Полный кавалер пяти суток


На полуюте, в укромном местечке, между двумя рядами горбовидных воздухозаборников, родимого пятна противолодочных кораблей 204 проекта, табачный дым коромыслом.
- Кошки на наших коробках не живут, психика у них тонкая, бабья.
-Дак говорят, что и корабли наши баба изобрела, небось, в отместку нашему брату.
- А мы, что, грехи какого-то чудика, который бабе не угодил, теперь искупать обязаны?
- И что? Кошки эти, сразу в «самоход» и ищи ветра в поле?
- Да кому она нужна, кошка твоя. Сбежала - скатертью дорожка, на корабле чище!
- В том то и дело, что всё не так. Поживут месяца полтора-два, сходят с ума, или как там у них, беситься начинают и дохнут в конвульсиях, пена из пасти как у чупокабры
- А собаки живут?
-Живут. И крысы, само собой, пока коробка на дно не вздумает отправиться.
-И люди живут ...
-Не скажи. У людей по-разному. У одних натура более к кошкам, у других - к собакам, а есть и крысиная - им всё нипочём, хоть кол у него на темечке остри. У кого кошачья уже через пару месяцев начинают хандрить, вес теряется, давление скачет, и это в двадцать лет. А что в сороковник будет - один знает, да помалкивает. Вон Ларик из БЧ-5, вы не застали, пришёл красавЕц, москаль голубоглазый, косая сажень в плечах, а теперь.. Сколько он оттянул?
- Да полтора, наверное..
- Гм.. Полтора года и в результате засушенный Геракл, куда что подевалось. И ворчит постоянно, как дед столетний.
- Ну бывает, служба не пошла, как говорится...
- А как она пойдёт, когда человек не в ладах с организмом своим.
- Или взять комендора с двести тридцать первого...
- Это тот, у которого крыша поехала?
- Сам ты крыша соломенная, без чердака. Полгода на корабле, и вон куда пацан приплыл. Помните..?
Как не помнить! Старший матрос Садовский затянулся «Вартой» и пустил сизые концентрические колечки. То ЧП, да какое там ЧП - чепище, хоть и произошло на другом корабле, но непостижимым образом, по касательной что ли, зацепило его лично. Вот как странно в жизни бывает. Того молодого комендора он не то, что не знал по имени, даже в лицо не припоминал.
Уж неизвестно по какой причине, то ли старшина его переусердствовал в воспитательном процессе, то ли какое письмецо вредное получил с гражданки, забрался тот комендор в корабельный арсенал и объявил кораблю бойкот. Название «арсенал» не для красного словца - с полсотни стволов там, морских «калашей», боезапас к ним «пали-не хочу», опять же гранаты - пара-тройка ящиков наберётся. Есть чем побузить. Короче говоря, вооружённый бунт на каравелле, причём смутьян вооружён до зубов, у остальных как у латыша....
Кто имел дело с 204 проектом, подтвердит, что арсенал находится в трюме артиллерийского отсека и попасть туда можно только через узкий люк вертикальной шахты из обстроя орудия. Словом, типичная корабельная «шхера» с одним выходом, но, значит, и вход единственный.
Пытались душеспасительными увещеваниями привести комендора в чувство. То да сё, да прекрати, не ломай себе жизнь, ведь ты, дескать, молодой. Но комендор удила уже закусил и на уговоры не поддавался. Быть может, желал загубленной молодостью своей кому-то насолить или, пуще того, отомстить. Нашлись добровольцы спуститься в арсенал, надеясь на то, что у комендора всё-таки достанет ума не стрелять в людей. Итог плачевный - автоматные выстрелы, раненые. И не только среди штурмующих. Какая-то очередь прошила переборку соседнего отсека и, за малым, не ухлопала моториста, копавшегося возле переборки.
И тогда все с ужасом осознали, что игра эта с огнём происходит на пороховой бочке. Рядом с бунтарём боезапас в две тысячи снарядов калибра 57, которые он, с дури, может активировать автоматной очередью или гранатой. И это не весь расклад. По соседству ещё два корабля с такой же начинкой, а у всех трёх в носовой части, в паре десятков метров - бомбовые погреба с сотней шестипудовых бомб в каждом. Адский фейерверк, не приведи господи, гарантирован! Вот тут - то и забегали, и свои командиры, и соседские. Отсчёт, можно сказать, пошёл на секунды.
Комендор, видимо, себя в живых уже не числил и на каждое слово отвечал выстрелами. А такой диалог, понятно, долго продлиться не может. Как его, засранца, выкурить оттуда? На этом и остановились - именно выкурить. Запалили дымовую шашку и бросили вниз. Иного выхода не просматривалось. Думали, дескать, щаас выползет, как таракан из-за печки. Такова была стратагема.
Не тут-то было, предпочёл сдохнуть от удушья. Не видел он для себя просвета в будущем. Рискуя заполучить порцию свинца в срамные места, спустились сами в ИПах и вытащили бесчувственного бунтаря на палубу. Пришёл в себя. Долго тянулось разбирательство, а потом прошла молва, что, якобы, посчитали его тронутым и комиссовали втихую. Погоны всем жалко, и старлеям, и адмиралам.

* * *
По русскому обычаю, обжёгшись на молоке, ретиво дуют на воду. Правда, усердствуют недолго - хочется всё-таки жить беззаботно. После того экстраординарного события прошла неделя, другая. Вызывает Садовского командир корабля Ильясов и приказывает оборудовать сигнализацию гермодвери арсенала так, чтобы при её открытии загорался бы сигнальный фонарь в каморке дежурного по кораблю на верхней палубе, и звенело в коридоре офицерского отсека. Словом, требуется примочка от корабельных психов. Якобы, на этот счёт имелось распоряжение по бригаде ОВРа. Ничего себе задачка! Ведь это тебе не собственный гараж, как захочу, так и наворочу - боевой корабль, дюбелей в стену не наколотишь.
В то время Садовский, будучи старшим матросом, находился уже на штате старшины корабельных электриков. Не имея флотской подготовки и мало в чём уступая гашековскому кадету в стремлении постичь военные премудрости, он запоем читал всё, что добывал в библиотеке бригады - книги по теории кораблей, их живучести, по энергетике судов. Естественно, знания, полученные в процессе такого сумбурного самообразования, он рьяно примерял на свой корабль. Теория живучести корабля ясно гласит, что внутренний объём корпуса корабля должен быть разделён на отсеки водонепроницаемыми переборками. Корабельный устав категорически запрещает выполнение любых отверстий в переборках между отсеками. Никакой кустарщины без санкции конструктора корабля! А здесь арсенал и офицерский отсек разделены межотсечной переборкой, значит, придётся нарушить её герметичность.

