- Разрешите, тащ старший лейтенант!
Ну вот, убеждения солдат подразделения, что по всем своим проблемам можно и нужно обращаться к заму командира по воспитательной работе, дало свои результаты. Долговязый лопоухий солдат-первогодок стоял на входе в канцелярию.
- У меня, это, ухо, короче, левое не слышит!
Блин, не такой проблемы ждал! А как же девушка, обещавшая ждать, да вот, за друга замуж выскочившая, и из-за которой так и тянет себе руки покромсать? На худой конец, где сослуживцы-дембеля, заставляющие... да мало ли чего заставляющие делать, а не хочется? Ну или письмо от мамки про папку, гоняющего по пьяни всю деревню и требующего срочного вмешательства получателя сего письма? Ни фига! Ухо, у него, болезного, не слышит!
Однако Командир воспринял новость нетипичным для своей особы образом. Обычно невозмутимый (а с чего, скажите на милость, старому майору, десять лет сидящему на небольшой, скажем так, должности, да уже и хотящего только одного - чтобы отъеб@лись, знающий, где себе соломку подстелить, а где и вазелином подмазать, чтобы было не больно, нервничать-то?) возбудился неадекватно (с моей точки зрения) обстановке.
- Да ты понимаешь, что это значит! У тебя же в подразделении неуставщина махровая, а ты и не чешешься! В какой, нахбля, госпиталь! Ты рехнулся! Хочешь, чтоб твои начальнички меня потом на совещаниях заставляли жопой гвозди из стула выдергивать? Это ж баротравма!!!
Небольшое отступление. Выражение «нахбля» вставлено не случайно. Не буду приводить его с той же частотой, с которой использовал его Командир. Однажды на разводе перед строем в течении минуты мы услышали его 42(!) раза! При этом речь не теряла своей осмысленности!
Увидя недоумение на моем, гм, лице, шеф соизволил подробней разъяснить мне, молодому да глупому, как выявлять признаки неуставняка.
- Да по уху ему екнули, да и все дела. Про перепонку слышал? Есть такая хрень, кстати, и в твоих ушах тоже. Так вот, если по уху екнуть, лопнуть может. А это неуставняк, травма и вообще жопа. Короче, дам тебе машину, бери этого глухого, купи что надо - ну там шампусика, конфеток разных - и в поселок, в ГРАЖДАНСКУЮ поликлинику, к ГРАЖДАНСКОМУ врачу!
На резонные в общем-то рассуждения по поводу того, что солдатскому организму все равно, кто будет травму фиксировать, и рано или поздно все равно это откроется - воин от этого лучше слышать не будет, было отвечено, что, мол, нахбля, нехер тут умничать, работать надо.
Проникшись серьезностью момента, я уже начал жалеть солдата, неразумно подставившего ухо не под тот кулак, а заодно и себя, прикидывая проценты от ЕДВ, кварталки и тому подобных, впрочем, уже фантомных, вещей.
По дороге в поликлинику - а ехать надо было минут сорок - мы с моим юным другом играли в гестаповца и красного партизана. Были испробованы практически все способы и методы из арсенала замполитов (в рамках, конечно, ограниченного времени и пространства), и пряники были, и кнуты, однако солдат был крепок, как скала. Вот, мля, воспитал на свою голову, такой точно секреты под пытками не выдаст. Самое обидное (и подозрительное, но это уже задним умом), что мой боевой товарищ напрягать свой и без того напряженный мозг и выдумывать версию типа «шел, споткнулся, упал, гипс» не стал, а банально твердил, что, это, утром проснулся, а уже вот, ухо-то и не слышит. И никто его не бил, что вы, и вообще у них с этим все в порядке.
А слово-то командира - не воробей, раз сказал «баротравма», значит оно и есть! А в мозгу уже строятся планы мести дембелям, уже почти вычислен негодяй, поднявший свою поганую руку на беззащитного молодого солдата, назначены его подельники, в общем, проведена работа, так сказать, не за страх, а за совесть. И ведь сомнений не возникло!
В поселковой поликлинике очередь сонно ждала приема. Вид офицера с коробкой конфет и явно торчащей из-под бушлата бутылкой, уверенно продвигавшегося в кабинет врача очередь озадачила, она сразу и не сообразила что ей делать - возмущаться или проглотить как данное. Возобладали миролюбивые настроения, да и уверенный вид военного не давал повода сомневаться - раз идет без очереди, значит имеет на это полное право. Ну а солдатик с длинной худой шеей, торчащей из воротника бушлата, и с явным нежеланием идущий за офицером, только убедил очередь в законности происходящего.
А вот ЛОРа в этой поликлинике не было уже как с год. Зато была душевнейшая старушка-божий одуванчик, в специальном звании медсестры. По ее словам, она с добрый десяток врачей в этом кабинете пересидела, и у каждого чему-нибудь да научилась... На просьбу посмотреть больного (раз уж врача нет) ответила воодушевленным согласием. При этом были соблюдены все обязательные атрибуты: настольная лампа светит в ухо, руки помыты, зеркало натянуто на лоб. Долго бабуля в бездонное отверстие не всматривалась. Уточняющий вопрос у нее возник на второй секунде созерцания: «Сынок, ты уши давно мыл?»
А конфеты и шампанское не взяла. Без надобности ей.
Кстати, вместе с серной пробкой у солдата и мозга немного вымыли, а может и много, тормозить он стал после этого значительно сильнее.
Реакцию Командира передавать не буду, она сильно уж нецензурная была.

