Про падение за борт - отдельная песня.
В пьяном виде с трапа - частенько. Или летом в жару, как бы случайно, искупаться заодно. А у нас спящий верхний вахтенный как спал, так и куякнулся вместе с Каштаном в руках с ограждения кабельных трасс. В ЦП тихая приморская ночь, все в полукоме, - идет вызов от верхнего - вопль истошый - человек за бротом!!!
- Кто?!...
- Я!!!...
Достали его по-быстрому, трюнделей навешали тут же, чтоб не хрючил сам и людей в ЦП не будил. Списали украденное ранее:
- Тулуп постовой, овчинный, белый;
- Куртку кожаную (канадку);
- карабин Симонова (был у нас один с разбитым прикладом, расщепили при вскрытии ящика с шоколадом при погрузке);
- Бинокль морской (подаренный офицеру при переводе в штаб дивизии).
Господа офицеры долго после этого обращались к замполиту:
- Ну а вы-то чего же рояль из ленкомнаты под этот шум не списали?

В одном царстве, в тридесятом государстве...
Не знаю как учатся или служат сейчас, но в начале 80-х, когда "рыба в Каме была" романтика неба помогала проходить все этапы учёбы в летном училище. Иногда было совсем непонятно, как логически связывались некоторые предметы или занятия с освоением Воздушного Океана.
Изучая на военке устройство и эксплуатацию Ил-76, мы выходили, например, в чисто поле для метания гранат. Хотя даже теоретически не могли себе представить, как бы пилоты отбивались от супостата гранатами. Но надо так надо. Тем более, что в 18-19 лет всё интересно. После теории по устройству перешли к практике по метанию гранат.
Май, Украина, тепло и солнечно. Через наше гранатомётное поле иногда пробираются гражданские субьекты приятной наружности - идут на озеро купаться и загорать. Им нет никакого дела до того, что неподалёку стоят курсачи с офицером. И при этом со стороны им кажется, что офицер как добрый дядя Андерсен рассказывает весёлую сказку детям.
На самом деле храбрый майор Моссе на технически правильном военном языке мата объяснял то, о чём он давно догадывался, но стеснялся до этого момента сказать: С нашими умственными способностями нельзя не только подходить к гранате, но и вообще находиться на территории училища в любом качестве, объяснял он нам.
Дело в том, что некоторые почему-то бросали эти злополучные гранаты не вынимая чеки, или забывали, что надо бросать в отведённый сектор. Но самое страшное, что надо доложить, что курсант такой-то к броску готов или бросок произвёл. Многие почему-то эти сказочные слова для уха офицера... игнорировали.
Храбрый же офицер в десятый раз решил показать будущим гражданским "соколам" (которых он пока относил к более приземлённому отряду птиц "долбо... дятлам"), как надо правильно метать гранату. Стоя лицом к нам и спиной к цветущей поляне, он выдёргивает чеку и медленно заносит руку с гранатой для метания. Потом разворачивается в сторону "супостата" и... тут мы все видим картину маслом. Коварный враг предстал в виде двух цветасто-сарафанчастых девушек с корзинками в руках. Они нагло маскировались под беззаботных и счастливых девочек-припевочек, о которых мы мечтали тогда постоянно (после самолётов, конечно, ха-ха... два раза).
Они пересекали теоретическую "параболическую траекторию" падения гранаты.
Храбрый Моссе замер. В этой позе скульптор изваял бы героя, поднимающего за собой в атаку солдат. В немом кино его бы озвучили словами: "ЗА РОДИНУ, ЗА СТАЛИНА!"
В нашем случае он себя озвучил сам.
Всё на том же технически правильном языке, который понимают все люди в военной форме, но не гражданские, счастливые и беззаботные красивые девочки. Они совсем не представляли, что всё, что извергалось из уст их старшего товарища, предназначалось их светлым, озарённым весной и новыми летними нарядами головкам. Просто эта грозная военная тирада не могла дойти до их невинных ушек.
Это мы привыкли к таким тяжёлым бомбо-фразам. Такая информация просто пролетала мимо и воспринималась ими как просто присущий лётному полю фон. Просто посторонний шум, никак с ними не связанный. Например, как пролетающая мимо стрекоза.
Товарищ Моссе отстрелялся по ним и понял, что заряд у него был холостой (девочки даже не оглянулись). Он же просто закипел от того, что на него, на самого МОССЕ из всех МОССЕ просто положили... (даже не знаю, что в таком случае девочки могли положить). Так вот, он поставил гранату с выдернутой чекой на тумбочку и решил повторить благостную весть девушкам и снова повернулся к ним с открытым, встроенным под носом, рупором.
Тут вдруг его накрыло тело курсанта, внимательно следившего за перемещениями гранаты в пространстве и времени. Это наш скромный товарищ спасал командира от неминуемого взрыва учебной гранаты. Вернее, просто её запала. Но тогда он об этом не думал. Он повалил славного боевого командира лицом в зелёную, молодую травку и удерживал, пока не ззз.. вездануло.
Не знаю, о чём думали старший и младший товарищи, рассматривая одуванчики, но все остальные нормальные долбодятлы, кто стоял рядом, последовали их примеру. Мы вспомнили резко вдруг ранее записанную в секретных военных конспектах команду: "Вспышка прямо!" и тоже решили посмотреть детально, чем же держится за планету Земля скромный одуванчик и его братья.
От неожиданного звука и возни нас, курсантов, оглянулись даже девочки с пляжными кошёлками. Так, развлечения ради. Они, правда, не остановились. Куда там, их ждал пляж и, наверное, старшекурсники или ПИНСТРы (пилоты-инструктора), а может, просто им была не любопытна посторонняя возня на их пути.
Этим, кстати, мы от них и отличаемся, а не только в физиологическом смысле.
Моссе встал. Обвёл нас,"долбо...в", подозрительным взглядом и задал с ненаигранной детской непосредственностью закономерный и невинный вопрос: "Что за ху.ня, господа гусары?" На что наш герой, покрывший тушу офицера, дал точное обьяснение: "Вы выдернули чеку и забыли бросить гранату".
Тут наш старший друг и офицер произнёс крылатую фразу: "Коэффициент Oпизденения равен единице! Занятия по метанию на сегодня отменяю".
И немудрено.Он вёл их у двухсот курсантов, вот голова и закружилась от всех этих неожиданных для него необъяснимых манипуляций "долбодятлов" с гранатами.
Да, славные были денёчки в Кировоградском лётном... да и вообще в застойные 80-е. После того раза я так и не держал никаких гранат. Бог миловал. Штурвал вот держу до сих пор и... люблю гранатовый сок.

