Зарисовка с натуры.

Или бунт на борту обнаружив,
Из-за пазухи рвёт пистолет.
Так, что сыплется золото с кружев
Розоватых брабантских манжет.

Кружев не было. Пистолета тоже. Бунт на борту был. Вернее, и бунта не было. Была анархия...
Позавчера ко мне подошёл начальник и сказал, похлопав по плечу:
- Родина нуждается в твоей помощи.
- Тицкая сила, - отозвался я, - куда ж она без меня-то!
- Правильно рассуждаешь, - сказал Филиппыч, - пойдёшь на Елецкую, от неё в горы километров 20. Там лежит барит. Куча тонн 100. За лето наковыряли. Вывезешь на Елецкую и назад. Понял?.
Да понял, конечно, чего тут не понять. Как Союз развалился, так барит весь оказался за границей. Камень это такой. Ba[SO4] формула. Удельный вес 4,5. То есть мало не вдвое тяжелее нормальных камней. У него и название от греческого слова «барос» - «вес» то есть. Применяют его широко. И в кондитерской промышленности и для производства мелованной высококачественной бумаги и в лакокрасочной и при производстве обоев, клеёнки и линолеума. И в медицине и в сельском хозяйстве... Но главное, применяется его порошок для того, чтобы его в буровой глинистый раствор высыпать. Тогда раствор тяжёлым становится и стенки скважины распирает сильнее. Обрушиться им не даёт. Особенно это в глубоких нефтяных скважинах важно. Метр бурения там в среднем тысячу долларов стоит. Пробуришь километра два с половиной, а она раз - и обвалилась. Ковыряйся потом. Хорошо если исправишь. А иной раз и скважину бросать приходится. В общем, без барита туго. Нефтяники просят очень, потому что за границей его закупать вовсе дорого. Порылись по загашникам и нашли им барит. Качество отличное. Запасы внушительные. Лежит прям сверху - бери не хочу! Одна беда: как все месторождения на Урале, лежит он в болоте. Летом его наковыряли, а вывезти решили зимой. Для промышленных испытаний. Вот меня за ним и послали. Уже рассвело - на дворе апрель месяц кончается. Теплынь стоит. Скоро лето. Дали мне трактор с санями и трактор с балком. В санях уголь, харч и прочие нужные вещи. В балке живём мы: я - начальник и моя банда работяг. Задача у нас простая: дойти до места, забазироваться у кучи, дать команду по рации, чтоб к нам с Елецкой экскаватор доставили и колонну саней. Покидать барит в сани и назад. Дали мне в проводники одного рабочего, который там летом работал, и сказали, что кучу эту в тундре ну никак пройти мимо невозможно. Здоровенная куча камней метра 2,5 высотой. Валяй, молодой, действуй. И мы поехали...
Вот она - Воркута, километров 5-7 до неё. Огни видать хорошо. Хоть и пуржит изрядно. Но понизу. Стоим уже двое суток. Связи нет. Тракторист Юра-хохол тормознул в затишке, сказал, что забыл инструмент на базе и смотался за ним. Вернулся в хламину пьяный. Утром встал злой, сказал, что инструмент не привёз и опять уехал. Ждём. Работяги скалятся. Анархия. Дисциплины нет. Плохо. Вернулся Юра. Опять лыка не вяжет. Завалился спать. Работяги бурно дискутируют. Смотрю - бутылки в руках. Один, фиксатый, агитирует всех бутылки выпить. У Юры изъяли из мешка привезённого. Никто не против. Спор только о том, оставлять Юре на опохмел или нет. Юру побаиваются. Он здоровый и вспыльчивый. Особенно с бодуна. Всё понятно. Сейчас выпьют, утром Юре вскладчину компенсируют убытки, он поедет опять... Это надолго. Подхожу, молча забираю бутылки, открываю дверь и разбиваю их об порог. Обвожу взглядом готовую взорваться публику. Опережаю взрыв: «Вопросы?» Фиксатый нагло и зло заявляет, что водку уже не вернуть, конечно, и что Юре я лично её возмещать буду. А они сейчас скинутся, и когда Юра поедет, то ему закажут ещё. Грустно. Мы должны уже на Елецкой быть, а мы и от города не отъехали. Геолог, мля... Молодой специалист. Дембель Советской Армии. Это бунт. Почти все работяги намного старше, и пацан для них не авторитет. Это плохо. Опять открываю дверь. Фиксатому: «Уходи». «Куда?!» - изумляется он. «Куда хочешь. Ты у меня больше не работаешь». Лицо фиксатого расплывается в понимающей улыбке - начальник понтуется. «Там пурга, начальник, я замёрзну» - начинает кривляться он. «Да и х...й с тобой, - следует совершенно неожиданная реакция начальника, - Уходи». «Ты чё, начальник?! Тебя посадят» - не может поверить он в реальность происходящего. «Нормально-нормально. Жить захочешь - дойдёшь. Там позёмка всего лишь. Не сдохнешь. А сдохнешь, все скажут - сам ушёл». Фиксатый озирается, ища поддержки. Все остальные с интересом наблюдают за сценой. Начальник молодой, но борзый. Интересно. Лица у всех подчёркнуто индиффирентные. Воспитанные люди не вмешиваются в чужую беседу. Фиксатый осаживает. Тон становится просительным, но всё ещё с нотками гонора: «Мне в город нельзя, начальник. Меня там менты враз повяжут». Речь сопровождается красноречивой уголовной жестикуляцией. Что называется: «Пальцы веером». На самом деле он, конечно, сидел раз или два. По хулиганке, за пьяные драки. Так что вся его жестикуляция для слабонервных курсисток. «Я те чё - благотворительная организация, от ментов тебя спасать? Пошёл!» Фиксатый сдулся. Ладно. Полдела сделано. Впереди самое сложное. Когда Юра проснётся и обнаружит, что водки нет...
Утром, видя, что Юра заворочался, выхожу в снег умыться. Пусть начинают без меня. В балке разговор принимает всё более повышенную тональность. Пора. Захожу с лучезарной улыбкой. За спиной в дверном проёме голубое небо, белый снег и много солнца. «Юра, заводи поехали!» У Юры глаза лезут на лоб и он набирает в лёгкие воздуху. Сейчас скажет. Надо опередить. «Значит так, - заявляю, отвернувшись от Юры к работягам, - Я сто раз одно и то же не поминаю. Сказал - всё. Но сегодня повторю: вот этот деятель (жест в сторону фиксатого) вчера меня уговорил. Больше никому не удастся». Поворачиваюсь к Юре и в полном недоумении спрашиваю: «Ты чего не заводишь? Врямя-то идёт». Юра разворачивается и идёт умываться. Всё. Капитан на борту. Экипаж построен. Выехали...
До Елецкой дошли без передышки. Остановились заночевать. Балок разбит на комнатки, в комнатках живём по двое. Мой сосед археолог. Весёлый непоседливый мужик неопределённых лет. Ему может быть как 30, так и 45. Фантазёр и рукодельник. Всё время что-то шьёт, вяжет, точит, вырезает. Получается у него всё отлично. Фантазия богатая. Сидел четыре раза, и каждый раз по новой статье. Причём одна другой экзотичнее. Кличка «археолог» прилипла к нему после последней судимости, когда они удумали вскрывать старые панские склепы в Западной Белоруссии. Шляхтичей хоронили с оружием и золотыми украшениями. Которые, собственно, и были целью. Посадили его по статье за осквернение захоронений. Что вызвало в нём необычайный протест. «Археологов за то же самое не сажают!» - возмущался он. Отчего и получил кличку. Повар у нас профессиональный. Но поганый. Варит отвратительно, всё время мне на всех пытается стучать, и всё норовит в отсутствие других ублажить меня чем-нибудь вкусным. Типа сгущёнки. Продукты расписываются на всех поровну, и мне такой подход не нравится. Приходится резко объяснить. Помогает. Мужики наловили куропаток, и мы их варим. Божественный ужин. На ночь ставим петли и утром у нас опять куропатки. Их там больше, чем голубей в городе. Диетическое питание радует, но пора двигаться.