Впервые голос Игаля я услышала, как только заступила на первую смену. Громким басом он вещал из рации, что группа вышла из Ливана и направляется к нам (на базу) на ночевку.

- Падова от Зарзир, мы идем, стащите винца в столовой на ночь!
- Зарзир от Падова, получила.
(тут уже по-русски)
- О как! У нас новая девушка! Как тебя зовут?
- Женя...
- Игаль. Женька, притащи бутерброд к воротам, а?
- Ок.

С тех пор я ждала с девчонками у ворот каждое утро возвращения похода из Ливана.

- Девки, сколько ушло? Пятеро наших?
- Ага.
- Так там четверо идут.
- Или домой отпустили кого-то, или отвезли домой навсегда...

Это ожидание, черт его побери. Кто? Как? Стоим, курим, дым першит в горле, смотрим во все глаза, как охотничьи собаки.

У Игаля была еще одна функция. Он был "расап". Это человек, который ответственен за еду, одежду и все все, что нужно его солдатам.
Когда ему было скучно (не предвиделось ночной вылазки) он ходил по базе и своим басом пугал из за спины других скучающих: "- Хаяль, роце кова?" (Солдат, хочешь кепку?)
Кепок у Игаля было как говна за баней. Он их собирал, видать.

В одно из таких утренних возвращений, за пару дней до моего дня рождения, стояли мы как всегда и ждали.
Я ждала Игаля, его всегда видно издалека, он на голову выше остальных и шире в плечах.
Смотрю - идут. А его нет...

Мысли пролетают как рой ночных бабочек: Господи, его же не могли домой отпустить, он только вчера вернулся... Игаль...

Я убежала, закрылась в комнате и начала тихонько выть.

Чувствую меня кто-то поднимает с земли и обнимает.

- Игаль, твою налево!!! Почему ты не с ними пришел??
- Дурочка, я тебе за шоколадкой пошел в город. К дню рождения. А то мы завтра на неделю уходим.

Я не знаю, как сложилась судьба Игаля после армии, но у меня где-то еще лежит его кепка.

Мальчики, милые, живые и рвущиеся в бой, я желаю вам, чтобы вас всегда кто-то ждал на базе, и чтоб принося ей шоколадку, при виде ее улыбки вы таяли и забывали о том, что видели там в бою.

Я до сих пор с нежностью смотрю на вас на улицах, хоть вы теперь и младше меня на 5 лет. :)

Навеяно историей о стрельбе из БМП-1 на максимальном угле возвышения...
КДВО, поселок Сибирцево, 1988 год. Учебный взвод разведчиков тренируется в ночной стрельбе из вышеупомянутого аппарата ...
Надо сказать, что на учебных машинах автоматическая подача выстрела не работала на моей памяти никогда... Нет, она, конечно, была, как и вентиляция, впрочем...
Упражнение контрольных стрельб выглядело следующим образом: солдат садится в машину, опускает пушку, машина трогается, после этого надо пушку поднять и вручную дослав выстрел, опускает ствол, готовясь к первой короткой остановке...
На деле, чтобы не делать лишних движений ночью с угрозой потери ориентировки, учим солдата сразу на исходной дослать выстрел, ну и дальше по плану...
Командир роты майор Стюков на вышке руководит стрельбой...
Экипаж выстроился у машин и по команде все горохом сыплются внутрь, в этот момент с крайней правой машины на максимальном углу возвышения следует выстрел из пушки.
Вышка в шоке..
Стрельба останавливается, бойца извлекают из машины, он поясняет, что только дослал выстрел и прикоснулся к джойстику, чтобы опустить ствол, как прозвучал выстрел...
Ротный в гневе... боец отстранен, взводный вы...сушен... Действо продолжается...
Следующий боец- результат один в один..
На вышке истерика!
Для проверки действий бойцов направляется замполит роты майор Петров...
Но майора-то учили также...
В общем, три выстрела на максимальном угле возвышения через сопку уходят в сторону офицерских дач...
На следующий день, заступив в караул, общаюсь с комендантом гарнизона.
Жалуется, что утром нашел в огороде два выстрела (болванки)
Советую поискать третью от майора Петрова...