P.S.: Девочек, таких как те, непробиваемых и с кошёлками, мы все встречаем часто. Сколько раз, например, замечаю, как они переходят на зелёный даже не оглядываясь на дорогу. А вдруг у авто отказали тормоза или просто "Моссе" по разным причинам забыл на них нажать.

P.S. after P.S.: вопрос: горит лес, какое из поколений животных подвергнется меньшему риску: молодняк, взрослые особи или престарелые. Ответ: престарелые.
Вот какое обьяснение я услышал однажды на лекции Моссе: Пока взрослые пойдут отгонять от огня любопытный молодняк, престарелые будут, не торопясь, двигаться в сторону, противоположную пожару по известным им тропам.

Флотскость

Многие прошли сквозь флот, как сквозь строй, но не каждый вышел из-под его шпицрутенов, явив истинную флотскость. Она, флотскость - не религия и не знак достижения наивысшего профессионализма. «Он - флотский от киля до клотика» не всегда говорят о старых молчаливых мореманах. Таких обычно называют «волчарами», и они - особая каста. А вот «Петька - суперфлотский чел» говорят о тех, о ком в послевоенной Австрии начала века пели:
Я - всего лишь жиголо,
И куда б меня не занесло -
Люди знают мою роль на сцене.
Итак, бурлесковый и манкий австрийский гусар образца 1928 года и истинный флотский образца 1982 года - суть братья-жиголо, выглядящие, как будто они только что пожарили бифштекс на кирасе побежденного врага.
Но заменим кирасу на женское бра и приступим к видоописанию нашего героя: от клотика до киля. Его фуражка - верх стиля и масонский знак принадлежности к своей определенной ложе: ЧВВМУ, ВВМУРЭ, КВВМУ, ТОВВМУ и прочая. Ширина околыша, скос тульи, диаметр «аэродрома» - это межвидовые гусарские признаки, не лишенные шарма. Именно потому те, кого называют «волчарами», предпочитают носить бесформенный «грибан» даже с парадной формой. Им, работягам, некогда думать об украшении холки. Он, волчара, знает, спуская катер с борта на воду: что балки может перекосить, что тали в блоках могут заесть - тогда катер наклонится, и ты окажешься в воде или висящим вниз головой на захлестнувшем ногу шкентеле. А если спуск прошел штатно, но ты, отдав блок, не успел пригнуться - можно получить этой крайне железной железякой именно по ней, по фуражке, потому что матрос, который должен стоять на оттяжке этого блока, не является ни флотским, ни волчарой, а просто телом, которое приходится целовать со всех сторон в безрезультатном поиске. Получивший мощный кинетический удар смазанным солидолом блоком и упавший в воду «грибан» проще отстирать и починить, чем произведение искусства, сшитое старым мичманом Халилом в тихой каморке военно-морского училища за немыслимые 25 советских рублей. Поэтому истинный флотский дождется, когда кто-то этот катер спустит и подгонит к отваленному трапу, чтобы гордо и беспоследственно взойти на его борт.
Спустимся к его флотскому килю. Им являются добрые и надежные шкары: на кожаной подошве, с прошивкой. Они начищены и, поскрипывая, несут хозяина в рэсторан. Черные кожаные перчатки помогают им, раскачивая руки хозяина. Но заметим, что перчатки, оставшись в кармане шинели, в сам рэсторан не попадают, тогда как шкары гордо усаживаются под столом и оглядывают кожаных и замшевых соседей и соседок. Говорят, некоторые флотские гусары начищают носы своих ботинок до зеркального блеска, чтобы определить - соответствует ли нижний наряд партнерши по танцу их вкусу. А потом шкары несут хозяина на другой конец города, искоса поглядывая на изящных спутниц, цокающих набойками на шпильках.
