надо приколоть какой-нибудь календарик.
И вот едут двое, тупо пялятся в ночную тьму, с перепоя молчат и слушают себя изнутри. Огоньки вокруг - суда всякие бродят, маячки там, сям. И каждый думает, что другой что-то понимает в окружающей красоте. Уже час так думают.
Тут радист и говорит им обоим:
-ГКП-радиорубка, у нас спрашивают место-действия, здесь где-то 'пятнашка' (средняя неопознанная надводная цель) к финнам уходит…
И тогда старлей спросил мичмана:
-Петрович, а мы где?
-Хер его знает, Саня...
-Да ты что, не определяешься?
-Я думал, ты…
-Ой-ой-ой... Право на борт, тля! Радист!
-Есть, радист!
-Давай 'пятнашку'!
-Триста (градусов) за восемьдесят (кабельтовых) от Клюйверса! Курс триста пятьдесят (опять градусов) скорость шестнадцать узлов (ну, километров тридцать в час)! Ой! Курс тридцать, скорость та же! Пересекла линию границы ...
-Что???
-Все, тщщ командир, связи нет. Забито все!
Да уж, когда на одной частоте орут десять глоток, в наушниках только такое бурление, будто толстый бетон тупым сверлом.
-Обе полный! - орет старлей, - ноль на румб!
И закипает пена у бортов, и ломится катер в ночь на тридцати узлах, строго на север, готовясь сотворить нужное и справедливое дело..
-Сань, Сань, Сашка, блин, - громко шепчет мичман, - так мы куда, а?
-У меня капитан выходит, Петрович! Мне этот нарушитель во как нужен!
-Сань, - почти плачет Петрович, - а мы где, а?
-Да вот, вот - старлей Сашка слетает в рубку, хватает карандаш и включает свет над картой, - вот... а-а-а-а... о-о-о-о-о... ёпа мать! Стоп! Обе стоп! Лево руля! На обратный курс! Радист! Не отвечать на вызов! Обе вперед! Полный! - и опять выскакивает наверх, в кромешную летнюю ночь, Петрович за ним. 'Щас, мля, за нами гонятся минимум три корабля', - вещественно выскочило из командирской головы, повисло в воздухе и рассыпалось, потускнев...
А на светящемся в ночи ГКП буксира на приколе, где операторствует флагманский химик, разворачивается в это время битва титанов - опер кричит то в трубку ВПС (это такой телефон для дураков и военных, с кнопочкой на трубке: нажал - говори, отпустил - слушай) командирам в море, то в микрофон 'каштана' дежурному по связи палубой ниже:
-Ты мне докладывай постоянно по цели этой! Каждые десять секунд! Прием!
-Уходит цель! Уходит! Прием!
-ДС! Связь с 709-м, срочно!
-Нету связи!
-Я тя щас урою!
-Нету, ну не отвечает он!
В эфире:
-Свирель-45, я Бриз-01, Прием! Всем молчать! Всем ЩРЖ!(это и значит: 'Всем молчать!') Свирель, Свирель, Свирель-Свиристель…
Тишина.
-Да говорю, нету его!
-Волна-12, я Бриз-01, что цель?
-Я Волна-12, цель пересекла линию границы и уходит, уходит! Нет, остановилась! Идет обратно!
-О-о-о-о-й-ё-о-о!!!! Вот так и меня утром - туда и обратно… И если бы только комбриг... - причитает оперативный Эф-Ха (ха-ха), но сквозь рыдания изнутри прорывается служба:
-Дэ-ээ-ссс! Немедленно передавай 304-му и 101-му: нарушителя задержать и конвоировать в базу. Вдвоем!
-Есть!
-И где, мля, 709-й?
Вопрос повисает в воздухе.
А на пограничном катере номер 709, полным ходом, как вы понимаете, возвращающемся из-за границы, в люке моторного отсека появляется вахтенный моторист - стриженная голова в наушниках, и с любопытством разглядывает две кучки огней - два пограничных корабля, пролетающие справа и слева мимо на встречных курсах. А всякие люди слушают эфир:
-Сашок, где эта 'пятнашка'? И вообще, какого хера мы за тебя бегать должны, а?? - раздаются посреди невнятного ночного бормотания 16-го канала голоса командиров кораблей, - и где твой радист?
-У меня ничего не работает, ни радио, ни локация!! Буду ремонтироваться на позиции!! - нагло врет старлей Сашка, исчезая в бурунах за кормой 'старших братьев', - нарушителя не обнаружил!
А корабли до утра отрабатывали всякие тактические приемы поиска по букварям, пытаясь обнаружить 'неопознанную среднюю надводную цель - нарушителя границы', и лишь с рассветом вернулись в свои районы, клюя носами и площадно матеря радиометристов островных постов и их визуальные глюки.
Через полгода, похрустывая снежком, пришел протест от финской береговой охраны - как положено, по каким-то хитрым каналам МИДа. Мол, такого-то числа во столько-то в такой-то точке имело место нарушение морской границы и углубление во внутренние воды Финляндии на столько-то миль такого-то пограничного корабля, с последующим позорным бегством. Так что следите, мол, за своими действиями.
Причем все данные, вплоть до марки спиртного, употребленного тогда Санькой с Петровичем, абсолютно соответствовали истине.
Комбриг созвал штаб:
-Журнал давай... тэ-экс, что у нас тащилось по участку в означенное в документе время?
-Вот, товарищ командир, МБ-155 и два 'Волго-Балта', этот и вот этот...
-Так. Пиши: с предоставленными данными не согласен. В свою очередь, штаб соединения обладает неопровержимыми доказательствами того, что данное нарушение финской границы произведено судном, э-э, ну пусть будет МБ-155, Балтийского морского пароходства. Своевременное реагирование по факту нарушения в указанное время не произведено вследствие аварии машин на ПСКР-101, в районе службы которого произошло нарушение. Если от нас потребуется по данному факту вставить указанному пароходству, э-э-э, Царь-пушку, мы с удовольствием выполним данное указание. Последнее предложение тоже написал? Ну-ну.
Все сидели, и только Сашка, виновато помалкивая, торчал почти 'смирно' у стола. Сашка, теперь уже помощник командира корабля.
И капитан-лейтенант.