К ЧЕМУ ПРИВОДИТ ИДЕАЛИЗМ, ИЛИ ЛЮБОВЬ К СТРАНЕ ВЕЧНОЗЕЛЁНЫХ ПОМИДОРОВ

(ПРОДОЛЖЕНИЕ)

II. ПУТЬ В СОЛДАТЫ

У первых армейских ворот

Так как проводили нас торжественно в первый раз, десятого было назначено прибыть к семи утра в ......... РВК г. Москвы ... с вещами, так сказать.
Когда мы приехали к воротам военкомата, меня поразило то, что у оных собралось людей, наверное, с тыщу. Нет, правда, было очень много народа. Мы подъехали где-то минут без пятнадцати, а люди с вечера что ли очередь занимали? Непонятно.
В толпе наяривали гармошки, гитары, магнитофоны. Гуляли по рукам бутылки и стаканы, передавалась нехитрая закусь.
Стоило нам подойти, как навстречу нам развернулся мужик с гармонью, жаривший какое то громкое и бодрое попурри из маршей и ко мне кинулся какой-то дедок, как к родному. В одной руке дед держал стакан, в другой у него была вилка (!!!) с наколотым то ли грибом, то ли ещё чем.
- Сынок! Служи честно, не посрами ! ... Ну, как тут было отказаться. Ополовинив стакан (дед тут же допил, естественно) и пообещав деду, что стану генералом мы с ним облобызались и под его ободряющее:
- Молодец ! Гвардеец !
Я стал осматриваться в поисках ребят из своей команды. Весь этот кусок времени проходил довольно смутно. Никто ничего не знал - когда, чего и как, поэтому каждые пять минут меня все провожающие поочередно обнимали и прощались снова и снова.
Вообще принцип «Кто в армии служил, тот в цирке не смеётся» начал реализовываться именно там у военкомата. Собрали всех к семи, а ворота открыли только в девять. Нет, я понимаю военкоматовских работников. Любой из тех, кто должен войти во двор военкомата имел с собой запас жаждоутолительного, это понятно. Магазины ещё не работали. На улице было не жарко, а скорее промозгло и холодно. Снег уже лежал точно. Был расчёт, что выпьют всё до того, как войдут. Учитывали, безусловно, что трезвых тоже прибудет на сбор мало, поэтому дали время проветриться. Хотя, конечно просчитались. У всех с собой всего было достаточно. А кому не хватило - народ делился. Люди всё же были тогда добрее и отзывчатее.
Но ... всему приходит окончание. Прозвучала команда «Прощайтесь !!! Призывники, заходить во двор - строиться !!! Провожающим, разойтись !!!» Сколько лет прошло, а команду эту я до сих пор помню.
Пообнимались ещё раз на прощание с родными, поцеловались, постучали друг друга по плечам, да и вошёл в краснозвёздные ворота. Нетвёрдой, конечно походкой и находясь в слегка, даже приподнятом настроении. Начиналось большое приключение под названием «Служба в армии». Увлекательное, весёлое и вместе с тем горькое, иногда тяжёлое, иногда легкоё, интересное и не очень, полное событий, путешествий, встреч и расставаний, подъёмов и спусков ... приключение длиной во всю, практически, сознательную жизнь.