Я от неё опять бегу,
Как чёрт от пения осанны.
Но это имя на снегу
Мне чертит след полозьев санных.
И вторит им моя лыжня,
Забыв, что кон мне выпал решкой.
А горы смотрят на меня
Со снисходительной усмешкой.

Трактора сзади пыхтят и тянут сани и балок. Я иду впереди на лыжах, голый по пояс. Курорт! Солнце припекает. Снег блестит и сверкает. Синие горы стоят на горизонте. Небо тоже синее и сливается с горами. Вот туда мы и идём. Идём уже часа 4. Дошли до отрогов. Проводник нервничает. По его словам где-то здесь. Но высоченной кучи барита не видать. «Тут эта..., - озирается он, - холмы были...». Наконец видим торчащую трубу и старый каркас от палатки. Пришли. Но кучи нет. Только ровный чистый снег. Проводник оживился, побегал и показал: «Где-то здесь». Ставим базу, оборудуем туалет, разворачиваем рацию. Связь в 9 утра и в 6 вечера. Сколько времени? Нормально... Часов нет ни у кого. Ладно. Погода хорошая, солнце видно, значит, разберёмся. Делаю солнечные часы. Ориентирую грубо. Заполярье. Точно надо расчеты делать. Бичи столпились вокруг и наблюдают. Народ они битый, бывалый и умеют если не всё, то многое. Любое умение, которым они не обладают, вызывает в них уважение. Корректировку часов провожу вечером, включив рацию на приём загодя. Ага, вот она - база! Отмечаем положение тени - 6 часов. Докладываю: дошли. База вопит, потому что потеряли нас на 2 дня. Бичи ждут, что скажет начальник. Говорю, что была проблема с трактором. Конец связи.
Утром выходим на поиски барита. Снег копать тяжело. Ветрами и пургами его убило до состояния асфальта. Лопата берёт его с трудом. Проходка шурфа показывает, что снега в данном месте 4 метра. М-да... Всё пространство между холмами заровняло подчистую. Куча 2,5 метра. Снега 4. Значит прямо над верхней точкой кучи полтора метра снега. Из проволоки делаем щуп. Проходим метр - щупаем. Нет камней, проходим дальше. Больше чем на метр, щуп не загнать. Даже на метр трудно. 70-80 сантиметров - и всё. Снег плотный. Археолог, сволочь, оказывается страшным лентяем. Лопата вызывает у него аллергию. Думаю отправить его с санями на Елецкую. Повар готовит отвратительно. Народ ропщет. Повар бросает вызов: не хотите, готовьте сами. А копать каждый может. Археолог вызывается готовить. С паршивой овцы хоть шерсти клок. Готовь.
Утром мы чуть дар речи не потеряли. Пробуждение было сказочным. Запахи, плававшие в балке, тревожили. Галлюцинации - это всегда тревожный симптом. Высыпали на кухню. Мать честная!!! В белом колпаке и переднике, сшитыми за ночь, с полотенцем через руку, Археолог сиял улыбкой даже не на ширину приклада, а как минимум, на две. На столе просто царила ненаучная фантастика. Можно было бы сказать фэнтези, но тогда я этого слова не знал. Беляши шкворчали и румянились корочкой. Рыба в кляре издавала божественный аромат. Маринованная рыба с колечками лука была уложена в миски. Пирожки лежали горкой. Уха призывно булькала... Мамма мия!!! Особо внушало то, что всё это было сделано из тех же консервов и мороженой наваги, из которых у повара получались липкие макароны с унылой подливкой на томат-пасте. Повар был повергнут, посрамлён, а несколько позже изгнан за наушничество, лень и воровство продуктов. Оказалось, что у Археолога кулинария была самым большим увлечением. До самозабвения. После этого открытия он был назначен отрядным поваром, и жизнь стала сказкой.
Дальше всё было, как должно было быть. Кучу мы нашли, пришёл экскаватор, скидал её в сани, сани сделали несколько рейсов колонной к «железке», увезя с собой и нашего повара. А мы, завершив работу, пошли своим ходом обратно уже здоровым, сплочённым и дружным коллективом. А лучшим работником в том коллективе был тот фиксатый, который так проникся оказанным ему доверием, что был впоследствии лучшим из моих рабочих и ответственным за дисциплину в отряде.
Эта поездка многому научила меня. Очень-очень редко встречаются люди совсем бросовые. Такие есть, но их много меньше, чем кажется. Ты найди человеку применение. Подход найди. И тогда самый, казалось бы, никчёмный и поганый человечишко вполне может оказаться тем самым кадром, на которого можно положиться и сделать ставку в любой ситуации. Если сравнивать людей с винтиками, то винтики эти, в большинстве своём, нестандартные. Ты найди то гнездо, для которого этот конкретный винтик подходит. И тогда ты командир, а люди твои - кадры. А кадры решают всё. Так было, так есть и так будет. Несмотря на всю глобализацию, автоматизацию и прочую, прости господи, постиндустриализацию.

