UPSHIPS
(окончание)

Что бы ни говорили, а в мире существуют заговоренные места. Чаще всего их делает такими не мистика, а человеческая молва и стечение обстоятельств. Так было бы и с гибелью "Экрона", если бы не одно "но" - он был не один, их было два, и оба разбились в одном районе.
2 июля 1912 года пляжи Нью Джерси были забиты тысячами загорающих людей, когда в небе появился дирижабль, поднимающийся на север вдоль побережья, чтобы в один момент лечь на курс 90 градусов и начать покорение Атлантики. Это был полужесткий корабль "Экрон" длиной 90 метров, несущий на борту пятерых смельчаков во главе с сорвиголовой Мелвилом Ваниманом, построившим дирижабль на свои личные средства. Над их головой, в газовых баллонетах, находилось 11000 кубических метров водорода. Они и взорвались на глазах отдыхающих людей. Все пять аэронавтов погибли то ли от взрыва, то ли от падения с высоты в воду.
А 3 апреля 1933 года сюда же, к этим берегам, прибыл другой "Экрон" - ZRS-4. Его первоначальный полетный план барражирования вдоль Восточного побережья США был отменен из-за ухудшившейся погоды, и тогда адмирал Моффетт, встречающий на своей базе важного гостя, отдал приказ о подготовке к краткому тренировочному вояжу. Контр-адмиралу очень хотелось доставить удовольствие человеку, разделяющему его взгляды на аэронавтику и помогающему "прыгающим кораблям" всем, включая деньги. Этим человеком был Альфред Мазури, вице-президент компании "Mack Truck", производящей знаменитые на весь мир грузовики. В полет отправился и командир авиабазы Лейкхерст капитан 2 ранга Фред Берри.
Командир корабля Мак Корд, чувствующий поддержку опытного старпома Уайли, поднял "Мэкон" в воздух ближе к вечеру, так и не дождавшись, когда рассеется туман. Взлет корабля в условиях полного штиля прошел легко. Набрав высоту 90 метров, ZRS-4 мгновенно скрылся из вида провожающих его на аэродроме. Город Братской Любви был пройден в звенящей тишине под блеск мириад звезд - Филадельфия молча провожала аэронавтов в последний полет...
Офицеры "Экрона" допоздна засиделись в кают-компании, обсуждая с важным гостем его планы создания флота транспортных "эйршипов". Расходясь по каютам, они почувствовали легкое качание палубы, что было нехарактерно для корабля, на котором было невозможно подвергнуться морской болезни, но не придали этому значения. Даже те шесть человек, которые когда-то пережили катастрофу ZR-1 "Шенандоа"!
- Наше место? - спросил Моффетт, заглянув в 22.00 на ходовой мостик перед сном.
- Проходим маяк Барнегат, сэр!
- Хорошо! Сделайте разворот над морем в полночь и следуйте на Лейкхерст.
- Ай-ай, сэр!
Но через два часа на корабле творилось то, что обычно случается с надводными кораблями, попавшими в крепкий шторм: палуба ходила ходуном, выбрасывая матросов из коек, гальюны потеряли свою уставную чистоту, а ходовая вахта стояла в спасательных жилетах, хватаясь за поручни, чтобы удержаться на ногах.
Прибывший на мостик Моффетт совершил трагическую ошибку: правила воздухоплавания рекомендуют в таких ситуациях выключить двигатели и дрейфовать по воле ветра, но адмирал решил пробиваться сквозь фронт непогоды, отжимающей "Экрон" от берега, чтобы вовремя доставить своего гостя на берег. Неожиданный штиль, наступивший после трех часов яростной борьбы со стихией, озадачил их, но было решено двигаться дальше - навстречу бездне, в адский глаз циклона, сверкающего молниями! И тогда стихия нанесла удар: потеряв высоту в разряженном воздухе, корабль попал под молот 50-узлового ветра, снесшего кормовые рули управления, выкрутившего дюралюминиевые шпангоуты дирижабля, которые, лопаясь, проткнули кормовые гелиевые баллонеты. Потеряв остойчивость, "Королева Небес" ухнула хвостом вниз в бушующий океан. Старпом Уайли повис на поручнях ходовой рубки, с ужасом глядя на дьявольский глаз, посылающий молнии вслед падающему "Экрону". Когда раздался удар об воду, Херберт потерял сознание: его тело, пробив лобовое стекло, было выброшено в бурлящий океан и всплыло лишь благодаря заранее надутому жилету. Он не знал, что рядом борются за жизнь еще три члена экипажа, успевших покинуть вертикально тонущий корабль - они держались за выброшенную масляную бочку, поддерживая над водой бесчувственное тело четвертого - радиста Коуплэнда. Один из матросов подплыл к телу Уайли и стал тащить его в сторону плавающей бочки. Но сил не хватило, и смелый моряк скрылся под водой. Жаль, так как рядом с терпящими бедствие уже показалось немецкое судно "Фобос", ставшее бортом к волне и спускающее вельбот на воду. Капитан Карл Даллдорф, из-за шторма находившийся на мостике своего танкера, первым увидел огни, как ему показалось, падающего самолета, приказав изменить курс и двинуться на помощь. Вскоре на борт были подняты боцман Ричард Дил, бортовой кузнец ZRS-4 Вуди Эрвин, так и не пришедший в сознание Уайли и бездыханный радист Коуплэнд, откачать которого не удалось. Старпом "Экрона" пришел в себя только через полчаса и сразу же попросил передать сообщение о гибели дирижабля Береговой Охране США.
Немедленно к точке гибели "Королевы небес" устремились четыре корабля БОХР, эсминец "Коул" и тяжелый крейсер "Портлэнд". Да, именно тот "Портлэнд", на который вскоре сошлют штурманом ни в чем не виновного Чарльза Розендаля. Первый фрегат появился на месте трагедии только к шести часам утра, когда спасать надо было уже не членов экипажа ZRS - 4, покоящихся на тридцатиметровой глубине в 27 милях от берега, а аэронавтов другого дирижабля - полужесткого тренировочного J-3. Он вылетел из Лейкхерста на спасение не просто моряков "Экрона", а самой программы воздухоплавания, на спасение отца аэронавтики и морской авиации Америки - адмирала Моффетта. Но, пересекая линию берега между Барнегатом и Атлантик Сити, несчастный воздушный кораблик попал все в тот же циклон. Беспощадный ветер оторвал левый двигатель J-3 и прижал эйршип к земле, вынуждая экипаж семи смельчаков совершить вынужденную посадку. Они уже выпустили гелий и сбросили якорь на песок пляжа, когда ураган снова поднял дирижабль в воздух и кинул его в волны в 300 метрах от берега. Пятеро были спасены прибывшей летающей лодкой полиции Нью Йорка. Командир J-3 Камминс и рулевой корабля утонули вместе с гондолой...
В один день Америка потеряла 76 достойных людей и моряков. А через трое суток на "Райский" пляж Нью Джерси выбросило тело адмирала Моффетта...
Присутствовавший на его похоронах Президент Рузвельт сказал: "Гибель "Экрона" и смелых офицеров и матросов его экипажа - национальная трагедия. Я скорблю с нацией и, особенно, с семьями тех моряков, которых мы потеряли. Корабли можно заменить, но нельзя заменить таких людей как адмирал Моффетт и его товарищи, которые умерли, оставшись до конца верными лучшим традициям флота США". Конечно, слова Рузвельта были ничем иным кроме стандартного бюрократического соболезнования, но ФДР, искренне любивший корабли и флот, переживал эту трагедию. В том, что программа аэронавтики должна быть закрыта, в Вашингтоне не сомневался никто. Но Рузвельт дал дирижаблям еще один шанс. Последний.