...If I Could Fly...


Лебединая

- На охоту пойдешь?
- Я-то? Не-е… Я, как-то, пацифист, что-ли…
- Ты? Ерохина ты есть, надеюсь, не собирался? А челюсть ему сломал и сотрясение опять же…
- Дак то Ерохин. Из госпиталя - сразу в дисбат. Ладно, пойду. Один хрен чем-то заняться надо…
Временный начальник пограничного радиотехнического поста старлей Валерик Темнов валялся на койке в канцелярии и лениво наблюдал, как замполит Мишка собирался на утку. Осенний перелет был в самом начале, и балтийские острова начинали в сумерках крякать и хлопать крыльями, выманивая любителей пострелять на свои пологие песчаные мысы. А в лучах древнего маяка на Сескаре то и дело вспыхивали белым огнем сидящие на воде лебеди.
Как и всякий морской офицер, да еще 'дуст - пахучий голландец' севастопольского образца, Валерик считал себя человеком творческим. Здесь, на островах, где все население состояло из маячников и военных, Валерик бал гостем довольно редким и в основном комиссионным, так как служил в бригаде пограничных кораблей флагманским химиком, а как известно, это штатный командировочный. Сейчас его пихнули сюда на замену постовского начальника, который с воплями ускакал в отпуск, явно намереваясь готовить перевод не материк.
То есть Валерик, особенно при наличии штатных зама и старшины, не нес почти никакой ответственности за пост и целыми днями купался, рыбачил, ходил в гости на маяк и один раз в припадке творческой бессонницы забрел на пост ночью, и там поймал почти годка Ерохина за стандартным воспитанием двоих молодых радистов. Теперь Ерохин лежал в госпитале, а заменить 'старшего лейтенанта РХБЗ' Темнова было некем, поэтому жилось ему на удивление для командированного военного спокойно и комфортно.
Его зам Мишка Кохтин, тоже старлей, но совершенно пехотный, изначальный зеленый погранец, происходил из тайги. Так как его детство в уссурийских дебрях состояло в основном из кедровых шишек, медведей и веселой самодеятельности в клубе погранотряда, что прикажете выбирать в жизненный путь? Так и попал Мишка учиться в Алма-Ату, где понял - служить надо честно, но все-таки поближе к цивилизации. Балансируя на этой почти незаметной грани, справедливый и готовый ко всем тяготам и лишениям Мишка в конце концов и оказался замом на островном РТП. В отличие от военно-морского разгвоздяя Темнова, Михаил крайне трепетно относился к командованию людьми и все еще старался выполнить все бредни многочисленных начальников.
Честно говоря, красивых мест в этом уголке России довольно много. Вообще-то, она вся состоит из красивых мест, надо только присмотреться. Это получается, когда занимаешься абсолютно новым и неизвестным делом. Вот и Валерка, в первый раз на охоте, хрупая сапогами по сохнущей траве, в реглане, с вертикалкой на плече, чувствовал что-то абсолютно новое в себе и окружающем мире. Это была оглушительная тишина и ослепительные сумерки, отчетливые, наполненные, но - легкие, зовущие и открывающие неведомые двери. И все его двадцать четыре года растворились в воздухе, расплылись и стали частью этого шума, трепета крыльев, ветра над камышовым мелководьем, лучей маяка, пролетавших по горизонту, тяжести ружья и осознания жизни, сплошной жизни вокруг…
Мишка же, истоптавший своими короткими футбольными ногами всю приморскую тайгу еще в детстве, был настроен гораздо прозаичнее и, периодически цыкая на очарованного и рассеянного Валерика, - гусь довольно осторожен на перелете - шел первым, почти крадучись.
И вдруг замер. Балдеющий Валерик чуть не грохнулся, ударившись о него, и медленно оседая на колени, только и сказал:
- Ох, бля..…
На пологом песчаном пляжике под их ногами там и сям светлели кучки белого пуха и перьев, из которых торчали раскоряченные обрубки крыльев и неестественно вывернутые шеи мертвых лебедей, взрослых белых птиц и слетков этого года, коричнево-серых. На быстро темнеющем песке у самой воды виднелся след от лодочного киля.
Первым вышедший из столбняка Михаил наклонился над кучей останков, потрогал жестоко ободранную тушку - холодная, твердая…
