САШКА

Откуда то сзади и сверху на плечо упала здоровенная лапа, и до боли знакомый голос пробасил над плечом:
- Здорово старший!
- Сашка!!!!
Здороваться с двухметровым майором было не очень удобно, тем более что после его медвежьих объятий что-то ощутимо хрустнуло в спине.
- Ты куда, откуда?
- Да вот, в командировку, поезд через час, стою, смотрю, а тут мой старший с наглой мордой гуляет... Пошли, присядем...
Старший... Так называл меня только он - Сашка.

За несколько лет до описываемых событий.
Утро. Зона. Штаб.
Стою возле крыльца, в зубах сигарета, хлопаю себя по карманам в поисках зажигалки. Откуда-то сверху что-то большое и черное протягивает мне зажигалку и басит сверху:
- На, прикури, малой, коль здоровья не жалко...
Я, охреневший от такого обращения (в зоне в черной робе только зэки), отпрыгиваю в сторону с целью последующего разворота и пробивки борзометра зэка и замираю на месте. Такого в зоне я еще не видел! Надо мной в черной форме возвышался двухметровый капитан-лейтенант, который, судя по нашивкам, прежде украшал собой ряды Тихоокеанского ВМФ.
- Э-э-э... Здрасьте, - пробормотал я.
- Здравия желаю, ты чего такой дерганый, малой? Или напугал кто?
- Так нехрен сзади подкрадываться, капитан!- начинаю борзеть я.
- Во-первых, капитан-лейтенант, а во-вторых, где тут у вас начевра сидит?
- Начевра??? А, начальник ОВР (отдел воспитательной работы). На втором этаже, возле отдела кадров.
- Тоже неплохо! Ну, давай, малой, удачи!
Глядя в спину высоченному представителю морской фауны, я начинал потихонечку догадываться, что скоро наш отдел пополнится еще одним дембелем. Учитывая, что в ВС РФ творился примерно такой же бардак, как и во всей нашей грешной стране, кадровики из управления охотно закрывали вечный недокомплект офицеров в зоне с помощью уволившихся в запас офицеров. На рубеже двадцать первого века в нашем отделе уже трудились бывшие вертолетчик, ракетчик и танкист, ну а теперь, видимо, и до моряков очередь дошла.
Докурив и забежав к операм с целью остаканивания чаем и обмена инфо, я попытался заныкаться у себя в отряде в кабинете, но был перехвачен дневальным зэком, который завидев меня, начал издали канючить:
- Гражданин начальник! Вас начальник отдела уже двадцать минут вызывает!
Мысленно матюгнувшись в адрес начальника, топаю на ковер. Узрев в кабинете знакомого маримена и видя радостного начальника, который сразу начинает меня расхваливать, начинаю подозревать всякие недобрые вещи.
- А вот, пожалуйста, знакомьтесь, товарищ капитан-лейтенант! Это у нас начальник отряда NN, несмотря на молодость, один из наших опытных сотрудников, отлично знает специфику работы со спецконтингентом...
Прерываю начальника отдела, интеллигентно интересуясь, а за каким, собстно, хреном меня дернули с отряда?
- Ну, Маратыч! Радуйся! Вот, подспорье тебе. Ты ведь у нас уже два месяца на трех отрядах сидишь?
- Четыре!
- Ну, так вот! Начальником отряда N 5 (соседний через стенку) назначен вновь прибывший капитан Александр Д. Прикреплен к тебе стажером, ты уж ему первое время помоги, объясни, что, куда и как.
- Товарищ майор! У нас в отделе что, наставники кончились?
- Так, Маратыч, умничать за забором будешь, ты у нас еще родине не переслужил, бери человека и вводи в курс дел, а вы, товарищ капитан, имейте в виду, что на время стажировки вам назначен наставник, который как старший и будет отвечать как за вас, так и за ваши косяки!
Выходим на крыльцо. Моряк, задумчиво оглядывая меня сверху, протягивает руку:
- Ну, здорово, старший, меня Сашка зовут.
Я, оглядывая врученное мне на ближайшие три месяца чудо, жму руку, представляюсь.
- Ты че такой смурной, старший? Не гони волну, головняка от меня не будет.
- Да не в тебе дело, Сашка! Просто своих проблем хватает, а тут еще тебя в стажеры дают. У меня три отряда, времени не хватает. А тебя один хрен первую неделю одного оставлять нельзя - это ж зона!
- А че такого, с годками посложнее бывало.
- С кем?
- Ну матросы, старослужащие оборзевшие.
Н-дя, бывший командир БЧ-какой-то, гроза годков и гордость ВМФ явно чего-то недопонимал.
-Сашка! Это зона! Зэки - это не годки! Тут многое по-другому. Вон, смотри, видишь, зэка возле форточки сидит, продол высматривает?
- Ну!
- Вот чем он занимается?
- Он? Так он же, сука, ногами на подоконнике стоит! Эй, боец! А ну-ка прилетел ко мне, баклан ощипанный!!! Обрез в зубы, и чтоб через пять минут палубу отодраил, осьминога тебе в зад!
Ой, блиннн!!! Тяжелый случай.
Зэк недоуменно посмотрел на здоровенную фигуру в черном бушлате, пожал плечами и на всякий случай скрылся в секции.
- Сашка!!! Это зона! Не боец, а гражданин осужденный, Баклан по фене - хулиган, обрез - ствол, а не тазик, полы в секции моют отъехавшие. А зэк просто сидел на цинке, чтобы предупредить остальных жуликов на случай захода в отряд администрации.
Сашка, немного охренев от количества полученной информации, недоуменно потоптался на месте, пробормотал что-то по поводу бардака у сухопутных и направился за мной в кабинет.
Учился Сашка быстро, весело и задорно. Завел себе черный блокнот, куда вписывал особенно непонятные обороты по фене. Расписал в тетради служебной подготовки на несколько страниц иерархию зоны как со стороны зэков, так и со стороны руководства, аккуратно снабдив каждого моими комментариями. После сдачи тетрадей на проверку замполитр был приятно удивлен, узнав о себе, что гандон он штопанный но пи,,,бол знатный. Вызванный на ковер Сашка обозвал замполитра капитаном второго ранга, предъявив ему его же приказ слушаться во всем старшего, все запоминать и все записывать. Выгнав Сашку, замполитр устроил мне истерику через обструкцию, но быстро поняв, что наказывать за такие вещи глупо, ибо сам ославится на весь Башлаг, попытался отобрать у меня как у плохого наставника Сашку. Я же, уперевшись рогом, заявил, что назначение меня наставником произведено хозяином по инициативе замполитра, и начал интересоваться, когда бухгалтерия начислит мне положенную надбавку за стажера. В результате стороны разошлись без особых потерь, а Сашка, глубоко зауважав меня, вывел простую для себя формулу службы о том, что его зад всегда прикроет старший.
Через неделю над нами ржала вся зона. Учитывая, что из-за разницы в росте мы выглядели как Штепсель с Тарапунькой, вид двухметрового капитана, который постоянно озирался в поисках маленького старшего и умышленно не выполнял ничьих приказов, не получив моего одобрения, ничего кроме смеха не вызывал.
Опасаясь, что Сашка в одиночку может натворить делов, я договорился, чтоб в суточные дежурства нас ставили двоих.
Ночью, находясь в составе группы быстрого реагирования, куда Сашку взяли за комплекцию, а меня за компанию, нас по тревоге выдернули в ШИЗО - массовая драка осужденных. Четверо зэков в камере чего-то не поделили и устроили побоище два на два. Остальные камеры, проснувшись от шума, сочли, что менты по беспределу камеру прессуют, устроили гвалт.
Прибыв вместе с дежурным на место и посмотрев через открытую основную дверь на грызню, решили разнять зэков вручную (лучше б рукав подтащили). По команде открыв вторую решетчатую дверь, Сашка ворвался в камеру и в течение трех секунд выкинул всех четверых в коридор, забыв при этом, что следом за ним, прикрывая его со спины, пытались зайти мы с дежурным. Сбитые телами зэков, мы образовали хорошую кучу-малу на пороге камеры, после чего разнимать пришлось уже нас. Сашка, увидев меня под грудой тел, с криком «Старшего бьют!» попытался помахать дубинкой, но из-за узости камеры дважды промахнулся, поочередно зацепив и сломав два отстегнутых шконаря. От грохота зэки поняв, что злые менты переманили к себе на службу Терминатора, быстро расползлись по углам и прикинулись ветошью. Напуганный Сашка вытащил меня на руках во дворик ШИЗО, где был нещадно отруган и наказан с занесением выговора в грудную клетку (все равно бесполезно, ибо в брониках были).
Через пару месяцев Сашку у меня забрали, вверив ему персональный отряд, но от своей привычки называть меня старшим и звонить мне по любому вопросу он так и не избавился.
А еще через полгода я тащил поймавшего электрод Сашку на спине через живой коридор спецназевцев, отбивающих заложников от поднявшихся на бунт зэков. Матерясь и волоча на себе его тушу, я дотащил его до экипажа Скорой помощи и потом три часа сидел перед операционной, чтоб услышать усталый голос хирурга:
- Повезло ему с ростом... был бы нормальный, попали б заточкой в сердце. А так ниже мотора - жить будет.
- Сашка! Живой!
- Полежит пару недель, выпишем. Да, старлей, договорись со своими, пусть человек десять доноров найдут, а то мы на него резерв потратили, а когда восстановят, хрен его знает. Сам понимаешь.
- Да конечно, завтра весь отдел притащу.
- Ну и ладно. Пойдем спиртяги бахнешь, а то лица на тебе нет.
На следующее утро, обманув медсестру мы всем гуртом ввалились в палату к Сашке, который, не умещаясь на стандартной койке, лежал, положив ноги на табуретку, и при виде меня виновато забубнил:
- Старший, не шуми, мне броник маленький достался, вот застежка и разошлась, он и упал...
- А какого хрена ты тогда в локалку ломанулся?
- Старший, ну ты же пошел, вот и я за вами...
Прибежавшая на громкий ржач медсестра с трудом выгнала нас из отделения.
ЗЫ: Сашка до сих пор в органах.
ЗЫЫ: А парень он классный! (Мое почтенье ВМФ!!!)