Go, Macon, go!

- Джентльмены, капитан 2 ранга Дрезель с сегодняшнего дня назначается на должность командира авиабазы Лейкхерст, его старший помощник, капитан 3 ранга Уайли, моим приказом становится командиром ZRS-5. Элджер, благодарю за прекрасную подготовку экипажа! - сказал контр-адмирал Кинг сидящим офицерам. - Мистер Уайли, насколько готов "Мэкон" технически к дальним полетам?
- Сэр, новые трехлопастные винты прекрасно справляются со своей работой. Они увеличили наш максимальный ход на 3 узла. Сегодня мы можем выжать из "Платиновой Блондинки" почти 76 узлов. Однако, есть небольшие проблемы с корпусом и управляемостью корабля. Два месяца назад в условиях сильной турбулентности над Флоридой мы получили повреждения кормовой части - легкую деформацию ребер жесткости. Кроме того, тот полет показал, что кольца крепления верхнего руля слишком тяжелы и постоянно приводят к дифференту на корму. Я порекомендовал бы облегчить хвост "Мэкона", сняв среднее кольцо и оставив только два из них, которых достаточно для обеспечения жесткости и устойчивости конструкции.
- Хорошо, обсудим это позже с инженерной службой, - согласился новый начальник Бюро Аэронавтики Эрнест Кинг. - Теперь - о главном! Господа, у нас появился уникальный шанс надрать задницу Начальнику Штаба ВМС. Послезавтра Президент убывает в отпуск на Гавайи на крейсере. Сопровождать его будет Билл Стендли. Предлагаю нетривиальный ход, чтобы привлечь внимание Рузвельта - он любитель таких афер. Не приказываю, но предлагаю...- улыбнулся Кинг, начав описывать свой план.
....
Утро Уайли начал с чтения газет, которые ему принес корабельный почтальон матрос Коллавэй.
- Леон, внимательно просматривай не только первые полосы. Мне нужна полная информация. Любая деталь может решить все! Завтра, как всегда, скупи в городе все свежие выпуски газет. Любое предложение в них, содержащее слово "президент" должно быть подчеркнуто тобой красным карандашом! - серьезно сказал командир почтальону, начинающему подозревать Уайли в подготовке покушения на Рузвельта.
- Сэр, прошу разрешения войти! Есть новости! - постучался Коллавэй в дверь каюты командира через два дня. - Президент на крейсере "Хьюстон" проходит Панамский канал.
- Вахтенный офицер, - снял трубку телефона Уайли, - Послать оповестителей за офицерами! Начинайте подготовку корабля к полету.
Через два часа ZRS-5 шел на полной скорости на юго-запад. Внизу зеркалом лежал Тихий океан. Стоящий на ходовом мостике командир, не в силах сдержать захлестывающий его азарт, закричал:
- Go, Macon, go!

Сутки полета прошли напряженно. После стремительного скачка длиной в 1400 миль, пройденных за 20 часов, ZRS-4 прибыл на границу квадрата поиска, рассчитанного штурманом дирижабля на основании всего лишь статьи из газеты. Однако его работу облегчало то, что ни командир "Хьюстона", ни сам Рузвельт не знали о готовящейся "диверсии", поэтому крейсер шел кратчайшим курсом на Гавайи обычной для перехода скоростью в 20 узлов с включенными ходовыми огнями. Это была легкая добыча...
Рано утром президент сидел в своем любимом боцманском парусиновом кресле под тентом, поставленном на баке корабля. Здесь он был один на один с морем, которое так любил. Выкурив сигару, он пожалел, что не может прочесть свежую газету, поэтому попросил подошедшего адмирала Стэндли вызвать радиста с телетайпной лентой последних новостей. Прикрыв глаза в ожидании, он услышал отдаленный звук мотора, но не придал ему значения.
- Прогревают двигатель гидроплана на "Новом Орлеане?" - подумал он и обернулся. Но увидеть идущий в кильватере крейсер эскорта не смог - мешала надстройка "Хьюстона". Рузвельт опять закрыл глаза, убаюканный легкой приятной качкой и теплым ветром, обдувающим лицо.

А "Мэкон" в это время принимал на борт "Спэрроухок" лейтенанта Миллера. Он висел подвешенный к передней резервной трапеции, ожидая, когда самолет лейтенанта Киветта будет поднят внутрь ZRS-4 с основной трапеции в корме дирижабля. Вот опустилась балка крана, вышли распорки, жестко закрепляя самолет и не давая ему раскачиваться, когда Киветт поднялся вверх по спущенной лестнице, а сам "Спэрроухок" начал втягиваться в Т-образное отверстие в днище "Мэкона". Зажегся зеленый свет - Миллер отцепился от "временного причала", сделал разворот и быстро причалил к основной трапеции. Поднявшись по лестнице, он тут же побежал к ближайшему телефону:
- Командир, есть контакт с "Хьюстоном"! Да, 100 миль западнее нашего места! Понял! Есть готовиться к очередному вылету!
Прозвище "Счастливчик" еще раз сослужило Уайли добрую службу. Слегка угасший азарт появился вновь:
- Службе авиамехаников снять шасси с самолетов Миллера и Киветта! Боцманам приготовить наблюдательную корзину к спуску! Почтальону прибыть на ходовой! Вахтенный, на курс 100 градусов, всем машинам полный вперед!
Командир дирижабля хорошо знал, что надо делать, чтобы понравиться Рузвельту - у него были хорошие учителя Моффетт, Розендаль и Дрезель - больше шума, дыма и пыли в глаза! Ошеломить! Восхитить!
- Гарольд, ты последняя надежда аэронавтики! - серьезно сказал Уайли, заканчивая инструктаж Миллера перед вылетом, но не сдержался и улыбнулся. - Возьми эту пачку газет и сбрось ее точно на голову Стэндли! Не промахнись!

