ПСИХОДЕЛИИ...

Психоделия - термин, в общем случае обозначающий круг явлений, связанных с «изменением» и «расширением» сознания, и исследованием устойчивости психики.

Что означало это красивое и вкусное слово «психоделия», не знал никто, но штатный зоновский психолог Гриня, им козырял постоянно, вставляя его к месту и ни к месту, вводя тем самым в ступор любого оппонента. К примеру, только он мог на строгий вопрос хозяина:
- Почему, зэк не склонный к суициду, утром был найден висящим на веревке, с запиской «мама, прости»? - гордо ответить:
- Так психоделия такая у него образовалась товарищ полковник! Тут уж ни начальник отряда, ни психолог не виноват!
В ходе возникшей паузы, хозяин проглотил, что то матерное, и поднатужившись буркнул:
- Ну, ты там тогда че нить напиши для служебки посообразнее....
Вообще психологическая служба (психологические лаборатории) возникла в системах ИУ благодаря трудам профессора Макаренко, который в раннешние времена, достаточно неплохо проработал а воспитательных колониях, и рекомендовал внедрение этой службы во всей системе. Учитывая, что по настоящему хороших психологов в зоне было с гулькин нос, если не считать конечно зэков, должность эта казалась синекурой, и поэтому начальства, что бы не показывать свою неграмотность глубоко в психологическую лабораторию не лезло. Да и честно говоря, для нас отрядников, заключение психолога о зэке как о холерично-импативной личности, отягченной проблемой развития внутреннего эгоцентризма, ни о чем толковом не говорило.....
Поэтому для нас психологическая лаборатория была местом отдыха (злоупотребление спиртными напитками в комнате психологической разгрузки после работы) и развлекухи на компьютере.
Гриню занесенного в зону не самым попутным ветром, как единственного выпускника мужского пола какого-то психологического факультета, наше начальство берегло и ценило. На что он отвечал своей полной взаимностью.... Хотя иногда....
ПСИХОДЕЛИЯ 1.
Время обед. Штаб. Приемная хозяина.
Я завалился в приемную с полной папкой материалов на водворении в ШИЗО. Секретарша Олечка чего-то деловито набивала на клавиатуре, вполуха слушая поползновения дежурного бабника - Руслана.
- Олечка! Салют! Хозяин у себя?
- Привет! Да у себя, только у него психолог.
- Как настроение у хозяина?
- Ой, тут бумагу спустили с управления, он уже минут двадцать Гриню как на ковер выдернул.
Из за плотно закрытой тамбурной двери доносилось порыкивание хозяина. Ну что ж, в принципе мне это и нужно. У хозяина прослеживалась интересная тенденция - в хорошем настроении он вчитывался в каждую бумажку, размышлял о чем то своем, и мог обуреваемый чувством христианского всепрощения ограничится объявлением выговора. А вот если наоборот, настроения у него не было, то тогда прокалывая авторучкой бланк постановления он за пять секунд рисовал немалые сроки для моих зэков.
- Маратыч! А ты знаешь как к хозяину правильно заходить?
- Как, Руслан?
- Не знаешь??? Темнота! В первый год службы ты идешь на ковер, и несешь с собой банку вазелина и коврик, чтоб коленкам помягче было. На второй год, если ты конечно порядочный офицер, у хозяина на полке уже заранее лежат твой персональный коврик с баночкой. А вот на третий год, мозоли уже в коленях, а смазка вырабатывается автоматически!
- Руслан! Ты б при Олечке не пошлил! А то она решит, что тебе только пассивный секс нравится, а отъехавших на зоне, сам знаешь, не уважают.
- Ты кого тут отъехавшим назвал?
В это время дверь кабинета открылась, и оттуда вышел местами потрепанный Гриня. Руслан, увидев потерянное лицо Грини, шепотом, участливо спросил:
- Ну че Гринь? Сильно трахнули?
Гриня улыбнулся, и забыв, что дверь в кабинет хозяина все еще нараспашку, презрительно ляпнул:
- Это разве трахнули! Так по старости лет, вялым по губам провели!
Пауза... Рев начальника:
- Психолог! А ну ка назад!
Гриня влетел обратно, мы с Русланом переглянулись и решили смотаться от греха подальше что б не попасть под компанию с Гриненой психоделией.

ПСИХОДЕЛИЯ 2.

- Маратыч! Привет! Твои же, вчера тестирование проходили?
В кабинет влетел Гриня, прервав идиллический процесс чаепития, курения и игры в нарды с Русланом (тоже урядник)
- Здорово, Гриня! Ну, мои, а че? Чикатилу выявил?
- Маратыч! Ты представляешь! Такие результаты! Такая психоделия! Я сам в шоке!
- Гринь! Выдыхай!!! Присядь чай попей! Не кипешуй, спокойно объясни.
Пока Гриня усаживался и разливал чай, я в очередной раз с тоскою подумал, что зря согласился на провокационную инициативу помочь Грине в психотестировании своего отряда.
- Маратыч! Общая масса осужденных у тебя относительна стабильна, но вот некоторые - уникумы!!!
- А конкретнее?
- Я вчера весь вечер просидел! Специально литературу поднял! В мире только два таких случая было!
- Значит, бог троицу любит.
- Маратыч! Ты не понимаешь! Это ж надо исследовать! Провести дополнительные тесты, это же диссер готовый!!!!
- Ясно, от меня че надо?
- Ты мне можешь кабинет на пару часиков уступить? Я б тут с людьми пообщался бы!
- С кем?
- Гм.. Маратыч, понимаешь по этическим нормам я не имею права открывать тебе личности исследуемых!
- Гриня! Ты грядки не перепутал? Мы не в твоей дурлаборатории! А у меня в отряде! Это ты щас с ними поколдуешь, мне не скажешь, а мне с ними еще работать потом!
- Ну Маратыч! Пожалуйста! С меня литр! Ради науки!!!
В разговор вмешался Руслан.
- Маратыч! Да хрен с ним! Только играть мешает! Пошли ко мне в отряд, заодно у ширпотребщиков пару начек вскроем, а там пока опишем, пока сактируем... Пусть развлекается! А лишний литр нам с тобой не помешает!
- Да ладно пошли! Гриня! Кнопка вызовы старшины сбоку. Он тебе любого зэка в три минуты на беседу выдернет. С зэками особо не балуй, грешно это.
Выйдя в коридор, я объяснил старшине, чего от него требуется, ну и по вредности своей добавил парочку своих пожеланий.
Через два часа в кабинет Руслана постучался и бочком прошел Тайсон (старшина отряда)
- Маратыч, вот.
Я прочитал список из четырех фамилий и вопросительно взглянул на Тайсона. Тот с трудом сдерживая смех, объяснил, что к чему. Я со вздохом матюгнулся, отправил старшину обратно, и набрал внутренний телефон:
- Гриня! Это Маратыч! Как оно?
- Да блин Маратыч, фигня какая то выходит.....
- А теперь слушай сюда! Ты какого хрена сорок минут гонял Мутного по цветному тесту?
- Мутного? А Петренко что ли? Это тест Люшера, он предназначен...
- Гриня!!! Ты идиот! Мутный - дальтоник! Он тебе сейчас там такого наговорит!
- Как?
- А вот так! Дальше. За Клопа спасибо! Он оказывается вчера днюху праздновал, ну и пользуясь кипешом во время теста, герычем ужалился. Поэтому, что он в глюках видел, то и нарисовал. Сегодня его закрою. Мамону ты тоже зря тест дал, он по русски говорит то хреново, а читать вообще не умеет! Уже третий год второгодником в ШРМ числится! Ну и наконец! Ты сейчас с Шаманом общаешься?
- Да.
- Тогда спроси у него, почему у него самая большая в зоне коллекция книг по психологии, в основном по НЛП. И подумай, кто там из вас и кого сейчас тестирует!
- Как?
- Каком кверху! Разгоняй симулянтов! И топай за литром! С тебя сегодня поляна вечером!
- А откуда ты все это знаешь Маратыч???
- Психоделию мою регулярно! Ладно, жди скоро подойдем! Отбой!

ПСИХОДЕЛИЯ 3

Штаб. Актовый зал. Общее оперативное совещание.
Замполитр зачитывает спущенные с управы приказы.
- Учитывая возросший уровень суицидов среди сотрудников ИУ в состоянии алкогольного опьянения (Ага, по пьяни, делать им больше нефиг было! По три месяца народ без зарплаты держат, вот и не выдерживают мужики - уходят) осуществить проведение психотестирования среди сотрудников ИК на предмет выявления склонных к употреблению спиртных напитков по предложенному управлением тесту.
Хозяин подняв голову, приказал:
- Психолог! В недельный срок провести тестирование, о результатах доложить!
- Слушаюсь!
Начальник отдела воспитательной работы, по окончанию совещания, стремясь в очередной раз бляснуть яйцами и исполнительностью собрал толпу урядников и погнал в сторону психологической лаборатории. Кстати с вопросом алкоголя у нашего начальника был свой пунктик. По молодости лет, перепив свою канистру, он закодировался, после чего стал ревностным бойцом за ЗОЖ и трезвость в быту и на службе. Пройдя тестирование, мы разбежались по отрядам и забыли о нем.
Неделю спустя.
Оперативка вяло тянулась, пока замполитр не вытащил из пачки документов очередной пасквиль соседнего РУВД, в котором указывалось на то, что накануне неустановленная группа офицеров в зеленой форме, после распития спиртных напитков в кафе «Солнышко» громко выражалась бранью с использованием выражений «зоновской фени» и размахивало руками. (вранье! не было такого!) На замечания экипажа ППС о недопустимости подобного поведения отреагировали некорректно (а нефиг сержантам матом в адрес офицеров выражаться) обезоружили патруль, приковали трех сержантов отобранными наручниками к служебной машине (а че их бить что ли?) и скрылись в неизвестном направлении. Пистолеты и рацию через час передала в стационарный пункт милиции (стакан проще говоря) девушка, которая заявила, что обнаружила их в пакете висящими на двери данного стационарного пункта милиции (Гульнара очень умная девочка!!!). Просим принять меры по установлению личности и принятию мер...
На гул зала (Не, не наши, наши такого не могли) хозяин рявкнул, и вспомнил о тестировании алкоголиков.
- Психолог! Доложите что там по тестированию.
Гриня, поднявшись на сцену, достал свой блокнот:
- Товарищ полковник, к сожалению, в связи с уклонением сотрудников от тестирования на сегодняшний день обследовано только тридцать процентов личного состава.
- Начальники отделов! Я не понял! Почему приказ не выполнен?
Пока остальные виновато бубнили о нехватке времени, наш начальник, торжествуя и победно глядя вокруг, доложил, что отдел воспитательной работы единственный в колонии полностью прошел тестирование.
Хозяин удовлетворенно хмыкнул, с подозрением оглядел сидящего рядом со мною Руслана, на шее которого виднелось пара ссадин (это не сержанты, это Гульнарка) и кивнул Грине:
- Понятно, а что там у тебя по воспитательному отделу.
- Товарищ полковник, отдел протестирован, результаты разрешите доложить лично!
- Почему?
- Ну, чтоб не сложить у выявленных сотрудников психоделического настроя!
- Давай без фамилий!
- В отделе двадцать человек, обследованы все! Склонных к употреблению спиртных напитков - один!
- Кто???
- Товарищ полковник разрешите доложить лично!
- Хорошо, зайдешь после оперативки.
Мы в шоке оглядывали друг друга, кто ж этот таинственный алкоголик в нашей среде? Не ну так то пьют все, но кто же больше всех?
Дождавшись в курилке Гриню, мы взяли его в оборот.
- Гриня, колись!
- Не могу мужики!
- Гриня, не раздражай нас! Колись, пока бить не начали!
- Ну, мужики, хорош, а! Это секретная информация!
- ГРИНЯ!!!
- Ну ладно, ладно! Тока никому! Начальник это ваш!
- Как??? Он же закодирован!
- Так пить ему все равно подсознательно хочется! Вот и проявился на тесте как склонный к употреблению алкоголя!
- Ржач! А остальные че, нормальные?
Гриня, с грустной улыбкой оглядел нас:
- Мужики! Хозяин спросил, сколько склонных в отделе. Я честно сказал - один! Остальные уже ни склонные, остальные - алкоголики! Вот такая она сложная вешь - психоделия.......