Были «пакетного» крейсера N69 или "бенефис"

Капитан-лейтенант Виталий Алёхин шагал по Москве в приподнятом настроении. Ему просто неприлично повезло. Грозившая нервотрепкой командировка завершилась настолько успешно и быстро, что Виталию хватило времени на задушевную встречу с осевшими в столице бывшими однокурсниками. Голову туманил хмель не столько от выпитого на мальчишнике, сколько от воспоминаний о курсантских временах и разговоров со старыми друзьями. На душе было светло и радостно.
И судьба, конечно, не смогла этого перенести.
Стоило только Алехину зайти в вестибюль метро, как буквально над ухом прогремело:
- Капитан, почему не приветствуете!?
- Здра-а-асьте! - раздраженно бросил через плечо уязвленный таким вызывающим игнорированием своего флотского происхождения офицер, и через мгновение понял, что явно поторопился с ответом. За спиной стояли два подполковника с бляхами «Военная комендатура» на груди. Патрульные замерли, пораженные ответом. Один шумно, как гончая, потянул носом и удовлетворенно констатировал:
- Пил!
- Ваши документы! - неумолимо протянул руку другой.
Ситуация требовала нестандартного решения, и оно было мгновенно найдено.
Алёхин с улыбкой развернулся:
- Да я это, я! Не ошиблись! Вот! - он натянул поглубже фуражку, сделал серьёзное лицо и поднёс к губам воображаемый микрофон, - Пятый отсек к стрельбе готов! Или нет, лучше этот эпизод, - поднял над головой сжатую в кулак руку и резко опустил, - Первая - сошла!!!
Разыгранная сценка произвела на офицеров комендатуры неизгладимое впечатление. Один так и застыл с вытянутой за документами рукой, беззвучно, как рыба, открывая и закрывая рот. Второй отступил на шаг и настороженно осмотрел Алёхина. Тот непринужденно улыбался.
- Документики всё-таки предъявите, - собрался-таки с духом вымолвить первый подполковник.
- Ещё сомневаетесь? Вот, смотрите! - каплей извлек из внутреннего кармана тужурки... паспорт. Паспорт у офицера до середины 90-х годов был большой редкостью. Но поскольку в ходе укрепления «незалежности» власти Украины неожиданно перестали признавать удостоверение офицера российских Вооруженных Сил за документ, достаточный для пересечения границы, а Алёхина как раз в это время направили в командировку на заводы Николаева, то ему пришлось по приказу командования обзавестись краснокожей книжицей. И сейчас он с гордостью демонстрировал разворот с собственной фотографией:
- Видите? Не обманываю - Алёхин Виталий Юрьевич собственной персоной.
Патрульные недоверчиво рассматривали документ, а каплей непринужденно добавил:
- Я специально не стал никаких сценических псевдонимов брать, на собственной фамилии остался.
- Псевдонимов? - вскинулся один из подполковников.
- Ну да. Артист Алёхин - разве не звучит? Так зачем мне что-то для афиши специально придумывать? Вы ведь в Доме Офицеров фильм смотрели? Так это черновой вариант был, - заговорщицки добавил, импровизируя, Виталий, - А съёмки только сегодня закончились. И окончательное название утвердили - «Северная навигация». По этому поводу и выпили. А на съёмочной площадке мы ни-ни. Даже в той сцене, где орден обмывали, обычную воду пили. Ну да что я у вас время отнимаю. Вы же автограф хотели? Где расписаться?
Один из патрульных, ухмыляясь, вытянул из кармана авторучку и какой-то бланк:
- Здесь, пожалуйста.
Алехин, продолжая сыпать выдуманными на ходу подробностями "сценической жизни", что-то быстро чиркнул на бумаге, распрощался, нырнул через турникеты и скрылся за поручнями эскалатора.
- Стоять! Капитан-лейтенант! Стой!!! Не, ну не сука?
В поисках сочувствия один патрульный протянул "автограф" другому.
На бланке над размашистой подписью значилось:
"Удачной охоты! Командир дивизиона капитан-лейтенант Алехин, Северный Флот".
- Сука, конечно. - подполковник, отсмеявшись, смял бумагу и бросил в ближайшую урну. - Но какой молодец!