Вы уже предсексуально напряглись и замерли? Зря! Чаще всего такие прогулки заканчиваются уменяпападомом, комнеприехалобратом или нуможетбытьвследующимразом. А иногда и того хуже - ойязабылачтоваськесегодняобещалом. Васька - подводник, а не флотский. Подводники застряли где-то между космонавтами и героями агентурной разведки. Во всяком случае, они так считают. И шкары у них всегда новые и блестящие: то ли из-за лучшего вещевого обеспечения, то ли из-за редкого ношения. А ботинки нашего флотского давно устали топтать палубу: нитки прогнили, правый носок полуотвалился. Поэтому, когда случается нежданное ойязабылачтоваськесегодняобещало, истинный жиголо-флотский сделает лицо недоумевающего носорога, присядет, сопя, наденет шкары, стоящие в коридоре, и возмущенно покинет поле несостоявшейся брани. И только утром подводник обнаружит, что ботинки на его ногах немного жмут, а носок правого вот-вот отвалится. Главное для жиголо - получить прибыль, даже если это не соответствует его глубокогендерным принципам.
Вот - Рома. Он истинный флотский. Сегодня между его клотиком и килем некоторое неожиданное разнообразие: белые кашне и перчатки, золотистые погоны, кортик с ремнем и аксельбант! Он только что праздновал ВОСР в парадном строю, оттаптывая свои шкары о брусчатку центральной площади. Скажите, вы знали, что в 1982 году в СССР существовали сексуальные мужчинства в виде педерастов? Оказывается, были и пытались быть активными. Только Рома этого не подозревал, потому что стоял в величавом золотом сверкании и думал, как и где самоудовлетворить себя коньяком с последующим удовлетворением неудовлетворенной владивостокской красавицы. И он пока еще не решил - какой из тех, что в данный момент влезали в трамвай, но почему-то не обращали должного внимания на его сверкающее величие.
- Наверное, надо покрасить усы золотом! - подумал он и услышал покашливание за спиной. Кашляющий был лыс, толст, невысок, жирногуб и слащавоглаз. Но только вкрадчивый сладкий голос говорящего заставил страстного феминофила Рому впервые засомневаться в разделении человечества всего на два пола, хотя явной угрозы хлястику на своей шинели он пока не чувствовал. И тут лысый нанес коварный удар прямо Роме в лоб - он предложил посетить его квартиру для распития армянского коньяка в честь праздника. Что бы сделал флотский волчара? Он сразу бы дал в торец, возмущенно поправил «грибан» и пошел на свой корабль пить шило. Что сделал флотский жиголо? Он принял приглашение. А еще через два часа он, сытый и пьяный, ввалился в свою каюту, оставив педераста где-то позади: охающего и прижимающего лед к голове, о которую разбились пустая бутылка коньяка и полная страсти мечта.
Итак, истинный флотский - это веселый и бесшабашный жиголо, готовый с годами превратиться в старого и молчаливого «волчару». Ему надо только неоднократно пройти сквозь строй шпицрутенов дальних походов, береговых дежурств и скандалов со стороны уставшей от всего этого жены. Ну и, конечно, надеть на голову «грибан». И тогда о нем не будут петь:
Но однажды день придет,
Когда молодость уйдет.
Что тогда обо мне все скажут?
«Он был всего лишь жиголо,
Проживем и без него».
Да, так и скажут.