- Фрэдо, лента новостей! - сказал Начальник Штаба ВМС США Стэндли, подойдя со спины к Рузвельту и протягивая пачку бланков с приклеенными полосками. Но прочесть их президент не успел - он опять услышал звук двигателя и увидел два самолета, заходящие боевым курсом на крейсер. Звон боевой тревоги раздался на "Хьюстоне" только тогда, когда истребители, пройдя по борту, взмыли ввысь и закрутили карусель высшего пилотажа.
- Черти! МОЛОДЦЫ! - кричал Рузвельт, не видя кислое лицо Стэндли.
Закончив выход из горки, ведущий "Спэрроухок" прошел над крейсером на уровне мачт и что-то сбросил перед форштевнем корабля. Когда спущенный вельбот доставил плавающий пакет на борт, президенту принесли пачку газет от 18 июля 1934 года. Под бечевой, стягивающей газеты, лежал конверт с силуэтом ZRS-5 и надписью "19 июля 1934 года дирижабль "Мэкон" атаковал крейсер "Хьюстон", следующий на Гавайи". В углу стояла подпись Херберта Уайли.
- Браво, "Мэкон"! - только и сказал Рузвельт и крайне удивился, услышав от Стэндли иное. Разъяренный адмирал прошипел:
- Трюкачество на радость публике в цирке, недостойное офицера Уайли!
Сказав это, он кивнул в сторону серебряной сигары, появившейся над крейсерами. Под ней, в 100 метрах ниже, раскачивалась наблюдательная корзина с прикрепленным флагом США.

Как много еще не написано об этих чудо-машинах и их смелых экипажах. Яркая сторона аэронавтики 30х годов, пожалуй, на этом сюжете и заканчивается. Созданный специально для ведения разведки и обнаружения кораблей в Тихом океане, особенно в районе Гавайских островов, "Мэкон" так и не стал "зорким оком" Тихоокеанского флота США, и дело даже не в нескончаемых интригах конгрессменов и начальства флота: он был слишком заметен, чтобы постоянно попадать в прицелы истребителей, взлетающих с авианосцев; слишком красив и ярок, чтобы считаться серьезным оружием войны. В битве Стэндли и апологетов дирижаблестроения никто не победил - только проиграл. Проиграла сама Америка, которой так нужен был "Мэкон" 7 декабря 1941 года. Он бы, скорее всего, погиб, сбитый истребителями японского авианосца "Акаги", но успел бы послать сообщение, предупреждающее Пирл Харбор.
"Мэкон" ушел сам - 12 февраля 1935 года ZRS-5 разбился у мыса Сур южнее Сан Франциско. У него оторвался верхний руль - не выдержали те два кольца, крепящие его к фюзеляжу - третье было снято по предложению Уайли. Падение в воду прошло контролируемо, после чего "Мэкон" еще 40 минут держался на воде. Почти весь экипаж (81 человек, включая Херберта Уайли) спасся. Случайно погибли только двое - запаниковавший радист, выпрыгнувший со слишком большой высоты, и вестовой кают-компании, утонувший, не сумев пробраться через ставшие западней стяжки и перекрученные шпангоуты в хвосте корабля.
Что стало с нашими героями позже? Уайли и Розендаль стали адмиралами. Розендаль, уйдя в отставку в 60е годы, купил дом на берегу океана рядом с авиабазой Лейкхерст и всю жизнь ждал возвращения дирижаблей. Почтальон Коллавэй служил на крейсерах Тихоокеанского флота в войну с Японией. Сейчас он лежит на кладбище Сан Педро в Калифорнии. Старшина Джордж Уэлди ушел в 1997 году и похоронен в Маунтен Вью. Уиллис Пек прошел Вторую Мировую Войну солдатом-танкистом 20й дивизии, а после нее стал журналистом. Жил он в старом отцовском доме. До своего последнего дня он писал историю Солнечной долины, в которой дирижабли занимали главное место.
Я очень рад, что смог узнать о них, увидеть их фотографии. Они вызвали мое искреннее восхищение.
Над моим письменным столом теперь висит оригинальная фотография "Мэкона", сделанная в 1932 году. В одной рамке с ней - письма, отправленные с борта ZRS-5 с именами Антона Хайнена, Чарьлза Розендаля и Элджера Дрезеля. Когда я написал уже половину этого рассказа, я узнал, что в 2015 году в США будут построены гигантские военные дирижабли для переброски войск в любую точку мира. Но это - уже другая история, мало интересующая меня и не вызывающая восхищения. Славу "Экрона" и "Мэкона" им не разделить...

Кое-что о механиках.

Не знаю, как вам, а мне с механиками везло. Ну, во всяком случае, хоть поржать над ними можно было, если уж попадались безрукие да безмозглые - с паршивой овцы, как говорится, хоть положительные эмоции. А сколько для них "люксы" придумали разных ласковых названий! Бэчепятые, мехи, маслопупы, короли говна и пара, механисьены, механикусы - горазды они на выдумку, эти штурмана, связисты да артиллеристы! Ну дык пришел к нам лейтенант - ленинский дизелист из славного города Пушкина. Подозрения у меня относительно него возникли на второй день, потому что дверь в кают-компанию Игорек открывал не как все офицеры - нараспашку и сразу в проем полтуловища, снося на хер вестового, копошащегося с грудой тарелок, и устраивая тарарам; попутно сношая беднягу, что тот не убрался от двери, заслышав скрип поворачиваемой ручки; одновременно задавая вопрос: "Чем сегодня кормить будешь, любезный?"; чуть не с порога прыгая на диванчик, одной рукой хватая пульт от телека, другой подтягивая поближе пепельницу, а третьей... стоп, это я заврался... О чем это я? А! Игорек в дверь (любую в офицерском коридоре, по-моему, даже в свою - а как же, там же еще зам живет, старше по выпуску на целый год!) стучался тихо-тихо, одним пальчиком, чуть ли не скребся, затем, выждав секунд десять, приоткрывал дверь на полладони, заглядывал одним глазом, если в него изнутри ничего не летело и по двери никто не бил со страшной силой, он приоткрывал дверь пошире и просовывал голову. Убедившись же, что его здоровью ничего не угрожает, он просачивался в помещение целиком. За такую его манеру я его окрестил Каспером (мультик такой был - "Каспер - маленькое привидение"). Естественно, моряки к нему поначалу присматривались, присматривались, а потом дружно забили болт на все... Начальство всех степеней, глядя, что происходит с БЧ-5 на пароходе, начало выворачивать его наизнанку. Знаете способ снятия шкурки со зверька "чулком"? Вот примерно так с него шкурку и снимали, обходясь, правда, без надрезов на задних конечностях. Плохо такому лейтенанту на службе. Где-нибудь в институте научно-исследовательском, может, и самый раз, а на службе нельзя - сожрут-с! С двух концов начиная - с одного любимый "лишний состав", с другого - начальники, коих у лейтенанта немеряно. Ну так вот, поскольку душа у этого создания была чуткая и ранимая, вскоре начал он закладывать за воротник. Надо отдать ему должное - на службе - ни-ни! Ни в коем разе! Выходит за ворота части, доходит до ближайшего ларечка, берет фунфырик и по дороге к дому его и приговаривает, приходя домой уже готовым к встрече со сковородкой "Тефаль". Долго ли, коротко ли это продолжалось, стал он страшным лейтенантом, выучил матчасть, научился застраивать моряков, сношать начальство стало его гораздо реже, а привычка убегать от мира в бутылку осталась... Вышел как-то пароход в море, границу охранять. Охраняли - охраняли, повязали рысака с крабом, решили направить его в пункт базирования под арест своим ходом, а самим заняться другими клиентами. На задержанного же посадили конвойную группу - Игорька, вооруженного пистолем, и пару матросов. Все бы хорошо, и идти Игорьку до базы на этом рысаке всего часов восемь - ночь прошла, и дома! Да вот команда решила угостить хорошего человека ужином... Ну а как без пития? Всухомятку, что ли, пищу потреблять? Ну и выставили Игорьку стакан. Он поначалу отказывался, стакан от себя отодвигал, бил пяткой в грудь, что он на службе не пьет, но... Видимо, убедили его бывалые мореманы, не стал он больше оскорблять их неприятием угощения - накатил. "Хорошо сидим!" Сидели действительно хорошо. Настолько хорошо, что проверить курс, которым движется судно, Игорек не смог или не захотел. Пришло утро. Утро корабль встретил ошвартованным к причальной стенке. Для всех на борту, кроме Игорька, утро было добрым. А как ему было быть добрым для Игорька, если корабль был ошвартован к причальной стенке в порту Вакканай, ходу до которого было столько же, сколько и до пункта базирования, в направлении с точностью до наоборот? Вот если бы он стоял в северном ковше порта Корсаков - тогда другое дело! Тогда оно было бы добрым только для Игорька. Видимо, так команда и решила - демократический централизм, так сказать, меньшинство подчиняется большинству. А пока...
"Ьля... как пить-то хоцца, а?... И голова-то как болит, а?... Ну чего они меня трясут, блин, щас, мля, как дам в бубен всем!!!! И-ик... Шо за фуйня?! Хто это??? Мама, японцы!!!! Как... почему... хде... блин, писец!!!! Да не понимаю я по-японски! И по-английски не понимаю! Вообще никак не понимаю!!!! Чего вы от меня хотите, суки? Как там в фильмах... А! Вот: "Я требую присутствия консула!"... мама... меня же теперь просто сожрут с говном... все... сразу... порвут и сожрут... когда вытащат!!! Консула мне!!!!"
Как уж вооруженного русского офицера вкупе с матройзерами потом вынимали из лап японской охранки - не знаю. Главное, что его после этого случая не уволили - фигли разбрасываться талантами? Нет уж , уж пускай он послужит! Пусть кровью смоет! Хотя бы и из растрескавшихся вследствие продолжительного и повторяющегося выворачивания наизнанку геморроидальных узлов...

