ЗАПИСКИ НЕГОДЯЯ
(продолжение)

ПОХОД НА МОСКВУ

Деньги как переходное звено никак не выйдут из моды. Вот и сейчас мы используем их как повод к следующей истории. Да и само исследуемое время не дает забывать о них, вернее, об их нехватке. Зарплаты тогда измерялись сотнями тысяч, цена коробка спичек - сотнями.
- Это что же выходит?! - говорил массажист Х., не отходя от кассы. - Если в пересчете, то я получаю за месяц работы 30 советских рублей? Но работаю-то я на все сто двадцать и больше!
- Скажи спасибо, - говорит массажист У., - что нам спичками зарплату не выдают, или чернилами, как их производителям.
- Правильно, не больными же нам выдавать... Хотя, я бы согласился взять борзыми девочками! - веселеет масажист Х.
Зарплаты, как мы помним, отличались не только размером, но и периодичностью появления. Эти периоды никак не хотели укладываться в привычный размер от 5-го до 20-го. И перманентно нищающие массажисты рыскали по городу в поисках приработка. Можете вы представить чувства человека, который заходит к вам в организацию с большой сумкой и говорит: «Сегодня наша фирма хочет сделать вам подарок...»? Если сами не бывали в его шкуре, то вряд ли поймете. Вы уже не поворачиваете головы, чтобы долго не говорить, потому что он обязательно зацепится за ваше слово и, в конце концов, покинув поле, так и не продав ничего, отнимет время и нервы. А наши массажисты так и не научились не краснеть, отступая из разных дверей на заранее подготовленные в коридоре или на улице позиции.
- Здравствуйте! - бодро начинали они, входя. - Предлагаем массаж, опытные массажисты, классический лечебный, косметический, точечный, берем недорого...
- А че недорого-то? - спрашивает хмурая тетка за столом. - Недорого берут только плохие массажисты.
- Распространенное заблуждение... - пытаются перейти в контратаку массажисты, но им устало машут рукой: «денег все равно нет», или: «у нас все здоровы».
В девяти случаях из десяти - а они идут через магазины, научно-исследовательские институты, нарождающиеся банки, полуподвальные пиццерии, пошивочные ателье (у швей обязательно должен быть остеохондроз, - убеждены массажисты), таксопарки (у шоферов - тоже), - они терпят поражение. Выходя на улицу, массажист Х. говорит:
- Не могу я так. Они же смотрят на нас как на попрошаек. Видал презрительный взгляд главбухши? Лучше голодать, чем вот так побираться. Я выхожу оттуда с растоптанным сердцем. Я - будущий великий писатель должен унижаться перед остеохондрозными тетками, вымаливая копеечку!
- Ну, давай сегодня еще куда-нибудь зайдем, и хватит, - говорит массажист У. - Думаешь, меня не заебало?
- Думаю, нет, - говорит массажист Х. - Ты же либерал, вот и радуйся свободе выбора! А я не могу. Довели страну, суки! Теперь лапшу нам на уши вешают всякие шмелевы и аганбегяны, ципко и клямкины - рынок им подавай! А на самом деле все очень просто. Захотели несколько человек много денег, и поставили всю страну раком. Ну, хочешь ты много денег и свободу, поезжай на Запад и зарабатывай! Ан нет, там не наворуешь, там уже свои все распределили. А здесь - непочатый край! Я не понимаю, вот жил мужик на своей территории, делал ровно столько, чтобы с голоду не помереть, остальное время на печи лежал, думал о жизни или даже просто спал. Нет, пришел ублюдок и сказал - мужик, у тебя слишком много территории, все бурьяном заросло, давай-ка я тебя потесню чуток, а потом будешь дивиденды получать. Мужик потеснился - и теснится и теснится, уже в туалете своем живет, а все никак не поймет, что с ним делают. А ему еще и говорят - ты такой здоровый мужик, просто работать не любишь, а ты работай на моей (уже моей) территории, и все у тебя будет. А я не понимаю, почему это я должен вкалывать за троих, а получать даже не за одного, а как колхозный пенсионер советский, но лишенный своего участка?! Эх, знать бы заранее, что будет, - вывели бы 40-ю армию, закаленную в боях, да с развернутыми знаменами - и на Москву. Танки пылят, колонны идут, эскадрильи в небе летят - блядь, аж озноб! - и движемся, движемся, с грохотом и ревом, и чтобы над всем этим грозным движением - «Идет война народная»! Поход на Москву еще никому не удавался, потому что враги шли. А теперь враги в Москве - и только русская армия может взять столицу России! И взяли бы! Ах, с каким бы восторгом я сейчас в Москву на своем вертолете ворвался! Тихо, дай пофантазировать! Прошли бы над Красной площадью, низенько так - не все же немецким мальчикам над ней летать, нужно и своим! - поливая из пулеметов черные членовозы! Ты не представляешь, с каким чувством я бы это делал - совсем не с тем, что с духами было - тут совсем иначе, тут - наказание, кара, меч господень, бля! И чтобы внизу танки наши шли, давя эту нечисть, чтобы спецназ наш здания, дворы и дворики зачищал, сволакивая всю эту власть на площадь. Что, не ждали, суки? - распалялся массажист Х. - А теперь Беспалый! Беспалый, я сказал! Белый дом, говоришь? Не так сели, говоришь? И никаких здравых рассуждений и юристов, никаких судов, - просто вздернуть! Нет - на кол! - на устрашение ближайшим поколениям власти, чтобы прецедент, чтобы знали - твори, тварь, с оглядкой, и если что не так - армия придет и накажет!.. Как в том анекдоте - любишь медок, люби и холодок, - кричали пчелы, разоряя берлогу...
