ПРИЕЗЖАЕТ ГЕНЕРАЛ...

Помните, стандартное начало известной серии анекдотов?
Ну, так вот.
198-лохматый год. Приехал генерал на проверку в зенитно-ракетный дивизион.
Подполковник - командир дивизиона - водит его по расположению и показывает - вот штаб, вот казармы, а вот наше вооружение - зенитно-ракетный комплекс С-300П...
Генерал, в предвкушении «обеда» индифферентно кивает головой. Генеральская свита ни на что, кроме качества покраски бордюров внимания не обращает... А командир тем временем разливается соловьем:
- Вот, товарищ генерал, командный пункт, РЛС подсвета и наведения ракет, а это, товарищ генерал - командир показал на транспортно-пусковую установку, с установленными на ней контейнерами с ракетами - пушки...
Генерал, для которого научно-технический прогресс остановился на 85-мм зенитном орудии образца 1939 года, внезапно оживился:
- Пушки, говорите? А какой у них калибр?
Подполковник растерялся. В его голове пронесся мысленный вихрь: «Черт, какой же калибр у транспортно-пускового контейнера? Нет. Не то - какой диаметр у ракеты? А! Будь что будет!».
В общем, через мгновение решение было принято и, браво подтянувшись, командир дивизиона гаркнул:
- Семьсот двадцать миллиметров, товарищ генерал!
Генерал уважительно посмотрел на ТПК, что-то прикидывая в уме. Подполковник замер.
Наконец, генерал повернулся к командиру и уважительно сказал:
- Надо же! А где вы такие банники берете?

ЗЫ: Рассказал коллега, бывший ПВОшник. Так что, если чего напутал - не бейте больно :)

Про любознательного Сэмэна Семеновского, о крысоловах и старинных рецептах.
Тут по "Дискавери" шел фильм, о крысах. Мол, умнющее животное и т.д. и т.п.
По хитромудрой цепи ассоциаций, вспомнил опять об армии и рядовом Семеновском.

Ряд. Семеновский, по кличке "Сэмэн", был с Украины. Высоченный, тощий паренек, добрейшей души человек.
Сэмэн был из простой семьи, с незатейливой среднестатистической судьбой. Мать работала на заводе, отец, выпивоха и работяга, утонул по пьяному делу. Сэмэн закончил школу, потом ПТУ по специальности сварщик. Поработал, призвался в СА. Попал служить в эскадрилью, оттуда его призвали на КП и поставили трудиться планшетистом.
Жил он в комнате с тремя дедушками из эскадрильи. Было ему несладко. Они считали его тупым и гнобили, как могли. Сэмэн не был тупым, просто немного растерялся, и был задавлен. По натуре он был романтиком и мечтателем.
Несмотря на разность призывов, я подружился с ним. Сначала, чтобы просто поддержать, ибо ему было туговато, а потом, познакомившись поближе, появились общие темы и общие взгляды.
Сэмэн бредил яхтами. В пыльном и местечковом "Урюпинске" он их видел на картинке и влюбился в море и паруса. Как потом он признался, в сварщики он пошел, чтобы самому сделать себе яхту. У меня, к моменту призыва в СА, уже был второй спортивный разряд, корочки яхтенного рулевого, третье место на чемпионате Латвии и пару тысяч пройденных морских миль под парусами. Т.е был я, в глазах Сэмэна, "бывалым мореманом"
Мы вместе ходили в самоходы купаться в море, и Сэмэн был счастлив, как ребенок, если в мелком Пярнусском заливе была небольшая волна.

Да, так вот. У нас под землей, на КП, жили крысы. Даже так - КРЫСЫ. Они были усатые, хвостатые, злющие и хитрющие. Зимой у нас было теплее, чем в лесу, и все мышино-крысиное царство сбегалось к нам, проникало на охраняемый секретный объект и несло службу вместе с нами.
Доставали они нас конкретно.
Первый этап борьбы с маусами, начался стихийно.
Орлы-радисты, откуда-то притащили кота и сдуру бросили его в вентиляционный ход, где крысы маршировали толпами. Крысюки сожрали котятку, целиком, вместе с шерстью и костями.
Второй этап борьбы начался через некоторое время при помощи отравы. Это было что-то. Нажравшись оной, крысаки расползлись по укромным щелям и стали дохнуть и пахнуть.
Кто-нибудь знает, как пахнет протухшая крыса? В общем, чтобы найти эту сволочь, я потратил три дня, отодрал доски с пола и найдя, малодушно приказал вытаскивать труп своему радиомеханику.
Выжившие после химатаки крысы мутировали, приобрели иммунитет к отраве, озлились и в глазах их появился страшноватый стальной блеск. Сожительствовать с ними далее становилось неуютно.