КАК ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ ДИСПЕТЧЕРОМ БЫЛ.

Такая уж штука жизнь, столько в ней всяких хитросплетений и повторов, что, подумав немного, решил я написать еще одну, отдельную, историю про великого крысолюба и крысолова Василия Петровича, чья жизнь заслуживает, безусловно, более детального изучения. И, только по причине краткосрочного с ним знакомства и отсутствия достоверной информации, что является основным условием появления на свет очередного моего опуса, историй с его участием немного. Конечно же, в силу документальности излагаемого материала, не мешало бы кое-что и объяснить, чтобы ясно было читателю ху есть ху. Все-таки, несмотря на новые названия, истории мои ни что иное, как автобиография вашего покорного слуги, написанная им собственноручно и с некоторыми потугами на последовательность. Но повторов и объяснений не будет. Кто заинтересуется, найдет время прочитать предыдущее. Итак...

Прошло несколько лет. Давно отзвучали раскаты смеха при воспоминаниях об истории с крысой, зажили раны на интересном месте нашего многострадального начальника. И снова «созрели вишни в саду у...». Я хотел сказать - снова появились кактусы на окне в кабинете, который мы с такой пунктуальностью опять стали посещать по понедельникам.

Так вот, приехал я по своим делам на какое-то предприятие и встретил там своего знакомого. Работал он на одном из предприятий легкой промышленности, разговор завертелся вокруг этого и, между делом, он спросил:

- Слушай, а у вас не работал на заводе такой-то?

И называет фамилию Василия Петровича.

Я, ради интереса, поинтересовался, чем он сейчас занимается, этот светоч гальванических наук, укротитель крыс и борец за права трудового народа. Знакомый ответил, что работал он у них диспетчером, а сейчас находится в хирургическом отделении 1-ой городской больницы по причине перелома нескольких ребер и переносицы. Про челюсть, кажется, речи не было, но, возможно, я просто забыл.

Я посочувствовал, человек все-таки знакомый, и спросил, как это ему так не повезло. В автоаварию, что ли, попал? Нет, ответил мой собеседник, избили. И, видя мое любопытство, вкратце рассказал вот такую историю.

Не знаю, на каком предприятии и кем работал Василий Петрович после громкого ухода с нашего завода, но, в конце концов, попал он на комбинат, где изготавливают всевозможные нитки для легкой промышленности. В основном - из хлопка. Устроился туда наш герой на должность диспетчера. Не знаю, что конкретно входило в его обязанности, что он «диспетчировать» должен был, но журнал ему выдали. И он туда исправно что-то постоянно записывал. Я не знаю, когда эти записи прочитали. На мой ум, так диспетчеры передают этот журнал друг другу по смене и ведут его вместе, продолжая записи предыдущего. Может быть, на этом предприятии все было по другому, может быть, у каждого диспетчера был свой журнал и он его никому не показывал, а данные отдавал на бумажке. Может быть, всего один раз и записал, и тут же его записи прочитали. Не знаю и придумывать не буду. Просто расскажу суть, да и то, с чужих слов.

Так вот. Представьте себе огромный цех с ткацкими станками, где работает большое количество женщин. В основном, судя по фильму «Москва слезам не верит», молодых и симпатичных. И представьте себе, что работают они в три смены, а в цехе жарко, так как никакая вентиляция спасти от горячего воздуха, нагреваемого несколькими сотнями станков, не в состоянии. Жарко в цехе, одним словом. А работать надо. Так что вполне можно понять, что наши милые дамы работают у станков даже не только в халатиках, возможно, на этой же фабрике и изготовленных, но, как бы это получше выразиться, предельно обнаженными. Нет, я не могу с достоверностью заявить, в каком виде они работали, я там не работал. Но допустить могу, что некоторые элементы белья на них отсутствовали. Халатики, как, правило, были, а вот белье... Причем, отношение у каждой женщины к охлаждению некоторых частей тела тоже разное. Смотря у кого что в первую очередь греется.