МАЛЯРЫ-2

- Товарищи! Несмотря на хорошие показатели в деле укрепления режима в зоне, нельзя останавливаться на достигнутом! Начальникам отделов! К семнадцати ноль-ноль разработать и доложить план мероприятий по выполнению пункта 2 распорядка дня «7.10-7.25 Зарядка осужденных»!
Зарядка!!! Ой, блин......
Всегда обожал начальство за конкретно-непонятные задачи. Нет, чего нужно было добиться, я уже понял, но вот как? Хорошо, поднимать зэков и выводить их в локальный участок мы уже научились. А вот дальше... Как говориться лошадь к реке и один человек отведет, а вот заставить ее пить и десятерых не хватит. К вечеру до нас довели ц/у руководства в части исполнения приказа хозяина. Тааак интересно.....
Пункт 1. Из числа осужденных состоящих в секции дисциплины и порядка (СДиП - общественники, «красные зэки») назначить ответственного за проведение зарядки - физрука. (Ага, тоже мне инструктор по шейпингу, и кто ж его из зэков слушать будет?)
Пункт 2. Провести воспитательную работу среди спецконтингента, направленную на разъяснение и популизацию ЗОЖ и утренней зарядки. (Щас! Шевчука им дать послушать что ли «Я завтра брошу пить, вот удивится свет!»)
Пункт 3. Осуществить выявление и изоляцию осужденных пользующихся авторитетом среди спецконтингента, проводящих антирежимные мероприятия в том числе саботирование зарядки.(проще говоря блатных закрыть в ШИЗО)
Пункт 4. Осуществить взаимодействие с отделом безопасности в целях повышения контроля за проведением зарядки. (короче бить будут)
Замечательный опус! Два первых пункта явно написано рукой замполитра, остальные два опера с безопасниками добавили.
Проще говоря, как обычно вся ответственность на нач.отряда, остальные службы типа на подхвате(((. Значить иметь и драть опять будут нашего брата. Весело нах!
Еще один сюрприз! Сашку отправляют на две недели на первоначальные курсы повышения квалификации в учебный центр, и я опять один. Сашка пытался возмущаться и бузить, но против приказа не попрешь. Устроив вечером прощание славянки, наутро похмельный и злой я приехал на работу в семь утра.
День первый.
Подъем без проблем. Зэки стоят в локалке, ждут пока их проверят и отпустят в отряд.
Семь десять.
По матюгальнику раздается шипение и громкий голос ОД объявляет на всю жилку:
- Граждане осужденные приступить к проведению зарядки!
Пауза, и .... Du hast!!! mich gefragt und ich hab nichts gesagt!!! Рамштайн начал свой хит над утренней зоной. Хрена себя там подборочка треков в дежурке. Пока зэки замерли в недоумении, начинаю командовать.
- Отряд! Начать зарядку!
Несколько зэков, из числа лояльных начинают какие то судорожные движения, но видя что остальная масса неподвижна, замирают. Я стою, курю, орать бесполезно, я своих зэков знаю, сговорились заранее. Ну что ж зоновский телеграф он всегда высокоскоростной был. Отряд стоит, вижу, как особо вумные начинают закуривать. Так это уже перебор, позволять себя так опускать нельзя!
- Куряги! Ганс! Мамон! Старый! Выйти из строя! Бегом в дежурку!
- Не ну начальник, а че такого? Ты же куришь!
- Мамон! Ты грядки попутал? Я тут поставлен ваше здоровье беречь, а за свое здоровье сам отвечу! А ну ушуршали!
Трое уходят, отряд напряженно молчит. В соседней локалке идет замес. Слышны глухие удары дубинок по мясу, всхлипы, мат, волочение тел по асфальту. Блин это же пятый отряд! Я ж там врио!
- Отряд! Зарядка заканчивается в семь-двадцать пять! Если кто уйдет с локалки раньше разбор будет короткий!
Ухожу в локалку пятого. Там полная ж... человек сорок «толкают» забор, часть лежит, остальные столпились в углу локалки.
- Лейтенант! Почему не контролируете зарядку? Ваша безалаберность повлекла массовое сопротивление осужденных, что повлекло применение спецсредств! - это замполитр... Даже в такой ситуации говорит только канцелярским языком. У меня сносит башню:
- Во, первых старший лейтненант! Во вторых - мне че, разорваться что ли? У меня три отряда! А вы сами Сашку на курсы отправили! Какого хера замес устроили? Могли меня вызвать, я рядом был!
- Да вы что себе позволяете! Чем это от вас пахнет? Вы что пьяны? - учуял перегар все таки..
- Да пошли вы все! За отряд я отвечаю! А вы его подняли!!! Дубинками махать много ума не надо!!!
- Старший лейтенант! Немедленно пройти в санчасть на освидетельствование!
- Ага, щас!
- Чтооооо???
- Слушаюсь! Товарищ! Пполковник!
Разворачиваюсь, ухожу. Замполитр бежит за мной, следя, что б я вместо санчасти не завернул куда-нибудь еще. Ну, это мне не страшно. Для таких случаев в нарукавном кармане всегда запас гвоздики и мускатный орешек валяется. Делаю вид, что закуриваю, и гвоздику в рот.
В санчасти майор с пьяной змеей на петлицах, недовольно отрываясь от избитого тела зэка, выслушивает спич замполитра, делает замер давления, протягивает стакан для выхлопа, проверяет носом, ухмыляется, и бодро докладывает:
- Товарищ пполковник! Заключение в письменной форме подготовлю позже! Сейчас занят, много поступивших с травмами!
- Хорошо! Попрошу к девяти утра на оперативке у начальника колонии предоставить акт освидетельствования. - поворачиваясь ко мне:
- А вам лейтенант немедленно покинуть зону, без десяти девять быть возле кабинета начальника колонии!
- Понял.
Через час замполитр на оперативке красочно рассказал, как своевременно, не щадя живота своего, установил и выявил подлеца и негодяя, который пьет, курит, безобразия нарушает, старших посылает и тем самым зарядку срывает - короче это все про меня.
Хозяин, выслушав замполитра, недовольно рассматривает меня (этих проблем ему еще не хватало), поворачивается к начальнику медсанчасти:
- Что там с освидетельствованием? - берет, протянутое ему заключение, вчитывается в текст, хмыкает и обращается к замполитру:
- Владимир Степанович! В заключении указано, что во время посещения медсанчасти двумя офицерами, запах перегара наличествовал, однако обследование старшего лейтенанта Х. показало, что он абсолютно трезв, спиртных напитков не употреблял, заместитель же начальника по воспитательной работе от обследования уклонился. Это как понимать?
Замполитр охренев от такого оборота, зависает как Винда у Б.Гейтса (а надо лучше личные дела читать своих офицеров! Там же указано - отец, хирург высшей категории, к.м.н., ну а то что батя в былые времена не один литр спирта на протирку медсестер с нынешним начальником медсанчасти потратил можно было догадаться))) ).
Хозяин, повернувшись ко мне:
- Что, скажешь старлей?
- Товарищ полковник! У меня три отряда, во время зарядки был в седьмом, в пятый чисто физически не успел. Применение спец средств, считаю неоправданным, блатных в пятом не осталось, я их еще за подъем в ШИЗО закрыл. Активистов там сорок человек, остальные мужики, если б напомнили о судьбе блатных, думаю зарядку бы начали делать.
- А сейчас?
- А сейчас отряд «подняли». Зэки злые. Скорее всего пойдут к положенцу. А там....
- Ясно! Начальникам отделов! Назначить на каждый отряд по два персонально ответственных за подъем и зарядку офицеров, Список мне на стол! Начальникам оперотдела и безопасности остаться после оперативки. Старлей свободен! И больше с похмелья на старших матом не орать!
- Слушаюсь товарищ полковник!
Весь день провел в пятом отряде, разбираясь с материалами по травмам, оформляя документы на ШИЗО, до своих так и не дошел, передав зэкам через старшину, что утром есть шанс повторить подвиг пятого.
День второй. Утро.
До отряда даже не дошел. Перехватили на продоле, в дежурке выдали бронник, резинку дубовую и в составе «гробов» сорвались в десятый отряд. Красавцы! Сто восемьдесят человек, у всех лепни болтаются на одном плече, левые руки оголены, в правых мойки! Понятно, зэки пошли на контрмеры - массовое вскрытие. Толку от этого немного, но в части огласки и поднятия шума ход беспроигрышный! Начнутся жалобы, письма родственников, визиты прокуратуры, депутатов и т.д.
Тишина... Зэки уставились на нас, мы замерли в ожидании приказа. Какой то шакаленок в задних рядах визгливым голосом накручивает зэков:
- Бедолаги! Менты беспредел творят! На положенное посягают! Лучше вором по жизни уйти, чем как сявки, на коленях жить!
Вперед выходит зам по БОР (Безопасность и Оперативная Работа)
- Осужденные! Немедленно прекратить противоправное поведение и приступить к зарядке!
- Начальник! Нас на зарядку не подпишешь! Убери ментов из локалки!!! Тогда и поговорим!
- Это кто тут такой говорливый решил, что я с вами говорить буду?
- Начальник! Зарядка - ментовской замут! Нам не по понятиям!
- Вот на мойку отряд сажать - не по понятиям! У вас блатных полтора человека! Остальные мужики! Смотрящий где?
Откуда то из строя:
- Здесь я гражданин начальник!
- Выводи блаткомитет из строя, коли по понятиям живете, пожалуйста вскрывайтесь!
- Начальник! Тут дураков нет! Хочешь черную масть гуртом повязать?
- А смысл? Вскроетесь сами, мне легче! Трупы сактируем, мне спокойнее будет!
- Убери ментов из локалки начальник!
Зам по БОР подносит рацию к уху, что то уточняет, и вдруг поворачивается к нам:
- Сводному отряду - покинуть локальный участок!
Мы в замешательстве начинаем выходить. Оказавшись на продоле, въезжаю в хитрость зама. Пока он им по ушам катал, к локалке подъехала наша пожарка и уже направила ствол водомета над забором в локальный участок.
- Ну так что будете зарядку делать?
- Нет!
- Тогда переходим к водным процедурам!
Зам выбегает и локалки, дизель пожарки взревел, и струя воды ударяет в по толпе зэков. На улице холодно, и через пять секунд зэки скрываются в помещении.
Уфф! Ну вроде отбой!
В дежурке сдаем снаряжение, слышу разговор хозяина с замом.
- То что без жертв - хорошо! Но поставленной цели не добились!
- Главное блатные сами себя скомпрометировали! Хотели устроить шум в зоне, подняли отряд, а ничего не вышло! Сегодня смотрящих с блатными закроем, остальные поломаются.
- Пока блатных не успокоим, у нас любое утро как в гостях у сказки будет! Чем дальше, тем страшней!
Уходя в отряд, обдумываю услышанное, и в голове начинает созревать какое то подобие плана.
После обеда завожу отряд в клуб. Зэки рассаживаются, я встаю за трибуну. Выжидаю паузу (усе по Станиславскому) и негромким голосом обращаюсь к отряду:
- Ну что мужики! Трахаться нравиться?
Зэки в ахере замолкли.
- Да, да мужики! Трахаться! Сношаться! Под хвост баловаться! Я смотрю вам в кайф, когда вас напрягают, то через зад, то в рот через голову!
- Начальник! Ты объясни нормально че надо?
- Мужики! Почему зарядку не делаем?
Шум, гвалт, отдельные выкрики! Терпеливо жду тишины.
- Ну что уважаемые? Все сказали? Вчера пятый отряд уработали, все в курсе? Сегодня десятый попытался попой ежика родить, тоже обломались! А вы что особенные? Думаете, Вас это обойдет? Думаете, завтра к вам на зарядку не зайдут? Обязательно зайдут! Так ведь?
- Ну...
- Гну! То есть весь отряд знает, что на днях всех жестоко поимеют, и никто, ни один не делает ничего, чтоб этого не произошло! Ведете себя как шалавы! Знаете что вечером трахнут, поэтому с утра лобок побрили, жопу подмыли, трусы поменяли, ракушкой кверху легли и ждем? Я все правильно понимаю? Зашибательский мне отряд достался, как я посмотрю!
- Начальник! Ты за языком то следи! Зачем отряд форшмачишь?
- Я? Я вам правду о вас же говорю! Вы почему зарядку не делаете?
- Не по понятиям!
- Блин, кто б мне хоть раз показал эти понятия Ваши! Что там прямо так и написано? С утра зарядка - западло?
- По режиму ментовскому жить западло!
- А какого хлора вы в столовку по режиму ходите? Западло ведь!
- Начальник ты не путай!
- Короче мне ваши понятия глубоко фиолетовы! С меня хозяин спрашивает, а я с вас спрошу! Но учитывая, мою доброту, я уговорил хозяина дать мне двое суток!
- Зачем?
- Официально объявляю! Завтра и послезавтра за зарядку вам ничего не будет! Можете даже в локалку не выходить! Но если все таки выйдете просьба зарядку сделать.
Смех в зале. Зэки шушукаются.
- Если завтра я приеду и не увижу зарядки, я как уже обещал, не буду ругаться и кого то закрывать, я закроюсь в кабинете и буду смотреть сразу шесть каналов по телевизору!
- Это как? Переключать что ли будете постоянно?
- Нет! Я просто все шесть отрядных телевизоров у себя в кабинете поставлю и смотреть буду!
- Начальник! Так ведь телики отрядные! Беспредел же!
- Уверены? Посмотрите внимательно, на каждом телевизоре сзади. Бирка, номер отряда, фамилия ответственного моя! Так что завтра я смотрю все телевизоры сразу! Далее! Послезавтра не будет зарядки - опять кипеш не поднимаю, но проведу общеотрядный шмон!
Зэки улыбаются. Смысл шмонать, если заранее предупредили.
- Все знают, у меня есть хорошая фомка. Так вот послезавтра я возьму свою фомку и проведу в одиночку обыск отряда. Мне тут один хороший человек нашептал, что вы по аквариумам водку прячете, вот и проверю!
- Начальник, да ты че в такой порожняк поверишь?
- Проверить обязан! Ну а если случайно, какое стеклышко повредю, так мужики без обид, это я не специально, а просто неуклюжий такой!
Тишина в зале.
- А вот через двое суток если зарядки не будет, то вы сильно не переживайте, я еще что- нибудь придумаю!
День третий. Утро.
Я опаздывал, и опаздывал неплохо... время было уже семь-пятнадцать когда я добежал до КПП. Инспектор на калитке, красавица Светка, увидев меня, округлила свои глаза и шепотом забормотала:
- Ты чего? Сегодня ж начальник ответственный по зоне, беги быстрей!
Проматерившись про себя забегаю в зону, и вижу, как на балконе дежурки хозяин распекает двоих отрядников, видимо тоже опоздавших на подъем. Смысла оттягивать конец я не видел, и махнув рукой начал подниматься к хозяину на расправу.
- Товарищ полковник! Прибыл с опозданием на пятнадцать ми...
- Вот товарищи офицеры! Полюбуйтесь! Раздолбай, на службу опаздывает, с замполитом только матом разговаривает! Но бляха-муха, это единственный у кого отряд самостоятельно на подъем вышел и зарядку делает! Молодец старлей! - энергично жмет руку - Действуйте по распорядку!
Очумелый, я посмотрел в локалку, где двести зэков размахивают руками и ногами, и пошел в отряд.
В кабинет забежал Тайсон со стаканом купца, и с улыбкой начал разглядывать меняю
- Тайсон! Блин! Доклад!
- Маратыч, после того как мужики узнали, что останутся без просмотра телевизоров (а че им еще делать в нерабочем отряде), а блатные без аквариумов (они стояли только у отрицал), вчера вечером собрали отрядный сходняк.
- И ????
- Сходняк порешал, что порядочный арестант, должен за своим здоровьем следить, и поэтому зарядка утренняя не замут ментовской, а благо воровское.
- И ???
- И будут теперь всегда зарядку по утрам делать!
Ндя.... Мы зону из черной в красную перекрашиваем, а блатные под режим воровской закон меняют. И кто кого нае..ал??? А какая в принципе разница......