На третий этап нас вдохновил Сэмэн. Он отличался любознательностью и вычитал в какой то книге, что в древности на парусники в портах продавали крысу-крысолова. Согласно старинному рецепту, крысолов делается так.
В бочку сажается несколько крысаков и не дается жрать. Через некоторое время они начинают жрать друг друга, выживает самое сильнейшее животное. Крыса привыкает жрать своих сородичей и, когда ее выпускают на волю, жрет остальных.
Это кратко. Есть там, конечно, еще несколько нюансов. Например, крысам дают воду, держат их в темном помещении, выводят их долго, и что это был "наследственный бизнес", секреты которого передавался от отца к сыну и т.д.
В общем, эдакая красивая легенда, связанная с морем. Так или иначе, но Сэмэн воодушевился.
Для начало надо было поймать крысаков. Помог случай. У ребят с эскадрильи в комнате стоял простой деревенский умывальник. Под ним ведро. В ведре была на три четверти вода и плавал кусок белого хлеба. Первый крысак попытался достать хлеб, плюхнулся вниз и стал плавать в ведре, пытаясь выбраться наружу.
Смекнув, Сэмэн надыбал пять ведер и расставил их в разных местах. В каждый налил строго отмеренную (как в первом ведре) дозу воды и кинул по куску хлеба. Часа через три, обойдя ловушки, стал обладателем 5 крысаков средней стадии упитанности.
Дело оставалось за малым. Бочкой. Ее решительно негде было взять. В полку в столовой стояла бочка с солью... но прапорщик Арутян, начальник столовой, послал Сэмэна... ну, скажем так, обратно служить на КП в несколько более энергичных выражениях, чем следовало.
Другой бы плюнул, но у Сэмэна в глазах плескалась морская романтика.
Бочку, он, не мудрствуя лукаво, заменил 5 литровой банкой из-под краски. На дне оставалось еще немного нитроэмали, но Сэмэна это не смутило. Вылив остатки, он при помощи щипцов и здоровой палки утрамбовал в банку 5 взрослых усатых особей, законопатил крышкой и, забравшись на трансформаторную будку, поставил банку на крышу. На солнцепек.
Здраво рассудив, что офицеры на трансформатор лазить не будут, следовательно, ничто не помешает естественному отбору и выведению крысиного Франкенштейна.

В армии каждый сходит с ума по-своему, посему на действие Сэмэна мы особенного внимания не обращали. Служба не оставляла свободно времени и, закрутившись на полетах, Сэмэн о своих питомцах попросту забыл. Погода тем летом стояла чудесная. Солнце, жара, на небе ни облачка, посему летали мы круглосуточно. Дней через пять я вдруг вспомнил, что, вроде, Сэмэн кого-то там выводил, о чем и напомнил сослуживцу.
- О! - обрадовался Сэмэн,- наверное, уже вывелся, вот после обеда и посмотрим.
После обеда мы с Сэмэном последовали за КП. Взобравшись на крышу, плотно отобедавший Семеновский аккуратно подцепил крышку и заглянул в банку.
Что там было, вы уже, наверное, догадались, нитроэмаль, солнце, слипшиеся и как следует протухшие крысиные трупы. В беднягу шибануло такой вонью, что он побледнел, зашатался и тихо стек с крыши на землю. Сверху громыхая, скатилась нестерпимо воняющая банка.

Битва с крысусами была проиграна вчистую. Радиотехнические, зенитно-ракетные, военно-воздушные войска объединенного командного пункта признали свое поражение и безоговорочно капитулировали.

За Сэмэном же, надолго закрепилась новая кличка "Дилетант".

Серые стены.