- Маячники, да??! - просипел Темнов.
- Нет, - отозвался Мишка почему-то шепотом, - эти не станут, они же люди… - и отталкивая сослуживца рукой, как бы прикрывая его собой от вида птичьего кладбища, спросил: - К ним ГС приходил, ты же был там, они охотились?
- Какой там… Разгрузились, так их мать, и ушли…
- А кто, тогда, а?!
Весь обратный путь шагающие в компании с острым чувством вины старлеи промолчали.
Вахтенный метрист РТП не успел даже забычковать нелегальную 'беломорину' и, сразу получив прямой слева в челюсть, был грубо выброшен в коридор поста. Через мгновение на него посыпалась штукатурка с потолка. Чуткий и ранимый Валерик в то же время не отличался ни особой выдержкой, ни педагогическими наклонностями.
- АЭС, с-сука - склонившись над журналом, процедил Мишка через минуту, - позавчера здесь был катер с АЭС. Четыре с половиной часа, видишь? Семьсот девятый тогда гонял шестидесятку за третьим постом, помнишь, сидели на связи непрерывно? А АЭСу можно сюда приходить для контроля радиации, поэтому никто и не дергался…
- Епт, точно - стреляли тогда у маяка, я думал, это здешние…
- А они не могли, не видеть, кстати, да по#ую просто. Ты, это, о чем думаешь?
- Без балды?
- Да.
- О пулемете.
- Дежурный! Дежурный!!!!
- Я!
- Ключи от оружейки!
Поздним вечером, готовя посту баню, в кочегарке шушукались двое бойцов. Что мол, заперлись нач с замом в оружейке, наверно, не поделили что-то, может из-за баб, хотя откуда здесь бабы, а из-за чего тогда, может, поспорили, и ночью стреляться пойдут…
А старлеи, вычистив два РПК, усердно набивали тусклыми патронами длинные пулеметные рожки… Дети…
Если вы никогда не ходили (на чем угодно, хоть не веслах) между островами Финского залива, вы не знаете, что такое управление плавсредством. Воды здесь совсем немного, главное - камни. Камни везде…
Пробираясь между отмелями, катерок радиационного контроля атомной электростанции приближался к острову. Таскать сюда на охоту местную питерскую и околопитерскую знать было модно еще в советские времена, но в переделкинские стало гораздо легче. Атомщиков никто никогда не трогал, невзирая на погранзону. Так что бить дичь на островах было довольно стандартным развлечением для вьющихся возле АЭСа чинуш и коммерсов, а там было довольно много людей с зонным опытом, или типа того, так что всякая чушь вроде 'не стреляйте в белых лебедей' оставалась там, на ушах всяких шалав из кабаков на набережных…
А капитану катера туманный берег осеннего Сескара всегда шептал: заглуши движок, шлепни якорь прямо здесь и послушай - птичий крик и шуршание камышовых рощ…
А эти - в камуфляжах, очках, с биноклями. Водяра. Зачем-то ротвеллера с собой волокут. Злобный и безмозглый пес перекусал весь маленький экипаж… Катер мягко ткнулся в пирсовые кранцы, гости лениво повылазили наверх и, щелкая амуницией, потянулись к плоскому мысу, за которым звучно хлопали белые крылья…
Может, кто-то из этих человеческих особей (деньги и связи у них были, за границу ездили все время) и рассказал потом самому Спилбергу, что может происходить на пляжном песке под перекрестным пулеметным огнем. Рассказал, как очевидец и непосредственный участник…
Труп там остался, правда, только один - собачий… Зато костер из побросанных 'ремингтонов' (штук на пятнадцать баксов) горел так ярко и весело, что маяк Сескар-Северный можно было отключать.
Как ни странно, за разъяренных старлеев вступился командующий войсками округа - по военному вступился, но спасибо, что хоть так. В результате Темнов уехал на Восток, вытрясать из японцев контрабандных морских членисторылых, а Кохтин - в Таджикистан.
И тому, и другому, пришлось пострелять еще не однажды…
Потом Валерик говорил мне:
- Понимаешь, я там, на Секаре, когда поверх этих гадов молотил, чувствовал, что кого-то защищаю… Никогда такого не было, разве что девку какую, но это ж совсем другое… Об этом сложно говорить…
- А ты напиши.
- Да? Ладно…
И написал. Вот этот тетрадный листок, уже порядком потертый на сгибах.