АЛАМБАЙ

Горячая пора на Чукотке - лето. Никто, кроме товарищей с совсем уж специфичными запросами, не ходит в отпуск зимой. Март и разные «...бри» - уже наказание. Хочется солнца, зелени, лета, фруктов (на которые до отъезда на Севера смотреть не хотел), холодного пива с жареной картошкой, салата из помидоров с лучком и сметаной. Вообще хочется странных вещей. Я, например, один отпуск сошел с ума на шпротном паштете с холодным молоком. Жрал банками. Урча, намазывал на толстые куски «Бородинского» и запивал большими глотками молока, с трудом сглатывая. Другой отпуск меня пробило на йогурты типа "Данон". В маленьких упаковках для еды ложкой. В первый день слопал штук 8. 2-й и 3-й дни лежал с температурой 38, ибо в каждом из йогуртов оказалось 1,5 суточных нормы железа. Когда вышел из комы, на вопрос жены: «Может, поешь чего-нибудь?», пробормотал: «Еще йогурта». Выпросил еще 3 «дозы» и снова ушел в себя на пару дней. Наелся. Теперь йогурт употребляю только питьевой, со сроком годности, отличным от бесконечного.
И всем хочется того же. Чего-то своего, но осуществимого только летом и на «материке». Ибо на родной Чукотке, в Бухте Провидения, круглый год макароны, мороженое мясо, консервы да крупы. Ни яиц, ни молока, ни пива в магазинах не купить. Картошки, капусты, лука и пр. хватает на 2-3 месяца после прихода корабля (в ноябре), а потом все это в консервировано-сушеном виде. Видели когда-нибудь консервированную картошку в литровых жестяных банках? Ну и дай бог вам этого и дальше не видеть. Короче, отпуск - это событие, к которому готовятся целый год, копят (а куда их девать в снегах?) деньги, планируют покупки, поездки, визиты. Но первую неделю просто балдеют от зелени, поглощают тоннами фрукты\овощи\пиво и исполняют свои странные желания. Обратно возвращаются усталые, пресыщенные, морщащиеся от слов «фрукты» и «пиво», обремененные многочисленным багажом. Как протаскиваются на рейс эти мешки, коробки и баулы через кордоны службы перевозок на борт Ил-62 - отдельная песня. Результат же легко можно наблюдать в гостинице Анадырского аэропорта, где в каждом номере громоздятся чемоданы, сумки, телевизоры, видаки, компьютеры, аудиоцентры, кухонные комбайны, микроволновки, хлебопечки... У нас с женой меньше 100 кг. на двоих не было никогда. Самым тяжким этапом были три перебежки: от вагона на вокзале до метро, пересадка на «зеленую» ветку и от метро до домодедовского автобуса.
А сколько разговоров в гостинице: где был, что делал, что ел, что почем куплено, как протащено на борт самолета. Компьютеры тут же распаковываются, ибо сидеть, скорее всего, придется долго. Если проскакиваешь Анадырь одним днем - считай, что второй раз в отпуске побывал. Чаще приходится сидеть на чемоданах в номере гостиницы дня 3-4, а то и две недели. Если повезет со свободным номером. А если нет - то в зале ожидания. Есть еще вариант попасть на погранзаставу «Аэропорт», но туда старшина с начальником тоже всех подряд не пустят. Ибо ни разместить ни прокормить такую ораву не смогут. А самолетов нет. Наши самолетчики наполовину в отпусках (да вот он же я и лечу, собственно), а оставшиеся в разгонах по всему Северу. А на гражданский билетов нет. А если есть, то по воинскому требованию не дают. А денег нет. Последние ушли, чтобы пропихнуть нажитое непосильным трудом через домодедовских грузчиков. А жрать хочется. А билетов нет. И своего, пограничного, самолета нет. И жить негде. И так неделю. Вот и отпуск насмарку. Изредка попадались красивые варианты - прилетаешь в Анадырь, а тебя с нетерпением ждет на стоянке родной Ан-26. Ибо второй экипаж улетает в отпуск тем же Илом, что привез тебя домой. И прямо с борта московского рейса заходишь в родную кабину, надеваешь гарнитуру - и в воздух. Ну, пока там старый экипаж подписывается, сбегаешь за багажом в аэропорт. Красота. Я так один раз всего раз попал.
А в тот раз как раз швах вышел. Денег на донышке, народу в гостинице - битком, на заставу не берут, своего борта нет и не будет - улетел на Камчатку, гражданские накопили пассажиров на Провидения на 2 или 3 рейса вперед - погоды не было. И вдруг... На следующее утро после нашего прилета появляется ОН. Зам. командира погранотряда по автобронетехнике. Татарин. Но хороший. У татар вообще середины я не встречал. Либо душа-человек, либо хоть вешайся. Принесенная замкоманча весть была своеобразной: самолета ждать до морковкина заговенья (это он по ЗАСу из комендатуры с другого берега залива только что узнал), но МО (военные) занимается ликвидацией запасов ГСМ в Провидения, для чего выделен танкер «Аламбай», который совершает регулярные рейсы по маршруту Анадырь - Провидения. Спросил, кто готов переквалифицироваться в моряки и уехал на переговоры. Согласились не все. Примерно процентов 50% от сидельцев. Среди них только 2 женщины. В том числе, моя жена (гордюсь!). Остальные были холостяками из вертолетчиков, молодые пограничники и, собственно, автор идеи. Всего человек 12. Через пару часов переговорщик вернулся слегка подшофе. «Первая партия - в машину». За 3-4 ходки старенький скрипучий «комендатурский» УАЗик перетаскал всех желающих вместе с их барахлом к борту "Аламбая". С шутками - прибаутками затащили барахло на борт и разместились по каютам. Жена, вторая девушка с пацаном лет 7 и я разместились в одной 4 местной каюте, холостяков растолкали по другим. Тут же, после краткого инструктажа на палубе небритым мужиком в остатках морской формы (видимо, старпом), выяснилось, что пароход отходит завтра, следовательно, заплатить придется за 2 дня пребывания на этом чуде враждебной техники. Мы быстренько сообразили между собой требуемую сумму (причем мы с женой залезли к кому-то в долги), вручили их старпому и более к нам никто из команды до момента схода не приставал. На остатки денег Набиулин (зам. команча) сгонял на УАЗике за водкой и разумным минимумом (хлеб, "доширак" и сосиски в вакуум-пачках) закуски. Первый день под водочку, «преф», «тысячу» и «кинга» прошел просто на ура. С большим трудом жена вечером извлекла меня на палубу из вкусно пахнущей "дошираком" каюты на воздух. Наградой стал изумительный по краскам закат. Вытянувшиеся горизонтальными лентами вдоль горизонта облака отливали всеми оттенками багряно-лиловых, а также желтых, оранжевых и синих тонов, искажая формы