Кортик

«Мир нам дан такой, какой он есть.
Ни убавить, ни прибавить. А счастья в нем нет.
И не заблуждайся и не колеси зря в поисках. Счастье - в тебе.
Когда положишь свою плоть, чтобы напитать других...»
/ В.Дудинцев/

Мы все смеемся над многочисленными сериалами, наводнившими экраны наших телевизоров, и разжижающими наши мозги. Нам кажутся нелепыми и фантастическими истории о безумных страстях преследующих людей десятилетиями и жажде мести не угасающей годами. Мы улыбаемся над этими наивными и надуманными историями с благородными героями и бесчеловечными негодяями, даже не задумываясь над тем, что жизнь иногда сама создает сюжеты, куда изобретательнее и страшнее любого сериала...
Училище Миша Глинский закончил как и все, с синим дипломом и красной мордой. Не был он ни отличником, ни отстающим, а был самым обыкновенным и нормальным парнем, как раз таким, из которых и получаются настоящие инженеры флота. Никакими особыми дарованиями Михаил не блистал, за исключением разве только способности спать с открытыми глазами, чем в первые годы учебы до смерти пугал как сокурсников, так и преподавателей. Родителей у Мишки не было, они погибли в авиакатастрофе через два года после его рождения, и воспитывала его одна бабушка, единственный близкий и родной его человек. На дворе шла середина восьмидесятых, безоблачное время «застоя» еще светило над огромной державой, и лейтенант Глинский, сверкая новенькими погонами и позвякивая висящим на боку кортиком, шагнув из вагона на перрон родной Рязани, был полон радужных мыслей и будущих планов. Он никогда не грезил морем, и не мечтал о покоряющихся ему глубинах океанов. Даже в училище он поступил случайно, можно даже сказать назло всем одноклассникам, грезившим тогда о воздушно-десантных войсках. Но за пять лет учебы в Севастополе, Мишка проникся такой любовью к этой, всегда разной, но всегда красивой и неповторимой массе соленой воды, что теперь он даже не представлял себе жизнь без моря, без его аромата, плеска волн и могучей первозданности.
За месяц отпуска проведенного на родине, Миша порадовал стареющую бабушку стиральной машиной, купленной с немыслимой переплатой. Выпил энное количество вина с друзьями, так же отгуливающими свои первые офицерские отпуска и женился, быстро и без раздумий предложив руку и сердце своей соседке Наташке Логуновой, только справившей совершеннолетие. Наташка, которую он помнил соплячкой с тоненькими ногами и выпирающими мосластыми коленями, превратилась в длинноногую диву, с высоким не по возрасту бюстом, и с озорными глубокими глазами. Узрев на второй день отпуска это чудо из окна, Мишка сразу и не признал в нем Наташку, а когда прозрение состоялось, тут же, как бы в шутку предложил ей выйти за него замуж. Она тоже, как бы в шутку согласилась, и через две недели, при помощи отпускного билета Глинского, они уже без всяких шуток расписались. Все эти действия, они произвели тайком, поставив и бабушку Мишки, и многочисленное семейство Наташки просто перед фактом. Шуму было много, но сделанного уже не отменишь и вскоре молодая пара, всего с двумя чемоданами, убыла на север, а точнее в г. Мурманск-130, общеизвестный как Гаджиево. Долго молодожены там не задержались, уже через неделю оказавшись в Северодвинске, куда Мишку отправили на бесконечно ремонтируемый корабль 667БДР-проекта. Корабль этот, по витаемым в воздухе слухам, должен был вскоре после выхода из завода и обкаток всех задач в базе, переходить на Камчатку, отчего народ в экипаже нервничал, и старался свалить с корабля куда угодно. Не обремененное вещами и нажитым семейство Глинских к переезду на Камчатку отнеслось спокойно, так как терять им было нечего, да и скорее по причине молодого и беззаботного возраста. Северодвинск им обоим на удивление понравился, а все соблазны этого северного Парижа миновали молодоженов, не на шутку увлеченных друг другом.
Прошло два года. Средний ремонт корабля подходил к концу и экипаж, к этому времени практически ставший береговой флотской единицей начал готовиться к плановому переходу в базу. Судьба корабля была еще окончательно не ясна. К этому времени Миша, уже получивший погоны старшего лейтенанта, даже пару раз выходил в море на ходовые испытания с кораблями однотипного проекта, что правда не сделало его полноценным моряком, но показало, что служба подводника, заключается не только в обеспечении пожароопасных работ в цехе. Наташа, за эти два года, показав не по годам практический склад ума, дурака не валяла, беспечную офицерскую жену не изображала, а пошла на какие-то ускоренные курсы бухгалтеров, а после них даже пошла, работать в штаб бригады ремонтирующихся кораблей. Детей они пока заводить остереглись, из-за неясности ближайших планов корабля, но намеревались сделать это, как только осядут где-нибудь на постоянную, будь то Север, будь то Камчатка. Жизнь шла вперед, ничего плохого не предвещая, и будущее представлялось только в самых светлых тонах.
В конце лета, командование озаботилось проблемой отпусков, и перед зимним переходом в базу начало стравливать офицеров и мичманов в отпуска. Глинские решили, что в отпуск уедут вдвоем, а обратно в Северодвинск вернется один Мишка. Наташа должна была остаться дома в Рязани, пока муж с кораблем проходил бы последние испытания, и приехала бы в Гаджиево только после того, они уже перешли туда. Особым хозяйством за эти два года они не обросли, и поэтому супруги уезжали в отпуск с несколькими объемистыми чемоданами вещей, оставив в номере офицерского семейного общежития только самое необходимое для одинокого мужчины. Только вот свой кортик, Мишка оставить в гостинице на два месяца побоялся, и, уложив на дно чемодана, забрал с собой. Конкретных планов на отпуск у семейства Глинских не было, а поэтому они с радостью приняли предложение Наташиного отца, съездить с ним вместе на Кавказ, куда Виктор Валентинович уже давно собирался в гости к своему бывшему сослуживцу, еще по срочной службе Вахо Закарешвили, который работал участковым милиционером в где-то в Сухуми. Ехать Виктор Валентинович собирался на машине, справедливо полагая, что возвращаясь обратно, сможет загрузить багажник своей «Волги» доверху дарами черноморского побережья в виде фруктов и прочих вкусностей, нечасто попадающих на прилавок родного города. С поездкой решили не затягивать, и в путь тронулись буквально через пару дней после приезда Глинских в Рязань.
Это были чудесные дни. Пробок в те далекие времена практически не было, и бежевая «Волга» неслась в сторону юга, задерживаясь только у заправок и общепитовских придорожных кафе, которые по мере приближения к Кавказу постепенно менялись на изумительно пахнувшие шашлычные, с традиционным для кавказских народов набором блюд. На первой же остановке, Наташа со смехом показала Мишке свою сумочку. Там на дне, внешне небольшой сумки покоился Мишкин кортик, который жена, в суматохе скорых сборов забыла вынуть после возвращения из Северодвинска. Мишке это не понравилось, но вспомнив, что табель на кортик у него с собой, вложенный в удостоверение личности успокоился, и только попросил нигде его не вынимать. В Сухуми их уже ждали. Капитан милиции грузин Закарешвили, был простым участковым в свои 56 лет, но как представитель власти и добрый и справедливый человек пользовался у окрестных жителей непререкаемым авторитетом и уважением. Жил он на окраине Сухуми в большом и шумном доме, где обитало все его многочисленное семейство. Там же остановились и они, с первой же минуты оказавшись окруженными щедрым кавказским гостеприимством. Эта неделя была просто изумительной черноморской сказкой. С утра до вечера Мишка и Наташа пропадали на море, а по вечерам, за огромным столом во дворе дома Вахо собиралась вся его семья, и шло неторопливое застолье, с разговорами, красивыми тостами и протяжными песнями. Тогда еще никто не делил сухумцев на грузин и абхазов, и вечером во дворе органично переплетались песни и тех и тех, не претендуя ни на какое первенство. Хорошее всегда проходит быстро. Подошло время прощаться, и за день до отъезда, Валентин Викторович усадив супругов в машину, повез их на переговорочный пункт, позвонить домой, да и бабушке Миши, чтобы сообщить, что все хорошо, и завтра они уже будут на пути в Рязань. Переговоры заняли часа два, и перед тем, как ехать обратно в дом Вахо, они заскочили на рынок, посмотреть, что еще можно захватить с собой, кроме того, чем их нагрузил хлебосольный Закарешвили. Выходя с рынка, Мишка с тестем немного задержались, чтобы банально сходить в туалет, а Наташа пошла к машине, чтобы подождать их там. Но когда они через минут пять подошли к «Волге» припаркованной совсем недалеко от входа на базар, Наташи там не оказалось. Минут десять они спокойно прождали Наташу, а уже потом начали волноваться. Было около пяти вечера, как раз то время, когда толпы курортников покидали пляжи и растекались по городу. Еще час они прочесывали рынок и окрестные улицы, а уже потом рванули на машине к Вахо. Старый милиционер постарался успокоить их, но было заметно, что он и сам волнуется. Сухуми в то время был совершенно безопасным местом, а зная Наташу, можно было быть на сто процентов уверенным, что никуда и ни с кем она пойти не могла, не дождавшись Мишку или отца. Потом Мишка с сыновьями Вахо снова обходил улицы вокруг места, где испарилась его жена, а Виктор Валентинович вместе с Вахо, прямо из милиции обзванивал все места, где бы она могла оказаться не по своей воле. Наташи нигде не было. К утру, ее начала искать вся милиция города. Вахо был очень уважаемым человеком, и его обеспокоенность передалась всем, кто его знал. Но Наташу не нашли и на второй день.