Два лебедя в октябрьских волнах
Морской песок и шелест камышей
Ко мне приходят в предрассветных снах
И гонят успокоенность взашей

Два лебедя в октябрьских волнах
Лишь повороты шей вслед белой стае
И одинок прощальный крыльев взмах -
Те двое никуда не улетали

Они ушли подальше от людей
Отлив на юге камни обнажает
И лишь в бинокль смог я разглядеть,
Как бережно она крыло держала

Уж много лет садились здесь они
Отправив ветер погулять с волнами
И зажигались на воде огни
Когда маяк игрался с лебедями

В ночи хватая птиц лучами света
И вдруг плеснуло в зарослях весло
Успела за секунду до дуплета
Она поднять всю стаю на крыло

Какая боль... Горячий сгусток дроби
Крик плоти, неуклюжий кувырок
Удар о волны... Надо только, чтобы
Друг за собою молодняк увлек

А он - он падал с неба - белой тенью
Без звука, резко скорость набирая
И слабым прозвучало утешеньем
Как чавкнула вода, ружье глотая

И взвыл стрелок с разорванной щекой
А ветер с серых волн барашки рвет
И заалел восток, и никакой
Уж не было надежды на полёт

Он рухнул рядом - клюв в крови чужой
Металась стая в небе и кричала
Лети, ты слышишь, брось меня, родной
Без вожака им не найти начала

И окончанья нашего пути
Прощай, любимый, я прошу - лети!