Бесспорные доводы эти Садовский самым серьёзным образом изложил командиру, последним аргументом добавив то, что на кораблях запрещаются всякие самодельные, нештатные проводки. Однако, Ильясов, скривившись, как от зуба, удаление которого опоздало на месяц, не внял этому и приказание оставил в силе. Считая себя правым, Садовский намерился стоять на своём.
Несколько дней спустя командир не поленился появиться на послеобеденном разводе экипажа на корабельные работы и строго спросить о делах с устройством злополучной сигнализацией. Садовский продолжал гнуть свою линию, настаивая на том, что на устройство должен быть выдан утверждённый чертёж. Командир побагровел и, с трудом сдерживаясь, чтобы не разразиться цветистой флотской бранью, на что был дока ещё тот, дал ему два дня на выполнение работы.
- Если не выполнишь, «понесёшь пирожки» Ивану Степанычу (см. «Два крёстных Ивана» http://bigler.ru/story.php?part=8&cat=1), заодно и погостишь у него. Надолго, к сожалению, отпустить не смогу, но пять суток, как с куста. Обещаю! У тебя, кажется, уже есть пять суток к отпуску? Отлично! Станешь первым на Балтике полным кавалером пяти суток,- с иезуитским торжеством мрачно сострил Ильясов. То, что он ограничился замысловатым юмором и не прошёлся в своей обычной манере, придавало делу серьёзный оборот и грозило немалыми неприятностями. Садовский отдавал себе отчёт, что противостояние с командиром достигло апогея и терпение его на исходе, но маленькая корпускула упрямства уже завладела им полностью, не оставляя никаких шансов на мирное разрешение конфликта.
* * *
В том то и был казус. Пару месяцев назад тот же Ильясов неожиданно для экипажа зачитал приказ о поощрении матроса Садовского пятью сутками к отпуску. Это вызвало всеобщее недовольство личного состава. За что «карасю» дополнительный отпуск? На корабле он без году неделя и до отпуска ему как медному котелку воду кипятить. Блажь это! «Карась», он на то и «карась», что бы своё место знать.
На самом деле было за что. И все это негласно признавали. Но ведь мог же командир обойтись бы устной благодарностью или там внеочередное увольнение на берег посулить. Не дорос электрик до отпускных пяти суток. Ильясов и сам полагал, что рановато, но в назидание старшинам не поскупился на столь щедрую награду. Фактически это был его демарш и заключительный аккорд партитуры утирания носа забуревшим старым спецам. Подвёл жирную черту, как говорится.
«Подвиг», за который молодой электрик неожиданно получил пять суток к отпуску, был и впрямь из ряда экзотичных, если не сказать курьёзных, и заслуживает того, чтобы на нём остановиться особо.
Зима года пражской весны. Заурядный рабочий день на корабле. Впрочем, быть может, и не совсем. Корабль уж который день торчит на швартовах у стенки Крепостного канала, и это в разгар боевой подготовки. Обычно, не успевали запоздно вернуться в базу и забыться богатырским сном, как колокола громкого боя поднимали матерно негодующую команду, и следовал очередной выход в море. Словно, накосячив в предыдущий раз, бросались, сломя голову, исправлять огрехи, пока ещё не рассвело. Одно лишь благо, что главные не успевали остывать и запускались с полуоборота без муторного прогрева. Однако, в тот раз корабль не покидал причала по причине выхода из строя корабельной ГАС - гидроакустической станции. А без неё противолодочник, что прогулочная яхта нефтяного олигарха, но, увы, без бл@дей, «Вдовы Клико», чёрной икры и белых трюфелей.