огромного красного шара Солнца. Приправой к этому великолепию служили вездесущие, вечно голодные, крупные и злые анадырские комары. Танкер казался обезлюдевшим. За время пребывания на нем мимо прошмыгнуло только 3-4 представителя команды. Да репродукторы на стенке каждой каюты создавали эффект присутствия, каждые 4 часа сзывая на вахту. Жена осмелилась посетить гальюн. Тут ее ждал шок в виде военно-морского минимализма. Искомое помещение представляло собой длинную низенькую комнату с длинным постаментом с одной стороны и металлическим желобом с другой. На постаменте было обозначено чашами «Генуя» с полдесятка «посадочных мест». Без каких-либо перегородок. Двери не было вообще, зато в качестве компенсации на входе имелся высокий порожек-комингс, о который надо было не запнуться. Тех же, кто смотрел под ноги, подстерегал сюрприз в виде такого же «косячка» вверху. Так что удар по лбу был практически гарантирован. Да, про запах забыл. Весьма устойчивый. Весьма. Меня выставили на стражу, после чего это стало моей штатной обязанностью на время путешествия для обеих «морячек». Вообще, пароход отличался такой «жилой» запущенностью, как старый, но крепкий деревенский дом. Снаружи ржаво-ободранный. Внутри тоже местами ржавый, но закрашенный слоев в 20. Тесный и весьма запутанный. Работяга.
Скоро позвали на ужин. Все добросовестно (деньги плочены) наелись макарон с котлетой, запив несколькими кружками чая с душистым хлебом с маслом. Испортить благостное умиротворение от того, что ты сыт, пристроен и решен вопрос с проездом домой, не смогли даже комары. Ночь прошла на редкость хорошо. Танкер мягко покачивало у причала, вентиляция работала исправно, и даже тесноватая койка и опять-таки комары не помешали нам выспаться.
А утром приплыли белухи. Это такие здоровенные лобастые северные дельфины. И пока мы «разводили пары» и выходили из залива, они сопровождали нас, солидно пофыркивая, визгливо поскрипывая и поглядывая из-под воды хитрыми и умными глазами. Перед выходом нас ждал завтрак. Макароны по-флотски и куча оладий с вареньем к чаю. Я съел, сколько смог. Весь день до обеда гулял по палубе, читал, заглядывал к соседям, но они после ночных посиделок дрыхли как сурки. К обеду вышли не все. А "Аламбай" тем временем уже покинул спокойные воды Анадырского залива и устья реки Великой и вышел в океан. Ветерок посвежел, брызги разбиваемых носом танкера волн залетали в иллюминаторы. Пришлось закрыть. Что было на обед, не помню, но съел все (деньги плочены), жена со второй девушкой вяло поковыряли второе, пограничников было не видать, а вот холостяки-вертолетчики к обеду отоспались и с аппетитом восстановили статус-кво, радуя буфетчицу (она же кок) своими мощными сытыми лицами. Перекинулись в тысчонку, сводил дам по очереди «до ветру» (чего-то они там повизгивали на особо удачных волнах. Пытались, небось, удержаться на «постаменте»), а там и ужин подоспел с неизменной на Чукотке красной рыбой и (даже!) картошкой. Легли спать.
А ночью случился шторм. 4-5 баллов, как нам утром сказали. Я проснулся от качки часа в 4. И снова уснул. Надо сказать, что моя с женой (двухярусная) койка стояла поперек курса корабля, а девушка с ребенком были расположены параллельно плоскости симметрии судна. Поскольку качка была бортовая, то нашу соседку с пацаном болтало с бока на бок, а нас с женой в направлении голова-ноги. Часов в шесть меня разбудили. Выгулял женщин (долго они над рукомойником зависали), глянул на зелененького пацана и полез к себе. Но уснуть не мог. Желудок непрерывно ездил по организму, то сморщиваясь старым презервативом в районе горла, то вытягиваясь этаким гольфиком до самой прямой кишки. К тому же легкая килевая составляющая качки заставляла растопыриваться в койке, чтобы не перекатиться через низенький бортик прямо на палубу. Так жить нельзя, подумал я, и полез по трапу на уровень выше, в столовую. Буфетчица округлила глаза, но позавтракать дала. Я набил брюхо кашей, зафиксировал ее неизменными маслянистыми оладьями и отправился досыпать. Кроме меня и вертолетчиков к завтраку никто из пассажиров не вышел. Тяжелый желудок, уютно устроившись внутри, больше не елозил по организму, занявшись своими прямыми обязанностями, что позволило мне всхрапнуть еще часик. Проснувшись, я обвел глазами каюту и был встречен тремя парами глаз в стиле «какающая мышка». Но если пацан бегал в гальюн сам, то девушки с нетерпением ждали меня. Выгулял. Гальюн представлял собой еще более отвратное зрелище, чем до шторма. Предложил женщинам позавтракать, живописуя прелести оладий с вареньем и крепким чаем, после чего пришлось срочно выгуливать их по второму разу. Тьфу. Отвел на палубу, где им вскоре и полегчало. Тем временем волны улеглись, и "Аламбай" втянулся в полосу плотного прибрежного тумана, который в летнее время тонким одеялом постоянно затягивает окрестности Бухты Провидения вместе с аэропортом. Сквозь него хорошо видно голубое безоблачное небо и светит солнце, а летать нельзя.
Шныряющие по палубе подозрительные личности (команда танкера гражданская) с легкой жалостью смотрят на женщин и с легким уважением на меня. Тут же прогуливается капитан щеголевато, но странно одетый в сандалии при гражданской морской форме. Учуяв облегчение, поползли наверх, на воздух, измученные и бледные пассажиры. Изрядно контрастируют с их лицами розовые довольные рожицы штурманов-вертолетчиков. Сразу видно, кто как провел ночь. Окрестные сопки приобрели узнаваемый вид, показался вход в бухту Комсомольская. На палубе стало оживленнее, из репродуктора на рубке временами похрюкивали какие-то команды. Капитан гулял.
Войдя в Комсомольскую, наше «такси» проскочило почти до самого конца, после чего на воду был спущен оранжевый как апельсин спасательный катер, и нас в 3 рейса перевезли на прибрежные камни. Набиулин по городскому телефону от ГСМщиков вызвал кунг из погранотряда, и наш анабазис был окончен.
Так что теперь я могу считать себя заядлым моряком. Я знаю команды: «По местам стоять, с якоря сниматься», «По местам стоять на якорь становиться», умею пользоваться гальюном, есть, не теряя аппетита и спать в шторм. Умею правильно (лицом вперед) спускаться по трапу. Почему-то только жену уже 10 лет спустя при слове «Аламбай» сотрясает нервная дрожь. Ну, им сухопутным, нас не понять.