Ерошит ветер пух
В глазах спокойный свет
Тупой кусок свинца
Не в силах выбирать

Прости, прости, мой друг
Тебе отвечу - нет
Мы вместе в небесах -
Нам вместе и страдать

Под утро кликну я
По разным кланам весть
И нашу молодежь
Другие поведут

Изломанные крылья
Пусть заживают здесь
И ты не пропадешь
Всегда я рядом буду

И он ее увел
Подальше от людей
Гранитная гряда
Там убегает к югу

А я замерз, смотрел
Как двое лебедей
Обнявшись в холода
Баюкали друг друга

Сквозь годы вновь и вновь
Не счастье и не горе
Во сне владеет мной
Врываясь в жизнь и в стих

Всего одна любовь
В осеннем стылом море
Разбитая судьбой
Картечью на двоих


Ну, что тут сказать? Химик… лирик? Лирик… Просто человек. Хороший.
Служит где-то на Тихом океане.
Защищает, наверное.
Кого-то.

О джентльменской войне и дубине народного гнева
(из воспоминаний ветеранов госбезопасности)

Одну историю из жизни Комитета образца 70-х годов я уже рассказывал, вот еще одна...

Ну, как давно уже известно, противостояние ЦРУ и КГБ в течение долгого времени были обставлены рядом джентльменских соглашений, присущих, похоже, вообще всем подобным конторам. Во что это выливалось, можно почитать, например, в книге А.Константинова (того, который про бандитский Петербург придумал) "Байки служивых людей". А вот когда одна из сторон начинала вести себя уж очень нагло, происходило нечто, похожее на эту историю...

Москва, опять же середина 70-х. Комитетская наружка пасет какого-то там старшего помощника третьего референта второго секретаря американского посольства по вопросам коневодства и сбора грибов. Должность не важна, а важно то, что являлся это фрукт установленным сотрудником ЦРУ, посему глаз на нем держали круглые сутки, и не для порядку, а вполне обоснованно...

Янкес же, зная о слежке (поди не догадайся!), выработал почти безотказную, но чрезвычайно наглую тактику от этой самой наружки ухода. Просто до гениальности: выезжает из посольства, доезжает до Смоленки, сворачивает на Арбат (тогда, если кто не помнит, там была автомобильная улица), с него на Сивцев Вражек и - в подворотню.
===
Для незнакомых я тамошней географией поясню, что Сивцев Вражек и вообще переулочки, прилегающие к Арбату, - это такой лабиринт, который специально придумать просто невозможно. Улочки изгибаются под немыслимыми углами, дворы соединяются проходами без какой-либо системы, нмуерация домов совершенно запутанная... Я сам поплутал там пешочком не один раз, иной раз до получаса искал выход из какого-нибудь двора, причем у местных спрашивать бесполезно! у них, у каждого, своя дырка в заборе, которую саму еще надо отыскать! Но это все так - лирическое отступление...
===
Так вот, супостат этот присмотрел себе пару подворотен, прямо на машине ныряет в одну из них - и все, через минуту в этом месте можно устраивать облаву с вертолетом - нет человека и все тут! Потом, конечно, находят его, болезного, но это уже через час, а то и больше, и совсем в другом районе... А надо сказать, что за упущенного объекта наружку драли и сейчас дерут нещадно, а за такого (злостно, нагло и систематически УХОДЯЩЕГО) дерут особенно, потому что
А) раз сознательно уходил, значит, было для чего (а в Москве за час беспризорный ЦРУшник мог натворить многого)
и
Б) какая ж вы, к хренам, наружка, если от вас люди так запросто уходят?!

Терпели ребята из наружки, терпели, кряхтели под начальственными люлями, смотрели бессильно на нагло уходящего из-под носа буржуя... Как вдруг в один прекрасный день терпение оперов лопнуло, и дубина народного гнева наконец опустилась...

Произошло нечто, напоминающее проделки инопланетян в Бермудском треугольнике: американец под вечер, как стемнело, свернул в один из своих дворов, дал по газам... и очнулся на следующий день в больнице, с сотрясением мозга и парой переломов. Спрашиваете, как такое возможно? Отвечаем. Накануне ночью комитетские оперативники, измордованные начальством и оплеванные американской разведкой, вкопали на выезде из ведущей во двор арки 50-литровый газовый баллон на манер надолбы, чтобы он на полметра из асфальта торчал, а со стороны улицы повесили знак "кирпич". И подлый шпиён всей своей прекрасной и приемистой машиной на этот баллон торжественно наделся...