Военкомат

Первым нашим реальным командирам, офицерам и прапорщикам из военкомата пришлось изрядно постараться, пока они смогли составить из нас - качающихся и просто падающих, да ещё куражившихся и, как нам тогда казалось, смело, весело и остроумно шутящих, некое подобие строя из двух шеренг.
Последовала команда:
- Первая шеренга, пять шагов вперёд. Кру—угом! Вещмешки, карманы к осмотру.
Тут была допущена ими крупная ошибка. Потому что во дворе этого делать было нельзя. Провожающий народ услышал и такой, пардон, шум поднялся за воротами, что процедура осмотра была резко свёрнута. Да плюс к этому первый же у кого была обнаружена бутылка в мешке при попытке её изъять вырвал родимую из рук ретивого капитана, последнего грубо отпихнул и бутылка в мгновении ока вскрыта и содержимое было употреблено им и рядом стоящими, Ну и что толку, что начался крик и угрозы загнать нас во флот, стройбат и т.п. Сорок весёлых и крепко, в основной массе, поддатых парней ... Короче не стали с нами связываться. Показалось им, что не стоит. А могло бы и до драки дойти легко. Причём над воротами и забором уже торчали головы сочувствующих. Дело могло обернуться нехорошо. Вообщем хватило ума у военных - мол, на призывном досмотрят. Ага. Там дураки работают. Тут самое верное - пусть всё выжрут и расслабятся. Главное в этой ситуации не допустить возникновения никаких конфликтных ситуаций. Ни между кем. Ни между призывниками, ни между кем другим. Вот это должно пресекаться жесточайшим образом. А создавать такие конфликты - тут ребята погорячились.
Ну ладно. Раздали нам военные билеты. Собрали паспорта. Сверили мы, что у кого как в ВБ написано. Кто-то нашёл какие-то ошибки, и понеслась обычная катавасия с разной тягомотиной.
Но три момента запомнилось.
Один парень говорит, мол, фамилию исказили. Я не Раденко, а Руденко. Ему говорят - в войсках исправят. А он - не пойду в армию под чужой фамилией. И бегом к забору. И лезть на него. А с забора его уже наверх тянут, а снизу за ноги тянут назад в армию. Уписаться можно ... пока военком не заорал благим матом:
- Дзинь-блям......... тень-брень, исправить, переделать, суки, дяди, поубиваю ... только тогда унялись. Но пацан стойкий попался, пока ему новый военный билет не принесли, он сидел на заборе и принимал снизу подношения от благодарного своим будущим защитникам народа. Когда ему билет отдали, он в него заглянул, сказал что, теперь все в норме и упал с забора. Что характерно в сторону свободы. Так заносили его болезного обратно. Он только к следующему утру на призывном отошёл. Но надо было видеть, как он комиссию проходил на Угрежке. Это был тот ещё КВН. Но об это в своё время.
Второй момент был связан с представителем райкома комсомола. Он принёс комсомольские билеты и учётные карточки тем, кто до этого не сподобился. Вручал так торжественно и празднично, страдалец за дело партии, что мы чуть не плакали от смеха. Кстати сказать, некоторые из обилеченных перекинули их через забор с криками типа - Мамка, гляди, меня в комсомол взяли, антисоветчики, ё моё.
А третий случай был трагичный. Одного из парней через пол часа вызвали и выпустили за двери. Его матушка не выдержала расставания, инфаркт прямо там, у военкомата и .... Царствие ей небесное. И так бывает.
Промариновали нас там ещё часик, погрузили в автобус и повезли на сборный городской пункт, что на улице Угрешская.

УГРЕШКА ... (кто не был ..., а кто был ...)