Впрочем, тема хотя и очень интересная, но к нашей истории отношение имеет косвенное. Дело не в одежде. Картину вы представили, девушек тоже. И вот, работают они на этих станочках, двигаются туда-сюда, наклоняются, поправляют что-то у себя, снимают по ходу. Особо, между прочим, не стесняясь, потому что их много. Я это по себе знаю, хотя и не учился в пединституте. Другие примеры были. Они работают, а Василий Петрович сидит в своей конторке, за ними наблюдает и что-то пишет себе в журнальчик, что-то пишет. И ключик у него имеется от склада, где находятся всякие тюки с пряжей, которую ткачихам подвозят несколько грузчиков или подсобных рабочих или просто рабочих-ремонтников, уж не знаю, кто. Но подвозят. А Василий Петрович им эти тюки выдает и ткачихи в каком-то там другом журнале (или в этом) расписываются.

Ткачих много, Василий Петрович один, ходят они за тюками довольно часто. И жалко им Василия Петровича каждый раз с его рабочего места поднимать и заставлять склад открывать. Вот они ему и говорят: «Ты, мол, Василий Петрович, себя не утруждай. Чайку попей, газетку почитай. Мы с Ваней (Петей, Васей, Федей...) быстренько на склад сходим, тюк себе выберем и подойдем. А ты запишешь. Ты нам только ключик дай, хорошо? А сам чай пей. Хорошо? И газетку читай. Хорошо????!!! А мы быстренько. Минут так за 10 и справимся. Или уж, если тюк быстро подходящий не найдем, то за 15. Там же тюков много. И тяжелые попадаются, сразу не подымешь». Хотя Вани (Пети, Сергеи, Коли...) парни молодые, на подъем быстрые. Но всякое бывает.

Не знаю, через какое время после прихода на работу стал Василий Петрович ткачихам ключик доверять. Может, сначала сам ходил, да уставать стал быстро. Ткачихи-то часто подходили. Их много. Да и молодые, работают быстро. Им тюки только давай и давай. А где на всех наберешься? Сам-то уже не молоденький. Тем более, что не каждой тюк, который Василий Петрович достает, подходит. Некоторые побольше хотят. А где возьмешь? Вот и пришлось доверять.

Все это, конечно, сказка. Которую я вот только сейчас, чтобы вас немного повеселить, придумал. Но... Как говорил когда-то А.Райкин в одной из своих миниатюр: «Ой, было, было, было». Дыма без огня не бывает. Иначе, откуда бы у Василия Петровича оказалась переломана переносица? Чихнул, что ли, от пыли? Не верится как-то.

Сколько это дело длилось, я не знаю. Может быть, одну смену всего. А может - больше, пока Василий Петрович не заболел, уехал в командировку, напился и не пришел на работу... Короче, до тех пор, пока этот злосчастный журнал не попал в руки кому-то постороннему. Вернее, не постороннему, а просто в чьи-то руки. И когда этот посторонне-непосторонний прочитал то, что написал в диспетчерском журнале диспетчер Василий Петрович, он долго не мог прийти в себя и потом, конечно, сначала одному, потом другому своему знакомому этот журнал показал. Через некоторое время про то, что написано в журнале, знала вся фабрика, потом все, кому не лень, а потом и те, кому бы это и знать не хотелось бы. А именно:

(Как вы понимаете, записи в журнале в вольном изложении автора. Но, думаю, документальная основа была бы не хуже. Думаю, что фантазии моей не хватит, чтобы пересказать все то, что видел и вообразил себе наш бывший коллега. Честно скажу, притащить крысу и бросить на стол начальнику завода я бы не додумался. Так что, подозреваю, что записи в журнале были гораздо интереснее. Но, ближе к телу, как говорил Мопассан).

Журнал учета работы цеха N ... ПНК г. Г-о.

«...» .......бря 198.. г.

00.00. Принял дежурство. Замечаний нет.

00.30. Приходила ткачиха Б. Спрашивала, когда в цехе отремонтируют вентиляцию. Говорит, что в такой жаре невозможно работать. По-моему, она и так работает в одном халатике. Или только без бюстгальтера? Уточнить.

1.00. Приходили ткачихи С. и П. Говорят, что, если не сделают вентиляцию, они за себя не ручаются. Хотел уточнить. Послали. Послал к ткачихе Б. По-моему, зря. Уточнить.

1.25. Пришел электрик З. Говорит, что у ткачихи Б. сгорела катушка. Я так понял, что на станке. Попросил посмотреть катушку на складе. Не знаю, где она там лежит.

1.30. Пришла ткачиха Б. говорит, что знает, где катушка лежит, но одна не достанет. Попросила помочь электрика З. Дал ключи.

1.45. Принесли ключи. Катушку не нашли. Наверное, закончились. Электрик З. говорит, что попробует соединить напрямую. По его словам, контакты он уже зачистил. Молодец! Доложить начальнику ЭМО.

2.00. Пришла ткачиха К. Нужен тюк пряжи, у нее закончился. Но сама достать не может, говорит, тяжелый. Нужен подсобный рабочий Х. Предложил помочь сам. Отказалась. Говорит, нужен Х. Он знает, где искать. Тюк, что ли? Показала бы мне, я бы тоже нашел. Говорит, Х. быстрее найдет. Он уже знает. Ему не надо показывать.

2.10. Пришел Х. Ткачиха К. с ним поругалась. Говорит, где ты ходишь, я уже 10 минут простаиваю. Молодец! Доложить начальнику цеха. Дал ключи.

2.30. Что-то долго нет Х. и К. Уже приходила мотальщица П. Говорит, что ей срочно нужно что-то намотать. Где электрик З? Сказал, что меняет катушку у ткачихи Б. Говорит, раз так, то она и без него намотает. Не понял, что. Уточнить.

2.45. Пришли Х. и К. Принесли ключ. Записал на Х. тюк 25кг. Пока расписывалась, уточнил. Бюстгальтера нет. Дальше не уточнял. Х. сказал, что ему некогда.

3.00. Опять пришли ткачихи С.и П. Говорят, что работать не будут, пока не сделают вентиляцию. Сказал, что запишу в журнал, чтобы завтра прислали ремонтников. Говорят, чтобы позвонил в ремонтную службу, чтобы сейчас прислали. Не хотят простаивать. Говорят, что не выполнят обязательства по соцсоревнованию. Молодцы. Позвонил. Послали. Сказал С.и П.. Тоже послали. Предложили, чтобы сам отремонтировал. Потом подумали и сказали, что у меня разряд не подходит. Уточнить.

3.30. Пока ругались, пришли ремонтники. Говорят, у них новые запчасти есть. С. и П. пошли с ними показывать вентиляцию. Молодцы. Доложить начальнику цеха.

4.00. Обед. Пришла прядильщица М. с поммастера Ё. Говорит, ты пей чай, а мы пойдем, посчитаем на складе тюки. Вдруг, не хватит. Даже в обеденный перерыв работают. Молодцы. Дал ключ.

4.40. Пришла ткачиха Д. Говорит, что сейчас приедет автокарщик Г. и им надо забрать два тюка. Или три. Сказал, что на складе поммастера Ё. с прядильщицей М., пусть идут и забирают. Сказала, что придет позже, а то они собьются с ритма. Молодцы. Пусть считают.