К исходу третьих суток стало ясно, что с Наташей случилось что-то очень нехорошее. Закарешвили, поднял на ноги всех своих родственников, сослуживцев и знакомых, а ее искали уже везде, где только возможно, начиная от пляжей и садов, заканчивая, наверное, территорией всей республики. Но Наташа пропала, как в воду канула. Это был курортный сезон, город захлестывала огромная масса отдыхающих, и в этом шумном водовороте не нашлось ни одного человека, кто бы ее видел и мог что-то рассказать. Весь свой отпуск Мишка провел в Сухуми, обходя с фотографией Наташи город и его окрестности, добираясь до самых дальних селений и поселков. Вся семья Наташи приехала к морю помогать в поисках, а на улицах, стараниями капитана Закарешвили в огромном количестве висели листовки с фотографией Наташи. Но все был тщетно. Никаких следов девушки не обнаруживалось. Два месяца отпуска и поисков пролетели быстро. Глинский похудел и Мише пора было ехать на службу, что он и сделал с огромным, давящем на сердце камнем. Официальный розыск тоже ничего не дал. Через полгода умерла бабушка Михаила, сердце которой не выдержало пропажи жены внука, которую она знала с пеленок, и почитала чуть - ли не за внучку. Еще несколько лет Мишка каждый отпуск ездил в Абхазию, пытаясь найти хоть какие-то следы своей Наташи, и прекратил эти отчаянные и бесполезные поиски только с началом развала страны и повсеместных боевых действий на Кавказе. Через пять лет Михаил Глинский снова женился...
В этот день Михаилу Игоревичу Глинскому, генеральному директору крупной московской компании занимающейся морскими перевозками выходить утром из дома совершенно не хотелось. Дома было тихо и спокойно. Жена, еще неделю назад, закатив небольшую, но полную негодования и желчи речь по поводу его жадности и скаредности, выбила из него очередную довольно внушительную сумму и захватив с собой дочь, укатила восстанавливать измотанную нервную систему куда-то в Испанию. Куда именно Михаилу даже знать не хотелось. Потеряться - не потеряются, мобильные телефоны в Европе работают исправно, да и как деньги начнут заканчиваться сразу сами найдутся. Вообще за последние годы, вместе с внушительным ростом благосостояния, у Глинского неожиданно открылись глаза и на свою благоверную. Она как-то быстро и незаметно, из симпатичной, но молчаливой и стеснительной «серой мышки», встреченной когда-то Михаилом на алуштинском пляже с беляшом в руке, превратилась в светскую львицу, смотревшую даже на самое лучшее отечественное шампанское с оттенком брезгливости и высокомерия. Последние месяцы Михаил даже начал серьезно задумываться о разводе и единственное, что его удерживало, так это дочь Леночка. Ей едва исполнилось шестнадцать лет, и школу она закончила в Москве, не смотря на бешеное сопротивление супруги, желавшей видеть ее только в каком-то элитном английском колледже, «куда отправляют учиться своих детей все приличные люди». Теперь, словно беря реванш за это, супруга усиленно приучала дочку к «правильному» образу жизни, таская ее за собой везде и всюду, полагая, что так вводит ее в «достойное общество». Дочь впитывала уроки матери, меняясь на глазах далеко не в лучшую сторону. Что оно из себя представляет, это « достойное общество», Михаил знал прекрасно, но ничего поделать с супругой не мог, а потому просто плюнул на все и предоставил ей жить как хочется, изредка правда, срываясь на скандалы, который возникали как правило, только из-за дочери или денег.
Но сегодня из дома не хотелось выходить совсем по другой причине. Сегодня Михаилу предстояли переговоры с человеком, который был ему исключительно неприятен, но крайне необходим. Андрей Суриков, ранее и широко известный в определенных кругах просто как Сурок, был человеком с темноватым прошлым, и лучезарным настоящим. Сурок был хозяином, председателем совета директоров, президентом и еще хрен знает кем кучи компаний и холдингов. Все они не пересекались с бизнесом Глинского, за исключением только одной компании с неброским названием, которая контролировала значительную часть Новороссийского порта и имела большой вес в Калининградском и Питерском портах. По ряду сложившихся обстоятельств, помощь такого человека как Сурок, была, крайне нужна Глинскому и последний месяц, он, сцепив зубы, и запрятав, куда подальше личное отношение к этому дельцу с темным прошлым, старательно набивался и откровенно напрашивался на серьезный и предметный разговор с ним, который, наконец, и должен был состояться сегодня. По большому счету, соглашение между ними было уже достигнуто, но перед тем, как их клерки начнут оформлять все документально, Суриков неожиданно пожелал встретиться с Глинским лично.
В свое время, много лет назад, Глинский после пропажи жены Наташи категорически отказался уходить с кораблем на Камчатку, откуда было бы трудно выбираться на ее поиски. Командование на удивление пошло ему навстречу, и оставило служить на следующем корабле, пришедшем на ремонт в Северодвинск. Через пару лет Михаил смог перебраться служить на берег в качестве военпреда на том же заводе. За годы военпредства, он оброс весомыми знакомствами среди заводского и городского начальства, а начавшийся период «неконтролируемого капитализма» открыл в нем доселе дремавшие таланты бизнесмена. Он уволился в звании капитана 2 ранга, имея за душой значительный счет в банке, и немалое количество свободно конвертируемой валюты в денежных знаках, заработанных не совсем легальным путём. Тогда он и обзавелся компаньоном, из числа старых заводских функционеров имевшего широкие знакомства в министерствах и главках Москвы. Где-то через пару лет они с компаньоном уже владели десятком небольших сухогрузов «река-море», которые и составили основу их будущего бизнеса. Всю вторую половину девяностых годов они приумножали свой бизнес всеми доступными средствами, не гнушаясь многим таким, о чем сейчас Михаилу было очень стыдно вспоминать. Бандитские девяностые не прошли для них даром. Перед кризисом 1998 года от пули киллера нанятого конкурентами пал его компаньон. Михаил, ехавший с ним в одной машине, чудом остался жив, и несколько месяцев приходил в себя, заботливо выхаживаемый женой, позднее превратившейся в светскую стерву. Весь бизнес остался Глинскому, и последовавшее после кризиса воцарение Путина, ознаменовавшее собой переход к более цивилизованному ведению дел, и наведение в стране относительного порядка, помогло Михаилу, поднять свои акции на очень высокий уровень, и начать планомерно расширять и увеличивать бизнес, а с ним и свои доходы. Теперь он мог себе позволить очень многое, начиная от собственного бунгало в Черногории и квартиры в Праге, но мало этим интересовался, в отличие от нешуточно развернувшейся на этом фронте супруги в последнее время усиленно намекавшей на покупку квартиры в Лондоне. Глинский давно уже предпочитал, чтобы все вопросы в его компании решались без его личного участия, но вот от встреч с такими личностями как Сурок отказываться было очень опрометчиво, если не сказать опасно.
К удивлению Глинского, Суриков предложил провести встречу не в офисе, не в каком-нибудь модной кабаке, а у него в загородном доме, радушно и без тени панибратства, пригласив отобедать по домашнему. Насколько Михаил был проинформирован, домой к себе Сурок звал только в двух случаях. Либо чтобы выказать личное расположение, либо чтобы карать лично и беспощадно. Конечно, на дворе уже были не девяностые годы, с их утюгами на животе, и спицами в заднице, но пережившие их бандиты, хоть и приняли благообразный вид и исключили все блатное из лексикона, такими же бандитами, по сути, и оставались, в критические моменты, мгновенно скидывая лоск и манеры и становясь, жестокими и беспощадными как когда-то. Суриков был именно из таких.
Дом у Сурка оказался таким, как его себе Михаил и представлял, зная вкусы бывшей бандитской вольницы. Огромный каменный дворец с затейливыми башенками, и высоченным кирпичным забором вокруг, утыканным камерами и датчиками движения. Предупрежденные охранники не унизили его проверкой на наличие оружия, а, по-видимому, сверившись с фотографией, молча пропустили машину за забор. Сам Сурок, выказывая хозяйское радушие и даже какое-то подобие радости, вышел встретить Глинского на широченную парадную лестницу дома, одетый скорее не для серьезного разговора, а для домашнего пикника.
- Здравствуй, здравствуй Михал Игоревич, проходи, сделай честь моему скромному жилищу...
Сурок крепко пожал Глинскому руку, и даже слегка приобнял его, дружески похлопав по плечу.
- Давай- ка Игоревич, пока там челядь моя стол накрывает, у меня в кабинете побеседуем, а уж потом и обмоем, все, о чем договоримся... А наши крючкотворцы завтра на бумаге все и без нас зафиксируют...
Глинский, как можно более дружелюбно согласился.
- Конечно, Андрей Юрьевич! Сразу по делу отстреляемся...
- Ха-ха-ха...Нет Игоревич, времена не те...отстреливаться! И вообще, я для тебя просто Андрей! Я ж смотрел...одногодки мы с тобой... на одном воспитывались...
Кабинет Сурка поражал своей величиной и антуражем. Видно было, что над его дизайном потрудился кто-то очень грамотный, но все впечатление портила бьющая в глаза роскошь, безвкусно торчащая из всех углов напоказ. Стены кабинета были заставлены вздымающимися до потолка книжными шкафами из красного дерева с позолоченными ручками, петлями и всякими вычурными деталями. На огромном письменном столе высился гигантский письменный прибор, изображающий солнечную системы, судя по цвету изготовленный из чистого золота, а на единственной свободной стене, под которой стояли пара кресел и журнальный столик, на огромном ковре была развешана коллекция всевозможного холодного оружия. Завершал этот вид камин, больше похожий на ворота небольшого замка, и украшенный десятком различных рыцарских шлемов и пивных кружек.