Корабельные гидроакустики несколько дней в поте лица выискивали неполадки, но безуспешно. Заявили спецов из базы и который день ожидали их прибытия. Похоже, у гидроакустиков военно-морской базы работы было невпроворот, и появиться в дивизионе МПК они не торопились. Командир корабля Ильясов психовал. Дивизион в море, и только МПК -85 у стенки напротив штаба дивизиона - «синагоги», как лиловый прыщ на носу, мозолил глаза начальству. Все тяготы дивизионной службы взвалились на плечи офицеров корабля. Ко всему, бригадный, да и базовый штабной планктон, за неимением других объектов покошмарить, потянулся на корабль. «Покажи то, представь это. А носят ли матросы подштанники? А пользуются ли вилками, когда переходят ко второму?». Им «птиц» рисовать в своих кондуитах, а здесь обливайся холодным потом после каждого звонка вахтенного у трапа: «Кого там опять нелёгкая несёт?» Словом, зелёная тоска и нервотрёпка.
Закончилось ежедневное проворачивание оружия и технических средств. Команда выстроилась на шкафуте для развода на корабельные работы. Поёживаясь на пробирающим до костей февральском норд-весте, ожидали командира, который, несмотря на дежурство в штабе дивизиона, почему-то пожелал на разводе присутствовать лично. Ждать себя он не заставил и перепоясанный ремнями, с повязкой «рцы» на рукаве шинели с решительным видом появился на шкафуте. Следом важно выступал хитрющий дивизионный кобель по кличке Боцман (см. «Чёрный пёс на шкафуте противолодочного корабля» http://bigler.ru/story.php?part=20&cat=1), пребывающий в панибратских отношениях с дивизионным начальством, а может статься, судя по его состроенной свирепой морде, считающий себя одним из них.
Командиры БЧ по очереди объявляли распорядок работ. Когда очередь дошла до гидроакустиков, Ильясов, дотоле, приняв рапорт помощника, не произнёсший ни слова, вдруг расколол вдребезги рутину развода. В крепких флотских оборотах, на которые был непревзойдённым маэстро, он изверг разом на их понурые головы раздражение и недовольство, накопившиеся за дни стоянки на приколе. Но это была только прелюдия. Фуга командира была сногсшибательной, как для виновников торжества, так и для остальных присутствующих на шкафуте. Он преподнёс уже разделанным под орех гидрослухачам блюдо острое и неудобоваримое. Неизвестно, состряпал он его заранее или это было озарение, вспыхнувшее в пылу отчитки. Ильясов, вдруг приостановил поток брани, повернулся к противоположной шеренге, кою формировали члены электромеханической боевой части, в простонародье - «маслопупы». В тот момент они, не имеющие никакого отношения к гидроакустике, в благом расположении духа (не нас пользуют) играли двойственную роль: массовка действа и безучастные зрители командирского импровиза в одном флаконе. Иного им и не было дано, ибо гидроакустика для них и всё, что связано с ней - невесть что и сбоку бантик. Suum cuiqite.
Однако, лукавый Ильясов дерзнул, видимо, посягнуть на флотские устои и в неизбывном порыве, выдернул из строя первого попавшегося ему под руку военмора. Им то и оказался матрос Садовский, корабельный электрик. И стоял в первом ряду, как подобает «карасю», и ростом был повыше остальных. Словом, не пригнулся, значит, никто не виноват. Далее громом среди ясного неба прогремели слова командира: «В распоряжение старшины первой статьи Волкова для ремонта гидроакустической станции», которые ввергли шкафут в шоковое состояние. На глазах у всех, как «высотка», подорванная на снос искусными взрывниками, рушилось величественное здание корабельного железного порядка. Решение командира корабля было столь невероятным, что экипаж проглотил языки в паузе всеобщего изумления. Уж не заболел ли командир, переутомившись на дивизионной службе, или, случаем, какую бактерию зловредную поймал организмом своим? Что на него нашло?
Приказание командира озадачило Садовского. Не прикалывается ли командир, дабы как-то разрядить обстановку после чувствительной выволочки, публично устроенной гидроакустикам? Садовский, хотя и служил на корабле лишь третий месяц, но уже кое что уяснил для себя. А уж то, что электрики не ремонтируют акустические станции, он был уверен на все сто. Впрочем, как и при поломках в машинном отделении, или там гальюн заартачится отправлять естественные потребности команды, никому в голову не придёт шаловливая мыслишка позвать на выручку гидроакустика или того же радиометриста.
Недоумённое безмолвие, царившее на палубе после абсурдного приказания командира, затянулось. Ильясов, разумеется, понимал, какую сумятицу устроил в мозгах присутствующих на шкафуте. И не иначе, как хулиганил, затягивая без того перезревшую паузу, и, возможно, в душе потешаясь над всеми. Первым не выдержал Боцман. Он, рискуя своим «командирским» имиджем, смачно брякнулся на крепкий зад, задней лапой нервно почесал за ухом и, окончательно утратив самообладание, с визгом куснул собственный бок. Зря старался, никакого эффекта!
Молчали даже гидроакустики, попранные самолюбие и профессиональная честь которых взывали к справедливому протесту. Впрочем, старшина Волков уж было раскрыл рот, но вовремя спохватился, ибо скумекал: «Вякни словечко против - и ты на крючке. Тогда хоть в лепёшку расшибись, но эту грёбаную гидру к вечерней поверке запусти». Такова логика вещей. Вероятно, в этом то и состояли козни Ильясова - с чувством сыграть на амбициях старшины акустиков, вынудить его рвануть тельняшку у себя на груди. Похоже, уловка не выгорела, но при любом раскладе, командир мог бы покинуть шкафут посвистывая. Остальные присутствующие на разводе находились в предвкушении развязки лихо закрученной командиром интриги.
Числить себя среди них Садовский никак не мог. Ясно, что его против воли втянули в игру, суть которой он пока не раскусил. Ведь командир, нарочито растягивая паузу, дабы акустики до глубины прочувствовали свою никчёмность, вполне мог бы ещё спустить дело на тормозах словами: « Что? Не катит вам подмога электриков или, пуще того, трюмных машинистов, попросту, корабельных сантехников? Тогда, вам и флаг в руки, сами устраните поломку». Всё- инцидент исчерпан без синяков и обид. Тем не менее, пауза грозила накрыться командой: «Разойдись! Приступить к корабельным работам!» Похоже, дело принимало серьёзный оборот. Теперь, когда гидроакустики, проглотили пощёчину, не отвергнув позорную помощь, наступила очередь Садовского вступить в действо. И ежу понятно, что если сейчас промолчит, значит, берётся за дело, в котором ни бельмеса не смыслит. Теперь главное - не промухать.
Само по себе заведомое фиаско не страшило - не получилось дотоле у гидроакустиков, с электрика тем более взятки гладки. Однако, команда корабля - жёсткий мужской коллектив. Всегда найдутся остряки, которые начнут подначивать и зубоскалить, мол, ну-ка расскажи, как ты ГАС нашу выправлял. Сыщутся охотники и позлорадствовать, а то и кликухой меткой наградят, типа, «гидроподкустик ты наш». И поделом - не суй свой нос в чужой огород. Поэтому Садовский, не мешкая, ринулся спасать свою матросскую честь - как на духу выложил командиру, а заодно и команде, что пресловутая свинья в апельсинах смыслит поболее, чем он в гидроакустике и ставить на ГАС его без толку. В коварном замысле Ильясова, похоже, отсутствовал такой пустяк, что подаст вдруг голос разменная пешка его изящного шахматного этюда. Посему публичная исповедь Садовского о своей гидроакустической несостоятельности без колебаний и, видимо, без малейших угрызений совести была проигнорирована командиром. «Ну вот, и груздём не назвался, а одно - в кузовок полезай»- с горечью подытожил Садовский. Так молодой электрик нежданно-негаданно очутился в аппаратной корабельной гидроакустической станции «Геркулес» в роли ..... подкидного дурачка.
* * *