- В общем - «душили, душили!», - рассмеялся массажист У. - Вам только дай волю, устроите 37-й год! До армии тебе вообще все похуй было, а теперь - как подменили... Ладно, Шариков, давай сюда зайдем...
Они зашли в ЦНТИ - Центр научно-технической информации. От самой информации мало что осталось, - все этажи занимали какие-то полулегальные торговые фирмочки и организации непонятных сфер деятельности. Открыв одну из неприметных дверей, массажисты увидели маленькую комнатку, на стене - огромный зеленый флаг, под ним - небритого черного человека, перед которым стояла табличка, с надписью «Представительство республики Чучкерия» (всякие совпадения случайны - не забывает сказать автор). Человек встал и сказал радостно:
- Заходыте, друзыя!
Они закрыли дверь.
- А чего это они тут его спрятали? - подозрительно сказал массажист Х. - Друзья... Зайдешь, и вынесут черным ходом в ковре.
Потом были коридоры, этажи, двери. На одном из верхних этажей массажист Х. в пустынном коридоре погнался за женщиной, выскочившей из одной двери и забегающей в другую. Она захлопнула дверь перед самым его носом, он дернул за ручку, дверь открылась и на грудь и лицо массажиста как две собаки, кинулись вздутые сквозняком шторы.
- Извините, - сквозь аэродинамический рев ветра крикнул он, выпутываясь и отплевываясь от пыли, - мы хотели...
Женщина, закрывавшая форточку, обернулась и, глядя страшно выпученным глазом через плечо, взвизгнула:
- Никаких!
- Никаких? - пробормотал ошарашенный массажист Х., закрывая дверь (стало тихо и безветренно). - Что за сюр? Что вообще в стране происходит?
И все же они нашли здесь работу. Женщины одной из организаций согласились принять курс массажа, пообещав заплатить сразу по окончании. Организовали свободный кабинет, два пустых стола, и массажисты приступили. Работа текла под неторопливые разговоры, пациентки жаловались на жизнь и безденежье. Массажист Х. успокаивал:
- Вот от этих мыслей все ваши беды. Деньги, где взять деньги... Вы выходите из дома и движетесь на работу. Вы не замечаете мира вокруг, вы напряжены. По пути вы думаете либо о домашних, либо о рабочих проблемах, не подозревая, что именно на переходе от дома к работе и назад можно расслабиться и просто отдохнуть, превратить этот путь в прогулку, посмотреть на небо, на деревья. Вот вы идете по Ленина, мимо пятиэтажки со «Спорттоварами» - тут рядом, знаете? Ну и скажите мне, как покрашены все балконы этого здания - что на них снизу изображено? Вот именно, не знаете. А там уже много лет нарисованы волны - такая зебристая волнистая окраска снизу каждого балкона. Это о чем говорит? О том, что вы никогда не поднимаете головы! И как же вы хотите быть здоровыми, не расслабляясь и не созерцая? Это намного важнее денег - мир вокруг нас. Чаще смотрите в небо!
Десять сеансов прошли. Массажистки и пациенты расставались друзьями. Деньги обещали отдать завтра. Массажисты пришли завтра - денег не было. Послезавтра - не было денег. Массажист Х. начал волноваться, потому что в надежде на эту получку потратил последнюю мелочь.
- Как это «нету»? - спросил он у своей пациентки, нависая над столом. - Что значит «нету»?
- Ну, подождите еще неделю, - пролепетала она, съеживаясь. - Ну сами знаете ситуация везде одинаковая.
- Да насрать мне на ситуацию! - закричал массажист Х. - Мне деньги сейчас нужны, семью кормить нечем! Давайте деньги, - если не сейчас, то чтобы завтра нашли! Ишь, какие!...
...Они шли по улице. Массажист У. улыбнулся.
- Что смешного? - мрачно спросил массажист Х.
- А вы видели, какие балконы на пятиэтажке? - тонким, пародийно-ласковым голосом сказал У. - В небо давно не смотрели, товарищи! Одни деньги на уме, стыдно за вас, прямо противно! Я, знаете ли, все время в небо смотрю, деньги мне нафиг не нужны... - и вдруг, сменив дискант на бас, закричал: - Деньги давай, давай деньги, где мои деньги, бля?! У-убью!
И они захохотали.
- А что, - сказал, вытирая слезы, массажист Х. - Вот я и говорю - довели страну, суки! Меня, бессребреника, заставить о деньгах думать, - это ж постараться надо! А поэтому - поход на Москву! Ох, как бы я сейчас намолотил там...