- Давай-ка Игоревич, по Хенесси пройдемся...и рассказывай о своей проблеме...конкретно говори, без этих умных наворотов. Я человек простой, этой современщины не люблю...
Сурок плеснул коньяка в два бокала, и присел на кресло. Михаил сел напротив, и пригубив коньяк начал говорить. На самом деле это было просто соблюдение формальностей. Каждый знал, что ему нужно, и каждый из них двоих знал тот предел, который будет, достигнут, к обоюдному удовлетворению сторон. Разногласия могли быть только в сущих пустяках, которые могли быть принесены в жертву любой из сторон, ради достижения общей цели. Минут за десять Глинский обрисовал свои проблемы, и пути их решения с помощью Сурикова. Тот, молча кивал, прихлебывая большими глотками коньяк и дымя огромной сигарой, с отвратительно резким запахом.
- Ну, вот так....Андрей. Я хотел бы попросить вашей...твоей помощи, естественно не за спасибо...Ты бы мог...
- Я знаю брат, что тебе надо, и что тебя тревожит. Думаю, что решение этой беды будет таким. Я....
Теперь говорил Сурок, щедро переплетая свои предложения специфическими выражениями из босяцкой молодости и уголовной зрелости, но не уходя от сути дела. Слушая его, Михаил автоматически разглядывал висящие за спиной Сурикова клинки, неожиданно заметив среди всякого экзотического колющего оружия, самый обычный военно-морской кортик. Он хоть и не казался чужеродным среди всех этих эфесов и рукояток, обильно украшенных камнями и узорами, но все же как-то выделялся на общем фоне своей строгой и скромной красотой.
Деловая часть разговора закончилась так, как и предполагал Михаил. Сурок, переживший самые кровавые войны девяностых и теперь всеми силами старавшийся забыть это время и прописаться в хорошем добропорядочном обществе и легальном бизнесе, нагибать Михаила не стал, а сам предложил именно то, что и хотел ему дать Глинский, даже немного уступив, постаравшись подчеркнуть этим свою сговорчивость и доброжелательность в личном отношении к нему.
А потом были шашлыки, вино, коньяк и услужливые девочки, старавшиеся чуть ли втроем запрыгнуть на колени. Миша давно уже не был любителем таких вот застолий, но уехать сразу, значило смертельно обидеть Сурка и поставить достигнутые договоренности в подвешенное состояние. Да еще и кортик увиденный Мишкой в кабинете хозяина, почему-то волновал и никак не шел из головы. Где-то через пару часов, когда пьянка перешла в спокойную фазу, и из трех девочек на коленях у Глинского осталась всего одна, выбранная наощупь им из трех ранее суетившихся вокруг, он неожиданно спросил у Сурка:
- Андрей, хочу посмотреть на твой арсенал...там на стене...не против?
Тот пьяно улыбнувшись, махнул рукой.
- Нет проблем, брат! Дорогу сам найдешь?
Найти дорогу помогла девочка, услужливо подставившая свое плечо, пошатывающемуся Глинскому. Добравшись на заплетающихся ногах до кабинета Сурка, Михаил отодвинул девочку в сторону и снял кортик, висевший на ковре. Он был почти новый, не покрытый царапинами и содранной позолотой, как бывает у тех, кто многие годы надевал его на вахты и парады. Подержав несколько секунд его в руках, Глинский вытащил клинок из ножен.
Врачи говорят, что мгновенное протрезвление не выдумка, а реальность. Просто в минуты очень сильного стресса организм выбрасывает в кровь столько адреналина и всяческих побочных веществ, что они полностью парализуют действие алкоголя. Глинский протрезвел моментально, как от удара молотком в затылок. На клинке кортика был выгравирован его номер! Тот номер, который он до сих пор его память хранила надежно и крепко. Это был его кортик, тот самый, который пропал вместе с Наташей тогда, два десятилетия назад в Сухуми, и который он уже никогда не надеялся увидеть. Руки Михаила задрожали. Он просто не знал, что делать.
- Нравиться пика-то? Настоящий флотский! Булат! Еще советского замеса...
Где-то сзади раздался голос Сурикова. Михаил повернулся. Тот стоял, пошатываясь и сжимая в одной руке бутылку, а в другой бокал.
- Откуда он у тебя?- из всех сил сдерживая дрожь в голосе, спросил Глинский.
Видимо подвыпивший Сурок не уловил в интонациях Михаила ничего странного и не заметил перемену в его настроении. Он уже перешел в ту степень опьянения, когда хочется душевности и откровенности, пусть даже с малознакомым человеком.
- Это старая история...- подходя ближе к Мишке, пробормотал Сурок.
- А все же, откуда он у тебя? Флотские офицеры своими кортиками не разбрасываются...
Суроков подошел вплотную и остановился в метре от Глинского. Глотнул из бокала. Плеснул в него еще из бутылки. Снова отпил.
- Да...бл...давно это было...еще в Союзе...мы тогда с пацанами джинсой и грузинскими очками типа поляроиды промышляли. Штаны цеховики штамповали на Кавказе, ну мы на машине затоваривались, а потом у нас сдавали фарце оптом...Веселое время было...на четвертак в кабаке от пуза гуляли...
- Кортик то откуда, Сурок- Мишка даже не заметил, как назвал собеседника кличкой, которую последние годы была у него не в почете. Но Суриков, погруженный в явно приятные воспоминания, этого снова не заметил, с каждой фразой, словно теряя налет культурности и возвращаясь в свое бурное прошлое.
- А, кортик... Да мы тогда в Сухум заглянули...Так вина попить, девочек пощупать... Ну и едем втроем на шахе Арсена по городу, а у обочины девочка стоит, пальчики оближешь...прямо эта...как ее...наяда! Ножки от коренных зубов, сиськи чумовые просто...лялька еще та! Тормознули мы, и Гена вежливо так ее пригласил с нами покататься... А она даже разговаривать не стала...отвернулась просто и сплюнула... А Генка вообще чумовой был пацан. Он из машины, хвать ее за жопу, и в салон. Он и чирикнуть не успела... Ну, а Арсен по газам сразу, и в путь...мы же просто пошутить хотели...побаловаться...и отпустили бы...сразу ж видно было, не целка девка... что б с нее сталось... А она визжать сразу...Я ей пасть то рукой заткнул, а Генка за буфера и под юбку полез...Ну а она меня за палец цапнула, а ему локтем в табло заехала...ну он ее для успокоения и мочканул пару раз в череп...она и примолкла сразу. А как за город выехал...пощупали...а она уже и не дышит. Генка ей в висок зарядил...а ударчик у него был еще тот...боксер бля... Трухнули мы здорово тогда... статья-то мокрая... ну в лесочке и прикопали ее... у Арсена лопата в багажнике валялась... Жалко было дуру, аппетитная такая девка, глазастая... А кортик у нее в сумке валялся...там всякие бабские заморочки были, ну и кортик этот... мы даже удивились, такая девочка и с такой пикой... Я его себе и забрал. Чего добру под землей гнить...
Сурок продолжал что-то говорить, а окаменевший Мишка, сжимая в руках свое личное оружие, стоял перед ним, едва дыша.
- У Генки потом вааще крыша потекла. Его в восемьдесят девятом менты замели, червонец дали, так он на зоне беспредельничать начал...ну его старые воры на пику и посадили... А Арсен большим человеком стал...в Москве три казино держал... его потом курганские взорвали... не помню уже когда ... перед кризисом что-ли... А я так...тихой сапой...один типа свечной заводик прикупил... ха-ха-ха...другой...жив бля, и в шоколаде! А...Мишка...живы мы! И будем жить еще!
А у Глинского перед глазами мелькала его Наташа, да и вся его жизнь, цветными картинками накладываясь одна на другую. Господи, да не пропади она, ведь все могло быть по другому! Как счастливы были они вдвоем в сидя на казенной кровати в офицерском общежитии, со смехом поедая пустые макароны из кастрюли, сваренные на соседской плитке. Ведь только ее исчезновение заставило Глинского искать хоть что-то, что могло отвлечь, заставить забыться, спрятаться от той потери, масштабы влияния которой на его жизнь, он только что сейчас осознал со всей полнотой. Он интуитивно полез в хитроумные авантюры, еще служа военпредом, и не от желания обогатиться, а только от того, что это требовало постоянного напряжения ума и не давало расслабиться и запить горькую, да и флотские дела на заводе к тому времени практически встали из-за отсутствия финансирования и каких-либо перспектив. Он крутился, просто складывая заработанное в ящик, и тратя на себя ровно столько, сколько ему было надо для элементарной жизнедеятельности. Потом он снял форму и превратился в обыкновенного бизнесмена. Тогда многие старые флотские знакомые отвернулись от него, не понимая, куда он гонит, но появились новые знакомые, и даже как бы новые друзья. А дальше вся жизнь стала как бы... Как бы нужные люди и важные пьянки, холеные морды чиновников и жесткие улыбки новых русских богачей, девочки в саунах и утянутые после очередной пластики скулы жены. И вот теперь, он ведет дела и пьет водку с убийцей своей Наташки... Только сейчас Михаил отчетливо понял, что жизнь его закончилась уже давно, а все эти годы он только талантливо и с блеском имитировал ее для себя и всех окружающих...
- Мишка...что остекленел-то!!! Давай еще выпьем...есть за что!!!
Глинский поднял холодные и безжизненные глаза на Сурка.
- Да. На брудершафт...
И со всей силой, на какую оказался способен воткнул свой кортик в живот Сурикову. Он бил и бил, и настоящий булат офицерского кортика легко прошивал кости, мышцы и сухожилия, с каждым ударом выплескивая на Мишку тугие струи горячей крови. Он бил до тех пор, пока его не расстреляли телохранители Сурка, прибежавшие на крики насмерть перепугавшихся девушек...
Через несколько дней в газетах написали, что в очередной бандитской разборке в стиле девяностых погибли известный авторитет, а ныне бизнесмен Суриков А.Ю. и глава судоходной компании Глинский. М.И. Подробности их гибели газеты не освещали. Кортик навсегда сгинул в недрах милиции как вещдок, а вдова Глинского наконец купила квартиру в Лондоне. Такой вот сериал...