Знатоки флота наверняка ещё не забыли, что малые противолодочные корабли 204 проекта оснащались гидроакустической станцией кругового обзора с выдвижным обтекателем «Геркулес -2м», детищем конструктора Умикова З.Н. Правда, к тому времени прошёл уже с десяток лет после её разработки, и станция основательно устарела морально. Тем не менее, это нисколько не умаляло её неподъёмность для любого, даже самого отвязанного чайника.
За недолгий срок службы на корабле матрос Садовский быстро научился выполнять немудрёные наказы, кои расписаны на все случаи корабельной жизни в книжке «Боевой номер», карманных скрижалях российского военмора. Сносно разбирался в хитросплетениях корабельной электросети. Иногда, для осмотра электрощита наведывался в аппаратный отсек акустической станции. Благовейно дивился там множеству замысловатых штуковин, о назначении которых не имел ни малейшего понятия. Да и как оно могло бы появиться, это понятие? Куцый параграф о распространении ультразвука в воде из учебника физики, проглоченный впопыхах несколько лет назад при подготовке к экзамену, ну никак не мог служить основанием, чтобы отважиться на ремонт боевой гидроакустической станции, пусть даже не самой современной.
Оскорблённый до глубины души старшина гидроакустиков Волков посчитал не царским делом ковыряться в схеме станции рука об руку с засланным казачком. Заниматься этой «хренью» он вменил старшему матросу Чиркову, чувашскому парню, едва перевалившему на второй год службы. Оказалось, что невозмутимый и рассудительный Чирков, хоть на лавры корифея гидроакустики не посягал, но понятия о «Геркулесе» имел весьма твёрдые и в меру глубокие. Именно этот комплекс он детально штудировал в учебном отряде. Более того, чувашский комсомолец, несмотря на то, что срок службы за его плечами более, чем в два раза превышал послужной стаж электрика, профессиональными и иерархическими амбициями не страдал и был расположен сотрудничать на равных.
Начали с изучения станции. Вернее, изучал электрик, а Чирков с готовностью давал очень понятные даже для профана пояснения. Садовский задавал вопросы и пытался интуитивно нащупать алгоритм поиска неисправности: « А это что такое? Для чего предназначено? Как работает?» Всё, что имелось в комплекте ЗиП станции, пробовали заменять. Если эффект был нулевым, и станция не оживала, двигались дальше по принципиальной схеме. Так используя симбиоз различных методов, не забывая и универсальный «метод втыка», они, как сегодняшние компьютерные игроманы, с азартом увлекшись процессом, порой забывали о цели. Угроза опростоволоситься их не тяготила. Уж не такие крупные они спецы, чтобы боятся неудачи.
Но сказано же: «Ищите да обрящете...». На следующий день, после очередной манипуляции станцию всё-таки проняло. Из её стеклометаллического нутра, невообразимо увитого артериями разноцветных проводов, вдруг раздалось негромкое, виноватое посвистывание. Старший матрос Чирков, не веря своим ушам, замер на мгновенье, прислушиваясь к голосу работающей станции. Затем, боясь вспугнуть удачу, почти крадучись, пробрался к пульту управления. Чудеса на свете всё же бывают! Сигнальные глазки на панели утвердительно подмигивали. «Геркулес», как и подобает богатырю, проспавшемуся после недельного запоя, вдруг очнулся и, как ни в чём не бывало, зафурычил безотказно на всех режимах.
Сенсация мгновенно облетела корабль. С бегающими глазками на вытянутом лице появился старшина Волков. Не взглянув на Садовского, он подскочил к пульту и принялся исступлённо щёлкать переключателями. Но убедившись, что станция действительно функционирует вовсю, вдруг обмяк, обречённо шмякнулся в кресло оператора и невидящим взглядом уставился в панель управления. Положение хуже губернаторского! Мало того, что смалодушничал на разводе, так и посчитал западло искать неисправность с электриком.
И сегодня, столько лет спустя, не перестаёшь удивляться, как могла в голову командира МПК-85 прийти шальная мысль - направить на ремонт ГАС молодого электрика. Какая такая иррациональная сила подбросила идейку? Интуиция? Или, может, это картёжный опыт, по законам которого новичку всегда везёт поперву. Кто служил на кораблях, тот поймёт, насколько нелогичным было такое решение. С того дня, Садовскому ни разу в жизни более не приходилось иметь дело с акустической техникой.
Несмотря на то, что вклад матроса Садовского в ремонт станции был сугубо методический, чувство триумфа он испытал сполна. К тому же, награда была по- царски щедрой - пять суток к отпуску.
* * *
Произошло это как вчера, а сегодня тот же Ильясов уже не в шутку грозится арестом. Быть может, пожалел он, что переборщил сгоряча с воздаянием заслуг молодого электрика и теперь «жаба» не даёт ему покоя, требует сатисфакции?
« Ну что же, пять суток к отпуску есть - пять суток ареста не за горами. Стало быть, титула «полного кавалера пяти суток» не миновать» - с чувством человека, уверенного в своей правоте, сжёг последние мосты электрик.
Прошло ещё несколько дней. Садовский, укушенный мухой собственного упрямства, так и не приступил к работе. Весь корабль в курсе бескомпромиссного противостояния. Как быть командиру с этим упёртым ослом? Нашла коса на камень. Но камень то это он, капитан третьего ранга Ильясов! И не просто так, песчаник какой-нибудь - гранитный валун! Жалкая коса Садовского, считай, обречена. На ближайшем построении команды старшему матросу Садовскому была озвучена обетованная каталажка - командирские пять суток ареста. Ильясов умыл руки.
Арест, максимальное наказание для матроса, не считая штрафбата, на корабле палка о двух концах. В былые времена в Балтийске арестованного « де юре» перевести в «де факто» было ох как непросто. Все камеры на гауптвахте, как столики в крутом ресторане, заняты на месяц вперёд. Постоянный аншлаг: «Свободных мест нет»
Видимо, всеобщего поветрия на «очереди за всем» не избежала и балтийская «губа».
Желаешь своего штрафника посадить под арест - подай заявку в комендатуру и терпеливо жди вызова.
Со временем накал страстей угасал. Порой выходило, что и арест то объявили сгоряча. Всё порастало быльём, но вдруг на корабль приходит депеша, дескать, радуйтесь «о счастливчики!» - освободилось место на гарнизонной гауптвахте. И начинается...Отрывай человека от корабельных дел, стряпай на него бумаги, снаряжай конвой и сопровождающего начальника в придачу. А кому в охотку станет идти к грозному коменданту Балтийска с риском загоститься у него? Чем не боевая операция? Получается, за что боролись, на то и напоролись.
Сам же приговорённый к застенку, в глазах экипажа обретал статус невинной жертвы начальственного произвола, этакого страстотерпца, которому уготованы ежовые объятия крутого коменданта. Авторитет его возрастал. Наказывать его уже не могли, пока не будет исполнено предыдущее наказание, не ставили на службу, в караул, хотя на работы, конечно, назначали. Словом, в ожидании заточения, наказанный попадал в привилегированное положение, что, естественно, было не по вкусу его командирам. Да и после гауптвахты возвращались уже не те, ведь отсидеть на «губе» пять суток это вам не фунт изюма за обе щеки, да и не каждому это дано, а, значит, почёт и уважение. Матросы - срочники - это те же пацаны с психологией и шкалой ценностей, свойственной этому возрасту.
* * *
После объявления ареста Садовский включился в «режим ожидания». Правда, исполнял он свои служебные обязанности как обычно. Зато вопрос с нештатной проводкой сигнализации отпал сам собой, поэтому на душе у него было легко. Моральная победа была за ним, гауптвахты он не страшился, а венец арестованного не имел шипов и поначалу был даже приятен, хотя он им не бравировал.