Сегодня - лучшие истории из раздела "Щит Родины"

Столб пятнадцатый

Условный рефлекс.

«Условный рефлекс - закономерная реакция организма на ранее индифферентный раздражитель»

Это не я умничаю, это эпиграф такой.

- Алё, комендатура! А куда все ваши связюги делись? Почему на работу не вышли?
- Вот блин, Вольфом тебя через Мессинга! Слышь, Ильдарчик, а ты-то откуда про это знаешь? Али после третьего стакана телепатом стал? Нас самих только два часа назад просветили...

Гм... Оценить всю пикантность начавшегося диалога можно только вдумчиво оценив прелюдию, случившуюся месяца за полтора до этого звонка...
А полтора месяца назад имело место быть следующее. Решили отцы-командиры новую линию связи проложить. По-научному - ПВЛС, а для тех, кто не в курсе, просто кучу столбов в сопках понаставить и к ним провода прикрутить. Дабы тем самым еще более упрочить тот замок, что на границе висит. Собрали ограниченный контингент связистов, а также тех, кого эти отцы связистами посчитали, обозвали все это сообщество «колонной связи», да в сопки их и наладили.
Та еще работенка была! Загрузить полный кузов новеньких, аккуратненьких опор (ну это те самые столбы, опять-таки по-научному), отвезти их на место, максимально приближенное к будущей трассе, выгрузить, взвалить на свои могучие плечи, и невзирая на вяло плавящийся под солнцем креозот и бодро летающий в округе гнус, доставить это богатство к месту будущей дислокации. После чего начать придавать столбам вертикальное положение методом введения их в ямы, выкопанные в земной поверхности.
А поверхность та в Заполярье четко делилась на две части. Гранитные сопки, поросшие противным, скользким мхом и очаровательные болота между ними. Ну, с болотами все более-менее просто, хотя очень мокро и грязно - выкопал яму, засунул в ту жижу толстый конец опоры, принесенными на своем горбу камнями завалил, утрамбовал, вытряхнул гнус из портянок и дальше побрел, к славным трудовым свершениям. А вот с сопками потрудней было. Долбить камни куском толстой проволоки, в просторечии называемым ломом, занятие малоприятное, хотя и значительно менее гнусоконцентрированное и портянкопромокательное. И с прекрасным пейзажем вокруг! Машешь ломом и эстетствуешь окружающие красоты, Эстетствуешь и машешь...
Словом, по ведру пота каждый день, и сроки очень сжатые. И без выходных, потому как лето в тех краях очень короткое, успеть надо много, да и гнус каждый день есть хочет. Сами понимаете, при таком раскладе подвоз опор на расстояние, максимально близкое к месту их установки, становилась одной из главных задач. И вот тут-то на сцене и появляется тот самый прораб. Очень впечатляющий персонаж! Ильдаром его звали. По пятому пункту биографии - татарин, да к тому же размерами с Челубея и его лошадь одновременно! С кулаками, еле влезающими в строительную каску, ну и такой же умница. А самое впечатлительное в нем было то, что перемещал он свое тело в пространстве на чуде тогдашнего автопрома - «Запорожце». Том самом, что «ушастым» прозвали...
Это надо было видеть! Прораб занимал почти весь внутренний объём своего авто, да так, что кроме него туда только пара хоббитов могла влезть, причем без Кольца, да и то куда-нибудь в район задней торпеды. Кресло водителя было максимально сдвинуто назад, и все равно коленки из-за руля торчали, да и волосатые лапы, сжимающие колечко этого самого руля, тоже производили неизгладимое впечатление...
И при всем этом прораб был добрейшим человеком и очень любил свою машинку. Совсем как ослик Иа свой горшочек из-под меда. Он даже каждый день мыл ушастого и всячески его холил и лелеял. Одна беда - он парковал его перед входом в свой вагончик на стройплощадке. Они там чего-то вялотекуще строили, то ли ангары, то ли бараки какие, в общем чего-то одноэтажное, но очень здоровое по площади. Грязь, мусор, бардак - все как всегда на стройке. Один только плюс у всего этого противного пейзажа был - он очень близко к нашей трассе располагался, ну прямо подарок судьбы! Вот и повадились бравые связисты через эту площадку столбы возить. И вот тут...
И вот тут и появилось препятствие в виде Запорожца - он стоял прямо на пути грузовика! И объехать никак - с одной стороны облезшая резиденция прораба, а с другой художественно выполненная свалка каких-то плит, блоков и свай. Бетонный бурелом, короче.
Тащить на себе лишнюю сотню метров столбы под креозотным соусом стахановцев не нашлось, но зато нашелся языкастый парламентер для переговоров с прорабом. Сей дипломат бодро выпрыгнул из кузова и направился на поиски счастливого запоровладельца...
А когда нашел его, да рот раскрыл, на предмет чтоб ушастого перегнать в другое место, то сразу был послан туда, куда сбегать не смог бы по чисто физиологическим причинам.
Приведенные в ответ аргументы, в виде взглядов парламентера на происхождение всех прорабов вообще, и этого Ильдарчика в частности, впечатления не произвели.
А наоборот, на чистейшем прорабском языке, было высказано мнение о том куда именно эти столбы засунуть надо и чего там с ними сделать вращательно-поступательными фрикциями.
В пламенной ответной речи парламентер высказал все свои пожелания касаемо будущности оппонента, как ближайшей - вот прямо сейчас и вот в ту яму, так дальнейшей - на своем Запоре вот под тот БелАЗ, и обязательно с разбегу.
После чего переговоры как-то сами собой заглохли...
Чего совсем не скажешь о желании переместить грузовик со столбами на сотню метров дальше. Но нашли-таки выход - лень вообще здорово мыслительную деятельность стимулирует, я в связной голове, так просто целую научно-техническую революцию производит.
Связюги высыпались из кузова, обступили любимого зверька прораба и без особого напряжения сфинктеров приподняли да и перенесли его в сторонку. Надо отметить, что по чистой случайности авто поставили между бетонным столбом, со ржавым прожектором наверху и стеной прорабского вагончика. Да так, что задний бампер оказался сантиметрах в тридцати от стенки, а передний на точно таком же расстоянии от столба. Полюбовавшись своей работой и ехидно ухмыльнувшись, все дружно двинули дальше...
Прораб, несомненно имевший телепатический контакт со своим лимузином, сразу засек плаксивые нотки, исходившие от его чада, и тут же примчался к запертому между вагончиком и столбом пленнику. Чего он там орал, слышно не было, но полинезийские пляски вокруг машины и всем понятные жесты в сторону связистов видны были очень хорошо. Что только убеждало их в правильности выбранного метода воспитания прорабов.
Где-то через полчаса прорабские скачки закончились, и Ильдарчик повалил куда-то с очень задумчивым видом. А вернулся уже не один - у него в кильватере топал сторож с этой стройки, внешне такой же бабуин, только рожа более славянская, и соответственно, более пропитая.
Оба брата-близнеца взяли Запор за передок и тоже не особо напрягаясь, развернули его на девяносто градусов. После чего довольный прораб засунул себя в авто и покатил куда-то, а сторож, в прямом соответствии со своими обязанностями, повалил дальше сторожить бидон с брагой.
На следующий день Запорище опять стоял на пути прогресса, т.е. мешал проехать грузовику. Не сговариваясь все выпрыгнули из машины и без малейших раздумий переместили ушастого между прожектором и стенкой, ухмыльнулись и спокойно поехали дальше. Прораб тоже особо не раздумывал, а сразу за сторожем порыл. Пришли, развернули, разбежались...
На следующий день та же история: выпрыгнули-переместили-поехали, в ответ, пришли-развернули-разбежались...
Так и пошло... Каждый день...
Особую пикантность этому противостоянию придает тот факт, что никто из противников при личной встрече никогда и словом не обмолвился о приключениях Запора! А только завсегда раскланивались, улыбались пошире и желали друг другу всяческих благ. В большой надежде, что противник первым сломается и прекратит над ушастым издеваться. Кто кого, одним словом, первым утомит. На принцип все поперли...
Так и прошло полтора месяца, в связных трудах и неусыпных заботах о Запорожце. Спокойно работали и заботились бы дальше, но тут нам счастье привалило - проверка из Округа. Решил, знаете ли, окружной политотдел поинтересоваться, как бессмертное, основополагающее Учение сказывается на скорости прокладки линии связи. Ну, то самое Учение, которое трехбородое - две бороды лопатой и одна бородка клинышком. Их еще завсегда рядом рисовали. Да и в самом деле, чего не поинтересоваться - природа заполярная очень к тому располагает. Семга, икорка свежайшая, морошка, грибочки всяческие и огромное радушие принимающей стороны...
Вот и приехал проверяющий. Посмотреть, как мы тут, на краю глобуса, политически развиваемся. И для начала конспекты оценить пожелал. Мол, завтра приеду и погляжу, как вы Родину любите!
Но местный Замполит тоже не растерялся - быстренько собрал со всех по три копейки, метнулся в «Культтовары» и прикупил школьных тетрадок. После чего, вместо работ загнал всю колонну в Ленинскую Комнату и отворил кладезь своего красноречия, дабы в трехкопеечные тетрадки хлынул концентрат трехбородого Учения. Причем основной упор делался на мысли бородки клинышком, а лопатообразность упоминалась только в качестве бесплатного приложения к материалам последнего пленума.
Лафа-а-а-а-а-а!!! Ведь куда приятней всякие непонятные умности в тетрадку записывать, чем гнус кормить, да атлантов под опорами изображать...