Потом, конечно, был вой американской стороны, но формально придраться было не к чему: кирпич висит? висит. Вот ГАИ и ограничила движение через двор, а то ездиют тут всякие. Что же ваш сотрудник, знака не видел, что ли? И чего его вообще туда понесло, в Москве такие проспекты широкие-гладкие-красивые... И в глазах наших полковников-генералов-мидовцев ясно светилось легкое злорадство... Мораль: война войной (особенно холодная), а глумиться над противником не стОит. Никогда не знаешь, чем тебе это отзовется...

За оказанную местным жителям помощь в поисках упавшей в реку местной девчушки (бревна мостика размыло и под ней они разъехались), чей труп мы нашли с вертолета, нам привалило - пришел местный аксакал и сказал, что семья покойной просит принять в знак признательности трех баранов из их стада. Вот только за баранами надо идти на верхнее пастбище. Идти?! Бля, это ж с десяток часов ходу в один конец налегке, а с баранами обратно - это ж вообче невообразимо! Из нас чабаны как из прапорщика Г. балерина.
На площадке рядом стоит вертушка. Им, кстати, тоже баранина полагается, они ж в доле. Меня (как самого тактичного, способного говорить почти без мата) и прапорщика Г. (как самого солидного; 120 кг, из коих ни капли жира) отрядили для переговоров в летунами. Приблизились, вошли в контакт, быстро наметили точки соприкосновения. Начали издалека: дескать, не надоело ли вам, господа, хавать говядину тушеную и минтая в масле от щедрот каптерских нам доставленных в невообразимых количествах? как бы вы, господа, отнеслись к свежей баранине в виде плова или шашлыка?
Эти слова волшебным образом подействовали на суровых тружеников неба, из неизвестных загашников была извлечена интригующе булькающая фляжка, странным образом напоминающая мне ту, мою, которая была объявлена пропавшей без бести неделю назад (вот тут даже царапина характерная сбоку; та, правда, была пустая).
И вот после того, как прапорщик Г. довольно крякнул, от чего на склоне напротив произошел небольшой обвал сыпухи, и занюхал прокопченым рукавом, мы перешли к сути. Действительно, для этой вашей птички до дальнего пастбища - лопастью подать. Прилетели, загрузили, привезли, а дальше мы уж сами. У нас занете, какие специалисты есть! Уж так они все приготовят - пальцы пооткусываете! А вас, господа, как самых дорогих гостей - к столу, в первый ряд, когда все-все уже будет готово!
Да, авитаминоз сказывается... У меня - на красноречии, видимо. Как бы не лишку перебрал, вон даже прапорщик Г. слюной захлебывается и смотрит так, будто готов меня заместо того барана... М-да. Воодушевление масс достигло того предела, когда вместо горных вершин покрытых снегом чудятся горы пропитанного жиром риса с вкраплениями истекающих соком кусков сочной свежей баранины. Открывшиеся перспективы кажутся военлетам настолько заманчивыми, что они готовы отдать за нее последнее, то бишь, присовокупить к пиршеству свои запасы спирта из НЗ. А уж о том, чтобы слетать за, так сказать, сырьем... Да если эта хренотень не заведется, они к ней педали приделают и так полетят!
Прапорщик Г. вызвался показать местонахождение высокогорного пастбища, лихо впрыгнул в люк вертушки, отчего ее ощутимо качнуло. Запущены турбины, я отбежал, вслед мне воздушный поток бросает мелкий мусор, турбина ревет, поднимает аппарат на метр-полтора, после чего он производит резкий поворот и едва не касаясь брюхом камней резко, по-афгански, уходит, почти сваливается с площадки.
Мировые мужики эти вертолетчики, вот только к их кульбитам я все никак не привыкну. Воздушная акробатика, блин.
По расчетам, лету им с полчаса, на погрузку еще минут десять. Та-ак, надо кого-то озадачить приготовлениями к встрече, так сказать. Что-то бойцы почувствовали в моем взгляде, отчего все вдруг оказались очень занятыми. Э, ребята, такой большой крючок как я - и чтобы никого не зацепил?! Жрать, значит, все в одну шеренгу, а дров принести или воды - дырка на камуфле мешает?