5.00. Пришли пом.мастера Ё. с прядильщицей М. Попили чаю. Сказал, что приходила ткачиха Д. с автокарщиком Г. за тремя тюками. Ё.спросил: «А грыжи не будет?». Не понял. Он же на автокаре. Уточнить.

6.00. Пришли Д. и Г. Дал ключи.

7.00. Что-то долго нет Д. и.Г. Что они там, заснули? Погрузить на кару три тюка - пять минут. Пойду, посмотрю.

7.10. Так вот они чем там занимаются! Вместо того, чтобы бороться за звание победителя в социалистическом соревновании работники цеха N.. , а именно... (дальше идет перечисление всех фамилий. Е.) в рабочее время занимаются развратом, используя для этого состоящие на учете материально-технические ценности. Мало того, что они находятся на своих рабочих местах в виде, не соответствующем моральному облику строителя коммунизма, так они еще и нагло обманывают лицо, находящееся при исполнении служебных обязанностей. А ведь ткачихи... (дальше идет перечисление фамилий. Е.) имеют семьи, а некоторые из них и несовершеннолетних детей.

И так далее. И тому подобное.

Вы мне не верите? А я и не собираюсь вам доказывать обратное. Вполне возможно, что все было не так. Но то, что уважаемый Василий Петрович, будучи диспетчером на фабрике, следил за тем, что делают работники и потом записывал все это в диспетчерский журнал - 100% правда. За что и был пойман в укромном уголке и жестоко избит. Кем - не знаю. Может, электриком З. или пом.мастера Ё? Может быть, и ими вместе. Может быть, и мужья ткачих постарались за то, что ославил их на весь город, а, вполне допускаю, что и семьи чьи-то развалил. Может быть?

Как говорят, заставь дурака богу молиться. В подтверждение этой истории скажу, что позже я еще не раз ее слышал уже от других людей... А вы, хотите - верьте, хотите - нет.

Уважаемый Кадет! Знаяо вашей нелюбви к милиции и милицейским историям, осмелюсь всё же послать таковую. Раньше я не писал, да вот думаю, дай попробую. Прошу прощения за слог, чукча читатель, а не писатель, начинающему простительно.