За находчивость

Горячая летняя пора. Пора активной страды на ниве боевой подготовки Военно-воздушных сил. Три полнокровные летные смены в неделю. Керосина - залейся. Погода - "миллион на миллион". Дневные полеты сменяются ночными, тактические и огневые полигоны, полеты на сложный пилотаж, на фотострельбу по воздушным целям и другие сложнейшие виды летной подготовки. Что еще нужно нормальному строевому летчику для счастья? Как что? Еще нужен полноценный отдых! Нормальным мужчинам серьезной летной профессии - нормальный мужской отдых.

Живая легенда авиации, военный летчик высочайшего класса и вечный майор Короленко Павел Викторович (несколько тысяч часов налета и несколько десятков освоенных самолетов - никто точно не считал) решил устроить маленькую "бордельеру". А чего не устроить? Безнадежно любимая супруга со "спиногрызами" гостит у родителей на "витаминном" отдыхе. Денежные средства позволяют. Долгая ночь с пятницы на понедельник началась!

"Бордельера" получилась небывалого, можно сказать, оперативно-стратегического размаха, ибо в народные гулянья были втянуты силы и средства соседнего вертолётного полка, а также часть женского персонала летных и технических столовых авиационного гарнизона.

Дядя Паша на правах радушного хозяина всех встречал, угощал, произносил зажигательные тосты, провожал, укладывал в ровные штабеля гостей, не дотянувших до посадочных огней. Кроме того, он не забывал вовремя отправить лейтенантов за очередными бутылочными "подвесками". Стандартная панельная квартирка представляла собой эпицентр наземного ядерного взрыва (сразу после взрыва). Многослойная табачная облачность резко ограничивала видимость сидящих за столом гордых крылатых людей. "Нормальные" напитки давно закончились, и особо неутомимые офицеры принялись разводить авиационный спирт из пузатой бездонной канистры. Безобразия достигли вершины необузданности в воскресный день, и пик безобразий был обозначен хоровым пением на иностранном языке (на украинском) с дяди Пашиного балкона. Затем личный состав начал выдыхаться. Веселье клонилось к логическому завершению. На дне канистры еще что-то печально плескалось. Из закусок оставались только жаренные подсолнечные семечки и сухари, размоченные в остатках консервной заливки. По незрелости здоровья лейтенанты уже забылись во вздрагивающих кошмарных снах. Только несколько майоров и капитанов, недосягаемых в своей алкогольной стойкости, продолжали неспешный разговор о летной работе.
- Если водка мешает летной работе - брось ты ее нахрен... эту летную работу!
- Вот! А я Васильичу и говорю: че ты радиообмен ведешь, как дерьма в рот набрал и булькаешь? Говори ре-же, ре-же!
- Ты после ввода-то прикройся кренчиком, прикройся и вот она цель - как на блюдечке, знай гашеточку дави.
- Я тебе говорю с высоты своей выслуги лет, которая больше, чем мой возраст, ни один замполит не может нормально летать! Голова у них не тем веществом думает!
- А знаете, почему в авиации одни лысые, а другие - седые? Потому, что лысые - это особо умные ребята, а седые - это те, кто с ними летает!
За оживленным профессиональным разговором никто не услышал, как открывалась входная дверь. И только дядя Паша боковым зрением увидел знакомую монументальную женскую фигуру, обозначившуюся в дверном проеме.
Ревизор не только приехал, ревизор был готов сначала шваброй гонять Пашиных собутыльников вокруг ДОСа, а затем долго и вдумчиво бить легенду авиации чем попало по чему попало, а обычно попадало очень увесистыми предметами домашнего обихода по самым уязвимым местам.
- Заинька..., ты приехала? - промямлил дядя Паша. Мысли старого служаки метались в хмельной голове как горное эхо выстрелов в эту седую голову. Надо признаться, к чести старого летчика, соображал заслуженный ветеран в нестандартных ситуациях необычайно резво (летчик - он и в Африке летчик). Бочком, проходя мимо трюмо, он взял полученный на днях гвардейский значок и, неся его на вытянутых впереди ладонях, плаксиво заголосил: "Вот, Заинька, вот, Зоюшка, моя дорогая, выслужил твой Паша, вылетал безаварийно, пОтом и кровью, безупречно и беззаветно, не жалея сил и даже самой жизни, по округам и гарнизонам, без летных происшествий и предпосылок к ним, невзирая на тяготы и лишения..., вот... - орден дали!". Выданные всем накануне значки Гвардии, и правда, чем-то походили на старые революционные ордена, да и откуда знать без уведомления приехавшей домой Зое Владимировне Короленко, как выглядят эти ордена, если у мужа сроду на парадном кителе ничего не водилось, кроме трех "песочных" медалей, да комсомольского значка по молодости лет?
Теперь заголосила тетя Зоя:
- Так как же тебе не стыдно, Паша, люди пришли радость нашу разделить, а ты их семечками угощаешь! Как же вы бедные, без закуски-то выпиваете?
Люди, разделившие радость награды и опасливо сгрудившиеся за дальним (от тети Зои) концом стола, непонимающе пьяно таращились на развернувшееся театральное действо.
"Бордельера" бескровно вошла в культурное русло и закончилась, как ни странно, мирным домашним чаепитием с тортиком.
Начерно убрав последствия ядерного удара по квартире, чета Короленко легла почивать. Дыша в спину похмельно почмокивающему засыпающему Паше, жена спросила:
- Пашуля, а за что все-таки тебе орден-то дали, ты так и не сказал? Паша перестал причмокивать и четко проговорил:
- За находчивость, за что же еще! После этого он сразу уснул.

http://aviabvvaul.narod.ru/083/smolin_raznoe.htm

Прислал: Steel_major с разрешения автора

Мимоходом. Кальсоны Алексеевича.