(продолжение следует)

ЗАПИСКИ НЕГОДЯЯ
(продолжение)

НАТАША ВО ХРИСТЕ

Раз уж мы прикоснулись к таинствам, то не лишним будет после языческих (поганых в первом смысле этого слова) дел наведаться в настоящую церковь. Хотя, кто нас туда пустит, учитывая все прегрешения? А мы сами туда и не пойдем...
- Я собралась покреститься, - сказала массажисту Х. медсестра Э. - Знаешь, мне все подруги говорят - покрестись, и жизнь действительно меняется. Ты веришь?
- Главное, чтобы ты верила, - уклончиво ответил массажист Х., скользя пальцами по обтянутой узким халатом попке медсестры.
- Ну, погоди ты! - стряхнула она его руку. - Это же важный вопрос! Дома как-то стало не очень. Муж, кажется, на стороне кого-то завел. Или мне это кажется? И вообще, денег нет. Ну, покрестят меня, - хуже от этого не будет, а может даже лучше, а?
- Вперед! - сказал массажист Х. - Потом расскажешь.
- Да мы после работы с подружкой в церковь собрались. Я даже Библию почитала. Ты сегодня как раз дежуришь, зайдем, расскажу.
Вечером, когда окончательно стемнело, в окно ординаторской, где сидел за печатной машинкой сторож Х., звякнул камешек. Девушки вернулись из храма. Они принесли с собой буханку хлеба, жареную, еще теплую курицу и бутылку водки.
- Святая вода? - плоско пошутил сторож Х., открыв дверь.
- Ага. Отметим мое возрождение к новой жизни, - сказала Э. - И новое имя, между прочим!
- Точно, там же новые имена дают! - сказал сторож. - И кто ты теперь?
- Вот, - с гордостью показала Э. картонку, - даже удостоверение дали. Теперь я - раба божия Наталья!
- Наташа - это хорошо, это определяет путь новой жизни, - пробормотал сторож, обнимая девушку. - Да и неофитка звучит как нимфетка, нет, нимфоманка! Это возбуждает...
- Ну ты че, озверел? - вывернулась она. - Это же кощунство! Уважай чувства верующих, блин! Между прочим, я сегодня с самим Христом сочеталась - так поп сказал, - и теперь умерла для греха...
- А я? - засмеялся сторож. - А как же я?
Потом пили водку и ели курицу. Подруга, медсестра из ортопедии, взмахнув пьяной рукой, опрокинула рюмку водки и стакан газировки на юбку рабы Натальи. Замыли.
- Включи в вашем кабинете обогреватель, повешу сушиться, - сказала Э., снимая юбку и оставаясь в одних трусиках и блузке.
- Пошли, - сказал сторож. - А вы, криворукая, ждите здесь.
В темном кабинете он включил обогреватель, повесил над ним юбку, потом прижал Э. к своей кушетке.
- А вот ходить так передо мной, - сказал он, - тебе было не след. Ты же знаешь, как действуют на мой извращенный мозг твои пубертатные формы...
Чем дальше живешь, тем меньше хочется расписывать общеизвестные алгоритмы, - хочется сразу перейти к желаемым результатам. Поэтому, опуская недолгую возню в полумраке...
Когда медсестра, изгибаясь под ним, протяжно закричала, дверь в кабинет открылась, и сварливый голос подруги сказал:
- Закройте за мной дверь, я пошла. Ну вас...
- Подслушивала, протезная душа, - сказал он, сползая.
- Ну и что ты наделал? - сказала она, поворачиваясь на живот и обнимая подушку. - Не видать мне теперь обещанной благодати. И, опять же, что скажет Христос?
Они засмеялись.
- Со мной - не грех, поверь мне как ему, - сказал он. - Сейчас я спущусь, дверь закрою, а ты иди в ординаторскую на диван. Это мы только репетировали...