Прошла ещё неделя, началась другая. Странно, но никто не пытался отконвоировать Садовского на гауптвахту и даже не старался поставить его на очередь в комендатуре. Командир корабля и механик словно забыли о происшедшем, будто никакого ареста никто никому перед строем не объявлял. Ещё через несколько дней и сам Садовский уже перестал думать о предстоящей «губе». Да и выходило так, что отпускать его с корабля было не с руки. Всё-таки главный корабельный электрик! А в море только спецы в цене, там политграмотой не отмажешься.
Однако, Ильясова такой паллиатив, когда электрик на «губе»- он без вожделенной сигнализации, устроить не мог. Дров наломали, результат нулевой. А после гауптвахты к электрику и на хромой козе не подберёшься.
В начале следующей недели, на исходе «адмиральского часа», в кубрике электромехаников появляется рассыльный и сообщает, что Садовского срочно вызывает командир. Получив разрешение, Садовский вошёл в крошечную, накуренную донельзя каюту командира. В хрустальной, видимо, подарочной пепельнице дымилась сигарета. Ещё пяток с чувством задавленных окурков неопровержимо свидетельствовали о имевшем здесь место непростом мыслительном процессе. Поймав взгляд Садовского на пепельнице, и поняв, что её содержимое предательски выдало его состояние, Ильясов почти незаметно сконфузился и безжалостно вмял в хрусталь ещё вполне жизнеспособную сигарету. Распахнул настежь полуоткрытый иллюминатор. В каюту пахнуло воздухом, изрядно напоенным тяжким амбре Крепостного канала. Когда командир повернулся от иллюминатора, на лице его уже не оставалось и следа былого замешательства. Он испытывающе посмотрел на Садовского и, как бы решившись на что-то, прервал молчание неожиданным вопросом:
- Сколько времени служишь на корабле?
Какой безобидный вопрос! Командир интересуется, сколько же служит его матрос на корабле. Проще вопроса, да и ответа на него не бывает, но у Садовского ёкнуло в груди нехорошим предчувствием: «Не смирился командир с ничьей. Выждал момент, когда страсти поутихли, и, пока приговор не приведён в исполнение, имеет полное право объявить второе действие марлезонского балета».
«И к бабке не ходи, сейчас последует сеанс зомбирования. Не мытьём, так катаньем. Не получилось с арестом, не сломался - будут гнуть медленно» - затосковал Садовский.
Не успел он вымолвить слово в ответ, как вопрос превратился в риторический. Да и знал командир прекрасно, с какого времени электрик на корабле. Последующий за этим спич Ильясова уже не нуждался ни в каком участии Садовского. Говорил хозяин каюты спокойно, изредка, увлёкшись, нарушал невидимую стену субординации, разделявшую их в крохотном пространстве командирской каюты. Но, тотчас спохватившись, возвращал свою речь в сухое русло отношений нижнего чина и начальника.
- А я на этом «охотнике» пять лет. Видишь, капитан третьего ранга, - кивнул головой на свой китель, висевший на плечиках.
- Пришёл на него старлеем, только на воду спустили в Керчи. Я его тогда до последнего болта изучил и таких, как ты, научил. Они уже все демобилизовались. Пришли другие, и они уже на гражданке, я по-прежнему остаюсь командиром этого корабля. Это мой корабль, и я за него несу ответственность и по должности, и по старшинству. Мне известно больше твоего, что вредно, а что полезно этому кораблю. Ты говоришь, что переборка должна быть водонепроницаемой? Да, должна, но если сейчас испытать любую из них, то потечёт на технологических проходках. Тебе известно, что на корабле имеется хитрая система кондиционирования, даже приборы регулирования влажности воздуха в кубриках и на боевых постах установлены. Ничего не работает, и не работало, потому что на заводе не довели до ума. А ведь в паспорте корабля указано, что длительное пребывание экипажа на корабле допускается только при исправно работающей системе кондиционирования. Но мы, полста пять душ, здесь, в неимоверной тесноте, не день, не месяц - годы! На лодках? Да, также тесно, но экипаж то живёт в казарме. Поэтому, небольшое отверстие в переборке под палубным бимсом на живучести корабля не скажется. Хуже не будет! Отвечаю! Нештатная проводка, говоришь? Есть приказ командира дивизиона, согласованный дивизионным механиком. Я обязан его выполнить и поставить под контроль доступ в арсенальный отсек.
Садовский слушал откровения командира, не перебивая. В общем, он был согласен с доводами командира, понимал и раньше эту житейскую философию здравого смысла. Но один нюансик буравил его сознание и оставался камнем преткновения для того, чтобы принять полностью аргументы Ильясова. Если уж так необходима эта сигнализация то было бы очень кстати нарисовать схему, узаконить её и направить для исполнения на все корабли. Была бы хоть какая-никакая техническая документация.
Этим, веским, по мнению электрика, резоном он и намеревался, как козырной шестёркой, побить простой туз командира, ибо ожидал, что после разъяснительного раута последует повторения приказания с последним предупреждением. Но Садовский плохо знал своего командира, поэтому не смог предугадать финал этой назидательной проповеди. Ильясов же, как маститый игрок, безошибочно просчитывал ходы за себя и за электрика, не позволяя ему ни одним словом возразить или даже оправдаться. А когда Садовский, нагруженный по ватерлинию его доводами, попытался всё-таки изобразить что-то в ответ, командир сразил его обезоруживающим эндшпилем:
- Поэтому, я тебе больше не приказываю, хотя, понимаешь, имею такое право. Я обращаюсь к тебе с просьбой командира сделать это. Первый раз я обращаюсь с просьбой к матросу срочной службы и, надеюсь, ты поймёшь.
Заключительный пассаж Ильясова застал Садовского врасплох. Что тут ответить? Стоять на своём? Тупая, ослиная тактика. Поддаться на уговоры? Ради чего тогда весь сыр-бор затевал. Любой ответ был бы неуместным. Знать, понимал это и командир. Потому, не дал электрику ни малейшего шанса изречь глупость, или, как минимум, банальность.
- Об аресте забудем, а этот разговор только между нами, тобой и твоим командиром. Можешь идти.
Беседа, вернее монолог окончен. Садовскому оставалось лишь произнести формальное «есть» и покинуть командирскую каюту. Он спустился в пост управления машинным отделением и устроился в удобное кресло командира боевой части. Аудиенция у командира оставила двоякое послевкусие. Казалось бы, компромисс налицо, но копни глубже - одна из сторон кладёт своего короля на шахматную доску. Внизу за прозрачной стеной кабины управления вокруг проёма демонтированных паёл копошились мотористы. Переносная лампа, опущенная в трюм, снизу грязно-жёлтым светом подсвечивала их лица, искажая их до неузнаваемости.
Итак, теперь уже просьба. Просьба не приказ. По сути, не все просьбы обязательны для исполнения. Но здесь нечто особое, что будет поважнее приказа! Неспроста Ильясов пачку выкурил, прежде чем решиться на откровенный и доверительный разговор с электриком. Фактически, поставил на кон игры свой командирский авторитет, запросил у матроса, что называется, вотум доверия. Проигнорировать просьбу означало бы оскорбить командира. А имеет ли на это право электрик и заслуживает ли того командир? Матершинник, правда, ещё тот, но это русский флот, понимать надо. Садовский вздохнул: «Ну да ладно, значит, его взяла». Открыл амбарную книгу, служащую для черновых заметок, и начал набрасывать схему контрафактной примочки к проекту 204.
Через пару дней оглушительный трезвон в коридоре офицерского отсека заставил распахнуть двери офицерские кают, в которых в момент нарисовались головы их ошарашенных хозяев. Это было тестовое включение сигнализации арсенала. Пусть бдят командиры!
* * *
Тем не менее, арест «де юре» Садовскому никто не отменил. Поэтому бремя, пусть не тяжкое, «полного кавалера пяти суток» он носил, пока не пришла пора идти в отпуск, и пять наградных суток были погашены. А вот пять суток гауптвахты остались по сей день. Хоть возвращайся, Садовский, в Балтийск и отдавай флоту должок, который, как известно, платежом красен!
г. Волгодонск