Туман как объективная реальность, данная нам в ощущениях

«Ежик сидел на горке под сосной и смотрел
на освещенную лунным светом долину, затопленную туманом.
Красиво было так, что он время от времени вздрагивал:
не снится ли ему все это?»

Туман бывает разный.
Густой и не очень, высокий и низкий, серый, белый и даже сиреневый. Но в отличие от других природных явлений, он всегда тихий.
Вот, например, просыпаешься рано под первые посвистывания лесных птичек, выкарабкиваешься из палатки на светлое, но еще без солнца утро, и вдыхая свежесть леса, видишь над озером это висящее махровое тихое чудо. Зябко прижав к телу руки и ощущая утреннюю свежесть голыми ягодицами, погружаешься в светлую мглу, подходишь к воде, и ступая в серебристый гладкий шелк, раздвигаешь его руками и мягко паришь в воде-тумане. И никого и ничего вокруг. И тишина. И ты один на всей планете. И нет неба над тобой, и нет земли под тобой. И тишина. И мягкий обволакивающий уют...
Но быстро восходящее солнце переходит из розового в белое и делает окружающий мир все прозрачнее и прозрачнее. И вот уже ты видишь берег, и палатки на нем, и кострище, и торчащие из земли шампуры, и лес, и кончилось очарование невидимости и невесомости. И ты выбираешься из зеркала воды, и бежишь к палатке, в тепло, и присев, залезаешь под просвечивающийся брезент, и едва касаясь, целуешь припухлые губы спящей, и она, не открывая глаз, протянув такие теплые руки, обнимает тебя и затаскивает к себе под одеяло, и ты, прижимаясь всем телом к этим горячим белым выпуклостям и изгибам, шепчешь на ухо: Ты такое пропустила, а она шепчет: Помолчи, - и прижимается сильнее в ответ. И сказка продолжается.
Это был добрый туман.

"Расскажу - не поверят!" - подумал Ежик, и стал смотреть еще
внимательнее, чтобы запомнить до последней травинки всю красоту».

Или вот, например, в пять утра идет подготовка к полетам. Две эскадрильи уже позавтракали, техники подтягивают самолеты со стоянок на стартовую площадку, летчики в «высотке» разбирают плановую таблицу, а курсанты собираются в кружки и, тайно покуривая, со смехом обсуждают подробности вчерашних полетов. Над аэродромом стоит шум разноголосицы, работающих двигателей автомобилей, громкого звяканья бросаемых тормозных колодок и отсоединяемых буксировочных водил. Комэска с командиром полка, отсвечивая ярко-белыми ЗШ, неторопливым и уверенным шагом идут по траве от КДП к старту, переговариваясь на ходу и даже не глядя в полностью прозрачное голубое небо. Идут на разведку погоды над точкой и в пилотажных зонах. Истребитель-спарка готов, заправлен, командир батальона обеспечения доложил о готовности средств, инженер о готовности запланированных самолетов, все идет по плану. И вдруг. Из ниоткуда, огромными белыми клубами, быстро заволакивая все вокруг, появляется Он. Тихий и вездесущий. Густой до того, что из кабины самолета не видно тягача. И сразу наступает тишина. Останавливаются буксировщики, замолкают курсанты, останавливается командир полка, а за ним и комэска. Все ошалело оглядываются вокруг в поисках того, что только что было аэродромом. Командир разворачивается, и ориентируясь по тропинке, таким же уверенным шагом отправляется обратно на КДП, тихо приговаривая: «Ёханый туман». Техники, не раздумывая, тут же зарываются в скомканные на самолетных плоскостях чехлы и засыпают сном младенцев. Курсанты под впечатлением такого изменения действительности начинают вполголоса обсуждать характер явления. Конденсация, сублимация, испарения, охлаждения, - вылетают слова и тут же гаснут в молочно-белой дымке. Комэска, развернув в голове плановую таблицу и произведя нехитрые расчеты, видит, что полетами с курсантами пожертвовать нельзя, а вот два его, с таким трудом запланированных перехвата, наверняка вычеркнут, а вместе с этим автоматически вычеркнутся три литра спирта, и, соответственно, не будет новых бархатных чехлов в салон «Жигуленка», которые уйдут к замполиту. Ёханый туман! - думает он. Начальник группы РЭО, молодой улыбчивый капитан, раскладывает на крышке ящика централизованной заправки доску с нардами и снова начинает вечный бой со своим круглолицым малорослым механиком. Потом, спохватившись, рычит на него:
- Я тебе, мозгоклюю недоученному, сколько раз говорил, сначала работа, потом шеш-беш! Ты где канистры поставил, недоросль?!
- Там где всегда, на видном месте - уверенно отвечает прапорщик, неуверенно оглядываясь.
- Где?! Где это видное место? - уже панически кричит капитан и бежит сквозь белые лохмотья за механиком к двум двадцатилитровым канистрам, мирно стоящим на траве у кромки бетона. Открывает, засовывает щуп и молча показывает механику - не хватает двух литров. Ёханый туман - делает широкие глаза и разводит руками прапорщик.
В это время старый и продубленый техник самолета, пятнадцатилетний капитан-старлей-капитан-старлей аккуратно на бетоне стоянки укутывает в самолетный чехол целлофановый пакет с прозрачной влагой, бережно прикрывает его большой задней заглушкой от двигателя и уходит в эскадрильский домик за подходящей тарой, еще не зная, что через десять минут бегущий в тумане курсант споткнется об водило, упадет на заглушку и раздавит пакет, пропитав вожделенным запасом весь чехол. Ёханый туман! - ругнется, и потирая коленку, побежит дальше.
А комэска, проходя мимо курсантов, остановится и скажет:
- Вот, учили вас, что туманы бывают адвентивные и радиационные. А теперь, когда пропустите по паре полетов, будете знать, что существует еще один вид тумана. Ёханый! - и досадливо махнув рукой, пойдет на метео, узнавать, когда же прекратится это безобразие.
Это был... Ну, в общем, вы поняли, какой это был туман.

«Ежик сорвал травинку, на которой сидел Светлячок, и высоко подняв ее над головой, как со свечой, наклоняясь и вглядываясь себе под ноги, побрел в тумане.
Деревья, как мачты, тонули во мгле.
Светлячок - маленький зеленый маяк, - еле-еле теплясь, покачивался в тумане, освещая дорогу.
Но и он упал в траву и погас».