Но когда он спускался по лестнице, внизу послышались шаги и голоса. Навстречу поднимались Лис и сторож И., волоча пакеты с бутылками и провиантом.
- Принимай, Брат! - сказал Лис, отдуваясь. - Гриша меня сюда заманил, обещал танцы живота. Но, как я понял, их мы не увидим, - перед самым носом танцовщица на колесе из двери выкатилась.
- На каком колесе? - удивился сторож Х.
- Ну, ножки у нее... длинные, но очень малого радиуса, или, что то же самое, большой кривизны. А то ты не знаешь. Что-то вкусы у тебя изменились, совсем одичал тут, где только таких отлавливаешь? - так говорил Лис, идя по коридору и сворачивая в открытую дверь ординаторской.
Вошел и замолчал. Потом сказал вежливо и даже робко:
- Здрассьте...
На диване, поджав ноги по-турецки, сидела медсестра Э. в блузке и трусиках, и грызла куриную ножку. Колени ее нагло сияли в электрическом свете.
- Здрассь.., - небрежно сказала она, бросила кость в тарелку, встала прямо на диване, спрыгнула, босиком прошла к шкафу, открыла его, достала халат невропатолога Л. - Я накину? - повернулась к сторожу Х. Он кивнул, и она накинула, обертываясь в крахмальный простор два раза.
- Ладно, пойду, посмотрю, высохла там юбка или нет. - сказала она, сунула ноги в туфли, и, проходя сквозь расступающихся мужчин, кивнула сторожу И.: - Привет, Гриш...
Сторож И. что-то промычал, отворачиваясь. Лис выглянул в коридор, проводил ее взглядом, втянул голову обратно и зашептал:
- Не, ну ты обнаглел! Одна выбегает, другая на очереди! И какая! Я, понимаешь, деньги, как Рогожин, свертками кидаю, и все каракатицы какие-то вокруг, а он тут сидит на хлебе и воде - и куриных костях, - кивнул он на стол, - и рядом такая волчица!
- Ты тоже заметил? - удивился сторож Х.
- Что?
- Что волчица?
- А то! Как она грызла! Я аж испугался! А как прошла! Пацанка с таким бюстом - это же эксклюзив! Слушай, - сказал он, садясь на диван, - давай не будем вокруг да около, - продай ее мне?
- Как это «продай»? Купи себе конюшню!
- Да брось ты! Я ж условно! Просто разреши мне ее соблазнить. Я ее одену как модель. И ты приходи в мой магазин...
- Ты забодал, бык ассирийский! - возмутился сторож Х. - Магазин! Сколько уже предлагаешь, давно бы просто одел меня только по старой дружбе! И потом, ей нужны буря и натиск, а не ленивое хрюканье и шлепанье пузом зажравшегося буржуа! Ты заработаешь комплекс!
- Ладно, ладно, я просто спрашиваю, можно мне попытаться?
- Да пытайся сколько угодно, я же не ее муж! - хмуро сказал сторож Х., наливая всем водки.
Они выпили. Гриша молча налил себе еще, выпил один, встал и сказал, насупившись и раздувая ноздри:
- Бык, бля, пойдем на улицу.
- Зачем? - сказал Лис, распечатывая банан.
- Затем. Пот-пыт-таюсь... - выговорил сторож И.
- Это он уже пьян, - сказал Лис сторожу Х. - Только что пили, - сам же ко мне пришел, сказал, что депрессия. Ты тут не сожри все... Пошли, Гриша.
Они вышли. Сторож Х. пошел в свой кабинет, где медсестра Э. уже надела юбку и гладила ее ладонями на бедрах.
- Ушли? - сказала она.
- Нет, Гриша что-то в психозе, Лиса на улицу потащил...
- А кто такой этот Лис? Такой большой, симпатичный...
- ...И к тому же владеет четырьмя магазинами одежды. Обещал тебя одеть, если ты станешь его. Так что думай.
- А что, и подумаю...
- Видишь, как удачно новая жизнь начинается, - не удержался и съязвил сторож Х.
- Я его за нос повожу, пусть сначала оденет, а там поглядим.
- Ну, ты это... - сказал сторож Х., обидевшись за друга, - Ты с ним или нет или да, динамить его не надо, он мой друг.
- Да шучу, шучу, - сказала раба Наталья. - Меня другое волнует. Гриша тут дебош не устроит? Я тебе не говорила, но вчера, в его дежурство, он утром в лабораторию ко мне спустился и подарил одну розу. Просто вручил и убежал. Такой смешной...
- Ё-о! - сказал сторож Х. - А что ж ты молчала? Тут не просто дебошем пахнет! Щас Гриша Лиса задушит, потом меня, а потом и тебя расчленит! А потом натянет твои трусики себе на голову и пойдет домой по ночному городу, нюхая розу... Он - душа нежная, тонкая, но сила в нем бешеная и неконтролируемая! Надо бежать на улицу...
На улице возле машины, в которой угадывался неподвижный шофер, была построена композиция «Геракл укрощает немейского льва». Лис стоял, вытянув руку, в ладонь которой упирался лбом Гриша. Он взмахивал руками, пытаясь дотянуться до партнера, и, выворачивая голову, плевал в сторону Лиса.
- Брат, ну сфотографируй нас, - захрюкал Лис. - Вот что значит иметь длинные конечности и заблаговременно напоить врага. И, главное, совершенно немотивированная ярость! Ничего не понимаю!
Гриша устал и сел на землю.
- Потом убью, - сказал он.
- Все штаны заплевал, - сказал Лис, вытирая листком подорожника. - Гриша, хочешь, тебя шофер домой отвезет?
- Нет, - мотнул головой сидящий на земле.
- А со мной поедешь?
- Да.
- А меня возьмете? - спросила медсестра Э. с крыльца, белея в темноте короткими одежками. - Тут недалеко.
- Куда пожелаете, прошу в машину, - сказал Лис и открыл дверцу. - Гриша, ты садись на переднее, только шофера не бей во время движения. А ты, Брат, жди, я скоро вернусь, там море водки, тебе всю не выжрать. Посидим, юность вспомним.
Машина уехала и через полчаса вернулась.
- Все нормально? - спросил сторож Х.
- Нормально, - сказал Лис. - Гриша выбросился из машины на первом светофоре, а моя пассажирка взяла мой номер телефона. Сдуру дал ей домашний. Ты ей мой рабочий дай, и скажи, чтобы домой не звонила. А то жена распсихуется. Но какая дьяволица, а?!
- И при том - божественная! - сказал сторож Х.
Они поднимались по лестнице. На особняк опускалась летняя ночь. Ночь воспоминаний.
(продолжение следует)

Совершенно случайно наткнулся на университетского товарища, Нормана, с которым не имел контакта уже 9 лет. Тогда мы, четыре хороших друга, съехали из общежития и сняли четырехкомнатный дом неподалеку от университета. Так как все друг друга знали, прожили год, ни о чем не жалея. Каждую пятницу - дым коромыслом до 4 утра. Утром приходят мексы и за двадцатку наводят идеальный порядок, унося бутылок на полтинник. Учиться тоже как-то успевали, и взрослеть не хотелось. Но всему хорошему приходит конец.

У Норма тогда возникли кое-какие серьезные личные осложнения, и он, дав нам ренту за месяц, слинял в Сан-Хосе. Подставил он нас, конечно, сильно. Время - середина лета. Все знакомые - студенты. Найти за месяц нормального соседа маловероятно.