Представьте себе автобус с военными номерами и военным водителем, едущий по утренней Москве. А из автобуса громко так, с выражением льётся песня удалая. Мы не пели «... мы едем, едем, едем ...» мы пели что-то другое, т.е. не пели, а орали. И сделать было с нами ничего нельзя. Понимаете, НИ-ЧЕ-ГО ! Нас сплотила победа над военкоматовскими круче чем, годовое боевое слаживание в условиях Заполярья. Вообщем вот так с песнями и доехали в затаганские дали на улицу Угрешская.
Обычно автобусы из военкоматов оставляли на стоянке перед воротами и призванных заводили строем в ворота. Но в данном случае автобус подъехал к воротам, наш старший чего-то там сказал в окошко и мы торжественно въехали на территорию. И это было правильно, мы ведь и за водкой пойти могли, куда нам спешить-то.
Вообщем это было так.
Очень много молодых парней. Стриженных и не очень, пьяных больше чем трезвых, но все практически поголовно одеты так, что будто бы вернулась беспризорщина двадцатых. Вот откуда такая одежда находилась в домах москвичей, для меня до сих пор загадка. Прилично одетых было раз два и обчёлся. Только что в лаптях никого не видел. Один так вообще щеголял в кителе старшего сержанта с полным набором дембельских значков. Клоун, блин. Китель был одет поверх свитера очень яркого, просто ядовитого фиолетового цвета. И как только наша промышленность умудрялась создавать такие краски - ума не приложу.
Ну, процедуру распределения по командам и т.п. описывать скучно. Самое, на мой взгляд, удивительное состояло в том, что нас, уже прошедших комиссию, снова повели её проходить. А перед этим произошло то, что заставляет меня думать о работниках сборного пункта с некоторым уважением.
Нас построили и привели на площадку, которая была огорожена сеткой. На этой площадке стояли ряды металлических стеллажей (или шкафов - не помню) и предложили занять определённый ярус. Чем занять? Вещами. Т.е. своими мешками. Площадку охраняли дюжие сержанты. Команда была такая. Взять с собой ценности и документы и следовать на комиссию. Посля того мешки заберёте и пойдёте ждать отправки. Сложили, пошли. И пока мы там комиссились мешкам и сумкам устроили капитальный шмон. Скажу сразу - ни у кого ничего не пропало. Испарилось только спиртное, да ещё один хлопец потом возмущался, что у него были в сумке весёлые картинки, тоже пропали. Не взяли даже карты, у кого то были. А вот спиртное изъяли тихо и благородно. Кстати, когда взяли мы вещи обратно и вышли, но уже с другой стороны эти дюжие сержанты по команде своего старшего вытащили мешки с этими бутылками (их было аж три) и ласково предложили, т.е. конкретно было приказано троим выйти из строя, и открывать бутылки. Сразу начались шуточки, сами понимаете, какого толка. Но всё оказалось прозаичнее. Ребята открывали бутылки ..., и содержимое выливалось в канализационный люк. Причём всё. Даже коньяк. Лучше бы сами выпили, такая честность и порядочность была как-то жутковата, если честно.
Теперь пару слов о комиссии. Помните, я упоминал о герое, который в военкомате требовал замены документов.
Так вот этот хлопец устроил на комиссии шоу с песнями.
Мы то все уже подуспокоились слегка. А потом, комендантский взвод на сборном состоял из больших и крепких щирых хлопцев из Западной Украины, которые к москвичам относились «в принципе». И поэтому проявлять удаль молодецкую не очень то хотелось. Мы потом видели их в действии, куда там современным ментам. Они просто дети по сравнению с этими молодцами. А этот клоун вёл себя не вызывающе, но весело, поэтому они его не трогали, а вместе со всеми потешались. Он приставал ко всем с предложением спеть. И предлагал к исполнению только песню про партизан. Помните - «по долинам и по взгорьям». Так вот, откликнулась на его просьбу только одна старушка. Невропатолог. То ли у неё возник профессиональный интерес, то ли просто бабуля молодость захотела вспомнить, ибо на вид она была похожа на ветерана освобождения Крыма от полчищ белогвардейцев, как минимум.