БЛАГИМ МАТОМ

Старшина зенитной батареи 22-го Балканского мотострелкового полка, носящий непроизносимую для русского фамилию Пъдпъдъков, был борцом. Суровым и непримиримым. Боролся он за уставный порядок и уставные же отношения.
Недрогнувшей рукой устранял он попытки личного состава расстегнуть крючок или напрячь духа. Одинаковый припадок бешенства вызывали среди него незаправленная постель и обращение к срочнослужащему в строю на "ты". А нечищеная обувь и рукоприкладство проходили у Пъдпъдъкова почти как измена Родине.
Наказания он налагал скорые и неотвратимые как победа коммунизма в мировом масштабе. Но влекло его отнюдь не наказание само по себе. Главным его стремлением было, чтобы наказуемый прочувствовал и осознал всю степень своего падения. Поэтому любое наказание старшина сопровождал длинной, как сама служба, нотацией, по возможности, перед всем личным составом, дабы наглядный пример предостерегал будущих потенциальных залетчиков.
Сложись его жизнь иначе, он наверное стал бы судьей. А ораторское наследие этого судьи изучалось бы будущими юристами как образец непревзойденного красноречия. Его тирады были красочны, изобиловали ссылками на нарушенный параграф конкретного Устава и как правило подкреплялись моралью, извлеченной из анналов долгой и беспорочной службы старшины Пъдпъдъкова.
Поэтому однополчане, завидев выскакивающих и строящихся перед спальным помещением "ворон", редко отказывали себе в удовольствии прослушать очередную арию "отца зенитной батареи".
Своеобразной вершиной педагогической деятельности Пъдпъдъкова, бесспорно, следует считать наставление старому бойцу Симеонову о вреде мата.
В тот день старшина превзошел самого себя. До сих пор в моих глазах качается его воздетый горе указующий перст и звенит в ушах его трубный глас, возвещающий Грех, Кару и Истину.
Суть нарушения была проста как мычание. Старшина застиг старослужащего Симеонова, матерно ругающим молодого бойца Караманова. Сие преступление уставных отношений вопияло из глубин к Пъдпъдъкову - и он воздал!
Батарея была построена. Старослужащий вызван из строя и поставлен лицом к товарищам по оружию. Старшина расхаживал вдоль шеренги и дрожащим от негодования голосом доводил до бойцов суть своей претензии:
- ... в результате чего боец Симеонов (- Я! - обозначился воспитуемый.) не нашел ничего лучшего, как обругать бойца Караманова (- Я!) по матушке!..
Старшина засопел от обуревавших его чувств.
- Вы понимаете, что вы наделали, товарищ рядовой?! Вы оскорбили товарища! А ведь завтра вам вместе в бой! Да как у вас язык повернулся?
- Дык он... - попробовал было объяснить нарушитель.
- Молчать, я вас спрашиваю! Нет, я понимаю, возможно, рядовой Караманов ошибся, напортачил, проявил себя не лучшим образом, но зачем же сразу матом? Матом, товарищи бойцы!!!
Товарищи бойцы, давно утратившие способность какого-либо иного общения, кроме матерного, недоуменно молчали.
- Ну, хорошо, сглупил молодой, неумеха, дубина дубиной, но как можно его матом? Не может - научи, не хочет - заставь, не получается - обругай в конце концов! Но обругай предметом, животным каким-нибудь! А вы оскорбляете мать своего товарища! Вы посягаете на самое святое, что есть у человека - его мать! Понятно это вам, рядовой Симеоонов?
- Так точно, - уныло ответствовал воспитуемый.
Невидимая тога легла на плечи старшины Пъдпъдъкова. Глаза его метнули молнии. Поняв, что апофеоз близок, зенитная батарея вытянулась по струнке. Даже случайно проходящим мимо очевидцам захотелось встать во фрунт.
Голос полкового папаши Песталоцци возвысился до крещендо:
- А раз понятно, так три наряда вне очереди! И чтобы больше я таких слов не слышал! Никогда!! Ни от кого!!! Ебать вашу тетку в жопу ржавую, товарищ рядовой! Встать в строй!