Военная смекалка-4 (генеральская)

Генеральская смекалка в известных мне эпизодах отличалась широтой размаха и суровостью принимаемых решений.
Жила-была во граде Нойруппине 12-я гвардейская танковая дивизия ГСВГ, тихо-мирно занималась боевой подготовкой и повседневной деятельностью, никого не трогала (ибо приказа не было). Главным дивизионным "ристалищем" был полигон у поселка Шторбек, где танки дырявили мишени из вкладных стволов. Отсель грозили мы шведу и диктовали свою непреклонную волю всему мировому сообществу. Километровую "исходную" дорогу-рокаду в ту зиму танки при услужливом содействии постоянных дождей превратили в метровой глубины труднопроходимый грязенаполненный канал. С этим мириться было нельзя, и за дело взялся знающий человек, наш комдив. Назначил он ближайшую субботу полигонным днем и вывел к Шторбеку всю гребущую-роющую технику и тыщщу рыл с лопатами. Техника поползла чистить огневые дорожки, а личный состав с лопатами был выстроен в одну шеренгу на исходном рубеже для очистки рокады. "Один солдат с лопатой на метр фронта - и грязи не устоять!". Добры молодцы по команде "В атаку - вперед!!!!!" за пару часов прошли один шаг, навалив впереди себя сплошной полутораметровый вал из водопесчаной грязи. Дальше дело не двинулось. Счастье дивизии принес один балбес, который какого-то хрена попытался через этот вал пролезть вперед и, увязши и прилипши, занял на нем горизонтально-беспомощное положение. Ни отлепить гвардейца, ни стащить. Это позорное явление увидел комдив, подъехавший в надежде обозреть победный "переход через Альпы". Подумал маленько и дал команду типа: "Пельмени развернуть, мясо на исходную!". Природа иноземная через пару месяцев разгладила следы вмешательства, посмеялась, простила и забыла.
Начальник нашего училища тоже проявлял смекалку. В том числе потому, что училище для Тюмени в 80-е годы было палочкой-выручалочкой во всяких нештатных ситуациях. Когда бить челом было уже некуда, оставался только начальник Тюменского высшего военно-инженерного командного училища, а выше его - Господь Бог. В каких-то ситуациях требовались просто рабочие руки. Много и сразу, и чтобы к утру. Иногда - техника, иногда - мозги.
Было дело, прислали под Новый год на завод ЖБИ вагонов сорок щебня, загруженного где-то далеко под дождем и при нашем 20-градусном морозе превратившегося в монолит. Заводчане за день отковыряли отбойными молотками всего пару вагонов и загрустили от нависших немалых штрафов за простой подвижного состава. Решили человек 500 с ломами в училище попросить. Наш генерал эту ересь отверг и предложил перенести плановые занятия по подрывному делу с полигона на завод ЖБИ. Завод сначала испугался, но после представленных расчетов согласился. За два дня наш взвод во главе с двумя преподавателями взрывным способом вытряхнул весь мороженный щебень, не повредив при этом ни одного вагона.
Завод в долгу не остался, и через некоторое время помог нам при строительстве училищного бассейна. Ванну бассейновую по проекту положено было заливать непрерывно, всю сразу от начала до конца. Все остальное мы своими силами делали, "хозспособом", а тут не пошалишь, ибо самая ответственная часть технологического процесса. Время "Ч" назначили на поздний вечер (днем весь бетон расписан по городским стройкам), и к училищу потянулись бетоновозы-"миксеры". Они вываливали бетон в желоб, а внутри здания бассейна этот бетон ловила носилками 7-я рота (брошенная за недавние грехи, как штрафбат на прорыв) и растаскивала по опалубке. Процессом руководил оперативный штаб, возглавляемый начальником училища. КП разместили на лесах над ванной. "Карусель" с носилками не сразу удалось закрутить в нужном темпе и направлении. "Эй, вы двое, куда? Да не вы! Не туда! Вон того ко мне бегом! Не этого!". И т.д., и т.п. Генерал упорядочил это броуновское движение одним махом: "Командир роты, одеть личный состав в лыжные номера!".
И раздавалось до утра из-под потолка: "Семьдесят первый и семьдесят второй, быстрее, не спать на ходу!!! ... Двадцатые и тридцатые - перекур 15 минут! ... Сто второй, куда полез???!!! ... Шестьдесят третий - трое суток ареста!!!"
Об этом мы узнали утром, встретившись с седьмой ротой у столовой перед завтраком. Стоп-кадр так и сохранился в памяти: снег, утро, столовая, а рядом - седьмая рота в линию взводных колонн в хэбэ-подменке, в ватниках, забрызганная бетоном по уши, с засыпающими озверевшими мордами и... в лыжных номерах.
Цепочка бетонно-бассейно-смекальных событий на этом не закончилась. Достроенный бассейн (как спортивный и водолазный) решили открыть официально, торжественно и показательно. Водолазить (показать спуски во всех видах снаряжения, поиск боеприпасов под водой, резку тросов якорных мин, остропку, подъем грузов и прочее) поручили самому "водяному" взводу четвертого курса, то есть нам. С перетаскиванием и проверкой снаряжения мы специально завозились до позднего вечера, чтобы втихаря совершить первый заныр.
"Ну что, вроде все ушли? - Сейчас проверим". Только сунул я нос в двери к бассейну, как сбоку зазвенел генеральский металл: "Товарищ сержант, ко мне!". Етитская сила, вот это попал... Генерал со свитой проверяет готовность к открытию. Бум-бум-бум копытами, на ходу отмазку придумываю. "Товарищ генерал-майор, водолазное снаряжение к показным спускам готово! Заместитель командира...". Обрывает меня взмахом руки. "Что у вас надето под обмундированием? - Плавки, товарищ генерал-майор". Плотоядный огонек вспыхивает в его глазах. "Раздеться и на вышку бегом марш!". Разделся, залезаю на вышку и охреневаю от взгляда вниз. Кому-то всего три метра, а я и с метра вообще до этого в воду не прыгал. "Товарищ генерал-майор, я первый раз, разрешите ногами вниз?" Генеральский металл становится легированным: "Только головой! Курсант ТВВИКУ должен прыгать хоть в железо! Вперед!!!" Прыгаю кое-как, вхожу в воду градусов под 45, отшибаю все, что можно отшибить. Выныриваю, вылезаю с перекошенной мордой. Все забрызганные, но ржут (козлы такие). Только генерал серьезный, снова гремит: "Повторить! На вышку - вперед!" Наверное, на моей морде появилась надпись "лучше убейте". Он уже совсем без железа, спокойно говорит: "Если ты прямо сейчас не прыгнешь второй раз, то потом уже не прыгнешь никогда. Давай, все будет нормально". Прыгаю, получается лучше. Вылезаю, он кивает, жмет мне руку. "Если все готово, людей - в роту и отбой". Спасибо "крестному отцу", после этого с вышками и водой проблем не было. Такие вот у нас были учителя и отцы-командиры.