Это описать невозможно. Просто не хватит слов. И как передать эту картинку. Седая, как лунь, сухонькая в старомодных очёчках старушка, опёршись на ладошку руки, поставленной на локоток на стол, зажмурив глаза и с таким выражением на лице .... ну нет сравнения с каким. .. прокуренным баском подпевает пьяненькому, стоящему перед ней в одних длинных семейных трусах молодому парню, который ещё и дирижирует .... п-а-а-а д-а-а-а-линам и п-а-а-а взго-о-о-о-рям шла д-и-и-и-визия ....». Такой кадр не снился и Рязанову с Михалковым. Он, дирижируя, приседал и такая мимика ... Нет, это описать нельзя. И ничего - признали годным. Он потом у нас в учебке в шестой роте запевалой был.
После комиссии и обезспиртнования, построил нас наш капитан и повёл в здание. Этот сборный пункт представляет собой комплекс зданий построенных по школьному проекту. Нас привели в какой-то класс. Указали угол, заставленный скамейками. Кэп, понимая, что нас в этом углу не удержишь, приказал назначить дневальных, чтобы мешки и место охранял и, предупредив, что курить можно только на улице, слушать объявления по громкой связи и услышав свои позывные тут же собраться. Обед в четыре, быть на месте всем. Нестриженным - постричься. Потом повернулся и исчез. Сначала он, а потом, выполнив его указание насчёт наряда, ушел куда-то и сержант.
Мы тоже особо ждать не стали, посочувствовали назначенным, и пошли прогуливаться.
Ну что рассказать о порядках на сборном? Ну постриглись, в буфете посидели, ни в чём себе не отказывая, но с презрением отказываясь от сдачи. Вообще надо сказать, что парикмахеры и буфетчица снимали с призывников денег в день столько, сколько рядовой инженер зарабатывали в месяц. Все же парни при деньгах, все выеживаются и кто, например, думает о том, что банка, скажем, шпрот делится на десять порций по цене трёх банок каждая. Ну и т.д. А если тебе вместо кофе в чашку коньячок влил, то за сотку оного платишь, как за бутылку.
Был, конечно, и приём пищи, а как же. Стоят на столе два бачка и чайник. В одном бачке жидкость жидкая, во втором не очень и в чайнике слегка буроватого цвета. Правильно это суп картофельный, пюре картофельное и компот. Также миска с порционной рыбой. Хвосты от ледяной рыбы ... Фиг его знает. Оно конечно - все с запасом домашних харчей, и ещё мамкиными пирожками, сами знаете, что делают, но больше я нигде и никогда не видел такого откровенного и наглого воровства.
Заслуживает внимания ночной отдых. Собрали нас на вечернюю проверку. Проверили. Предупредили, что любого пойманного где бы то ни было, кроме туалета всю ночь будут иметь на всевозможных работах до отправки (а мы уже наглядно днём видели таких счастливых трудящихся ... под присмотров хлопцев их комендантского взвода ... это, бля, губы не надо) построили в одну плотную колону вдоль расставленных вдоль стены скамеек (помните, были такие деревянные, разноцветные на квадратных ногах) скомандовали ложиться. И вот эта колонна так на бок и легла. Под головы вещмешки и отбой. Ты упираешься в ...., пардон, спину впередилежащего, и так же тебе в ..., ну пусть будет опять, спину также упирается кто-то. Осчучение, я вам доложу....
Начались вроде как шуточки, но после того, как троих особо весёлых подняли и увели трудиться, народ поскучнел. Веселиться оказалось себе дороже. Скучать стало интереснее.
Примерно в таком роде и прошло оставшееся время до отправки в часть. Всего то и было развлечений, что за червонец ночью домой позвонить дали. Причём пришёл дежурный по этажу, сержант, и в открытую предложил - пять минут разговора по телефону - 10 рублей. А кто откажется? Практически поговорили все. А в команде нас было человек сорок. Вот и считайте. Все кто был на этаже, за ночь не уложились. Прикиньте, насколько упакованными щирые хлопцы на дембель уходили. Днём, кстати, позвонить стоило дороже. А мы всё сотовую связь ругаем - дорого нам. Причём у них время шло с момента начала первого гудка, а не от соединения. Шакалы, ёж им в ноздрю.
Но всему приходит конец, как водится.
Наконец прозвучало объявление «.... Команде построиться на плацу с вещами!!!!». Построились. Сели в автобусы и поехали. По дороге по маршруту определяли - куда едем. Всё дело в том, что нам не сказали ни слова, ни пол слова - куда мы поедем служить. Вот и гадали мы, строя разные предположения. Куда и что. Одно знали точно - связь. У купца эмблемы были соответствующие.
Везли нас везли и привезли на Павелецкий вокзал. Когда привели к поезду - стало б.м. ясно. На вагонах были таблички «Москва-Тамбов». И проводники подтвердили - ЕДЕМ В ТАМБОВ !!!!