Северодвинск. Середина декабря. На улице минус 25. Экипаж прибыл на завод всего на пару месяцев, семьями не обременен, поэтому расселен в одной офицерской гостинице, рядом с бригадой. Почти вся боевая часть пять состоит из молодых лейтенантов и старлеев, во главе которых стоит ветеран, капитан 2 ранга Епифанов Андрей Алексеевич. Гренадерского роста, статный, седовласый, с завитыми белыми усами и серебряными бакенбардами, одновременно похожий и на просмоленного всеми морями боцмана, и на суворовского чудо-богатыря. Грозная внешность, внушающая невольное уважение, скрывает за собой честного и справедливого человека, относящегося к своим молодым подчиненным не как к простым служебным винтикам, а скорее как к шаловливым, непослушным и еще не успевшим поумнеть детям. Прекрасно понимая, что молодость и определенная юношеская безбашенность в Северном Париже выползает у его молодых подчиненных сама по себе, непроизвольно, и что, по сути, бороться с этим трудновато, Алексеевич, по мере сил и возможностей старался, уж если не контролировать, то хотя бы не давать своим молодцам забывать, что у них есть и погоны на плечах, и служебные обязанности.
Одной из таких воспитательных мер, направленных на поддержание воинской дисциплины своего лихого подразделения, Алексеевич избрал следующее. По личному опыту зная, что его молодая поросль каждый день после службы разбредается по всяким злачным местам славного Северодвинска в поисках удовольствий, недоступных в своем маленьком гарнизоне, а потом утром с большим трудом встает, а то и не пребывает на подъем флага, механик каждое утро с завидным постоянством производил следующую операцию. Ходу до заводского пирса, у которого был пришвартован корабль, было минут десять, поэтому ровно в 06.50. механик выходил из своего номера, и шел по всем номерам, где обитали его подчиненные, благо жили почти все на одном этаже. Он стучал в каждую дверь, пока там хоть кто-то не отзывался, и грозно командовал:
- В 07.35 жду всех внизу! Кого не будет, матку выверну, пионеры!
Завершив обход, он удалялся в свой номер, и ровно в 07.35. стоял на крыльце гостиницы, неизменно выбритый, с подкрученными усами, в своей не очень уставной каракулевой шапке и величаво пыхтел сигаретой. Мы, хотя и ворчали на него, за глаза обзывая Будильником, но опозданий практически не случалось, и собрав всю свою «банду», механик возглавлял ее, и мы дружно прибывали на подъем флага.
В это утро все шло как и было заведено, только вот после стука в нашу дверь знакомая уже до зубной боли фраза прозвучала несколько странно. Как только мы отозвались на его канонаду, за дверью знакомый голос выдал:
- В 07.35 жду всех внизу! Кого не будет... это... бл... ну сами знаете, охламоны!!!
Все следующие полчаса мы, поругиваясь друг на друга, на механика, вчерашний вечер, мороз, любвеобильных северодвинских женщин и командование, умывались и приводили себя в порядок. И в этот день как-то случайно получилось, что почти все, кого будил Алексеевич, вышли из своих номеров практически одновременно и такой же одной командой человек в семь вышли из гостиницы.
На крыльце как всегда стоял механик с привычной сигаретой в зубах. Только вот вид у него был, скажем прямо, оригинальный. Как всегда свежий и выбритый, благоухающий «Красной Москвой», в шапке и канадке, Настоящее олицетворение старого морского волка. Но вот вместо штанов на механике были самые уставные кальсоны с начесом цвета светлой морской волны, выглаженные и даже со стрелками, заботливо заправленные в носки, и зимние офицерские ботинки, зашнурованные согласно правил ношения военной формы одежды. Вообще, вешний вид механика полностью соответствовал словам «...штормовать в далеком море посылает нас страна...», если бы не эти лазоревые отутюженные кальсоны. Картина была до того потрясающая, что секунд десять никто из нас не мог вымолвить ни слова. Эту паузу бодро прервал сам механик.
- Ну, что, бездельники, примолкли? Все собрались? Тогда шагом марш!
Но на этот момент оцепенение у нас прошло, и старлей Скамейкин вообще отличавшийся резвостью речи и телодвижений как-то быстро, но неуверенно развел руками.
- Андрей Алексеевич... а кальсоны-то... зачем?
Механик посмотрел на Скамейкина взглядом, в котором читалась мудрость всей трехсотлетней истории российского флота.
- Эх, Скамейкин... уже старлей, а мозгов еще не хватает! В такой мороз без кальсон - яйца как рында звенеть будут, дурень!!!
Тогда Скамейкин уже с все более разрастающейся на лице улыбкой указал рукой на нижнюю часть фигуры механика.
- А брюки что, в таком случае надевать не надо?
И тут уже не выдержали мы все и расхохотались. Надо отдать должное механику, видимо собиравшемуся разродится еще какой-нибудь народной мудростью на вопрос о брюках, но непроизвольно взглянувшему на свои ноги. Он не растерялся, и даже не изменил выражение лица, осознав, что на нем есть кальсоны, и нет брюк. Он только выпрямился, щелчком откинул сигарету, причем точно в урну метрах в трех, и только потом, хмыкнул:
- Ну, ё-моё... заслужился... пора на пенсию. Минуту ждать!
И не теряя чувство собственного достоинства, но на удивление быстро исчез за дверями гостиницы.
Потом, когда механик уже спрятал свои симпатичное исподнее под строгим флотским сукном и мы все шагали по направлению к заводской проходной, механик лукаво и одновременно простодушно посмеиваясь в свои щегольские усы, рассказал, что вчера неожиданно встретил училищного одноклассника, которого не видел много лет. Они посидели вечерком в ресторане «Белые ночи», в простонародье РБНе, вспомнили молодость, друзей, поговорили о болячках и грядущей пенсии, ну и естественно, немного усугубили. Но заведенные много лет назад внутренние биологические часы, естественно, подняли Алексеевича на службу вовремя, минута в минуту, а врожденная ответственность не позволила хоть на йоту изменить установленное самим собой утреннее расписание. Но все же возраст дал о себе знать, сначала дав сбой при утренней «перекличке», а уж потом и с брюками, которые Алексеевич просто забыл надеть. Обо всем этом Епифанов говорил с такой мудрой самоиронией, что вскоре мы смеялись скорее над своей реакцией, чем над таким старым просмоленным зубром, как наш Алексеевич, хотя тогда и не задумывались, что ему всего сорок пять лет, и это не он стар, а мы просто еще очень молоды...

Письма с фронта Снопова Александра Тимофеевича
Орфография сохранена
Предоставлены внуком - Сноповым Д.А.