Той зимой они приземлились уже третий раз за неделю на аэродроме в горах одной маленькой и гордой страны. Страна на подъеме обретенной независимости ввязалась в маленькую победоносную войну с не менее гордой соседкой. Ввязалась и завязла. И теперь, демонстрируя старую истину, что в войне победителей не бывает, сидела в западне энергетической блокады. Окруженная не очень дружелюбными или просто враждебными соседями, доказывала всему миру, а в первую очередь себе, что может перезимовать без топлива и электричества.
Запасшись продуктами земледелия и ощетинившись из форточек закопченными трубами буржуек, на которых готовилась еда, стирались вещи и мылись маленькие дети, столица затихла и примолкла. Город был темен, и что несвойственно ему, тих.
Буржуйки, как и дети, постоянно требовали пищи. Когда-то зеленый, сейчас город ощерился голыми пеньками. Красивый и широкий бульвар от аэропорта был изуродован криво срезанными разновысокими обрубками. Вся жизнь сосредоточилась вокруг аэродрома. Отсюда поступали сахар и масло, здесь можно было разжиться керосином. Топливо это было все - тепло, еда, жизнь.
Ближайший аэродром дозаправки был перегружен бортами и сам задыхался от нехватки керосина, рассылая всем телеграммы: «Топливом не обеспечиваем».
Вот и сейчас, после выключения реверса, командир дал команду на останов двух двигателей, и зарулив на стоянку на двух, сразу же выключили и их. Протопив перед посадкой салон по максимуму, ВСУ не включали, экономили буквально каждый килограмм драгоценного керосина.
- Ну что, Олег, часа за три разгрузят? - спросил, отодвигая кресло, командир.
- Должны, Алексеич.
- Ну пойдем, погуляем. Ставим пока вылет на 4:00 местного, а там посмотрим.
Экипаж пошел в терминал, а Олег, спустившись по открытой рампе к подъехавшим грузовикам, охнул от охватившего непокрытую голову холода. «Однако, новости! - подумал он, прикидывая, сколько же это может быть по Цельсию, - Явно ниже -10». Быстро поговорив с бригадиром грузчиков и растолкав небритых с повисшими жалобно носами и слезящимися глазами просителей керосина, Олег тоже побежал к зданию аэропорта между молчаливо стоящими в темноте ночи лайнерами местных авиалиний. Все пассажирские рейсы давно отменились до лучших времен.
В аэропорт электричество подавалось, горел свет, и в помещениях было более-менее тепло от большого количества разнообразных обогревателей. Независимость была везде и во всем. Каждая аэропортовая служба перешла на личный расчет, и проходя по коридорам, платить приходилось буквально на каждом шагу. Грузосбор, взлет-посадка, обеспечение стоянкой, техобслуживание, метео, медицина.
- Привет, Ваган.
- Привет, Олег.
- Что привезли сегодня?
- Сахар.
- Сколько?
- Сорок восемь тонн.
Чик-чик, калькулятор. Вжик - открыл карман летной кожанки, достал деньги, вжик - положил квитанцию и закрыл карман.
- Здравствуй, Нана.
- А! Здравствуй, Олежек. Как дела, не женился еще?
- Да некогда все, подожду, пока твоя дочка подрастет.
- Старый будешь - улыбается, прищуривая огромные глаза.
- Ай, Нана, мужчина не бывает старый, бывает солидный - улыбается в ответ Олег.
- Ночевать будете?
- Да где тут у вас сейчас заночуешь? Нет, разгрузимся, и сразу домой.
Чик-чик, калькулятор, вжик-вжик, деньги - квитанция.
- Здорово, Олег! Как дела?
- Ай, ара, это у вас дела, а у меня работа.
- Да какие сейчас дела, сам знаешь, - грустнеет Эдик.
- Знаю, - перестает улыбаться и Олег.
- На чем сегодня прилетел?
- На большом.
- Максимальный взлетный 190?
- Нет, на 20 тонн меньше.
- Почему? - поднимает удивленный взгляд.
- Да мы, чтоб меньше керосина к вам тратить, два двигателя дома сняли.
- Серьезно?! - в первый момент покупается Эдик, - Ай, шутишь все - широко улыбается.
Чик-чик, калькулятор, вжик-вжик, пустеют карманы.
В независимом метео ходили командир со штурманом, разглядывая и перебирая женские и мужские туфли местной работы, которые в огромном разнообразии стояли на всех столах и подоконниках.
- Ну что, как дома погода?
- Нормально. Везде рассчитался?
- Здесь да.. Сейчас пойду еще через склад, с заказчиком разберусь, и после выгрузки - вперед и вверх.
- Ну давай. Что-то я смотрю, ты не по погоде оделся, - отметил командир, - а мы походим еще по ларькам, клювом пощелкаем.
- Добро. Встречаемся на самолете.
Олег повернулся к сидящим женщинам, оживленно вполголоса обсуждающим что-то, как всегда, очень важное.
- Девочки, а какая температурка за бортом?
- Девятнадцать минус.
- Однако, - снова поежился Олег, поглядев на свои демисезонные туфли.
Выскочив на улицу, быстро перебежал на склад, забрал накладные, рассчитался за грузчиков, поговорил с получателем. Тот попросил подождать его в машине на стоянке. Снова бегом, нашел поезженную «шестерку», открыл дверь и забрался на заднее сиденье в нагретый и прокуренный салон.
- Добрый вечер, Олег - представился, протянув руку совсем молодому и совсем небритому водителю.
- Добрый вечер, Левон.
- Олег, - поздоровался с другим.
- Арам. Кофе хочешь? Возьми, там термос лежит.
Олег отодвинул два автомата Калашникова с примкнутыми магазинами, небрежно брошенные на пол между сидениями, налил себе кофе, предложил сигареты.
- «Магна»? Нэ надо. «Винстон» хочешь?
- Давай.
Можно было передохнуть. Он откинулся на спинку, посидел, послушал сдержанные рассказы о героизме братьев и дядьев, уловил взглядом две ребристые гранаты, вроде бы в случайно открытом бардачке, еще покурил, отказался от покупки пистолета, дождался получателя, забрал причитающуюся часть оплаты за перевозку, вжик-вжик забил карманы, вылез из машины. Обнялся, попрощался до следующего раза и перебежал к ларькам, тускло мерцающим в темноте разноцветными свечками. Посмотрел на сувенирные кинжалы, послушал рекламу коньяка «послэднего настоящего 30-ти летнего из бочек, с разграбленного знаменитого завода», понюхал закрашенный самогон, забодяженый ванилью, купил шоколадку и снова поднялся на третий этаж терминала.
- Добрый вечер, медицина. Наши подписывали задание?
- Да давно уже на самолет пошли.
Зашел к Нане, передал дочке шоколадку, зашел еще покурить с Эдиком, послушал о тяжком быте, слегка пожаловался на условия у себя дома, мол, канистра бензина стоит как средняя зарплата по стране, услышал в ответ, что у них он хотя бы есть, обнялся, попрощался и напоследок заглянул на метео.
- Девочки, добрый вечер еще раз. Как за бортом?
- Двадцать два.
- Уах!
Олег подошел к широкому окну и замер. Аэродрома не было.
То есть аэродром был, но абсолютно голый. Под ярко звездным черным небом с полной Луной отблескивал только серый бетон, а все самолеты просто исчезли, как и не было никогда. Подавив поднимающуюся панику сумасшествия, он уткнулся носом в стекло, еще раз внимательно посмотрел в ночь и вдруг осознал, что он же на третьем этаже, а бетон начинался почти под окном.
- Девочки, выключите свет, фокус покажу.
Одна пошла к выключателю, другая встала и подошла к Олегу.
- Вай!! Марина, иди сюда!
Олег наслаждался эффектом. Теперь из темной комнаты выглядело это просто фантастически. Сколько хватало взгляда, под черным небом не было ничего. Серо-белое неподвижное море тумана ровным слоем покрывало землю до горизонта, спрятав под собой всю цивилизацию. А сверху ярко светили звезды, споря с Луной.
Красиво встряли - думал он, спускаясь по лестнице. Открыл дверь, выскочил на обжигающий воздух и уперся в серый мрак. Видно было метров на пять. Одет был Олег в турецкий околошерстяной свитер на футболку и кожанку. Теплая куртка вместе с шапочкой остались в кабине. Взяв направление, Олег прикрыл ладонями, обмороженные еще в армии уши и побежал к самолету. Пробежав метров сто, он медленно остановился. Самолета не было. Не было вообще никаких самолетов. Видимость упала метров до трех. Олег посмотрел по сторонам, пробежал пять метров вправо, затем десять влево, и ничего кроме тумана не увидел. Прошел еще вперед, затем назад - все тот же туман. Тогда он решил вернуться к терминалу, прислушался к себе, и выбрав путь, быстрым шагом прошел еще метров пятьдесят. Ничего и никого. Ни машин, ни людей, ни гудящих самолетов. Где-то вдалеке изредка раздавались звуки автомобилей, но так как автостоянка находилась за высоким бетонным забором, звуки искажались, и определить направление можно было только примерно. Мороз давал о себе знать все плотнее, бедра под джинсами, плечи, спина, пальцы рук, уши, пальцы ног очень быстро стали ощущать холод на себе. А туман жил своей жизнью и загустел уже до такой степени, что видно было чуть дальше вытянутой руки. Легкое очарование приключения уступило место заботе о спасении. Олег всегда был согласен с великим Амундсеном, который, погуляв на обоих полюсах, с досадой отметил, что к холоду привыкнуть невозможно.
Тогда Олег решил просто идти прямо, пока не придет куда-нибудь. Решил и пошел. Шел он не очень долго и остановился у края бетона. Дальше была трава. Какой это край стоянки или рулежки - понять было нельзя. И дальше идти было нельзя, не хватало еще уйти за взлетно-посадочную полосу. «Хорошо» - подумал он, и решил найти любую белую полоску рулежной разметки и идти по ней. Карманы рук не грели, расстегнув замок куртки и засунув ладони подмышки, Олег пошел, глядя себе под ноги. И через несколько минут он увидел перед собой скос закрытой рампы транспортника Ан-26.
- Та-ак, рядом с нами никакого 26-го не было, и вообще нигде рядом не было, может, позже сел? - Олег вернулся по полоске обратно до ответвления и быстро пошел по другой. Мороз гнал его вперед, а туман просто поражал воображение. С высоты роста не видно было земли. Приходилось идти, согнувшись крючком и привязавшись взглядом к спасительной линии. Постепенно набрав темп, он уже бежал. Бежать согнувшись, оказывается, было удобно, пока по голове что-то пребольно не ударило. На секунду опешив, Олег схватился за темечко и поднял голову - это была удача, - прямо перед лицом была грязноватая створка рампы родного Ил-76. Он взял правее, держась левой рукой за фюзеляж, уперся в колеса шасси, обошел их и, подойдя к стремянке, поднялся к двери. Дверь была не от его самолета. И на ней стояла пластилиновая печать. Просто чтоб убедиться, что тут никого нет, Олег постучал и спустился на бетон. Вернулся наощупь к хвосту и, снова наклонившись, побежал за белой полоской.
Побегав еще полчаса, он несколько раз стукался головой об «Аны», проскакивал под «Тушками», но нигде не было ни одного человека. Олег замерз до самых внутренностей, пальцев на ногах уже не чувствовал, да и на руках гнулись с трудом. Кричать: «Помогите!» было стыдно, поэтому он крикнул: «Люди». Получилось тихо. Он крикнул громче: «Люди-и!», потом еще и еще раз. Ничего не изменилось Туман, холод и тишина.
Отступать было нельзя, но и куда наступать, было совершенно не ясно.
Подумав, и отмотав в памяти назад все свои метания, Олег решил вернуться вдоль стоянок к месту начала блужданий. Он побежал по перрону вдоль полоски обратно, не отворачивая в полукружия поворотов на стоянки. Добежав до места, где полоска делала последний доворот, он повернул вслед за ней и в очередной раз приложился к створкам. Это был снова Ил-76. Ни на что не надеясь, Олег аккуратно, в белом мраке, обошел шасси и поднялся по стремянке. Это была та дверь. С очагом папы Карло. Ручка двери была выдвинута. Он нажал на нее, но потянуть и открыть дверь рука не слушалась. Он постучал и спустился на пару ступенек вниз, дверь прошла над головой:
- Кто здесь? - раздался из тумана голос борттехника.
Олег молча поднялся в салон, а затем наверх в кабину. В темноте кабины мерцал красноватый свет от гревшего керосинового обогревателя. Экипаж сидел в креслах, укрывшись армейскими синими одеялами, и потихоньку дремал.
- О! - поднял голову командир, - нашлась пропажа, а мы думали, что ты в аэропорту греешься.
Он опустил руку за кресло, и улыбнувшись, достал две жестяные банки.
- А я тебе пивка купил, знаю, ты любишь. Держи, холо-одненькое. Садись, видишь, что творится. Теперь до рассвета зависли. А как ты нас нашел?
Олег молчал и не мог разжать сведенные мышцами челюсти.
Через пару минут он сидел в кресле, прихлебывал горячий чай, и смотрел в окно на молчаливое серое море. И выглядело оно совершенно не страшно.