МОИ СЛУЖЕБНЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ.

И об этом расскажу. Абсолютно честно и без двойного дна: вот я какой! В своём преклонном возрасте я осуждаю того двадцатисемилетнего пацана, но продолжаю относиться к нему с нежностью и белой завистью.

1. Барказ.

Рабочие барказы и командирские катера "Минска" наводили ужас на главную базу Черноморского флота. Новые, они спокойно выдавали восемнадцать узлов, и отходившая волна заставляла скрежетать по кнехтам многочисленные концы, шевелила трапы, что многим местным, естественно, не нравилось. А нам-то что? Терпите, милые. Не каждый день вам выпадает честь принимать у себя тихоокеанские авианосцы!
Я получил боевую задачу: доставить на крейсер группу вертолётчиков во главе с заместителем командующего авиацией ТОФ полковником Володиным, которые прилетели с Дальнего Востока и должны были идти с нами на переход. Погрузились на Северной, и тут началось. То отсутствует "добро" для перехода на внешний рейд, то при его наличии рейдовый пост на Константиновском равелине разворачивает барказ назад. Так продолжалось несколько раз. Измотанные многочасовой "бодягой" голодные, холодные авиаторы проклинали флот, "Минск" и, по всей видимости, меня как дистрибьютора этих организаций.
Вот по телефону получено очередное "добро" от какого-то очередного оперативного, и опять та же картина: рейдовый пост предлагает вернуть всё в исходное.
- Будет ещё какая-то ОВРа* над "Минском" издеваться! Где наша не пропадала?! - подзадоривая себя этими мыслями и желанием не посрамить флот перед сталинскими соколами, я скомандовал рулевому: "Вперёд!"
Устрашающие предупреждения, усиленные мощными громкоговорителями, предупредительная то ли автоматная, то ли пулемётная очередь - всё это уже никак не могло остановить принявшего решение и готового нести за него ответственность авианосного офицера.
Это и всё преступление? - спросите вы. Увы, к сожалению, не всё. Выйдя за боновые ворота, вскоре почувствовал, что волна здесь совершенно другая. Вода, иногда не доходившая до планширя на 20-30 см, заставляла сомневаться. На ум приходил известный в истории флота случай опрокидывания крейсерского барказа в Купеческой Гавани четверть века назад с последующим сжиманием известного органа. Что касалось количества пассажиров, здесь было всё в норме, хоть и под завязку. А вот что у каждого было по килограмм тридцать вещей - это...
Всё завершилось благополучно. Приобретённый опыт бесценен. Честно доложил обо всём Командиру, за что был поощрён ненаказанием.
________________________________________________________
* ОВР - охрана водного района.