Я бегом спустился по лестнице и выскочил на улицу. Жизнь была похожа на стены только что покинутого мною подъезда - серая, местами облупившаяся краска абсолютно схожих между собой стен. "Заперт в четырех стенах" - говорят о такой безысходности. Нет, похоже во всем мире есть только одна серая стена, опутывающая его по параллелям и меридианам.
Все похоже. Каждый прошедший день похож на предыдущий, и похож на следующий. Эта девочка, от которой я только что ушел - и она похожа на предыдущую, и наверняка - на последующую. Вся разница только в их возрасте. Этой было чуть за двадцать, предыдущей, как и мне - почти сорок. Разный возраст, но - одинаковые слова, одинаково пьяная страсть.
В душе волнами перекатывалась серая тоска Хотелось оказаться опять там, за речкой, где было хотя бы два цвета - белый и черный. Где было все, что мне нужно: автомат и плечо друга. Где еще были мечты о том, как будет здорово, когда кончится война. Кто из нас знал тогда, что из черно-белого мира мы попадем в плен серых стен?
Начала болеть голова и я взял в близлежащем магазинчике бутылку пива. "Вот и опять нажрался, перепихнулся и - в новый день!" - зло подумал я о себе. Зачем я вообще живу?
Начал мелко моросить дождь. "...метро закрыто, в такси не содють..." - вспомнился обрывок из Высоцкого. Я усмехнулся сам себе: достойное окончание достойного дня.
На пустынном перекрестке, поджав ногу как цапля, стояла девушка и печально смотрела на туфлю со сломанным каблуком, которую держала в руке. Я уже прошел мимо, девушка была так себе - невзрачненькая, если не сказать больше. И вдруг как будто кто-то толкнул меня в грудь и я обернулся.
Ее глаза. Безнадежно-затравленный взгляд человека, который так же как и я каждый день проходит мимо одинаково-серой стены. Сердце как будто стиснула чья-то когтистая лапа.
- Девушка, вам помочь?
Она слабо и недоверчиво улыбнулась мне. Улыбка как будто осветила ее лицо изнутри и я удивился: с чего я решил, что она невзрачненькая?
- Да вот... Видите - каблук сломала... И ногу, кажется, подвернула... - Она осторожно опустила разутую ногу на мокрый асфальт.
- Ну, это дело поправимое! - я начал обшаривать взглядом все четыре разбегающихся в разные стороны луча перекрестка в поисках такси или припозднившегося частника. - Далеко живете?
- Далеко... - она назвала противоположный конец города. Я присвистнул.
- Ну что ж, с такой аварией, - я кивнул на ее ногу, - далеко не уйдем. Давайте-ка ко мне, а там что-нибудь придумаем!
Она нерешительно помотала головой: "Неудобно".
- Никаких возражений! Я живу почти рядом, в трех минутах ходу, так что это, по-моему, самое разумное. Позвоните от меня мужу, скажете как и что...
Она снова улыбнулась:
- У меня нет мужа...
- Ну, маме там, или кто там Вас ждет!
Она помотала головой: "Никто не ждет".
- Ладно! - тряхнула она волосами и решительно посмотрела на меня. - Вас не затруднит, если я на Вас облокочусь: уж очень болит нога!
- Облокотитесь? Да ни за что! - она слегка обиженно посмотрела на меня. - Я Вас просто донесу! - И, не слушая возражений, я подхватил ее на руки. Она удивленно вскрикнула. Я нес ее и вспоминал себя - того, молодого пацана-спортсмена, носившего девчонок на руках. Где тот пацан? Какая волна смыла его и куда?
- Вам же тяжело, давайте я пойду сама! - робко сказала она через некоторое время.
- А мы уже пришли! - я остановился возле домофона. - Не хочу ставить Вас на мокрое, достаньте из левого нагрудного кармана ключи.
Все еще полный щенячьего задора, я вознес ее пешком на третий этаж.
- Вот тут я и живу! - распахнул я перед ней дверь квартиры и включая свет в прихожей. - Добро пожаловать!
Маленькая серенькая двухкомнатная "хрущоба" в этот момент казалась мне волшебным замком - ее присутствие как-то изменило убогость моего жилища.
- Вы, наверное, замерзли совсем! Вот - ванная, сейчас дам новое полотенце, примите горячую ванну, отогрейтесь, а я пока чего-нибудь соображу на ужин. Кстати, Алексей! - я улыбнулся ей, робко стоящей в дверях комнаты.
- Жанна. - Она поежилась от прикосновений к коже мокрой одежды. - А... У Вас не будет какой-нибудь одежды, халата там...
- Халат? Будет! И не там, а здесь! - Я достал из шкафа и подал ей свой махровый халат.
Она упорхнула в ванную, а я пошел на кухню, тщетно пытаясь вспомнить: а есть ли там чего-нибудь съедобное? Оказалось, что в холодильнике одиноко заплесневел кусок сыра, которым теперь можно было забить гвоздь в сломанный каблук Жанниной туфли, да в хлебнице лежал кусок хлеба, позеленевший от старости.
"Вот же, блин!" - Подумал я. - "Придется переться в магазин".
Надо было бы переодеться, да взять зонтик - дождливая хмарь, похоже, зарядила надолго. Я вытащил и одел новые джинсы и, когда переодевал рубашку, щелкнула задвижка ванной и в комнату вошла раскрасневшаяся от горячей воды Жанна.
- Я тут в магазин собрался, - начал объяснять я, - съедобного в доме - полное отсутствие...
Ее глаза оказались совсем рядом, на своей обнаженной груди я чувствовал ее горячее дыхание.
- Не надо в магазин, - хрипло прошептала она. - Не надо...
Повинуясь какому-то импульсу я схватил ее и, сжав в объятиях, начал покрывать ее лицо поцелуями. В голове зашумело, кровь пульсировала в висках...
Утром я открыл глаза и увидел солнечный лучик, игриво пляшущий на бежевых обоях моей спальни. Я повернул голову. Жанна лежала щекой на моем плече и сладко спала. Что-то горячее, давно забытое, поднялось в моей душе. Что-то было не так, как вчера.
Лучик перебрался на ее закрытые глаза и она, не просыпаясь, улыбнулась счастливой улыбкой.
И, видя ее улыбку, я понял.
Серых стен больше не было!