Зелёный вагон

Я тут поймал себя на мысли, что в вышеизложенном очень часто присутствует слово «построили» и производные от него. А что делать? Никогда больше, за всю армейскую жизнь, не было на моей памяти столько построений, сколько было в первые пять суток службы. Или так кажется? Вряд ли. Просто потом этот процесс как-то упорядочился и стал не таким заметным. А тут. Чуть что и «Строиться!!!».
Так вот построили нас вдоль вагона и дали команду зайти в вагон и построиться (!!!) в проходе в три шеренги. Это в проходе общего вагона. Представили? Но после ночевки на Угрежке уже ничего не удивляло.
Зашли, построились. Сколько человек, даже если посчитать багажные полки - могут уместиться в общем вагоне? На отсек - восемь. Отсеков сколько там? Пусть двадцать. Сто шестьдесят получается? Так вот до Каширы мы ехали в вагоне всего всороковом (?).
Вот вам и вопрос - зачем было строиться в шеренгу по трое? Ну, упаковали нас плотно. Так всё равно рассосались мы с комфортом.
А вот в Кашире набилось в вагон .... Тут мне очень пригодилась любовь к чтению. Я где-то читал о подобном, вот и перебрался, увидев в Кашире на перроне количество кандидатов на посадку, на багажную полку. Уплотнили даже тех, кто был на верхних полках. А с багажной взять нечего, ну и фиг с ним, что жёстко, зато спокойно. И слез я с полки только перед Тамбовом. И то, потому что захотелось покурить и оправиться.
Как мы ехали? По рельсам. В вагоне. Потихоньку от сопровождающих попИвали, не прячась от них попЕвали, и т.д. Несколько охренели, когда после Мичуринска поезд поехал в обратную сторону. Он там, на Тамбов разворачивается. Особой доблестью считалось пройти мимо отсека начальства до купе проводника и вернуться оттуда с оттопыренным карманом. Что там было? Если я скажу мармАлад - поверите? Часть этого самого мармАлада перехватывалась и выливалась в переходе между вагонами, поэтому запах стоял ... я вам доложу. Но часть всё-же проносилась.
Вообще говоря, наживались на призывниках все, кому не лень. Водку этот хмырь в железнодорожной фуражке продавал нам сначала по пятнадцать, а потом и по двадцать пять рублей за бутылку. Правда .... Об этом потом.
А после Каширы вообще потекло рекой. Тамошних пацанов провожали прямо на вокзале. Это ваще был атас. Мало того, что они все были, мягко выражаясь, нетрезвые, так ещё и нас подогрели.
Вот что меня действительно удивило, так что не было ни одной драки. И даже намека не помню. Хотя по рассказам знал, что происходит это всегда и очень жестоко. Но ... не случилось, врать не стану.
Одно меня удивляло - ни один из сопровождающих после Каширы в процесс вмешиваться не стал. Т.е. просто игнорировали нашу пьянку. Мудрые были мужики.
И вот паровоз, фыркнув на прощание, оставил нашу нетрезвую толпу на перроне, устукал по рельсам в гараж. А нас, покинувших пять последних вагонов (оказывается в Мичуринске доцепили ещё четыре с будущими защитниками) молодых и симпатишных молодых человеков, правда немножко и множко нетрезвых стали ... правильно, опять строить. Потом, справа по одному ... снова в колонну по четверо построили на привокзальной площади ..
И ... тут со стороны паровозного гаража, с криком ... «Дяди !!! дяди !!!» прибежал тот мужик в железнодорожной фуражке из нашего вагона. Он стал хватать за рукав подполковника, который командовал процессом на площади и истошно продолжал орать те же слова, что и БЕЖА в нашу сторону.
Подполковник сначала удивился, потом стал участливо спрашивать мужика о чём-то, потом отталкивать его от себя. А что вы хотите. Вы, понимаете, командуете, весь из себя подполковник в парадной шинели и шитой фуражке. А тут тоже в фуражке, правда, хватает и орёт одно и то же. И тоскливо так, хотя и громко.
Короче выяснилось, что пока он стоял у двери вагона и провожал нас в большую жизнь, кто-то из ребят вскрыл служебное купе (а что его вскрывать - то. два ножика перочинных и все дела) и увёл все вырученные проводником деньги и остатки водки. Да ещё и, пардон, как бы это сказать помягче, накакать успели в карманы кителя, из которых вытащили все денюшки. При этом он пытался предъявить содержимое карманов, вытаскивая это горстями из оных !!!
Командир как услышал от мужика эту душераздирающую историю, которую тот проорал на всю площадь, да ещё перемежая рассказ всё теми же криками. Подполковник был МУЖИК. Строй уже практически лежал от хохота и позориться командир не стал. На всю площадь, громко и звучно прозвучало, усиленное мегафоном:
- Уберите от меня этого какосодержащего ... и добавил с чувством (небось, сам так же в армию служить ехал) ... спекулянта. На этом инцидент был исчерпан. Выпачканного в дерьме и стонущего проводника пинками, хвататься то за него как? вытолкали из зоны построения.
Итак, оглянувшись по сторонам и не увидев никакого транспорта, мы приуныли. Поняли, что идти придётся пешком. А в Тамбове уже лежал снег. И было холодно по-зимнему. И стало нам невесело, практически сразу, грустно.
Но зато был духовой оркестр. Оркестр этот играл очень громко и весело, доставляя несусветное удовольствие жителям славного города Тамбова.
А.... Я забыл сказать, что время было уже около часу ночи. Безусловно, это обстоятельство только усиливало доставляемое музыкантами эстетическое удовольствие жителям города. Цель исполнения полковой музЫки объяснялась просто - шли мы как огромная толпа. Шаркая ногами и весело разговаривая, мало обращая внимание на покрикивание сержантов - типа «разговорчики в строю». Понимая, что за воротами части вольница кончится, спешили, естественно, уничтожить остатки спиртного. А оркестр всё это безобразие заглушал.
Шли мы немножечко километров. Я думаю пять-семь. Но дошли. Перед нами открылись уже третьи за мою службу ворота со звёздами....
Это было славное местечко в городе Тамбове. Общее название эта часть города носила простое «ПЕХОТКА». И прожить предстояло нам в этом месте не много не мало, всего шесть месяцев.
ШЕСТЬ ПЕРВЫХ МЕСЯЦЕВ СЛУЖБЫ !!!

( продолжение следует ...)

На море, на рейде эсминец стоял...