С. Брехово Кунцовского р/а 24 ноября 1941 г.
Здравствуйте дорогие ребятки и супруга Дуся, Женя, Толя, Витя, Вова, Шурена и мой маленький Люлюнчик. Мамаша Ефимия Тимофеевна. Нюша, Наташа, Настя и все племянники и родные. Шлю вам всем привет и желаю быть здоровыми.
Дуся и дети, как я был доволен, что получил от вас письмо, которое вы писали от 16 ноября, я его получил 21 ноября. Дуся, я знаю, что тебе нет времени писать, но как-нибудь удели на это время и напиши сама хоть маленькую записку, а то я как-то не чувствую что ты и существуешь. Ну писать кончаю, иду на обед.
Сейчас стоим на одни сутки в одном совхозе - продолжаю писать. Тут кормят очень хорошо, утром ели суп гороховый замечательный, на обед было: суп пшенно мясной, на второе мясо с картошкой и 4 стакана горячего молока, так что больше некуда. Итак продолжаю.
Итак Дуся, напиши как ты там бьешься и как все это переносишь. Женя, ты пишешь, что ничего не сделал, что я тебе приказывал, так что Женя, постарайся выполнить мое задание. В первую очередь сделай щитки для окон и как можно скорей, потому что от звука могут вылететь все стекла, и тогда вы все промерзнете, так что Женя, выбери время и сделай.
Толя, какой ты герой, ты без меня стал зарабатывать на хлеб. Когда я читал ваше письмо, я не мог не заплакать, молодец, Толя, так и надо, помогайте маме, живите дружней, и только тогда для нас всех легче будет все это пережить.
И тебе, Витя, спасибо за твою страничку, ты тоже помогай маме, ходи за дровами, что-нибудь по дому, мети пол, мой посуду, помогай играть Шурене, возись с Юрой и выберете время погулять.
И тебе мой маленький Люлюнчик, мой масенький крошка, больше всех спасибо за то что и ты обо мне не забываешь, ты говоришь папа-иди, папа-иди. Мой Люлюнчик, я бы рад к тебе придти, но мой крошка, сейчас не время для того чтобы с тобой играть, но придет время и я к тебе приду, и ты будешь опять со мной играть и будешь опять сидеть коленях и пить чай и обедать, не забывай обо мне, мой маленький. Я пишу тебе эти строчки, и слезы подкатывают к горлу.
Ну а ты, Вова, вспоминаешь обо мне? Что же ты не напишешь мне несколько строчек, напиши что ты делаешь, наверное все обижаешь Шурену, не надо обижать, он мальчик хороший, вы ведь все для меня один другого лучше и дороже всего на свете. Я очень доволен, что вас у меня много - хотя и трудно, но зато есть кому обо мне вспоминать.
Дуся, я знаю, что тебе горько и тяжело читать эти строчки, но ничего не сделаешь, наверное, наша такая судьба, но придет время и опять будем все вместе и будем опять заниматься мирным трудом. Дуся, напиши, как дело у вас обстоит с пособием, ну а ты, Шурена, уж наверно всегда помнишь своего папу. Ну ладно, ребятки, не забывайте обо мне и помните, что я со скорою победой возвращусь домой и будем счастливо жить. Ну о себе я почти ничего не написал, да нечего писать. Я живу пока по-старому и на старом месте, вчера был в бане, ну и больше никакого изменения. Пишите ответ, я буду ждать, напишите, как получили мои вещи или нет. Ну пока, всех целую и прижимаю к сердцу.
Ваш папа и твой Саня. Снопов.

27 июня 1942 г. вечер
Здравствуйте дорогие родные Дуся и детки Женя, Витя, Толя, Вова, Шурена и Юря. Шлю привет и желаю быть здоровыми, успеха в ваших делах. Спешу сообщить вам что я жив и здоров.
Дуся, я от тебя давно не получал писем, дней 8-10 и очень соскучился и дожидаюсь со дня на день. Я пишу очень короткое письмо, потому что темнеет и пишу, стоя неудобно, на дневальстве. Я ранее сообщал, что я был на ремонте дороги, но я там был только 2 дня. Теперь я переведен временно в сапожную мастерсткую, но может быть постоянно останусь, так что мне сейчас гораздо легче. Только приходится ходить каждую ночь в караул на 4 часа, и часов 5 остается на сон, но все же легче. Хорошо бы остаться постоянно, я тогда сообщу. Только вот беда, нет инструмента, работаю +жим, но инструмента очень мало. Хорошо бы, если можно, прислать, не беда, что не принимают, сходи спроси на почту, узнай еще раз, может примут как необходимый для ремонта обуви полка, но вряд ли выйдет (много ошибок, темно и тороплюсь). Погода стоит холодная, сырая, ходим в шинелях, ну вот и все мои новости.
Дуся, пиши все подробно и быстрей. Про Женю, сколько он зарабатывает, и про Толю, устроился ли он на завод-82, в общем про все свое хозяйство подробно. Ну, Дуся, я кончаю, а то уже плохо видно, стоять буду до 1 часу ночи, а потом буду спать до 7 утра. Ну пока, всех целую, пиши.
Твой Саня и ваш папа. Снопов.

30 июня 1942 г. из одного села, день 5 ч. вечера
Здравствуйте дорогие мои Ласточки Женя, Толя, Витя, Вова, Шурена и мой маленький босячек Люлюньчик и Дуся и все родные. Шлю вам свой сердечный привет и желаю быть здоровыми я в свою очередь тоже жив и здоров.
Дуся и детки, у меня сейчас есть время, и я решил написать вам письмо подробно, опишу вам сегодняшний день. Я вам писал, что я временно работаю в сапожной мастерской, но сегодня меня послали на склад в одну деревню за продуктами. Начну сначала. Я в ночь стоял дневальным до 1 ч. ночи, с 1 ч. до 5 ч. утра спал, в 5 ч. встали, пошли за конями запрягать коней, поехали. Продукты дали на этот день сухими, хлеб 800 гр, сахару 35 гр, табаку 10 гр, гороху 100 гр, концентрат, пшена 200 гр и 15 гр жиров, 20 гр консерв. мяса. В село приехали в 10 ч. утра, отпрягли коней, пустили на траву, я и стал варить себе завтрак в котелке и решил сварить зеленые щи. Набрал щавеля, всыпал 10 гр гороху, 5 гр жиров, 50 гр пшена и сварил, и вышли щи среднего качества, ну поел. Потом я сходил в село и сменял на шарф и наволочку картошки, мне дали бадейку картошки 8 кг, 2 кустика зеленого лука и кружку молока, и я сварил котелок очищенной картошки, развел его молоком, покрошил зеленого лука и очень хоро
шо поел. Приходится писать кончать, пришли продукты и надо их везти, а когда допишу, не знаю.


Развернуть
3 июля 1942 г. Вот, Дуся, я когда выбрал время дописывать, и то не знаю, допишу или нет, пишу на посту чтобы не заснуть, т. к. я не спал уже пошло на 3-и сутки, время 11 ч. дня, начну с того момента когда я кончил писать.
Я поехал с продуктами вечером 30 июня, и меня дорогой промочило дождем всего до нитки, и было очень холодно, я так озяб, что зубы стучали, как у волка и негде было осушиться, была ночь 12 ч., и костра разводить было нельзя, так и дрожал до утра. И только когда рассвело, разжег костер и немного на 50% осушился. У нас большинство сохнут на себе, и так я эту ночь не спал. Утром 1 июля позавтракал и пошел работать в сапожную мастерскую, и вечером на ночь поехал работать на лошади на передовую, работал до утра. Утром позавтракал и пошел на пост, где и нахожусь в настоящий момент, и сегодня удастся уснуть час три или нет, не знаю.
Вот, Дуся, так вся моя жизнь проходит в таком порядке, вот так я и живу, хочу очень спать, даже не стоят ноги. Когда я сменюсь с караула и будет время, у меня есть еще картошка и 250 гр пшена, и я сварю себе каши, очень хочу каши пшенной, и буду есть с сахаром. Вот, Дуся, вся моя приблизительно повседневная жизнь, ну, кажется, все.
Толя, я твое письмо получил от 21 июня и за которое тебя благодарю и целую, в особенности я доволен, что получил мое удостоверение и заявление, я за них очень беспокоился. Дуся и Толя, хлопочите устроиться на завод. Дуся, пиши ответ, все подробно. Я кончаю. Пиши, сколько Женя зарабатывает. Ну пока до свидания. Идет дождь.
Ваш папа и твой Саня. Снопов.
Приписка: Ходила на завод насчет Толи, велели придти после 20, никак не принимают.