Ну, делать нечего - дали объявление в газету. До-о-олго никого не было. Стали думать: у кого занять денег, чтобы дождаться начала учебного года. И тут появилась Она! Нет, она не была писаной красавицей, даже совсем наоборот - низенькая, фигуры не наблюдается, лица тоже, стрижка под мальчика. И одета под мальчика.
Кандидатуру мы обсуждали на заднем дворе за пластмассовым столиком, медленно потягивая пиво. В то холодное лето 97-го она нам казалась такой нормальной! Крис, правда, засомневался немного:
- Она ж страшная как смерть!
- Старик тебе что, ее трахать, или бабки нужны, я не понял? Наоборот, будет мужиков от дома отпугивать. А то последнее время на вечеринках на одну бабу по три мужика, - резонно возразил Арт, и со скорбью посмотрел на последнюю бутылку «Гролша».
- А если она того... девочек любит? - спросил Крис, и воспользовавшись общим замешательством, сцапал последнюю бутылку пива.
Так или иначе, выбора не было и Недда, так ее звали, вселилась. Из мебели у нее было всего 4 предмета - кровать, пианино, ржавый сейф и шреддер. Видимо, с предыдущего места жительства ей пришлось линять в темпе.
Каждые 3 дня она брала все счета и письма, которые получила по почте, и бежала в «Кинко», чтобы снять ксерокопии. Копии прятала в сейф, а оригиналы, запершись в комнате, пропускала через шреддер. Когда я ненавязчиво спросил, что это за странный электрический шум долетает из ее комнаты, она, оглянувшись по сторонам, поведала, что спецслужбы, если им в руки попадут оригиналы счетов (за ренту пианино и кредитки, видимо), могут ТАКОЕ с ними сделать!
Как-то раз у нас поломался телефон (дом был старый). Недда заявила, что это из-за того, что наши модемы корродируют телефонные линии. Призывы к здравому смыслу, физике и химии эффекта не имели. Но опять по привычке оглянувшись, Недда рассказала, что по законам физики спецслужбы не могут шпионить за мирными гражданами с помощью линий электропередач, но, тем не менее, шпионят, гады!
Таких приколов было слишком много для того, чтобы все их здесь излагать, и со временем мы пришли к выводу, что нам надо в жильцы кого-нибудь другого. Как в таких случаях поступает зрелый, рассудительный, культурный человек? Он пригласит клиента на ланч, и честно глядя в глаза, скажет, мол, извините, не сложилось, и не могли бы вы... Но это зрелый, рассудительный и культурный... Сейчас я, наверное, так бы и поступил. Но тогда мы такими не были и быть не хотели. Я всегда любил каверзы, а тут такая цель! У нее паранойя на тему спецслужб? Их есть у меня!
Начали с малого. Я уговорил знакомых оставить несколько сообщений на автоответчике. Сообщения были примерно следующего содержания: «Рэмус Ромьюлусу - молоко прокисло, уберите молочника». Или (крича) «Орел приземлился, я повторяю, орел приземлился!» Очень хотелось сообразить что-нибудь со славянским шкафом и сообщениями «Юстас-Алексу», но меня самого зовут Алекс - непрофессионально, а про шкаф не поняла бы, дура.
Я в то время часто исчезал из дому на пару дней (по очень банальным причинам). Недда как-то осмелилась спросить Криса:
- А куда это Алекс уехал?
Крис, моментально включившись в игру, ответил:
- Ну, ты же знаешь, он русский, то есть, я не то хотел сказать... Он, конечно, учится, но вообще-то он работает, и ему надо. Но я бы на твоем месте не спрашивал. Он такой подозрительный!
И перезвонил мне. Я, придя домой, застал Недду, как обычно, запаркованной перед телевизорам, поздоровался, кинул сумку на пол и пошел к себе. Быстро засунул пистолет сзади за ремень, вернулся обратно, и нагнулся за сумкой, чтобы куртка задралась и пушку стало видно. Посмотрел в Неддины квадратные голубые глаза на выкате, улыбнулся и снова пошел к себе. Минут через десять я, пощелкав затвором, вылез из комнаты и спросил у Недды, нет ли у нее машинного масла, а то мне дверные петли срочно смазать надо.
Пытались даже фургон с затемненными окнами и прилепленными пластырем антеннами перед домом на пару дней парковать. Думали смастерить спутниковую антенну из пластикового тазика, но выглядело ненатурально.
Окончилась история неожиданно. Шреддер - это конечно хорошо, но сложить из полосок бумаги уничтоженный документ, в общем-то, несложно. Крис как-то, маясь дурью, занялся этим и накопал достаточно информации, чтобы заказать справку о кредите. Тут и выяснилось, что наша Недда меняет фамилии раз в два года. Перед тем, как она была Блэк, она была Грэйнджер. И Крис как-то ей заметил, что какой-то мудак, назвавшийся сотрудником Агентства Национальной Безопасности, пытался дозвониться до мисс Грэйнджер. Недда немедленно сообразила, что эти гады нашли ее и тут. Она слиняла на следующий день, задолжав нам 0. Через неделю нам позвонили и попросили Недду Блэк. Когда я сказал, что не знаю, где она, барышня на другом конце разразилась бранью: «Перестань ее прятать, мудак! Эта сука ударила мою машину и дала этот номер как домашний. Ее сотовый отключен!»
Сейчас кажется, что три здоровых мужика поиздевались над слабой и не совсем психически здоровой женщиной. Может, и так. Дурили от недоумия. Я, наверное, плохой человек, но нисколько не сожалею о тех временах. Я бы никогда не согласился прожить свою жизнь заново, зная то, что я знаю сейчас. Но университетские годы пережил бы опять.