Через полчаса котел вымыт до блеска, дров запасено на неделю вперед, возле фляжек с "горючим", что стынут в ручье, выставлен усиленный дозор.
А вот и борт подваливает. Лихач, однако. Черт, да этот Карлсон-переросток посдувает нас всех нахрен! Эк он хряпнулся, с размаху!
Бля, неужели засада!? Может тот хрен бородатый специально навел?
Стоп! Что это такое с экипажем? Почему пилоты лезут матерясь наружу через боковые окна? А это что за хрен вывалился из люка и кубарем скатился к реке? Да что ж такое, контузило из всех нахрен, что-ли? Бл#$@#$@$#@$#@$#@$#@$#@$#@$!!!!!!!!!!! Абанамат!
Газовая атака! Нет, бля, бактериологическая!! Ну что за вонь!!!
Тело выпавшее из раскрытого люка грянулось о землю вызвав нечто подобное земному толчку в 3 балла по Рихтеру. Молча поднялось и вытянув передник конечности перед собой наощупь двинулось в мою сторону. Судя по габаритам, весьма напоминает прапорщика Г., но тот был в новеньком камуфляже, а этот в какой-то робе, грязнее чем у дизелиста-срочника на базе, который спит возле своего агрегата (и ест, кстати, тоже - в столовую его не пускают, а мыться ему влом).
И амбре от него, не то чтобы с ног валит, а так, живо напоминает учебные занятия с хлорпикрином.
И все-таки это Г. Только он мог воспроизвести подобную тираду, споткнувшись о камень. Василий Кузьмич, да кто это вас ТАК? Да, знаю, бойцы у нас ленятся, бывает. Но не надо обобщать, не все из них бараны, некоторые вполне даже... Что? А вы не про ЭТИХ баранов!... Довезли? НЕ НАДО ко мне приближаться, с вас капает! Что, говорите, надо? Зачем вам мой пистолет? у вас есть свой. Как потеряли?! Кого? Знаете, их обычно принято резать. Ножом. Не надо душить, можно просто прирезать. Так вы что, их ЖИВЫМИ везли?!!!
Выделяю двух бойцов для сопровождения прапорщика к реке, где он сможет смыть эту субстанцию с лица, а то он глаза разлепить не может. Предупредил, чтобы отвели ниже по течению от того места где мы берем воду. Осторожно заглядываю в вертолет. Картина маслом: все поверхности покрыты слоем самипонимаетечего. В дальнем конце привязаны три существа, отдаленно напоминающие овец. Они предпринимаю слабые попытки подняться, но копыта скользят в том. что покрыло пол салона и разъезжаются. Апп! Все, больше задерживать воздух в легких я не могу, отбегаю на безопасное расстояние. По громкому мату можно определить местонахождение летного состава.
Не стань я свидетелем, ни за что бы не поверил, что в трех хилых бараньих телах может содержаться достаточное количество экскриментов для покрытия достаточно равномерным слоем всего салона вертолета Ми-8. При том сила и скорость (чуть не написал "у дульного среза"), с которой эта субстанция вылетала, были таковы, что сбили с ног бортмеха и бравого прапорщика Г., а также помешали последнему расстрелять гнусных тварей прямо на месте, так сказать, преступления. Он, получив прямым попаданием говна в лоб, выронил и потерял свой ПМ, который мы после нашли с некоторым трудом.
А вы чего хотели? Непуганых мирных зверюг затащили в грохочущий трясучий амбар, привязали, и стали давить их перегрузками. Да у меня бойцы блевали от такого, а тут...
Наши бойцы сообща в течение двух дней промывали вертолетное чрево. Было даже высказана здравая мысль, что для упрощения процесса надо бы посадить вертушку прямо в речку и там оставить. Вода все вымоет, эвон какие валуны волочит. Но экипаж наотрез отказался, упоминая наших близких и дальних родственников и мотивируя тем, что от этого запаха их так колбасит, что они с большой долей вероятности взлетев разобьются вусмерть. Потому в расчистке авгиев участия они не принимали, сидели и хмуро наблюдали за суетой и строили предположения о том, какой мучительной должна быть смерть ЭТИХ БАРАНОВ, изобретая все более изуверские способы.
А до шашлыков дело дошло только на третий день. Но это - отдельная история.
P.S. Очень жаль, что у нас не было с собой противогазов!