Письмо-треуголка. Плохо сохранилось.
+ и супруга+ остальные+ вам всем + привет и желаю быть всем здоровыми+ родные, я пока жив и здоров, а что будет дальше неизвестно. Тут приходится жить только сегодняшним днем, и славу+.
Дорогие деточки и Дуся, я от вас получил письмо, которое вы писали вчетвером 18 сентября утром и за которое очень благодарю. И до некоторой степени обижаюсь на вас, я от вас не получал почти два месяца письма и получил, но лучше бы не получал. Вы писали вчетвером, написано много, я читать нечего, вы пишете все про + что есть + что написать. Как я вам пишу в военных условиях, и утомлен я конечно больше вас, вы и питаетесь лучше и поспите в человеческих условиях, а у меня ведь этого всего нету ничего, я и то вам пишу чаще и стараюсь написать побольше и подробней. Так что дорогие мои детки и Дуся, я вас прошу писать письма почаще и поподробней и пишите, если можно, чернилами, а то карандаш стирается.
Дуся, пиши что получила письмо с удостоверением и в нем было 15 р. денег, еще напиши юрочкиной ручкой "папа", а ты, Шурена, сам научись писать "папа". Поклон мамаше, привет брату Н. Т. А. Т. и Еф. Т. с супругой и детками. До свидания. +поглядеть на вас и целовать + пока ваш папа.
На треуголке штамп "ПРОСМОТРЕНО Военной Цензурой"

14 августа вечер 6 ч. в лесу
Здравствуйте дорогие ребятки Женя, Толя, Витя, Вова, Шурена, Юрочка и супруга Дуся. Шлю вам свой привет, дорогие родные. Я сегодня пишу вам второе письмо. Как я вам уже сообщал в первом письме что меня перевели непосредственно на фронт. Раньше я был от фронта 7 км, а теперь на самом фронте. Дуся и деточки, вы очень не беспокойтесь, не всех убивают, а и живые остаются. Ну и я буду надеяться что останусь жив и возможно что и скоро с вами увидимся. Я например почему-то сегодня да и вообще чувствую себя очень спокойно, не знаю как будет дальше. Ну а если и не придется больше увидеться, то такая наша судьба. Я о себе не беспокоюсь, но только жаль ребяток, что не увижу их больше. Вот, мой маленький Юрочка, теперь твой папа будет делать пук-пук. Ну и что я могу больше писать о себе, пока нечего. Пишите вы о себе чаще и подробнее. Для меня это будет спокойней.
Передай братьям Е. Т. и А. Т. от моего имени, в особенности брат Леша, если ты дома, то не оставь моих ребят, помоги им чем можешь, словом и делом, я, если буду жив, я этого не забуду. Ну пока до свидания, буду ждать ответа. Мой адрес полев. почта 1508-875 стрел. полк, 2-й стр. бат. резервная рота.
Ваш папа и твой Саня.

1 сентября в лесу у костра время 3 ч. дня
Здравствуйте дорогие ребятки Женя, Толя, Витя, Вова, Шурена, Юрочка и супруга Дуся и все родные и знакомые. Шлю вам свой сердечный боевой привет и желаю быть здоровыми.
Деточки и Дуся, я вам долго не писал письма и знаю, что вы очень беспокоитесь, и было о чем беспокоиться. Мне было за это время не до письма, я это время был после уборки урожая на передовой в бою 3 дня, и не была исключена возможность быть убитым или раненым, в общем был в хорошем переплете и не знаю как остался жив.
Дуся, ты знаешь, что я не верил в бога, но с этого время я поверю и буду верить. И ты, Дуся, молись обо мне, а почему я сейчас опишу. Как раз во время боя мне нужно было, то есть всем, переходить одно место где очень свободно быть убитому. Вот я в тот момент и поверил в бога и я помолился богу. Ну и вот впереди меня и сзади были двое убиты, а мне 2 пули пробили только шинель.
Дуся, попроси мамашу, чтобы она вспоминала меня во время молитвы. Ну сейчас нас вернули в тыл на отдых, на сколько времени не знаю, и что меня ожидает впереди сказать невозможно, ну и все, что я могу написать о себе, и если останусь жив, то расскажу побольше. Ну а сейчас довольно. Я от вас тоже давно не получал писем и не знаю как у вас дела. Ну я думаю что все вы живи. Но вот как дела у Жени. Ну ладно, я буду кончать. Пока до свидания. Буду ждать от вас писем. Всех целую, благословляю. Ваш папа и твой Саня. Дуся, исполни что я прошу.

21 сентября
Здравствуйте дорогие деточки и Дуся. Шлю вам свой привет и желаю быть здоровыми и жить в хороших условиях, конечно не в таких как я, да и у вас не могут быть такие условия, какие у меня. Напишу немного о себе, хотя можно и много написать, но нет времени и бумаги. В настоящее время нахожусь в окопах, пока все идет поспокойнее, не считая обстрела по ночам, но это совсем не страшно, просто как для развлечения стреляем мы в них, а они в нас. Но вот погода стала холодная, это хуже чем пули и мины. Потому что он стреляет в божий свет, так что никакого вреда, а вот стало холодно и сыро это дело хуже, ну что делать, иначе нельзя, ведь не дома не печке, а на войне лишь бы быть живому и после войны увидать вас, мои дорогие деточки и Дусенька.
Я вот чтой-то видел во сне нехорошо, вчера видел будто моя мать умерла, а сегодня видел всех вас, вы мыли полы и половики, и не знаю к чему. Дорогие деточки и Дуся, я от вас давно не получал писем, больше месяца и очень соскучился, и не знаю как вы там живете. Дома ли Женя, как работает Толя и учатся ли ребята Витя и Вова, и как себя чувствуют Шура и Юрочка, и как у вас дело с огородом и с урожаем. Обо всем хочется знать и хочется чтобы вам было хотя хорошо, мои дорогие родные. А про меня говорить не приходится, вы только пишите почаще. Ну я писать кончаю, уже темнеет и опять эта холодная ночь.
Ну пока до свидания, мои дорогие птенчики и Дуся, всех целую, привет всем родным и мамаше.
Ваш папа и твой Саня.