ПАМЯТНИКИ

Весна 1980-го года. Жизнь круто изменилась. В прошлом осталась Сибирь, друзья детства, однокашники, служба в армии и 25 лет жизни. Я стою на Графской пристани и понимаю, что из этого города уже никогда не уеду. Севастополь покорил меня сразу и навсегда. Белые дворцы в зелени бульваров, грозные крейсера с легендарными именами и бесчисленные обелиски русской морской славы. Теперь мой дом здесь. Сама История ведёт меня по его улицам. Город-легенда, город-крепость...
...Прошло ещё полжизни, мне уже пятьдесят с лишним. Город изменился и вместе с ним изменился я сам. Флота больше нет, он не погиб со славой в бою, он умер. Наверное, можно сказать, что его убили. Если разделить человека пополам, то это называется казнью. Флот был четвертован на глазах всей страны. Агония длилась пятнадцать лет. Две страны методично разодрали его надвое и распродали по дешёвке то, что сумели урвать. Опустели бухты. Свершилось пророчество Памятника затопленным кораблям. Опять мы сами уничтожили свой собственный флот.
Сначала при первой обороне. Чтобы не забыть, построили мемориал, раскинувшийся на весь город. Хорошо построили. Навеки. Каждую батарею, каждый редут обессмертили. Флоту своими руками затопленному, главный памятник. Прямо в воде. Тоже навек. Чтобы не забывали. Чтобы гордились. Стоит как символ города. Стоит как пророчество. Памятник поражению. Нигде в мире не ставят памятников поражениям. Только у нас. Иностранцы не могут понять этого. Удивляются, иронизируют. «Легендарный Севастополь, неприступный для врагов... и кто же тот враг, что его взять не смог?» Не понять им, приземлённым, что не победа для нас важнее всего, а мужество и самопожертвование во имя Родины. Для того и ставим обелиски, чтобы воспитывать на примерах прошлого новые поколения.
На вершине Владимирской горки, на фоне усыпальницы четырёх великих русских адмиралов-победителей стоит другой монумент. Стоит памятник палачу Черноморского флота. Гордо стоит. Смотрит сверху на бухту, где стояли когда-то линкоры, крейсера, миноносцы. Неимоверным трудом и талантом были они построены, чтобы возродить Русский флот после кошмара и позора Русско-Японской войны. Напрасно! Всё было предрешено кучкой нелюдей без чести и родины. Дважды новоявленный вождь предал Черноморский флот. Сначала просто приказал сдать его без боя почти разгромленному врагу, а после и того обманул, тайным приказом принудив к самоубийству боевые корабли под Новороссийском. Чтобы окончательно унизить флот, сугубо сухопутный карлик вообще решил было заменить его морскими частями ВЧК. Так и стоит на самом видном месте Севастополя гигантский бронзовый истукан маленького человечка, забывшего даже свою фамилию и заменившего её кличкой ЛЕНИН. Распрямиться бы бронзовым фигурам матроса и солдата, скорчившимся у ног кадавра, и встать на своё законное место над городом своей славы, городом русского флота. Впрочем, попытались матрос и солдат, попытались.... Попытка не удалась. Так и стоит теперь на мысе Хрустальном гигантская угловатая конструкция незаконченного монумента. Циклопические матрос и солдат яростно атакуют единственное направление, с которого враг не штурмовал город-крепость. Последним ещё живым воинам Великой войны так и не удалось испытать на себе благодарность спасённого ими Отечества и достойной обеспеченной старости. Холёные моложавые ветераны вермахта не испытывая ни капли раскаянья за содеянное, хвастаются своими былыми «подвигами» сразу на нескольких телеканалах. Ужасный контраст! Невольно возникают вопросы: - «Кто же победил? Где результаты этой победы?».
Третий раз Черноморский флот был принесён в жертву в 1941-42 годах. Обладая подавляющим превосходством над военно-морскими силами противника на театре боевых действий, адмирал Октябрьский не сумел его реализовать. Минная война оказалась проигранной. Попытки обстрела румынского побережья были неудачными. Евпаторийский десант был брошен на убой и не поддержан артогнем флота. Дошло до полного маразма. Крейсера, вооружённые дальнобойными 180-и мм, орудиями вместо обеспечения высадки феодосийского десанта были использованы как обычные баркасы.
С палубами забитыми пехотой, под кинжальным огнём полевых батарей и даже полковых миномётов (небывалый случай в истории военно-морских флотов) «Красный Кавказ» и «Красный Крым» вошли в гавань и ошвартовались к пирсам. Потери были огромными. Крейсера после такого использования пришлось перевести в класс учебных уже до конца их службы. Главная база ЧФ после третьего штурма пала. Флот не смог защитить Севастополь. Даже массовый героизм снятых с боевых кораблей матросов не смог превозмочь профессионализм пехотинцев Манштейна. Остатки гарнизона были брошены Героями Советского Союза Октябрьским и Петровым без боеприпасов и продовольствия на мысе Херсонес в районе 35-й береговой батареи. Флот ушёл на Кавказ. Эвакуация не проводилась. Десятки тысяч погибли и попали в плен. Официальная версия и школьные учебники