Как мы ловили дезертира.
Воскресный летний день не предвещал никаких пакостей. Солнышко светило славно, трудолюбивый народ разбежался по дачам и хуторам, и только отдельно взятые бездельники честно использовали свой законный выходной.
Телефон зазвонил, как всегда, противно. "Дежурный, зараза..." - вяло подумалось. Что подумалось дежурному стало ясно через минуту. А подумалось ему, наверняка: - "О! Ещё одного поймал!". Трубка голосом дежурного Алфонса громко сказала:
- "Ты, давай, быстро собирайся, машина уже к тебе едет!"
- "А что такое, Алфонс?"
- "Давай, давай, собирайся, сейчас поедете поезд проверять, там этот солдат едет, а я тут никого найти не могу, все по огородам"
- "Солдат... Какой на фиг солдат?"
"Вииииии...!" - противно и знакомо завизжали тормоза уазика во дворе. - "Би! Бии!"
- "Блин, да не гуди ты, иду уже!" А в бобике Олежка ёрзает:
-"Ну, давай, давай, поехали, ещё Славика забрать надо, а поезд уже вот-вот!"
- "Да ты объясни же толком, что за паника, какой поезд, какой солдат?"
- "Солдат... В Литве... Караул пострелял, автомат забрал, а сам он питерский. Так его в "Чайке" видели, в Валмиере, домой, наверное, в Питер пробирается, но валмиерские прошлёпали, вот теперь будете его в поезде искать."
Уаааууу... Олежка врубил сирену, загнул резкий вираж, пролетел под "кирпич" и тормознул возле дома Славика, старшего опера бывшего ОБХСС, а ныне ОБЭП. Ещё минута и вот уже на пороге отдела стоит старый вечный капитан Алфонс и как девушка хлеб-соль, протягивает нам в окно наши пистолеты. Ух ты, сам магазины зарядил, ай да Алфонс.
- "Давай, давай Олег, быстренько, а то Петрович уже там нервничает."
- "Алфонс, а расписаться?"
- "Потом, потом."
Да... Видать и впрямь что-то происходит, если этот зануда Алфонс, со всем его латышским педантизмом, пошёл на столь страшное нарушение святых инструкций дежурной части. Выдать оружие, без подписи в журнале, без карточки-заместителя... Круто.
Уаааууу... Уаааууу... Проскочили под очередным "кирпичом", уже на эстонской стороне, и подлетели к вокзалу.
Тут надо бы обсказать специфику наших местных условий. Дело в том, что городок наш стоит на самой границе Латвии и Эстонии, точнее будет сказать, что граница эта делит город на две части - нашу, латвийскую и эстонскую. Таким образом получились два отдельных города, но если этого не знать, то можно незаметно перейти из одной страны в другую и не заметить этого. Вернее раньше можно было, а сейчас - нетушки, граница, таможня, всё как положено... А в тот далёкий год, когда наш уазик подлетел к эстонскому вокзалу, всё ещё было по прежнему, мир-дружба-колбаса, сотрудничество и всё такое. И фирменный поезд "Чайка", что соединял четыре столицы четырёх братских республик (Минск-Вильнюс-Рига-Таллинн), был символом этой этохи.
Однако, ближе к теме. Что мы видим на перроне? А на перроне вы видим остальную часть нашей грозной группы захвата - начальник отдела - Петрович, замполит (а как же без замполита) - Алесандрыч и Леонтьев - зам. по опер. "эстонского" отдела. Видно у соседей дела с огородами в воскресный день дела обстоят ещё круче, так только Леонтьева и успели отловить.
И патруль военный тут же болтается.
Петрович:
- "Значит так. Мы с Александрычем проверяем вагоны от середины влево, вы втроём - вправо. Солдат - он и есть солдат, одет в парадную форму, десантник, рядовой. С автоматом. Оружие спрятать, но держать под рукой. Военные - на перроне."
Старший патруля:
- "А нам сказали, что не десантник, а краснопогонник и вообще сержант..."
- "Ну как всегда, бардак. Короче, проверяем всех военных... И не военных... Вобщем всех проверяйте, кто молодой и не очень лохматый, вдруг он в гражданке! И офицеров тоже заодно."
А поезд уже вот он, втягивается на станцию, народ зашевелился.
Пошли... Так... Петровичу с замполитом повезло, их сторона - купейные вагоны, ну вряд ли дезертир этот поедет в купе, а у нас... И плацкартные, и общие, а солдат... Погоны какие угодно, и красные и чёрные и голубые...
И молодых полно. У Петровича с замполитом ясно дело полегче, и купе и вообще, молодёжь больше в общих вагонах тусуется.
Ну что сказать... Прошерстили мы честно нашу половину поезда мелкой гребёнкой. Сортиры заперты, нет клиента. Поезд, само собой, давно поехал. Ладно... Вернулись обратно, Петровича с замполитом нет. Успели, значит на стоянке, ну ещё бы, сколько там народу у них было?" Однако, поезд наш, не пригородная электричка, и следующая остановка - Выру, аж часа через полтора. Проверили для очистки совести и от нечего делать купейную сторону и ещё раз прошлись по "нашей" половине. Ну нет никакого дезертира. Что-ж на нет и суда нет...
А что делать? Делать нечего. Доехали до Выру, вылезли, посмотрели, что у нас там намечается в обратную сторону. А в обратную сторону как раз дизель на подходе. Дизель - это та же электричка, только на дизельной тяге, бегают эти дизельки там, где провода не протянуты. Почему не протянуты? Ну, не знаю, дикие края, лесные. Что Сибирь? Да нет, какая там Сибирь, говорю же - юг Эстонии, рядом Латвия.
Да, так вот, ждали мы этот дизелёк в Выру, и вот тут то Леонтьев и повстречал знакомую. Вообще у старого опера должно быть много знакомых. Леонтьев был старым опером. А может это была и не простая знакомая, не знаю. Пришёл дизель, и мы поехали потихоньку домой. Леонтьев шушукался со своей знакомой, мы со Славиком дремали. На станции с удивительным названием Пука (да, да, именно так, не смейтесь) знакомая вышла, оказывается она работала то ли диспечером, то ли дежурной по станции и ехала как раз на смену. На дорожку Леонтьев её проинструктировал насчёт солдата, дабы знакомая бдила, неровен час проедет мимо. Ну и мы поехали себе дальше.
Однако, далеко не уехали. Минут через несколько, поезд затормозил в чистом поле, а вернее посреди густого леса, и мы подскочили, как ошпаренные, потому что через поездной матюгальник по вагонам разнеслось: "Опергруппа полковника Леонтьева, срочно пройдите в кабину машиниста!" Тихо матерясь, под взглядами пассажиров, через весь поезд мы пробирались к машинисту. Леонтьев был злой, как собака. То, что его, майора, назвали полковником злости не уменьшило. Да и мы в восторге не были. Однако в кабине машиниста стало ясно, что ситуация резко меняется и домой мы попадём ещё не скоро.
- "Леонтьев!!!" - орала его знакомая по поездной связи - "Леонтьев!!! Он тут! Солдат этот! У меня, на Пуке! В товарном поезде!"
Леонтьев сразу перестал материться и сделал стойку.
- "Точно? Ничего не путаешь?"
- "Ну, блин, Леонтьев, что я солдат не видела!? Солдат! С автоматом! Десантник! Всё как ты говорил! Он тут в вагоне, я держу поезд на запасном, а вы давайте, быстренько сюда! Бегом! Вы недалеко уехали."
Машинисты смотрели на нас с уважением...
- "Километра три отъехали" - сказал один из них.
- "Ладно, пошли, не хер делать..." И мы спустились вниз. Дизель сказал по эстонски: "Тууу ту!" и уехал. Народ из окон с любопытством проводил на взглядами, а мы повернулись в обратную сторону и... "Вперёд, по шпалам, по шпалам!"
А и хреново же бегать по шпалам... И справа и слева откосы, сыпучий гравий, Пука это дрёбаная за горизонтом, по шпалам все знают как бегать... по одной - часто, через одну - редко. А по рельсе бежать - равновесие держать надо... Кусты вплотную к откосу и никакой тропинки параллельной дороге. Короче говоря, когда бегом, когда быстрым шагом, менты не марафонцы, но добрели мы до Пуки... Я свои кроссовки на этом гравии добил окончательно. А на Пуке дежурная уже на перроне икру мечет:
- "Ну, где же вы, блин? Меня же убьют, я уже поезд 50 минут держу, все графики на фиг летят!"
- "Где он???"
- "Да вон же, товарняк стоит, он в шестом или седьмом вагоне, там перед ним ещё платформа с комбайнами, увидите. Ой, мальчики, только осторожнее, а то у него автомат, он страшный такой, небритый, на меня как посмотрел, так у меня аж сердце в пятки, я и звонить сразу!"
Леонтьев говорит
- "Ладно, молодец, ты в отдел, давай, позвони пока, пусть сюда машину высылают", и мы пошли.
- "Так, мужики, сделаем так. Славик, ты иди с той стороны поезда, двери то на обе стороны открываются, а мы с Димкой отсюда. Дойдёшь до шестого вагона, жди." Передёрнули затворы, пошли.
Вот и "наш" вагон. Точно, дверь открыта, сдвинута, следующий за ним - платформа с какими-то комбайнами. Подошли тихонько, гравий, зараза, хрустит, но не сильно. Пол вагона - на уровне груди. С уголка смотрим, темно в вагоне, Леонтьев одними губами шепчет:
- "Смотри, вон он, спит в углу." И точно, в углу что-то навалено, и солдат спит, спиной к нам, фуражка рядом. А автомата не видно. Леонтьев шепчет:
- "Давай, ты лезь, я за тобой и прикрою, чуть чего, мочи его на фиг, на нём пять трупов."
Подставил руки, я встал, вскочил в вагон, темновато там с улицы, прыг к солдату, а он всё спит, свернулся калачиком, я к нему тихонько подошёл, а автомата не вижу, хвать его за руку, завернул за спину и говорю в ухо:
- "Тихо, не двигайся, уголовный розыск!" И Леонтьев уже в вагон вскарабкался, с Макаровым наперевес, как шериф в кино. Солдат, не то чтобы не двигаться, он спросонок, как рыба в сети забился, я его покрепче прихватил и тут смотрю, а на ощупь на морде его щетина какая-то колючая, неправильная, да и солдатик то сам не того... Ёпрст...., да это и не солдатик, а совсем наоборот, дед какой то старый. Дед, в прямом смысле, дед, лет шестидесяти.
- "Ой! Дед, ты кто такой?"
- "Кто?? Что?? Кто такие ?? ........вашу мать! Да я вас! Стрелять буду!"
Деда-то я отпустил, он в угол шарахнулся, глаза, как у той мышки из анекдота, и из старинной кобуры на пузе тащит револьвер, огромный такой, как у чекиста в революцию. А форма на деде, как у солдата Ивана Бровкина, образца годов 50-х. Охранник ВОХРа, оказалось, комбайны стерёг он. Тут он проснулся окончательно и давай орать на нас. Еле-еле потом успокоили старого.
-"Какая милиция! Да я вас! Бандиты вы! Какого ещё на хер солдата! Нет тут никакого солдата! Хули ты мне своей книжечкой тычешь? Да я! Да ты!..."
Короче говоря, разобрались.... извинились... и ещё раз извинилсь.... А потом прощения ещё попросили...
Вытащили Славика из засады, он бедолага всё ждал стрельбы, пришли на станцию, горячо поблагодарили леонтьевскую знакомую (он попросил особо ногами её не пинать).
- "Ну, ошиблась я, показалось - солдат, а чего он в форме в дверях стоит. Я тут вам машину из вашего отдела вызвала, скоро приедут" - сказала она и быстренько сбежала оправлять состав. "Ага, машину вызвала, и на том спасибо"
Минут через пятнадцать на станцию Пука влетает гаишный жигуль, из него вываливается толпа эстонских ментов, обвешанных броежилетами, касками, автоматами, пушками и реактивными установками. Ну, пушек и установок может и не было. Из багажника вышел огромный овчар Карай и сказал всем с эстонским акцентом: - "Гааффф". Менты удивились:
- "О! И вы здесь! Взяли уже дезертира? Где же он?"
(Оказывается боевая подруга позвонила в отдел и просто сообщила, что дезертир находится на её станции, вот дежурный и поднял в ружьё всех, кого смог. Видно народ с огородов к тому времени вернулся уже)
- "Где, где..." Леонтьев вежливо и доходчиво объянил где именно находится дезертир, мы втиснулись в жигуль поверх бравых совсем не мелких эстонских парней (представляете - пять ментов, броники, автоматы, каски, и нас трое) и поехали наконец домой.
Ну что ещё? Ясное дело в родном отделе бдительный Алфонс нас попыытался ещё раз послать в Эстонию, на станцию Пука, потому что шустрый эстонский коллега ему, Алфонсу, совсем недавно сообщил, что дезертира видели на этой станции.
Ну сдали оружие... Расписались, что брали. На фига? А для порядку!
Вот и всё. Долго потом легенды по отделу ходили, как мы "брали" дезертира.