23 сентября
Здравствуйте дорогие деточки Женя, Толя, Витя, Вова, Шурена, Юрочка, супруга Дуся, мамаша Е. Т. и А. Ф., Настя и все мои остальные родные. Шлю вам свой фронтовой привет и желаю быть вам всем здоровыми и получше обеспечить себя на зиму чем только можно.
Дорогие мои деточки и Дуся, я от вас совсем перестал получать письма, в чем дело, я никак не могу понять. До августа я получал очень часто, а теперь точно вы меня забыли, или ваши письма путаются где-нибудь потому что меня перегоняли из одной роты в другую, пишу еще раз мой адрес: пол. почта 1508, 875 ст. полк, 1 ст. баталь 2 рота, 1 взвод.
Так что, мои дорогие родные, не получая ваших писем, я очень соскучился о вас. Тем более здесь на фронте в окопах, не зная что делается дома и не зная о самых близких и дорогих родных моих деточках и о тебе, моя Дуся, да еще плюс к этому мои фронтовые условия, то и совсем никуда не годится, даже подчас неохота и жить. Ну а все-таки надеюсь что получу от вас хотя небольшую весточку, как вы там живете. Мои дорогие родные, вы все напишите как у вас дело с Женей и Толей, и учатся ли Витя с Вовой, и что делают Шурена с Юрой и как они себя чувствуют.
Толя, если ты работаешь на заводе, то старайся лучше работать и слушайся маму, бери пример только с хороших ребят. И вам будет переносить гораздо легче каждое горе и лишения, а они у вас возможны потому что война.
И как у вас дело обстоит с огородом и его урожаем и еще с хлебом, карт. И много ли заготовили сена Беляне и дров на зиму. И вот если я про это буду знать, что у вас все по-хорошему, то и умереть, не дай Бог, если придется, и то будет легче, чем не зная про вас ничего. Так что я надеюсь, что ты, моя Дуся, постараешься напишешь обо всем, присылай бумаги.
Ну еще можно написать о себе. Погода стоит холодная, ночью даже стали морозы. И стало очень холодно и днем, хотя и солнышко, и то не согреешься, вот как нахолодаешься за ночь, а костры жечь нельзя, потому что рядом немецкие окопы примерно 200-250 м. Ну кормят нас ничего, можно жить, спать приходится днем, и я почему-то очень часто вижу во сне много хлеба, часто обедаю, тут даже ел рисовую кашу, и очень часто вижу вас, мои дорогие родные деточки и Дуся. Ну и что можно написать о себе, вы знаете как жизнь на фронте. Если будет что нового напишу, ну пока, всех целую.
+++++++++..
Так вот, дорогие родные, я вас и поругал немного, вы уж меня простите, я иначе не мог, да и вы сами должны помнить обо мне, где я нахожусь, и как хорошо бывает когда узнаешь про вашу жизнь, и на душе становится легче, и хочется тогда дожить до вас. Ну ладно, я думаю, что вы все это учтете.
Женя, ты просишь меня написать, как я был в бою и как я остался жив. Я даже и не знаю, как и ответить. Ну вот шли мы в наступление на одну высотку, он бил по нас из минометов и пулеметов. Ну, кого убьют или ранят, тот остается, а остальные продвигаются дальше. Мне две пули пробили шинель с правой стороны ноги, а ногу не тронули, ну и остальные пули тоже обошли, ну и все. Вот видишь, как это просто.
Женя, если есть у тебя возможность учиться на лейтенанта, то учись, это гораздо легче будет для тебя на службе, и лучше будешь питаться. А если быть убитому в бою, то все равно, что рядовому или лейтенанту, но ты учти, я советую для тебя лучше.
Ну что можно еще написать, сейчас пообедали, если щи без хлеба, а хлеб я съел еще утром, ну и ужин будет также. Сегодня я не воздержался, съел хлеб сразу, так я обычно делю на 3 раза.
Дуся, пиши чаще и обо всем, а то я пропаду со скуки, пиши сколько нарыли картошки, как остальные овощи, много ли накосили сена, изготовили веников, дров, грибов. Как дела на октябрь с карточками. Как дела у тебя, Толя, с учебой. Как хороша ли печь, что в ней варите, я бы сейчас с удовольствием поел из вашей печи картошки в мундире хотя бы и без хлеба.
Женя, если будешь идти на курсы, и будет возможность попасть на артиллерию или в минометное, это будет лучше. Ну я думаю заканчивать. Как будто написал про все новости.
Ваш папа и твой Саня

28 сентября 1942 г. (последнее)
Здравствуйте дорогие деточки Женя, Толя, Витя, Вова, Шурена, Юрочка и супруга Дуся и мамаша и все родные. Кланяюсь я вам и шли привет и желаю быть здоровыми и поздравляю я вас с наступающим праздником (престола) и желаю вам провести его как можно лучше.
Дуся и детки, я пока жив и здоров, сегодня погода хорошая, солнышко, дует теплый ветер, шумят ели, осыпаются желтые листья с осины. Я сейчас выходил из блиндажа и грелся на солнышке после холодной ночи, очень хорошо. Скоро обед, а там лягу спать до ужина, не спал двое суток. А сейчас решил написать вам чтобы шло быстрее время. Писем я от вас все же не получаю и очень соскучился, про вас хочу узнать, но нет письма 2 месяца.
Как там чувствуют мои большие и маленькие деточки, Юра, Шура и Вовик. Много ли вы набрали грибов, насолили и насушили. Вот кончим войну, приеду пробовать ваши грибы.
Ну а ты, Витя, как доставщик продуктов на дом, я тебе тоже даю наказ насушить белых сухарей, и я с тобой тогда буду пить чай с сухарями, ты знаешь, что я их любил. Вот дай только разделаться с Гитлером, и мы тогда опять заживем. Я тебя возьму на завод и обучу тебя слесарем, и будем зарабатывать много денег. Только бы все это сбылось, а остальное будет.
Ну и Толя, я не знаю как ты учишься на токаря, хорошо? И нравится ли тебе эта специальность. Я и тебе тоже наказ даю, учись, старайся, специальность хорошая, учись как можно скорее, чтобы ты работал самостоятельно на станке. Этим самым ты освободишь или заменишь взрослого, который нужен на фронте, этим самым ты дашь готовую продукцию для фронта, и мы скорее перебьем фашистов и скорее приедем домой, чтобы опять вместе работать. Повышай, Толя, свои знания путем прохождения тех.минимума, будь отличником и на заводе, и дома.
Ну а тебе, Женя, если ты только дома, я не буду давать наказ, ты уже человек взрослый, сам хорошо понимаешь что нужно делать. Только ободном тебя прошу, помогай младшим и уважай старших, а остальное само приложится.
Ну и тебя, моя Дуся, я прошу дожидаться меня и воспитывай наших малышей. И для меня приготовь чистое белье и что-нибудь для моей встречи на радостях, чтобы можно было все это отметить как большой праздник. А пока только одно пиши почаще про всю вашу жизнь.
А моему Люлинки я тоже наказываю. Юрочка, расти не хворай, учись хорошо говорить, слушайся маму. И когда я приеду, чтобы мы с тобой поговорили по душам, я тебе на печке скажу сказку про войну, а ты мне, как ты играл и гулял по лесу.
А ты, Шура, учи Юру говорить и играть, не обижай его и учись рисовать и писать, попроси Вову, он тебе поможет.
Вовику. А ты, Вова, ходи в школу и учись хорошенько, слушайся маму.
Ну деточки и Дуся, как будто все написал. Осталось только одно - приехать к вам.


Потом пришла похоронка. 18 октября 1942 г. в боях под Ржевом умер от ран.
Составила Галина Викторовна Снопова, внучка погибшего (для сочинения Лады Сноповой, правнучки погибшего).
Распространяется среди всех прямых потомков.
ЧТОБЫ ПОМНИЛИ,,,

Вопросы

Нам кажется, что мы находим ответы на вопросы. На самом деле, это вопросы находят нас.
Да. Именно таким эпиграфом я думал начать рассказ. Но вовремя сообразил, что мужественная лапидарность присуща суровым парням с обветренными лицами и мозолистыми руками, а не румяным толстякам с пивным брюшком и отказался от эпиграфа вовсе.