Оценка - 1,73

Вас там не было

Однажды утром сын спросит: "Папа, а откуда у тебя этот шрам?"
Ты ответишь: "Да это так, когда я служил, сынище", и весь день будешь ходить и думать о том, что даже жена уверена, что шрам - от арматурины, на которую ты упал, когда строил котельную. Такие войска - почти стройбат.
А ночью тебе приснится война, на которой ты не был.

Соседский Вовка вернулся из горячей точки с орденом, теперь Вовка ветеран. Вовке двадцать лет. У Вовки удостоверение и счет на сберкнижке, на который каждый месяц падают Вовкины "гробовые". Вовка их пропивает. Вовку приглашают в школу и он рассказывает, как был на войне.
А ты на войне не был. У тебя дочь, которой опять надо оплачивать институт. У дочери огромное пузо. Ты скоро станешь дедом. Мальчик? Девочка? В общем-то, неважно. А еще тебе хочется быть ветераном. Чтобы уважали еще больше, ведь есть же за что.

В конце концов, ты плюнешь - да ладно, столько лет прошло, все подписки давно протухли, и пойдешь в военкомат. Военком, который знает тебя уже лет десять, удивленно посмотрит на тебя, полистает личное дело, в котором почти ничего не написано и спросит: "Что ж ты раньше ничего не говорил?"
Ты промолчишь и не станешь объяснять про двадцать пять лет и про то, что нельзя было..

Через пару месяцев военком пригласит тебя в свой кабинет - не повесткой, нет, какие повестки старому знакомому? Просто позвонит и попросит тебя заглянуть, а когда ты придешь, как в плохом кино достанет из шкафа бутылку водки, два стакана и, не глядя в глаза, тихо скажет: "Извини, брат... Вас там не было..."

"На ваш запрос исх. N ххх/хх Центральный архив Министерства обороны Российской Федерации сообщает, что военнослужащие в/ч ХХХХ участия в боевых действиях на территории ...ской Республики не принимали"

ВАС ТАМ НЕ БЫЛО.

Оценка - 1,61

ЕЩЕ НЕМНОГО О ШВАРТОВКЕ.

Спортсмен Сидоров, обидевшись на судью,
Начал метать копье не на дальность, а на точность.
(Анекдот)

Для сдачи норматива на метание выброски, следует подать ее на сорок метров и попасть в квадрат размером метр на метр. Ну это детская задача. Так подают разве что в Анапе. Курсанты. Настоящий швартовщик может «закинуть» ее куда угодно. Особенно если очень хочется. А хочется очень. Во-первых перед флотскими неудобно (потому как пограничник изначально круче и никогда не промахивается), а во-вторых... А во-вторых я уже как-то описывал наши швартовки. Поэтому лучше не промахиваться.
Кстати, в Анапе лучше всех подавал выброску бурят-табунщик. По гражданской специальности был он ветеринаром, поэтому после Анапы занимался лечением собак на заставах. А жаль, такой талант пропал.
Ну а раз пропал такой талант, пришлось выращивать «метателя» в коллективе. Среди ютовых. И метал он выброску с «вертолетки», и поражал своей точностью не только швартовные команды, но и меня лично. Ибо после того как он «засветил» прямо в кабину портового крана, я за ним наблюдал уже специально.
А получилось все так: Кто знает Севастопольские пирсы Северной стороны (жаль номеров их уже не помню), тот знает, что больше всего они похожи на гребенку с очень редкими зубьями. Каждый «зуб» по ширине равняется как раз ширине кормы корабля, и швартуются корабли как раз к этим зубьям. Это, конечно, куда больше метра, но попасть в этот «квадрат» все-таки затруднительно. Промахивались поначалу. Поэтому мы старались подать подальше. Чтобы не на «зуб» попасть, а уже на пирс. Так было и в тот раз. Замах, бросок и... и зачем надо было там кран оставлять? Отогнали бы подальше. Вы ж видели, что флаг у нас зеленый.
«Легкость» ударила точно в кабину с веселым стуком. Стекло выдержало (к сожалению... или к счастью... возможно). Да, бросок этот можно было считать неудачным. Так крановщик и заявил. И именно потому что стекло выдержало. «Легкость» отскочила и упала в воду. Перебрасывать пришлось. Так что незачет.
И снова Севастополь, снова Северная сторона. Размах! Бросок! Швартовная команда, раскрывши рты, наблюдает за полетом. Самый шустрый бросает все и мчится, желая схватить «легкость» прямо в полете. Бежит-бежит - маленький, толстенький - в спасжилете почти кубический. Некоторое время они двигались вровень. Но на последних метрах «легкость» обогнала швартовщика и с грохотом влетела прямо в мусорный бак! В самую середину! Швартовщик мгновение постоял, оценивая ситуацию, потом развел руками, напоминая пингвина, словно бы говоря «ну а что я могу теперь сделать?», потом повернулся к баку спиной и двинулся к пирсу, сунув руки в карманы. Уже вразвалочку. А чего торопиться? Теперь. Это зачет, однако.
Очередная швартовка. Снова Северная сторона. На пирсе собака. Глупая. Умная бы не стала лаять на наш корабль. Размах! Бросок! Выброска со свистом несется к берегу! Глупая собака начинает что-то понимать! Честное слово, я, от флагштока увидел, как округлились ее глаза. Все еще лая, собака начала набирать скорость, пытаясь избежать той печальной участи, которую ей предложил наш «метатель». Глупая собака не различала цветов, потому не могла видеть, что флаг у нас зеленый. Пограничники мы. А пограничники не промахиваются. НИ-КОГ-ДА!
Визг и удар двухсотграммовой «легкости» слились воедино!
А-ПО-ФИ-ГЕЙ!
Швартовная команда зааплодировала не сговариваясь.
ЗАЧЕТ!
С тех пор собака не лаяла. На нас. Вообще. Черт их знает, этих, под зеленым флагом, - думала, наверное, собака. - Они шуток, похоже, совершенно не понимают