лгали о том, что они, дескать, пробились из этой мышеловки к Крымским партизанам. Никуда они не пробились. Солдаты, павшие в этом страшном бою, и сейчас лежат на мысе Херсонес. Огромная братская могила. Земля перемешана с железом и прахом павших героев. После войны преданных предали ещё раз. Вместо создания на этой святой земле достойного их подвига мемориала, даже героическая 35-я башенная береговая батарея была втихаря разрезана на металл. Кому-то очень хотелось, чтобы этих солдат забыли. Двенадцатидюймовки двух башен, защищавшие город до последнего дня и снаряда, сами по себе были памятником погибшему гарнизону. Этого показалось мало. Территорию батареи разделили на дачные «сотки» не кто-нибудь, а офицеры морской пехоты (в драку и с диким ажиотажем, кстати) и быстренько уничтожили все следы боёв, доставшиеся им вместе с землёй. Не могу себе представить, как будут эти воины угощать своих детей и внуков черешней, выращенной на прахе их отцов и дедов. Остаётся добавить только то, что даже музей второй обороны города так и не удосужились построить. Просто «потеснили» экспозицию первой обороны Севастополя в специально построенном ещё до революции для неё здании.
Четвёртый раз Черноморский флот было решено уничтожить волевым решением Хрущёва. Новые корабли резали прямо на стапелях. Сколько их было, и что стоила их разработка и постройка послевоенной стране, точно не известно. Наверное, военная тайна. Естественно, от своих. Видимо, чтобы не очень огорчались. О потенциальном противнике говорить не приходится. Достаточно полистать военно-морской «Джейн» за соответствующие годы. Эти корабли не удостоились не только памятников, но даже упоминаний на мемориальных досках. А ведь это была целая эскадра. Кровавую точку в четвёртом разгроме Черноморского флота поставила таинственная гибель прямо на якорной стоянке флагманского линейного корабля «Новороссийск». Бредовые версии про итальянских боевых пловцов и донных немецких минах, запущенные для успокоения общественного мнения, не проходят даже поверхностной проверки логикой. Тайна спрятана в архивах. Правда, слишком нелицеприятна. Я знаю, когда от людей скрывают истину. Думаю, что эта правда, страшнее донной мины, недавно извлечённой из моря самодеятельными металлосборщиками, провезённая ими через весь Севастополь, убившая одного из них и целую неделю угрожавшая Красной горке и железнодорожному вокзалу. Ответ напрашивается сам собой. Никакая мина или боевой пловец не смогли бы потопить боевой корабль такого водоизмещения. Значит, линкор был приговорён и заминирован своими. Возможно, «перестарались». Попытались всё засекретить. Даже похоронили погибший экипаж подальше от глаз людских. Чем-то эта трагедия предвосхищает гибель АПЛ «Курск», члены экипажа которой похоронены рядом с «Новороссийцами».
Пятый, последний по времени разгром Черноморского флота, начался вместе с развалом Советской империи и продолжается даже сейчас. Страшно то, что перед этим флот обрёл новую мощь. В его состав один за другим начали входить тяжёлые авианесущие корабли. Последние из этих исполинов должны были сделать флот поистине океанским. Почти готовые авианосцы, плюнув на всё, продали по цене металлолома. Уцелел только «Адмирал Кузнецов», в последний момент уведённый несплаванным экипажем из украинского Севастополя. Я смотрел на его нереально-огромный силуэт, исчезающий в дымке, и думал о том, что также уходили в Бизерту последние боевые корабли Российского флота. За кормой оставалась Родина, захваченная бандой без чести и совести. Расстрелы и истребление морских офицеров, массовые казни на Максимовой даче. Всё это было, но следов нет. «Не скажет ни камень, ни крест где легли...» Не скажет. Нет ни знака, ни могилы. Тысячи замученных в прекрасном, светлом городе у моря. Забытых. Забытых добрыми, правильными, красивыми людьми. Почему? Да по той же причине, по которой терпят они, что многие улицы города воинов и моряков носят по-прежнему имена палачей и негодяев. С гибелью флота изменился и Севастополь. Гордые памятники военной славы стали чем-то напоминать надгробья. Прямые проспекты с домами классической архитектуры обросли пластиковыми уродливыми вывесками и киосками. Стройные, подтянутые военные моряки как-то растворились среди озабоченных выживанием пожилых людей и горланящей наполовину матом, наполовину на пещерном жаргоне из кинобредятины, беззастенчивой молодёжью с почти обязательной бутылкой дешёвого пива в руке. Город-сказка из произведений Грина постепенно превращается в безликое скопище облезлых домов и мусорных куч, среди которых будут возвышаться легендарные памятники его прошлому. Пятнадцать лет незалежной Украины не принесли в Севастополь надежды. Город притих. Как больной, прислушивающийся к своим ощущениям. Излечим ли он? Я очень хочу в это верить, но не вижу ни врача, ни лекарства. Шарлатаны, сменяя друг друга, пытаются лечить его лживыми сказками. Я давно вырос и не верю в сказки.