Вопросы, заданные начальством вскользь, могут иметь самые неожиданные последствия независимо от данного на них ответа. Как-то начальник отдела спросил Леню: "Тушин, ты покойников боишься?" На что лейтенант ответил с цинизмом и бравадой тертого калача:
- Да я, Валерий Александрович, этих жмуров, пока в Житомире учился, знаете сколько перетаскал? Наш курс был ротой почетного караула, ну и я в оркестре бунчук носил (про то, что СКС ему не доверили по причине нескладности, Леня умолчал). За кем карабины были закреплены - те салютная команда, а обрамлению оркестра - гроб с покойником нести. Мне всегда голова доставалась, - гордо закончил опытный, видавший виды офицер ПВО.
- Чья голова?
- Дык трупа.
Полковник нервно моргнул, словно прогоняя видение. Леня, дабы не предстать бесстыжей Саломеей, поспешил успокоить начальство:
- Гроб ведь ногами вперед несут? Те, кто ростом поменьше, несли ту часть, что спереди, узкую, с ногами. Ну и мне как самому длинному всегда доставалось нести часть с головой. А она тяжелее, потому что шире... опять же опилок больше... Это чтобы труп не протекал. Леня умолк, осознав, что если не заткнется, сам станет трупом.
- Игорь, а ты покойников боишься? - обратился начальник отдела к Лениному приятелю, соседу по столу в кабинете и комнате в общаге лейтенанту Сергееву.
- Боюсь, товарищ полковник, до обморока боюсь. А вам зачем?
- У Павлова с накопителей отец умер. Надо помочь с похоронами. По два человека с отдела. Как раз гроб и понесете, вы и пара из отдела вычислителя. Тушин голову, Сергеев - ноги.
- Так я ж боюсь, Валерий Саныч!
- Ничего, Тушин тебя поддержит. Он видишь какой опытный. Голову носил в Житомире. И это... на поминках поаккуратнее там.
Лил дождь. Пазик, чтобы не завязнуть, остановился на дороге. Гроб со стариком предстояло метров сто нести по пустырю. От дождя лицо покойного накрыли покрывалом. Скорбная процессия двинулась. Тропинка петляла. Ноги то разъежались на скользкой глине, то ступали в лужи. Картина "Сельские похороны" усугублялась тем, что ушлые программисты, узурпировавшие крышку гроба, шли под ней как под зонтом, наплевав на бездорожье, быстро так шли. Команда с гробом, оскальзываясь на каждом шагу и тихо матерясь, еле за ними поспевала. Родные и близкие покойного плелись где-то сзади.
- Ленька, змея двухметроворостая, ну на хрена ты со своими житомирскими жмурами полез, если бы не ты, сидели бы в кабинете или на ВК, гробокопатель херов,- ворчал Игорек.
Леня промычал в ответ что-то нечленораздельное.
- Ты хуй изо рта вынь и говори понятно.
- Тьфу!!! Простыня с деда соскользнула, глаз и рот залепила, еле сдул, мокрая зараза, не стряхнуть. Хорош ржать. Уроним деда.
- Так че, к твоей морде прилипла тряпка с морды деда???
- Бля. Если не перестанешь трястись, гроб ебанется на тебя. С дедом. Стой, кричат что-то.
Следуя за шустрыми программистами, ничего не видевшими из-под крышки гроба, мортусы проскочили могилу и шли бы до самого города Н, если бы не окрики скорбящих. Пришлось возвращаться.
С тех пор Игорь перестал бояться покойников, а Леня хвастать перед старшими опытом.

Необдуманные действия не являются адекватными ответами на неожиданные вопросы.
Нормы ВСК по плаванию сдавали в Н-ском научном центре на пруду. В нормативные секунды Леня с Игорем не уложились. Сказалось отсутствие техники. К чувству усталости примешивалось чувство досады от осознания, что мозги теперь будут трахать до следующей сдачи. Объявили построение для подведения итогов. В отделе не уложились только два свистка Тушин и Сергеев. Стыд-то какой!
Несдавшие на ВСК-2, кто хочет, чтобы поставили "сдано"?! - громко спросил начфиз.
- Я хочу, - неожиданно услышал свой голос Леня. С Игорем чувство вины сыграло ту же шутку.
"Два голоса среди молчания", - ехидно подсказала память строки из песни про то, как падали две звезды.
- Товарищи офицеры, кто прыгнет с вышки, тому зачет. Нет - будет сдавать пока не сдаст.
- Игорень, может, ну его. Проплывем как-нибудь потом?
- Не бзди, пошли, хули тут прыгать!!!
Вышло так, что Леня с Игорем опередили "нырков-олимпийцев" из других отделов и первыми подошли к вышке. Игорек стал подниматься первым, Леня - следом. Площадка для прыжков оказалась неожиданно маленькой. Ветерок там внизу, на далекой земле, казавшийся теплым и нежным, здесь на немыслимой высоте превратился в беспощадный, леденящий мистраль. Только непонятно отчего верхушки вековых сосен оставались неподвижными. Ведь находились они на одном, ну почти на одном, уровне с нашими героями. Дайверы покрылись мурашками, несмотря на довольно жаркое солнце. Сергеев двинулся по черной резиновой дорожке к краю бездны. Большущий пруд отсюда казался размером с пачку сигарет. "Не ссы. Игореха прыгнет, и ты прыгнешь", - уговаривал себя Леня. Игорь встал на край площадки, повернулся, взглянул на товарища, как-то нелепо взмахнул руками и с криком "Бляааа!!!" сиганул в воду. Леня поспешил за другом, шагнул вперед, почему-то расставив руки как крылья.
- Ой, надо было ноги вместе держать, - пронеслось в мозгу. Услышь Леня слово "колоноскопия" в 80-ых, он бы решил, что речь идет об осмотре колонн дорических или ионических, а не о клистире. Но именно о клизме на ведро он подумал, почувствовав, как дорическая колонна из воды пытается протиснуться между ягодиц. Выходя на берег, Леня чувствовал себя если не героем, то по крайней мере... Да чего там, героем чувствовал себя лейтенант Тушин. Герои умеют быть благодарными. Леня подошел к другу и сказал:
- Игорень, ну ты мужик. Ели б не ты, хуй бы я прыгнул.
Игорь тоже чувствовал себя героем. А герои должны быть честными. Поэтому он ответил: я, Ленька, прыгать-то расхотел. Уже поворачиваться начал, чтобы уйти. Да коврик на вышке, сука, скользкий, я и ебнулся. Глянь, а Юрка-то обосрался, пешком спускается. С 10 метров не прыгнул. Слабак.
Друзьям поставили время, соответствующее ВСК-2. А через месяц на очередном спортивном празднике они проплыли 100 м вольным стилем быстрее двух минут, т.е. уложились в норматив. С тех пор Леня понял: как ни прыгай, в конце концов придется все делать как положено.