В 1955 -1958 годах мы жили на Дальнем Востоке в посёлке Краскино Хасанского района. В посёлке стоял крупный воинский гарнизон, состоящий из частей одной или двух дивизий. Казармы воинских частей располагались вдоль подножия Крестовой сопки, возвышавшейся над посёлком. С другой стороны, за железной дорогой, был Посьетский залив. В хорошие тихие вечера из мест расположения казарм часто можно было услышать песни, исполняемые сотнями солдатских голосов. Может быть, они их пели в часы досуга, а может быть, и во время вечерних прогулок, когда всем строем исполняется одна песня. В песнях этих не всегда можно было разобрать все слова, но душевность, с которой пелись эти песни, трогала наши ребячьи сердца. Многие песни нам были известны, мы знали их слова и частенько сами пели их своими ребячьими голосами, но одну песню, которая доносилась к нам чаще других, мы не знали. Красота этой песни так трогала нас, что мы всегда замолкали, когда издалека слышали мотив этой песни. Слов песни было не разобрать, но начало её мы различали очень хорошо.

«На море, на рейде эсминец стоял...», а дальше песня подхватывалась сотнями голосов, и слова её разобрать было очень трудно. Пелось в этой песне о молодом матросе, о соловье в вишнёвом садочке, о стоявшем на палубе боцмане, о снятой с головы бескозырке и о том, что скоро матросы возьмут Севастополь родной...

Красота песни так тронула мою мальчишескую душу, что я захотел узнать слова этой необычной песни. В нашем классе учились два воспитанника военного оркестра, с которыми я дружил, но они не знали слов этой песни, хотя тоже слышали её исполнение. Пробовал я узнать её слова у знакомых солдат из ближайших к нам воинских частей, но никто не мог мне в этом помочь, хотя слышали песню многие. Может быть, эта песня доносилась к нам от часто стоявших на рейде Посьета кораблей Тихоокеанского Флота, но эти корабли были от нас очень далеко, и мы могли видеть только их серые силуэты. Хотя над гладью залива в тихие вечера звуки разносятся очень далеко. Вскоре мы переехали семьёй на Украину в тихий красивый город, в котором не слышно было солдатских песен, но мотив этой песни частенько вспоминался мне.

В 1966 году военная судьба забросила меня в степи Казахстана. Наша часть была создана на определённый срок из солдат, временно прикомандированных от разных воинских частей необъятного Советского Союза. Расположили нас в домах заброшенного зерносовхоза, удобств почти никаких, воду привозили раз в сутки. Воды этой хватало только на приготовление пищи, да ещё каждому по фляге в день, поэтому после напряжённого дня мы на нескольких автомашинах ездили за пару десятков километров в какой-то карьер, наполненный водой, чтоб освежиться и привести себя в порядок. Ехать молча не хотелось, поэтому то на одной, то на другой машине сами собой возникали различные песни, которые подхватывались и на остальных машинах. И вдруг, с нашей машины я услышал: «На море, на рейде эсминец стоял...». Подхваченная сначала на одной, а потом на всех машинах, эта морская песня зазвучала в необъятных степях Казахстана. Петь эту необычную для степей песню было так легко и приятно, что мы пели её всякий раз, когда оказывались все вместе. Последний раз мы пели её, когда разъезжались по своим дальнейшим местам службы.

Вот вариант этой песни в том виде, как мы её пели:

На море, на рейде эсминец стоял,
Матросы с друзьями прощались.
А море манило своей красотой,
И где-то вдали растворялось.

В вишнёвом садочке, где пел соловей,
Он пел свою песню, играя,
С девчонкой прощался моряк молодой,
Надолго её покидая.

Он обнял упругую девичью грудь,
Она, как дитя, зарыдала.
Два тела сплелися, как будто одно,
И сразу дышать трудно стало.

Он снял бескозырку, махнул ей рукой:
Прощай, дорогая Маруся!
Мы скоро возьмём Севастополь родной,
К тебе я с Победой вернуся!

На палубе боцман стоял и смотрел,
Смотрел, и как будто смеялся...
Раздалась команда: «Поднять якоря!»,
Свист боцмана резкий раздался.

Эсминец рванулся от серых платформ,
Машиной их крик заглушая,
Слезу утирала девчонка платком,
Матросов на бой провожая.

Возможно, что эта песня, рождённая на берегах Чёрного моря, попала на Дальний Восток с батальонами морской пехоты, которые в 1945 году принимали участие в войне с Японией. Возможны и другие варианты того, как песня оказалась на Тихом океане, но всегда, когда я вспоминаю эту песню, в моём воображении встают корабли, уходящие в бой и батальоны морской пехоты, готовой после высадки с кораблей рвануться на врага по команде «Полундра!»

Много вариантов этой песни я слышал после этого, по-разному она звучала от разных людей, но так, как я её слышал на берегах Тихого океана и в степях Казахстана, запомнил на всю жизнь.