История одного памятника

Далёкий 1985 год, 40-летие Великой Победы. В деревне Заньки Радомышльского района председатель колхоза-миллионера, товарищ П (имя не афиширую ибо ещё жив и здравствует!), в честь данного события давал приём! Ну в смысле, были приглашены ветераны частей, освобождавших данный населённый пункт в 1943-1944 годах. И имевших в тех местах сильное желание немцев отбросить их обратно к Киеву. Но устояли, хотя некоторое железо там можно выкопать на перекопанных огородах и сейчас.
Мало кто помнит ТЕ времена. Украинский колхоз по возможностям, наверное, на данный момент мог бы соперничать с современным районом. Ветеранов, среди которых рядовых было раз два и обчёлся, а в основном офицеры, затесался даже один генерал. (Да чего душой кривить, солдаты были расходным материалом, и жили недолго.) Повозили по полям ИХ БОЕВОЙ Славы и щедро угощали, с момента встречи и до отправки домой на ж/д станции. Когда уже выпили на коня, на каждое копыто, хвост и на все подковы, (раз 10 исполнив на поле пушки грохотали, товарищ П в армии СССР служил мехводом). Генерал в расчувствованном состоянии держал речь. Хотя на речь это походило мало, но смысл П уловил. Хорошие вы парни, и традиции и память чтите. Сделаю вам подарок, ждите! И махнув ещё стопочку укатил в сторону Царьграда.
П не сильно верил, да и с его слов не сильно заморачивался, ибо количество алкоголя, выпитого ветеранами, намекало на то, что это просто трёп.
Прошло лето, наступила осень, в колхозе в те времена работы было невпроворот. Но как-то раз, вечером, внезапно позвонили с ж/д станции Малин и сообщили: вам пришёл военный груз! Простой платформы стоит столько-то, документы на получение получите завтра.
П списал это всё на шутки пацанвы и спокойно пошёл домой спать. Но, к сожалению, утром, ну, утро это для городских, для главы колхоза 9 утра - это уже поздний день, запыхавшийся почтальон принёс пакет под расписку. Штампы на пакете говорили, что точно что-то военное, и точно, платформа уже больше суток на станции. Что конкретно, не уточнялось. Вызвав парторга и сев с ним в уазик, захватив необходимый реквизит, товарищ П укатил в славный город князя Мала.
По приезду на станцию и найдя грузовую кассу, обнаружили там начальника. Который немало обрадовавшись оперативности, под****в визитёров, сказал, ну что, пойдёмте, покажу ваш груз!
Нарезав почти километр по путям, П с товарищем действительно увидели платформу и нечто накрытое брезентом на платформе. Нечто было страшно большое и что-то смутно напоминало. Переглянувшись с парторгом, товарищ спросил ж/д начальника, а что это собственно такое, если мы такого не проплачивали и не заказывали? На что получили под нос основные документы, в коих значилось, что колхоз такой-то должон получить от в/ч такой-то танк ИС-2 для установки в качестве памятника в честь славных воинов освободителей! П, заглянув под брезент, вынужден был констатировать, что это действительно танк, и таки да, ИС-2, хоть и на растяжках и с башмаками под гусянками. На все возражения типа а как мы его заберём, это ж танк, да как его везти, начальник грузовой кассы ответил просто: сегодня не заберёте, с 02-00 завтрашнего утра будет идти бабло за простой платформы. Делайте что хотите.
П думал плюнуть, но парторг, отведя в сторону, урезонил. Типа учитывая перестройку и ускорение, и экономика должна быть экономной, надо по крайней мере освободить платформу. П начал матерится и говорить, что это старьё, как его сгонять и чем стаскивать, разве что краном. На что железнодорожный босс ткнул его лицом в документы. там значилось, полностью на ходу, на платформу зашёл своим ходом!
Время близилось к 5 вечера, делать было нечего, платформу за энное колличество спиртного подали под рампу, были срублены растяжки, сняты башмаки и расконтрены пломбы. П открыл люк мехвода, к удивлению всё было на месте, даже шлемофон. Осмотр танка показал, что аккумуляторы на месте и даже имеют заряд, топлива полно, и высокий воздух также присутствует! П не веря в чудеса, включил подкачивающий насос, он исправно поднял давление в движке, а кнопка пуск оживила махину, выбросив большой клуб чёрного дыма из выхлопных коллекторов.
Вспоминая забытые навыки, товарищ П таки согнал танк на рампу. Первая часть была сделана. Экономике колхоза уже ничего не угрожало, ну, по крайней мере, со стороны железной дороги.
Дальше за столом главного по грузовой кассе был собран военный совет в лице парторга и начальника грузовой кассы. Железнодорожники наотрез отказывались брать на хранение, мысль отогнать военным как-то ушла сама собой после мысли об оплате за тягач или ремонт дорог по пути к части. Решение было принято -гнать по полевым дорогам своим ходом! И таки догнали. То, что по пути провалили 7 или 12 мелиоративных мостков, ну, кто знает, тот поймёт, (для пропуска комбайнов и тракторов, но никак 42 тонных махин), так это так, мелочи. Поздно вечером жена товарища П, услышав возле дом сильный шум, вышла посмотреть, и чуть не обомлела. На месте уазика во дворе стоял настоящий танк!
Новинка была обмыта, и дальше покатилась колхозная жизнь, но недолго, два дня. А в субботу замуж выходила дочь соседа. Что такое свадьба в те времена? Ну, мелкая эдак на 200 человек, и это у одного из молодых. У молодожёна это же количество гуляло через неделю. Да, были времена.
И вот, часиков эдак в 11 вечера, а что хотите, деревня, как раз свадьба только разогрелась. Сосед попросил товарища П покатать невесту с молодым на танке! А фигли, сосед блин или не сосед?
Невеста была откатана, свадьба была в восторге, а что? Это вам не "Волга", это ТАНК!
Но в понедельник с самого утра после утренней дойки товарищ П вынужден был лицезреть в своём кабинете товарища из некой организации с синими просветами на погонах. И это был явно не лётчик.
Разговор был короткий: если танк не будет через 2 недели стоять на постаменте, то будет забран в славный город Радомысль. Там такой памятник придётся как раз к делу. А товарищ П в лучшем случаи восстановит мостки мелиорации, а в худшем, ну, вы поняли. Сибирь велика. И лет 5 пилить древесину ему не помешает.
Нужно отдать должное. За 2 недели был сооружён постамент, танк загнан на оный, в гусянки для крепления вварены швеллера, с танка слита вода и жидкости, заварены люки. И до сих пор он стоит в деревне Заньки Радомышльского района, как символ победы в Великой войне. Правда, в году 1996-1998 приезжали сомнительные личности с попыткой стащить. То ли в металлолом, то ли куда-то в частную коллекцию. Но деревня поднялась вся и отстояла монумент.

П.С. Написано со слов самого П. Ясен перец, под водку и с вариациями. Непереводимый диалект при общении не воспроизводился.

П.С. Фото памятника могёте глянуть в картах гугле. Житомирская область, Радомышльский район, д. Заньки. Памятник стоит на перекрёстке трёх дорог.