Звонит знакомый профессор-медик, сперва про здоровье-житье-бытье, но на второй минуте разговора начинает осторожненько так прощупывать на предмет моего касательства с ОРГАНАМИ, мол ты ж вроде у них там... где-то как-то.
Выясняется ситуация: по обмену в К. приехал американский профессор, его несколько дней кряду возили по клиникам-кафедрам, а потом сей ученый муж возжелал ознакомиться с работой нашей скорой помощи. Нашлись нужные люди, подыскали экипаж посолиднее, авто менее убитое. Короче, поехал америкос кататься по городу К. на машине реаниматологов (Мерседес, по бедности подаренный нашим бундесами). Познакомились, наши с некоторым трудом нашли с американцем общий (английский, естественно) язык.
А тут подоспел вызов, они и рванули, как водится - с огнями и ревом, причем последний большей частью исходил из пробитой выхлопной трубы. Вот с такими фанфарами они и вкатили на территорию совсекретной лаборатории неизвестно чего. Кому-то из наглухо засекреченных сотрудников стало совсем невмоготу, вот их и позвали. Американец, кстати, спец именно по реанимационным мероприятиям (у них там вообще очченно узкая специализация), принял живое участие в проведении процедур, вполне вписался, так сказать.
Вот только пока проводились собственно мероприятия никто из присутствующих в суете не обратил внимания, что бригада как-то странно общается промеж собой - на англоматерном языке. Но когда кульминация была достигнута и пациент так и не стал именоваться "телом" и его уже приматывали к носилкам, кто-то из местных товарищей таки обратил внимание окружающих на несовместимость чужеродной речи и статуса "объекта".
Возникла коллизия: с одной стороны, пациента срочно нужно отправлять в соответствующее медучреждение, а присутствуещего в бригаде чужака - по совсем иным инстанциям. Местный товарищ, который по должности должен быть первым (не путать с директором), что объясняется принадлежностью к соотв. отделу, проявив недюжинные умственные усилия, предложил решить дело таким образом - американец остается "гостем", а бригада, сдав пациента, в полном составе возвращается и вместе с ним ждет приезда других товарищей, более серьезных.
Американец, когда ему вежливо предложили остаться "на чай", радостно согласился. Особист, приставив к нему молодого инженегра смутно владеющего аглицким языком (в пределах институтского курса), с инструкциями заговаривать шпиену зубы, отправился звонить в известную организацию. Американец же, с удовольствием попив чаю с сушками, завел разговор с молодым человеком, из коего почерпнул, что находится в институте. О, йес, про институты он знает много! Его же по всем по ним возили три дня! Но в этом он еще не был. О, а не скажет ли приятный молодой человек, не по медицинской ли части специализируется ваш институт? Из всего словесного потока, который обрушился на молодого специалиста по тонким химическим технологиям, тот понял только одно: американец хочет в санчасть, видимо ему поплохело от сушек и грузинского чая. Куда он его и сопроводил.
А в это время к железным воротам института уже подруливала черная Волга с заинтересованными лицами. Коих было не много ни мало три штуки (не считая водителя), и которые в сопровождении местного первого номера прибыли в кабинет, где сиротливо стояла пустая чашка и... никого. Очевидцы утверждают, что от увиденного первый номер потерял дар членораздельной речи и мог только издавать придушенные хрипы, а во взглядах сопровождающих серьезных товарищей читалось "Где ВРАГ?!"
Американец же, оказавшись в санчасти пришел в детский восторг, ибо такую аппаратуру он на родине видел только в музее, он по детски счастливо смеялся, разбираясь с устройством прибора для определения объема легких (стеклянный сосуд с вставленной в него резиновой камерой, когда в нее дуют, уровень изменяется; 19 век) и прочей амбулаторной дребеденью, чем вызвал легкий ступор, переходящий в паралич у местной фельшерицы.
В общем, помимо проникновения на территорию американцу инкриминировалось теперь попытка скрыться (неудачная) и порча казенного имущества с попыткой отравления сотрудников института (разбил ртутный термометр, он не знал, что их делают не только из пластика).
Все закончилось вполне мирно для американца. А вот с нашими медиками провели ряд бесед на тему "что такое секретность и как с нею (или за нее) бороться", которые они называли не иначе как "клизма".