Поехали как-то с мужиками из отдела в соседнюю тогда ещё почти что не заграницу, на какое-то эстонское озеро рыбку половить и водочки попить. Лодка резиновая, удочки... всё как полагается. А дело происходило в Валгасском районе, вернее уезде, тогда уже были уезды, Валгамаа, так этот край местные товарищи обзывают. Там много небольших озёр, часть из них имеет невыговариваемые имена (типа Марья-йыге) часть безымянная. Сидим мы посреди озерка втроём на лодке, никого не обижаем, вдруг появляется на берегу эстонец, сильно небритый, в мятой фуражке и с ружьём за спиной. Что-то кричит по эстонски. Судя по знаку вопроса в конце фразы, становится ясно, что мужику что-то хочется узнать. Чтобы мужику стало совсем непонятно, мы отвечаем, естественно по латышски. Судя по восклицательному знаку в конце нашего ответа эстонцу, видимо, становится ясно, что его послали. Мужик переходит на международный оккупантский язык и составив руки рупором кричит: "Чтоо фиии там телаете???" (Хороший вопрос, типа мы там в лодке в футбол играем) Отвечаем хором: "Отдыхааааем!" Мужик: "Тууут рыппу лофить нееельзяя!". Кто-то из нас: "Мооожно!". Мужик: "Пумака (бумага) ееесть?" - "Пумака нет!" Эстонец, потрясая ружьём (лесник, однако...) : "Пумака нет - пистуй на перек!!!" ("Бумаги нет - пожалуйте на берег" (эст.)) Пришлось "пистофать на перек". Откупились от грозного лесника бутылкой водки и флакончиком эфира (кто не знает, в наших краях эфир ползовался в своё время, а может и сейчас, большой популярностью у эстонцев - ложечка эфира, добавлялась в кружку пива и пиво проибретало удивительные и весьма занимательные свойства :). Дальше всё происходило своим чередом... рыбка, костёр, водочка, пиво...
> С тех пор в нашем отделе выражение (произносится с эстонским акцентом) : "Пумага есть? Пумака нет - пистуй на перек" стало весьма популярным и использовалось по поводу и без повода.