Да, а дезертира этого через неделю задержали там же в Литве, он так и бродил в лесу вокруг своей части.

Историческая справка:
Флаг конфедерации реял над войсками южан в проигранных сражениях с северянами. Это происходило во время малоизвестной у нас гражданской войны, поразившей Североамериканские Соединенные Штаты (САСШ). Под этим флагом воевали конфедераты - техасские и прочие белые американские рабовладельцы, которые ну никак не хотели отпускать негров из рабства. По неподтвержденной легенде в начале 70-х годов XX века толпа отморозков - ветеранов Вьетнама уселась на «Харлеи» и с этим же флагом каталась по Америке, отстаивая личную свободу и протестуя против извращенных форм западной демократии.

Все движения, получившие общее название нонконформистских, то есть не приспосабливающихся с существующим социальным условиям, так или иначе чтили флаг конфедерации: флаг проигравших гражданскую войну, флаг мятежа, красное полотнище, перечеркнутое наискосок двумя синими лентами с белыми звездами.


... Август 2003 года, дивизионные учения Stalwart Guardian 03. Третья парашютно-десантная рота, собранная из резервистов со всей провинции Онтарио, готовится к прыжку. Сотня с лишним человек, перетянутых тугими лямками парашютов, томится от жары в зале ожидания на краю небольшого аэродрома. Разбитые на стики, мы сидим на лавках, не в состоянии встать с них от навешанных на нас тяжестей. По проходам передаются из рук в руки ящики с апельсиновым соком, которые заботливый прапорщик охладил на складе.

Прыгаем мы по одному стику за раз. Я -- в четвертом, первым номером. Следом за мной - Джесси, известный на всю бригаду распиздяй, но в то же время отличный солдат. Известен он стал на всю бригаду, когда в пьяном виде выступил по центральному ТВ, при парадной форме. Походив годик в рядовых, он снова был возвращен в звание мастер-капрала. Следом за Джесси сидит сержант из одного северного реджимента, напрочь состоящего из фермеров им лесорубов. Сержант этот относится к категории последних, причем родился он где-то на юге США, где имеет до сих пор собственную лесопилку. Его южный акцент значительно выделяется среди нашей канадской речи. Сержант этот тоже является отчаянным залётчиком: наиболее ярким примером во время нашей совместной работы в 2002 году служит случай, когда он нашел на разведке в лесах Кентакки полуистлевший труп мертвого оленя, шкуру которого он носил целую неделю, а рога примотал изолентой себе на каску.

В первом стике сидят веселые немецкие десантники, приехавшие по обмену. Наши меняются с ними значками и другими сувенирами. Но вот их гортанную речь заглушает рёв турбомоторов, за окном показывается огромная серая туша самолёта, подан сигнал, и немцы устремляются к выходу -- прыжки начались. Джесси, как более опытный, уже подложил под голову каску, завалился набок и дрыхнет. Следую его примеру -- до нас очередь дойдет еще не скоро.

...Опять рёв моторов, кто-то толкает меня, я надеваю каску и мы шагаем в брюхо самолёта, под струями раскалённого выхлопа из-под крыльев. Взмыленный jumpmaster в одной футболке усаживает нас по местам, мы пристёгиваемся, поднимается рампа, и самолёт взмывает в небо. Обливающийся потом JM орёт мне в ухо, перекрикивая рёв моторов, о том как ему жарко, я лишь киваю в ответ.

Загорается красная лампочка - 10 минутная готовность! Снять ремни! Встать! Карабины прицепить! Проверка! Проверить снаряжение! Доложить результаты проверки! По цепочке с носа самолёта приходит звучное "ОК!" -- я вытягиваю руку и ору JM'у -- "Первый ОК!".

Опускается рампа...прохладный воздух врывается в самолет. Минутная готовность! Ветер - три узла! Готовсь! - 15 секунд! Стою на краю рампы, вцепившись в карабин, под ногами , в 300 м внизу проносятся деревья, начинается открытое поле...

"GOOOOOOOOO!" Отпуская карабин, я выхожу в открытю рампу, как в экран огромного телевизора... "One thousand! Two thousand! Three thousand! four thousand! Check Canopy!". Купол в порядке, начинаем осмотр - Ага, вон Джесси чуть повыше и позади, а за ним цепочка парашютов... Расстегиваю поясной ремень...так, меня несёт прямо на дорогу...бля! Подтягиваю ремни, начинаю скольжение, только бы перетянуть через дорогу!

Пролетая почти над самой дорогой, вижу джип МР, с включенной мигалкой...Земля всё ближе...уфф, перелетел...удар! перекат! уфф, смотрю в небо...
Приподнимаюсь, на другой стороне дороги бухнулся Джесси, следом за ним с развевающимся красным полотнищем с двумя сине-звездными лентами наперекрест приземляется другой парашютист. Джип с мигалкой сворачивает с дороги и направляется прямо к нему.

Кто же знал, что за выбросом нашего стика будет наблюдать сам генерал-майор, командир Центрального округа... Увидев в небе мятежный флаг, он отдал приказ сопровождавшим его военным полисменам, и несчастный шутник был схвачен уже в секунды после приземления. За десятью сутками ареста последовал трибунал. Теперь этот сержант ходит в капралах, но я уверен, что где-то дома у него до сих пор лежат оленьи рога, завернутые в мятежный флаг конфедератов...