И вот тут-то и происходит тот самый звонок обеспокоенного прораба:
- Алё, комендатура! А куда все ваши связюги делись? Почему на работу не вышли?
- Вот блин, Вольфом тебя через Мессинга! Слышь, Ильдарчик, а ты-то откуда про это знаешь? Али после третьего стакана телепатом стал? Нас самих только два часа назад просветили, что мы сегодня выходные.
- Вот, блин... Далее следует ненормативная прорабская лексика (вырезано цензурой. Прим. Авт.) - А я уж думал чего случилось! Ну, слава Богу, все живы-здоровы, а то я уж переволновался весь...
- Слышь, а ты как узнал-то что нас нет на участке?
- То есть, как узнал? Вы же мне машину сегодня НЕ ПЕРЕСТАВИЛИ!!!

Как успеть на Новый год.

«Военная форма придает человеку
мужественный вид и романтичность»
(А.П.Русанович «О воинском этикете
и культуре поведения» Севастополь, 1981 год)

Что сделали бы вы, если до Нового года осталось совсем ничего, вокруг тундра, до дома километров двенадцать и никаких шансов на транспорт. Задумались? Ничего задачка?
Мне всегда казалось, что метеослужба Северного флота специально размещена в аэродинамической трубе. Чтобы моряки не спали. Представьте: на улице солнце, ни ветринки, а по флоту растекается сигнал «Ветер-3». Чуть подуло - все, жди «Ветер-2», а то и «Ветер-1». А с получением этого сигнала весь экипаж должен шмелем нестись на корабль хоть с унитаза, хоть из постели любовницы. Готовиться к выходу в море. Как говорится, лучше перебдеть, чем недобдеть.
31 декабря 19... года, облизываясь и повизгивая от предвкушения праздника, экипаж собрался на корабле. Стояли мы тогда в Оленьей губе, километрах в пятнадцати от базы. Пока добрались, было уже девять утра, покурили, почесали языком и спустились в прочный корпус. Неторопливо сделали приборку, получили поздравления командира, наставления старпома и были милостливо отпущены на двенадцатичасовой автобус. От самой Оленьей автобус не ходил, надо пешочком добрести до развилки с шоссе, дождаться рейсового N115, затем «вброситься» в переполненный салон и через полчаса ты дома. Для декабря погода стояла изумительная. Морозец, ни ветринки, снег хрустит под ногами. Загляденье! Метеосюрпризов явно не намечалось. Где-то к часу я был дома. Пообедав, мы с супругой включились в предпраздничный марафон. Кухня, сковородки, кастрюли, подготовка по полной форме. Гостей ждали к десяти, дел невпроворот, работа кипела! Около четырех в дверь позвонили. К двери вышла жена.
- Тебя! - по голосу дражайшей половины я понял: что-то случилось.
В прихожей стоял мой сосед по дому старший мичман Мигун с очень нерадостным выражением лица.
- Штормовая готовность. На корабль, Борисыч. Всех.
Хлеще штормовой готовности нет ничего. Я выглянул в окно. Хоть ветерок и задул, но ураганом не пахло.
- Собирайся Борисыч! Командир уже на борту, так что ловить нечего.
С командиром в вопросах службы шутить не стоило. Могло боком выйти. Я, матерясь в душе, переоделся, пряча глаза от жены. Последние три Новых года она встречала одна, с сыном. На всякий случай тайком сунул в портфель фляжку со спиртом. Мало ли, праздник все же! Уже обуваясь, сделал попытку обнадежить жену, что, мол, все выяснится, ерунда, скоро буду. Она, естественно, не поверила и пообещала оставить на утро остатки праздничного стола.
До корабля добрались быстро. Построив экипаж, командир проверил людей, долго ходил по пирсу, смотрел на небо и вполголоса ругался. Отведя душу, командир принял решение.
- Товарищи подводники! Пусть наши метерологи мудаки из мудаков, мы люди военные. Приказываю: начать ввод ГЭУ. НЕ СПЕША! Я попытаюсь связаться с штабом.
При штормовой готовности команд сверху не надо. Заводить установку и ждать сигнала на выход в море, чтобы не дай бог, ветер не выкинул лодку на камни. Ввод начался. Медленно, по инструкции провели функциональную проверку аппаратуры, так же медленно начали комплексную проверку систем и механизмов. Тянули как могли. А часы тикали. Штаб стыдливо молчал. Только оперативный дежурный СФ сообщал по ВЧ металлическим голосом о приближении Содома и Гоморры и прочих вселенских бедствий чуть ли не в галактическом масштабе. Около девяти от безвыходности потянули решетки реактора. Пути к отступлению постепенно отрезались. В центральном посту зам начал наезжать на интенданта, требуя накрыть новогодний ужин на весь экипаж. Интендант вяло и неуверенно отбивался, поглядывая на угрюмо молчавшего командира.