2. Вахта.

Мы, как и всё прогрессивное человечество, отмечали День Победы, находясь в отличие от него в Индийском океане. Отмечание всех праздников на корабле начинается с нуля часов, и не нам нарушать флотские традиции.
Но вдруг удар ниже пояса: мне предлагают заступить на вахту вместо какого-то внезапно "приболевшего" товарища. Все прокрученные варианты оказались несостоятельными, и ничего не оставалось делать, как подчиниться судьбе.
Командирскую вахту нёс неприлично храпящий начальник походного штаба Паромов. Главное, что необходимо было сделать в этой ситуации, смениться без доклада по причине появившихся речевых дефектов. Громко топаю ногами, кашляю, подношу руку к уху, держу паузу - и вот награда за безукоризненно рассчитанный ход: "Меняйтесь!"
Индийский океан. Погода - миллион на миллион. На экранах локаторов никакой грязи. Скучно, господа!
- А не испить ли нам кофею, вахтенный офицер? - нарушил гнетущую тишину будущий вице-адмирал.
Молодцеватое "Есть!" в кромешной темноте рубки не могло иметь трагических последствий, а чёткие военные распоряжения на камбуз отдавались уже по телефону из штурманской рубки.
И вот в ходовую незаметно вваливается и замирает у командирского кресла боец, полыхая всеми оттенками запахов мусороудалительного устройства, которое он временно прекратил чистить. Вы счастливы, если не знаете, как пахнет это устройство и его содержимое! Голый торс, тарелка в грязной руке, на которой плещется и поливает "годковскую птюху" мочеподобная жидкость - вот та обстановка, в которой должна была через мгновение состояться казнь вахтенного офицера.
- Сынок, а может, у тебя и сахарок найдётся? - ласковым голосом лисы перед потрошением курицы вопросил Рудольф Васильевич.
- Яволь, мин херц! - чумазая рука достала, долго порывшись в районе яиц, вожделенные кусочки и попыталась всучить их прямо в трясущуюся от негодования кисть ошалевшего начальника.
Последовавшие и долго не смолкающие раскаты грома в словесной оболочке великого и могучего флотского языка насовсем вернули меня в чувства. Я с благодарностью понял, что самое опасное место над кромкой обрыва успешно пройдено.
Раздухарившись, начал давать вводные на дежурную артустановку, чем заслужил молчаливую поддержку постепенно приходящего в себя начальника штаба. И вдруг звонок по телефону: "Володя, выйди на левое крыло".
Штурман Серёга Клёмин провёл меня подальше по обходному мостику, достал из пакета стакан с "шилом", кусок хлеба и подсолнечное масло для отбития запаха.
- Володя, мы счастливы, что ты остался жив в берлоге Паромова, гордимся тобой, и вот компания меня послала, ну... это самое...
Первая реакция, конечно: что за чушь?! А затем идиотско-мальчишеское: а кто ещё скажет, что делал это непосредственно на вахте?! Ещё успокаивало то, что предложил мне это безобразие самый уважаемый мной на "Минске" потомственный моряк, старший штурман "Минска", яхтенный капитан...
Не следовало мне делать этого. Это я понял сразу же по вернувшимся ощущениям на фоне разгорающегося рассвета и окончания фазы сна у очень уж грозного начальника.
Остаток вахты провёл, уткнувшись надбровными дугами в резину бинокулярного визира, след под глазами от которого долго провоцировал дурацкие вопросы типа: тебе что, начальник штаба в глаз въехал?..
И сказать-то в оправдание нечего. И надо ли оправдываться перед собой? Всё равно ОН всё видел.
Да и из песни слов не выкинешь!