Балтийское море, Финский залив, осень, ветер, бело-синий финский пароходик на серой воде. Скучноватая идиллия мариниста-западника. Обшарпанный пайлот-бот (лоцманский катер), медленно догоняющий финна. Лоцман, лысый мужик в твидовом пиджаке, готовится сойти на свою скорлупку, помажав рукой капитану - желаю тебе счастливого плавания. Медленная песня осеннего моря - там, куда устремлен пароходик, далеко, в мысленной перспективе, плещется огромный и безжалостный океан, и туда ветер медленно уносит не шевелящего крыльями буревестника.
Осень. Море. Поэтическое настроение.
В которое откуда-то с севера вныривает суетливым нырком маленький пограничный кораблик, отрабатывающий корабельный противолодочный расчет. Кораблик недавно из Прибалтики, и в черных бочонках глубинных бомб на его корме установлены взрыватели - чисто чтоб место не занимали. А над ними торчит на ветру без остатка заглотивший крючок этого поэтического энвайронмента матрос из БЧ-3, который про себя сочиняет стихи. Процесс совсем непрост - складывая слова в ритмичные фразы, он не заботится о рифме, и лишь выразив мысль, пытается менять окончания. Получается плохо - или "в море люди ходят, и там они находят...", или "стоял я на корме с окурком в рукаве...", что казалось бойцу недостаточно возвышенным, или известные песни "шторма на неделю - любовь навсегда", что было явным плагиатом. Сами понимаете, что конкретика участия бойца в корабельном боевом упражнении (или учении? забываю уже), заключавшаяся в словосочетании "Бомба сошла!" по команде не сброс, была исключена из осознавания как совершенно несоответствующая духу момента.
Лоцман на финне в это время обратил внимание вахтенного штурмана на пересекающий курс пограничный корабль, пожал лапищу капитану, сбежав с ходового, хряпнул положенную рюмку коньячку с долькой лимона, и посеменил по палубе к страпу, ведущему к открытой в борту двери - на катер, домой. Тот, топ, топ - шагал лоцман, отсчитывая время, жих-жих-жих - лопотал винтами ПСКР, настигая мнимую лодку, "и штурман тут увидел явно - себя в погонах адмирала... себя, овеянного славой.... себя над солнечной поляной" бормотал матрос на корме...
- Jump out, - заорал лоцман, прыгая на качающуюся палубу своего катера, и красно-белый флаг лоцманской проводки немедленно исчез с мачты пароходика; - Сброоооос!- заорал помощник командира ПСКРа;
- Ой ты еб тать!!, - сказал себе матрос на корме и... рванул рычаг.
- Доклад!!!! - крикнул снова помощник
- Хм, сошла.... А-а-а-а-а-а-а!!!! Сошла реально!!!!! Реально!!!!!
И тишина.
А дальше говорило море, ветер, песок на дне и морская взрывчатая смесь - наверно, люди тоже что-то говорили, но чего эти разговоры стоят.
Буууууууум, сказало море и выбросило прямо перед нарядным финским пароходиком грязно-белую шапку своего возмущения столь наглым прерыванием уже упомянутого поэтического настроения. Пароходик резко ломанулся в правый коордонат, чудом не зацепив скулой каменистую банку, коим в том заливе несть числа.
А лоцман.... бывший командир почти такого же пограничного кораблика, думал быстро. Наверно, и не думал даже, а интуитил на уровне глубоком-глубоком, как океанская бездна.
- Ой-ой-ой-ой, - округлив глаза, голосил рулевой "пайлота", раскачиваясь вместе с катером на резком постевзрывном волнении.
- Слышь, Валентин, - спокойно сказал ему лоцман, крепко держась за поручни трапа, - ты бочку-то еще возишь, ну, пластиковую-то?
- Да!
- Чистая?
- Ага...
- Второй бомбы нет? Значит, не будет. Ну тогда разворачивайся и вали в место взрыва - да не трясись ты так! - дай, я сам поведу - а ты иди бочку готовь....
Оттак, кому НСС, кому fucking russian frontiers, а кому и полный холодильник вместе с тремя ваннами - своей, тещиной и невесткиной.
Я точно не помню вес взрывчатки в бомбе ББ-1, но килограмм 150 там, наверно, есть.
Одно плохо - низззя. Этож не граната, ее так просто не спишешь... так что придется дожидаться очередного приступа поэтического настроения - когда муза, вихрастая веселая тетка ренессансовских форм, хохоча, властно наступит на рассудок какому-нибудь романтически настроенному стрелочнику...

Отправляю я, т.к. этот оболтус точно забьет, у него видишь ли тетка вихрастая с формами...
А тут дефицит рассказов прорисовывается.
Старшина