На МКУМ к счастью взобраться не успели. Береговые братья из гидрометеослужбы флота протрезвели и по всей видимости осознали, что шутка зашла далеко, можно и по морде получить. За двадцать минут каркающий голос оперативного снизил ветер до первого, затем второго, и остановился на «Ветре-3». Корабль замер в ожидании команды «фас».
- Внимание экипажу! Московское время 22часа 29 минут. Поздравляю всех с наступающим Новым годом! Разрешаю сход на берег. Кто не успеет - я не виноват! Механикам матчасть в исходное и тоже свободны. Командир.
Сход офицеров и мичманов напоминал приступ острого поноса. Из рубочного люка выскакивали по трое, тогда как в обычной обстановке и одному тесно. Вереница черных шинелей стремительно унеслась в темноту. Шанс успеть на последний автобус еще оставался.
Шестерка механических офицеров стартанула минут через двадцать после всех. Механик кавторанг Епифанов, комдив раз «майор» Тишин, два каплея: я с напарником Белошейкиным и два мичмана, электрик Мигун и турбинист Таращак. Когда наша компания доплелась до развилки, остановка пустовала. Наши на автобус успели. Закурили, на дороге было темно и тихо. За двадцать минут мимо пронеслись лишь парочка битком набитых легковушек и больше ничего. Когда часы показали половину двенадцатого, Епифанов как старший по возрасту и званию постановил:
- Дело кисляк! Если через десять минут не будет машины, начинаем праздновать. У всех есть?
Получив пять утвердительных кивков, Епифанов снова закурил и повернулся к трассе. Конечно, можно было вернуться на «пароход», залезть в каюту и с горя упиться там. Но возвращаться... Секунд через двадцать на дороге показались огни. Судя по звуку двигателя, ехал грузовик. Понимая, что едет последняя надежда, мы встали поперек дороги строем.
Сбивать людей в форме шофер не захотел и тормознул. В кабине он сидел с женой и дочкой, тоже спешил, нервничал, и опустив стекло с укоризной сказал:
- Мужики, обалдели что ли, Новый год на носу, а вы под колеса лезете!
Епифанов подошел к кабине, козырнул и представился:
- Капитан 2 ранга Епифанов. Куда следуете?
Своим богатырским видом, сединой и гренадерскими усами механик невольно внушал уважение.
- В Гаджиевку, домой. А вы-то что посередь дороги гуляете в такое время? Водку пить пора!
Механик куснул ус, затянулся.
- Служба. Меня с пятерыми орлами до Гаджиево кинешь?
Водила зашелся в хохоте.
- Командир, ты хоть посмотрел на мою тачку? Марина, взгляни на этих хохмачей. Сейчас помру!
Тут обнаружилось то, на что захваченные переговорами мы внимания не обратили. Машина была мусоровозом. Шесть баков для мусора и кран для подъема. Все. Просмеявшийся водитель пояснил:
- Они пустые все. Хотите, в них прыгайте. Больше некуда.
В мусорных баках никто из нас еще не путешествовал. Да и не собирался. Все приуныли. Домой хотелось. В бак нет. Шофер взглянул на часы.
- Так, подводники. Через минуту газую. Решайтесь. Времени в обрез.
Мы дружно безмолвствовали. Сказать было нечего. Молчание начало затягиваться, когда Епифанов выдал речь, чеканя слово за словом.
-Я на флоте четверть века. Сидеть в бачке для отходов не заслужил. Но и праздник встречать на дороге тоже! Кто брезгливый - оставайтесь. Подводник в мусорном баке - это символ эпохи! По коням!
Брезгливых не нашлось. Полезли все. Расположились как в табеле о рангах: первые два бачка - механик с комдивом, вторые мы, третьи - мичмана. Мини служебная лестница, простите, мусорница. Шофер оторопело смотрел на шесть голов с кокардами, торчащими из баков.
- Ну даете! Уши у шапок опустите, с ветерком поедем!
Уши опустили. Механик даже успел вытащить из кармана флягу, отхлебнуть и пустить по кругу. Машина тронулась. Наверно, это правда был символ. Полярная ночь. Звезды. По идеально пустой дороге летит в никуда дребезжаший мусоровоз. В мусорных баках элита флота - подводники-атомоходчики передают друг другу емкость со спиртом. Романтика.
Шофер не обманул. Летели как из ружья. На КПП Гаджиево тормознули без пяти двенадцать. Не сомневаюсь, что мичман-контроллер до сих пор вспоминает, как в новогоднюю ночь из мусоровоза десантировались мичмана и офицеры немалых званий. Правды ради скажу: баки так заледенили, что никто из нас практически не испачкался. По крайней мере внешне.
Дверь домой я открыл, задыхаясь от бега, без одной минуты. Дальше, надеюсь, ясно без слов. Как пьют и закусывают на Новый год знает любой. Праздник для всех одинаков. Но вот дорога на праздник у каждого своя...

Автор Павел Ефремов. Размещено с разрешения автора.