«А когда тебя не было, ты где-нибудь был?
— Угу.
— Где?
— Там, — сказал Ежик и махнул лапой.
— Далеко?
Ежик съежился и закрыл глаза».

САШКА

Откуда то сзади и сверху на плечо упала здоровенная лапа, и до боли знакомый голос пробасил над плечом:
- Здорово старший!
- Сашка!!!!
Здороваться с двухметровым майором было не очень удобно, тем более что после его медвежьих объятий что-то ощутимо хрустнуло в спине.
- Ты куда, откуда?
- Да вот, в командировку, поезд через час, стою, смотрю, а тут мой старший с наглой мордой гуляет... Пошли, присядем...
Старший... Так называл меня только он - Сашка.

За несколько лет до описываемых событий.
Утро. Зона. Штаб.
Стою возле крыльца, в зубах сигарета, хлопаю себя по карманам в поисках зажигалки. Откуда-то сверху что-то большое и черное протягивает мне зажигалку и басит сверху:
- На, прикури, малой, коль здоровья не жалко...
Я, охреневший от такого обращения (в зоне в черной робе только зэки), отпрыгиваю в сторону с целью последующего разворота и пробивки борзометра зэка и замираю на месте. Такого в зоне я еще не видел! Надо мной в черной форме возвышался двухметровый капитан-лейтенант, который, судя по нашивкам, прежде украшал собой ряды Тихоокеанского ВМФ.
- Э-э-э... Здрасьте, - пробормотал я.
- Здравия желаю, ты чего такой дерганый, малой? Или напугал кто?
- Так нехрен сзади подкрадываться, капитан!- начинаю борзеть я.
- Во-первых, капитан-лейтенант, а во-вторых, где тут у вас начевра сидит?
- Начевра??? А, начальник ОВР (отдел воспитательной работы). На втором этаже, возле отдела кадров.
- Тоже неплохо! Ну, давай, малой, удачи!
Глядя в спину высоченному представителю морской фауны, я начинал потихонечку догадываться, что скоро наш отдел пополнится еще одним дембелем. Учитывая, что в ВС РФ творился примерно такой же бардак, как и во всей нашей грешной стране, кадровики из управления охотно закрывали вечный недокомплект офицеров в зоне с помощью уволившихся в запас офицеров. На рубеже двадцать первого века в нашем отделе уже трудились бывшие вертолетчик, ракетчик и танкист, ну а теперь, видимо, и до моряков очередь дошла.
Докурив и забежав к операм с целью остаканивания чаем и обмена инфо, я попытался заныкаться у себя в отряде в кабинете, но был перехвачен дневальным зэком, который завидев меня, начал издали канючить:
- Гражданин начальник! Вас начальник отдела уже двадцать минут вызывает!
Мысленно матюгнувшись в адрес начальника, топаю на ковер. Узрев в кабинете знакомого маримена и видя радостного начальника, который сразу начинает меня расхваливать, начинаю подозревать всякие недобрые вещи.
- А вот, пожалуйста, знакомьтесь, товарищ капитан-лейтенант! Это у нас начальник отряда NN, несмотря на молодость, один из наших опытных сотрудников, отлично знает специфику работы со спецконтингентом...
Прерываю начальника отдела, интеллигентно интересуясь, а за каким, собстно, хреном меня дернули с отряда?
- Ну, Маратыч! Радуйся! Вот, подспорье тебе. Ты ведь у нас уже два месяца на трех отрядах сидишь?
- Четыре!
- Ну, так вот! Начальником отряда N 5 (соседний через стенку) назначен вновь прибывший капитан Александр Д. Прикреплен к тебе стажером, ты уж ему первое время помоги, объясни, что, куда и как.
- Товарищ майор! У нас в отделе что, наставники кончились?
- Так, Маратыч, умничать за забором будешь, ты у нас еще родине не переслужил, бери человека и вводи в курс дел, а вы, товарищ капитан, имейте в виду, что на время стажировки вам назначен наставник, который как старший и будет отвечать как за вас, так и за ваши косяки!
Выходим на крыльцо. Моряк, задумчиво оглядывая меня сверху, протягивает руку:
- Ну, здорово, старший, меня Сашка зовут.
Я, оглядывая врученное мне на ближайшие три месяца чудо, жму руку, представляюсь.
- Ты че такой смурной, старший? Не гони волну, головняка от меня не будет.
- Да не в тебе дело, Сашка! Просто своих проблем хватает, а тут еще тебя в стажеры дают. У меня три отряда, времени не хватает. А тебя один хрен первую неделю одного оставлять нельзя - это ж зона!
- А че такого, с годками посложнее бывало.
- С кем?
- Ну матросы, старослужащие оборзевшие.
Н-дя, бывший командир БЧ-какой-то, гроза годков и гордость ВМФ явно чего-то недопонимал.
-Сашка! Это зона! Зэки - это не годки! Тут многое по-другому. Вон, смотри, видишь, зэка возле форточки сидит, продол высматривает?
- Ну!
- Вот чем он занимается?
- Он? Так он же, сука, ногами на подоконнике стоит! Эй, боец! А ну-ка прилетел ко мне, баклан ощипанный!!! Обрез в зубы, и чтоб через пять минут палубу отодраил, осьминога тебе в зад!
Ой, блиннн!!! Тяжелый случай.
Зэк недоуменно посмотрел на здоровенную фигуру в черном бушлате, пожал плечами и на всякий случай скрылся в секции.
- Сашка!!! Это зона! Не боец, а гражданин осужденный, Баклан по фене - хулиган, обрез - ствол, а не тазик, полы в секции моют отъехавшие. А зэк просто сидел на цинке, чтобы предупредить остальных жуликов на случай захода в отряд администрации.
Сашка, немного охренев от количества полученной информации, недоуменно потоптался на месте, пробормотал что-то по поводу бардака у сухопутных и направился за мной в кабинет.
Учился Сашка быстро, весело и задорно. Завел себе черный блокнот, куда вписывал особенно непонятные обороты по фене. Расписал в тетради служебной подготовки на несколько страниц иерархию зоны как со стороны зэков, так и со стороны руководства, аккуратно снабдив каждого моими комментариями. После сдачи тетрадей на проверку замполитр был приятно удивлен, узнав о себе, что гандон он штопанный но пи,,,бол знатный. Вызванный на ковер Сашка обозвал замполитра капитаном второго ранга, предъявив ему его же приказ слушаться во всем старшего, все запоминать и все записывать. Выгнав Сашку, замполитр устроил мне истерику через обструкцию, но быстро поняв, что наказывать за такие вещи глупо, ибо сам ославится на весь Башлаг, попытался отобрать у меня как у плохого наставника Сашку. Я же, уперевшись рогом, заявил, что назначение меня наставником произведено хозяином по инициативе замполитра, и начал интересоваться, когда бухгалтерия начислит мне положенную надбавку за стажера. В результате стороны разошлись без особых потерь, а Сашка, глубоко зауважав меня, вывел простую для себя формулу службы о том, что его зад всегда прикроет старший.
Через неделю над нами ржала вся зона. Учитывая, что из-за разницы в росте мы выглядели как Штепсель с Тарапунькой, вид двухметрового капитана, который постоянно озирался в поисках маленького старшего и умышленно не выполнял ничьих приказов, не получив моего одобрения, ничего кроме смеха не вызывал.
Опасаясь, что Сашка в одиночку может натворить делов, я договорился, чтоб в суточные дежурства нас ставили двоих.
Ночью, находясь в составе группы быстрого реагирования, куда Сашку взяли за комплекцию, а меня за компанию, нас по тревоге выдернули в ШИЗО - массовая драка осужденных. Четверо зэков в камере чего-то не поделили и устроили побоище два на два. Остальные камеры, проснувшись от шума, сочли, что менты по беспределу камеру прессуют, устроили гвалт.
Прибыв вместе с дежурным на место и посмотрев через открытую основную дверь на грызню, решили разнять зэков вручную (лучше б рукав подтащили). По команде открыв вторую решетчатую дверь, Сашка ворвался в камеру и в течение трех секунд выкинул всех четверых в коридор, забыв при этом, что следом за ним, прикрывая его со спины, пытались зайти мы с дежурным. Сбитые телами зэков, мы образовали хорошую кучу-малу на пороге камеры, после чего разнимать пришлось уже нас. Сашка, увидев меня под грудой тел, с криком «Старшего бьют!» попытался помахать дубинкой, но из-за узости камеры дважды промахнулся, поочередно зацепив и сломав два отстегнутых шконаря. От грохота зэки поняв, что злые менты переманили к себе на службу Терминатора, быстро расползлись по углам и прикинулись ветошью. Напуганный Сашка вытащил меня на руках во дворик ШИЗО, где был нещадно отруган и наказан с занесением выговора в грудную клетку (все равно бесполезно, ибо в брониках были).
Через пару месяцев Сашку у меня забрали, вверив ему персональный отряд, но от своей привычки называть меня старшим и звонить мне по любому вопросу он так и не избавился.
А еще через полгода я тащил поймавшего электрод Сашку на спине через живой коридор спецназевцев, отбивающих заложников от поднявшихся на бунт зэков. Матерясь и волоча на себе его тушу, я дотащил его до экипажа Скорой помощи и потом три часа сидел перед операционной, чтоб услышать усталый голос хирурга:
- Повезло ему с ростом... был бы нормальный, попали б заточкой в сердце. А так ниже мотора - жить будет.
- Сашка! Живой!
- Полежит пару недель, выпишем. Да, старлей, договорись со своими, пусть человек десять доноров найдут, а то мы на него резерв потратили, а когда восстановят, хрен его знает. Сам понимаешь.
- Да конечно, завтра весь отдел притащу.
- Ну и ладно. Пойдем спиртяги бахнешь, а то лица на тебе нет.
На следующее утро, обманув медсестру мы всем гуртом ввалились в палату к Сашке, который, не умещаясь на стандартной койке, лежал, положив ноги на табуретку, и при виде меня виновато забубнил:
- Старший, не шуми, мне броник маленький достался, вот застежка и разошлась, он и упал...
- А какого хрена ты тогда в локалку ломанулся?
- Старший, ну ты же пошел, вот и я за вами...
Прибежавшая на громкий ржач медсестра с трудом выгнала нас из отделения.
ЗЫ: Сашка до сих пор в органах.
ЗЫЫ: А парень он классный! (Мое почтенье ВМФ!!!)