ЗАПИСКИ НЕГОДЯЯ
(продолжение)

ПОРАЖЕНИЕ АТЕИСТОВ

...Чтобы отвлечься, сделаем следующее рискованное предположение: нет такого человека, который совсем не любит музыку. А когда ты монотонно трудишься руками (хотя заметно крепчают и ноги, которыми ты упираешься в пол, давя руками чужую плоть), - нет лучшего помощника, чем музыка. Поэтому в массажном кабинете на тумбочке стоял магнитофон, и лежала горка кассет. Репертуар постоянно обновлялся, и состоял исключительно из прошлых и настоящих хитов. Массажисты любили веселую музыку, потому что работа требовала ритмичной звуковой поддержки.
Впрочем, интересы сторон объективно расходились. Пациент, лежа под руками массажиста, должен расслабиться, и тут могла бы помочь усыпляющая музыка. Однако пробы показали, что медитативные звуки усыпляют в первую очередь массажиста (он же ночной бессонный сторож). Однажды массажист Х. по-настоящему уснул за шейно-воротниковой какого-то дедушки - видимо, недосып, вступив во взаимодействие с гипнотическим блеском лысины пациента и журчаще-щебечущей музыкой, поборол врачебный долг. Массажисту приснился длинный сон, но когда он открыл глаза, то к собственному удивлению обнаружил себя по-прежнему стоящим за седовласой спиной и мнущим шею и плечи дедушки. Тогда он понял, что стал профессионалом.
От медитативной музыки пришлось отказаться, - мало ли, что ты можешь натворить в своем чутком дельфиньем сне с неподготовленным пациентом. Да и сами пациенты временами засыпали так, что себя не контролировали. Однажды массажист Х. закончил массаж шейно-воротниковой, накрыл плечи тетеньки полотенцем, и, со словами «посидите пять минут», ушел мыть руки. Через три минуты массажист У., пьющий за столом чай, услышал стук, будто возле его ног упало что-то круглое и твердое. Против ожидания, звука качения не было, и он, повернув голову, посмотрел вниз. Возле его ног лежала женская голова и бессмысленно смотрела на него. Он испугался, но через секунду понял, что остальная женщина лежит за шторой в кабинке Х. - она просто уснула и упала со стула...
Именно поэтому в массажном репертуаре была обыкновенная зажигательная попса.
И вот однажды в кабинете появилась известная в городе личность - диктор местного телевидения с жеманным голосом. Он появился не в привычном сером костюме, в котором вещал с экрана, но весь в байкерской коже - курточка, обтягивающие штаны, кожаная бандана, - чем сразу подтвердил устойчивые слухи о том, что является чуть ли не главой голубой диаспоры города.
- Будь осторожен, - шепнул массажист У. массажисту Х. - Массируй нейтрально, мы же не знаем, какие ласки он любит - жесткие или мягкие. Руки должны быть равнодушны, как на дедушке, а то он воспылать может. И за попу не трогай!
Беззвучно отсмеявшись, массажист Х. вошел в кабинку, где уже лежал на кушетке голый по пояс подозреваемый. Потирая руки, массажист сказал:
- Надеюсь, вы не против музыкального сопровождения?
И, не дожидаясь согласия, вставил первую попавшуюся кассету и нажал на клавишу.
«Голубая луна-а!», - полилось в ухо пациенту.
«Щерт побьери!» - подумал массажист. Но менять песню не стал и наложил руки на спину пациента, ощущая, как она напряглась. Массировал молча, так же молча расстались.
На следующий день, войдя в кабинку, массажист предусмотрительно отложил в сторону вчерашнюю кассету, взял вторую попавшуюся, вставил в магнитофон и нажал на клавишу. Но поскольку записи состояли из мешанины песен, и многие хиты повторялись, то, учитывая взаимодействие законов подлости и вероятности, в то же ухо пациента ударил громкий моисеевский шепот: «Голубайа», и следом пронзительным голубем снова взвился Трубач. Пациент вздрогнул, поднял голову и вкрадчиво сказал:
- Я вас не понимаю...
- Расслабьтесь, расслабьтесь, - сказал массажист, и нежно, как хлопают лошадь, похлопал по спине пациента. - Просто первые два сеанса мы начинаем с этой песни, - на контрасте высокого и низкого она хорошо расслабляет...
За стенкой закашлялся массажист У.
Он тоже знал мистику песен массажного кабинета. Повадился к нему ходить брат погибшего при невыясненных обстоятельствах электрика, главный баптист по имени Петр. Сторож Х. прозвал его «апостол Петр» за его настойчивую вербовку массажистов в лоно если не христианской церкви, то ее побочной ветви. Но Петру не только очень хотелось доказать неверующим, что Христос был, есть и будет, - также хотелось Петру избавиться от начинающегося облысения, и он настоятельно просил массажиста У. массировать его молодую лысину. Пока его поросячья щетина под напором пальцев массажиста У. сыпалась с черепа на подушку, Петр и массажист Х. полемизировали.
- Если бы тот, в кого ты веришь, был, - лениво говорил Х., лежа в своей кабинке на кушетке, - он бы, увидев твою неистовую веру, остановил твое облысение.
- Истовую, истовую, - ласково поправлял Петр. - Неистовость, она от лукавого. А лысина - так бог-то мне Шамиля и послал в ответ на мои молитвы. Вот он не верит, но волю божью исполняет, вишь оно как... Шамиль, а то, что волосы так обильно падают, это ничего?
Пока массажист У. держал паузу, пытаясь придумать непротиворечивый ответ, встревал массажист Х.
- Ничего, Петр, это слабые падают, - говорил он, улыбаясь. - Те, которые в бога не веруют. Чужие они тебе. Вместо них сильные вырастут, ты главное молись. А эти все собери и предай огню очистительному.
- Ага-ага, - кивал пустеющей головой Петр, и продолжал разговор. - А вот скоро Спаситель наш придет, и вам будет ой как неловко, что вы не верили. Спасутся только те, кто уверовал до пришествия...
- А вдруг он уже пришел, Петр, только ты его не заметил? - говорил Х. - Сказано же было - приду, да не увидите, - соврал он.
- Уж не ты ли это? - сладким голосом спросил Петр.
- А предположим и я. Но откройся вам, не поверите, распнете, опыт уже был.
- Не-е, Иисус, он на облаке явится, в радуге, чудеса будет творить... - мечтательно сказал Петр.
- А ты знаешь, я тоже летал, и на облаке и в облаке не раз бывал, - там сыро и озоном густо пахнет, одуреешь... И тень на облаке, не поверишь, в радуге была. А какие чудеса я творил - закачаешься... Не зря же прошлый раз я сказал вам - приду не с миром, но с мечом и огнем! Да и сейчас чудеса творю - хромые бегают, скрюченные разгибаются, женщины, те вообще... ликуют...
- Не кощунствуй, ты скорее с другой стороны, - мрачно сказал Петр и замолк.
Когда на его голове осталось совсем мало волос, он попросил массажиста У. помассировать ему ноги - что-то болеть стали. Массажист У. пытался отнекиваться, но Петр настаивал, аргументируя отдельной платой, и У. согласился.
- Не за «спасибо», Шамиль, - напомнил Петр, снимая штаны и ложась на кушетку. - Вот те крест.
Массажист У. встал у его ног и, растирая между ладонями крем, попросил массажиста Х. включить музыку. Массажист Х. подошел к магнитофону, нажал клавишу.
- Я у твоих ног, спасибо не говори, - пропел динамик. - В этом тебе помог бог, его и благодари...
Массажисты расхохотались.
- Смеетесь, - сказал торжествующе Петр. - Но если и это чудо вас не убедит, то вы совсем пропащие. Благодарю, благодарю тебя... - и, судя по кряхтению и шороху, приподнявшись, он закрестился.
(продолжение следует)