Незначительные на первый взгляд вопросы могут оставаться в памяти всю жизнь.
- Леня, ты, говорят, в училище Дед Морозом был? - невзначай спросил у Лени начальник отдела.
- Да, Валерий Александрович, с первого курса и до пятого дедморозил. За еду в основном. Но и денег иногда давали. Помню, один раз двадцать три рубля за утренник получил. А что случилось? По квартирам вроде Игоря назначили ходить.
- Да тут не по квартирам. Мы над Домом Ребенка шефствуем. Они попросили на елку Деда Мороза и пару солдат, а то детишки из мужиков только сторожа и сантехника видели. Иди в роту охраны, бери двоих бойцов из своего взвода и на буханке с подарками езжайте в Н-ск . Все в курсе. Старшим назначен комсомолец. Он же и за подарки отвечает.
Следует пояснить, что служил Леня в алгоритмическом (так называемом "бумажном" в отличие от "железных", аппаратурных отделов) отделе. В части офицеров было больше чем солдат, поэтому лейтенантам из бумажных отделов поручались взвода в роте охраны и химзащиты для проведения занятий по политподготовке. Два раза в неделю занятия, да два раза в месяц караул, вот и свой взвод.
Возле казармы Леню ждали замкомвзвода Равиль Шаймарданов и Фомин Алексей с осеннего призыва. В том, что дед Шаймарданов взял с собой салабона, не было ничего странного. Во-первых, оба земляки - уфимцы, во-вторых, Фомин закончил пединститут по специальности учитель английского языка и географии и увольняться должен был не через два года с остальными осенниками, а гораздо раньше. Таким образом, статусные формальности были соблюдены. До Н-ска доехали быстро, комсомолец и Шаймарданов подкалывали молодого, Леня вспоминал репертуарные песенки, приветствия и перебивки.
Делегацию встретила две милые озабоченные женщины за сорок - заведующая и завхоз. Комсомолец сдал коробки с подарками и уехал по своим делам, пообещав через час вернуться.
- Как хорошо, что вы в тихий час приехали. Никто не увидит. Ой, а это что? Тетрадки, пластилин, карандаши. Спасибо вам огромное. Проходите, ребята, пообедайте пока. А вот наш музыкальный руководитель.
Пока эльфы налегали на котлеты и компот, Санта-Клаусу красили нос и разъясняли мизансцену.
- Вы, главное, громко не кричите, дети испугаться могут. У нас тут детки от трех до пяти лет. Обычно Майя Петровна - дед Мороз, дети ее не боятся, но она заболела. Вот к вам и обратились. Стишки знаете какие? Очень хорошо. А спляшете? Отлично. Детей на руки не берите. Одного возьмешь, все полезут. Никаких рук не хватит. И сильно не переживайте. У нас дети в массе своей нормальные. Родится ребенок косоглазенький у кого или с заячьей губой, мамаши и отказываются. А еще знаете, Н-ск - город женский, ткацкий, от вьетнамцев родят, а ребенка нам отдают, стесняются что ли. Так что у нас дети хорошие.
Тихий час закончился. За дверью послышался гомон, шарканье тапок о пол, вопли, смех, жалобы, команды. Детей повели в зал водить хоровод и встречаться с Дедушкой Морозом. Лейтенант Тушин, старший сержант Шаймарданов и рядовой Фомин в сопровождении заведующей шли по коридору. Тихо. Только паркет под ногами поскрипывает. Вдруг из-за угла выскочил мальчишка, слишком долго, наверное, собирался, вот и задержался. Обыкновенный мальчишка: перекрученные колготки, сопли веревками, руки в цыпках, сходящееся косоглазие. Мальчишка увидел гостей и пулей кинулся к Лене, выкрикивая на бегу: Дед Мороз, а ты меня любишь??? Заканчивал малыш свой вопрос у Лени на руках. Так само получилось, несмотря на предупреждение.
- Конечно, люблю, маленький!
Мальчишка, обхватил Деда Мороза за шею. От него пахло как-то странно. Смесь запахов мыла и молока и еще чего-то. Так пахнут дети, но Леня был молод и не знал, что это за запах. Зато Леня знал: борода закреплена не очень, и это легко может раньше времени поколебать веру в Деда Мороза. Высвобождая бороду из цепких рук пацана и отправляя к детишкам предупредить, что Дедушка Мороз идет, Леня заметил растерянность на лице Фомина и абсолютное смятение на лице Шаймарданова. В глазах ст.сержанта, державшего взвод в стальной узде, стояли слезы, а губы предательски выворачивались.
- Шаймарданов, бля,- зашипел Дедушка Мороз,- быстро взял себя в руки. Чего разбабился? Попробуй только детишкам праздник испортить. С Фомина пример бери. Молодой, а все пох. Улыбайся, бля.
- Фомин - учитель, - буркнул Шаймарданов, а я железнодорожный закончил.
- Улыбайся и не будь бабой. Иду!!!Идуууу!!! Здравствуйте, мои хорошие! Какой у вас веселый, дружный хоровод!!!
Леня вспомнил рекомендации заведующей и приглушил голос, но никто и не думал пугаться. Ребятишки расцепили ладошки, сломали хоровод и с радостными воплями кинулись обнимать гостей, теребить их за брючины, лезть на руки.
- Дедушка Мороз! Солдаты! - кричали детишки и тянулись к перепуганным парням.
А у меня папа солдат!- выпалила бойкая девчушка с раскосыми глазами, взяла за руку Равиля и посмотрела в глаза,- это ты? Старший сержант хотел ретироваться, но услышав змеиное шипенье дедушки (Леня потом удивлялся, как он смог прошипеть фразу без единой шипящей: "Куда, бля!") подхватил малышку на руки и сказал, что у него детей нет еще.
«И у меня, и у меня папа солдат» -, слышалось со всех сторон. Малыши хотели тепла и прикосновений и были готовы назвать папой кого угодно, лишь бы оказаться на руках.
"Порвут бойцов в клочья,- подумал лейтенант Тушин,- да и меня вместе с ними". "Ну-ка, детки, что вы приготовили? - вопросил Дедушка Мороз. Потешьте старика! Попойте, попляшите". Воспитатели построили малышей в хоровод. К елке поставили было три маленьких стульчика, но добрый Дедушка сказал, что стульчика одного хватит, а солдатам тоже хочется походить вокруг елочки. Наконец хоровод построился, заиграла музыка и... Из хороводы вышел дауненок, подошел к Лене, дотронулся до плеча и молча уставился на него. Голубые глаза глядели, изредка помаргивая, рот был полуоткрыт. Мальчик молчал и ни о чем не спрашивал, просто смотрел и ждал чего-то, наверное, своей пайки тепла.
Обними его, и весь дурдом с начала повторится. Ладно, потом, потом.
- А это кто ко мне пришеел? Давай-ка, братец, в хоровод, а потом и поболтаем.
Потом были песни, были загадки, дети рассказывали стишки про елку и Новый год. На фразе "борода-то борода, а на шапке-то звезда, на носу царапина, а глаза-то папины" у Лени защипало глаза, он решил, что это от неподвижности и станцевал с малышами танец утят, которым прекрасно на свете жить. После выступлений малыши облепили солдат как муравьишки, расспрашивали обо всем на свете, рассказывали обо всем на свете, трепали и теребили, как могли...
Больше всех досталось выпускнику железнодорожного техникума, отличнику боевой и политической подготовки, специалисту первого класса, спортсмену разряднику, воину-спортсмену, отличнику ленинского зачета. Он раздарил детишкам весь иконостас с парадного кителя и даже комсомольский значок Фомина (ниче, Леха, я тебе с закруткой достану).
Веселье закончилось. Гости, выслушав слова благодарности и умывшись, отправились восвояси. Ехали молча, только изредка вздыхали и тихо матерились, да еще Шаймарданов сказал, что будет из Фомина себе смену готовить, потому что Фомин нормальный такой и не подведет.
Равиль Шаймарданов уволился старшиной, в комсомольской партии. Вернувшись в Уфу, устроился в милицию. Алексей Фомин стал замкомвзвода после ухода Равиля.
С тех пор пришлось отвечать на множество вопросов. Отделились ли ТВЭЛы от Космоса-1900? Как назвать дочку? Как прокормить семью без зарплаты? Как уволиться по ОШМ? Какой камень выбрать для надгробия на могилу родителей?
Но на всю жизнь в память врезан вопрос сопливого, косоглазого мальчишки
- Дед Мороз, а ты меня любишь?