Байки дяди Вити.

Наконец-то отпуск. Целых две недели. Год ждал. Куда ехать? На этот вопрос был только один однозначный ответ - ДОМОЙ! И - поехал. Приехал. Что делать? Еще один однозначный ответ - идти по знакомым. Так я оказался в гараже, в котором два года отработал механиком пока учился в мед. институте. Мужик, Саныч, с которым я работал, между прочим, был классным реаниматологом, а в прошлом автогонщиком. Но заработок в больнице не позволял содержать его семью, а моя стипендия (повышенная), зарплата в той же больнице не позволяли мне и моей семье существовать нормально. Так мы с ним и зарабатывали, пили водку, ездили на рыбалку и имели другие прочие атрибуты гаражного братства. Но прошло время - я закончил учебу, ухал в Москву. А на мое место пришел дядя Витя. Он только что демобилизовался в чине майора ВТА. Куда ему податься? Сторожем? Хрен вам! Через знакомых пришел в гараж. И работает в свое удовольствие и в свое время.
Ну вот, пришел. Здрассте! Что-то тихо в гараже. Осматриваюсь - под машиной копошится дядя Витя, злой как черт. Слышу за спиной радостный возглас, поворачиваюсь.
- Ты когда приехал?
- Да вот, недавно. А что там Виктор молчит?
- Да он с похмелюги, сын вчера сессию сдал, отмечали.
- Ну а что не лечите?!
- В гараже сухой закон!
- Эва! И давно?!
- С сегодняшнего дня! Сколько можно пить?! Работать надо!
Из-под машины раздалось гневное и нецензурное шипение.
- Крути гайки, болезный!
- А я что - я ничего! Голова болит только. Смотри, наверчу ведь!
- Сам виноват!
Это они шуткуют так. Но Саныч имеет крутой нрав, даже в шутку умеет обозначить довольно жесткие условия. Притом мужик неплохой и с Виктором дружит всерьез. Поэтому Витя и терпит это издевательство. В проеме ворот нарисовался кореш Вити, тоже демобилизованный пилот, тоже майор ВТА. И - тоже такой же синий как Витя. Видать вместе вчера отмечали.
- Саныч, я тут посижу, а?
- Ну, посиди, еще один взялся на мою голову. Сиди тихо, не видишь, работает он!
- Ну а я что? Я ничего... Только вот, Саныч, мнеб поправиться, а? У тебя ж есть, я знаю, ты же доктор!
- У меня-то есть, только у нас сухой закон!
- Да-а-а?! (какая эксперссия!) Ну и ладно! У меня тоже есть! - и достает из кармана мерзавчик водки.
- Тьфу блин, пошли дурака за бутылкой, он одну и принесет!
- Я? Не-е-ет, я не дурак! - достает из другого кармана такой же мерзавчик. Для Вити. Достал и вопросительно смотрит на Саныча.
- А-а! Хрен с вами! Вить, вылазь, лечиться будем! Только к машине и близко не походить теперь! Алкаши!
И пряча улыбку, отвернулся, типа закурить. Сказать, что Витя выпорхнул из ямы, было бы не верно. Он просто телепортировался.
- Ладно, ханурики! У гас праздник сегодня. Андрюха приехал, поэтому выходной. Гуляем! - и полез в загашник за водкой, а затем в подвал за закуской.
- Ну наливай!
После первой Витя приобрел человеческий окрас и начинает свою очередную байку. Причем так, как будто год назад, когда мы в последний раз виделись, он на этом месте и прервался.
- Ну так вот, сели мы в Гвинее.
- Что, и тебя там не съели?
- Да не в той! Их штук семь, по-моему!
- А-а...
- Ну вот. А у нас было. Немного. Канистра спирта всего. А у них там, в Гвинее жестокий сухой закон. Блин! Ходили, ходили - ну не с кем. И тут я вижу капитана-метеоролога. И вижу, что он давно не был в Союзе и очень ему хочется с нами выпить. Подходим. Привет-привет. Посуда есть - есть! А место? А вот беседка! - замечательное место, в кустах и не видно.
- А закуска?
- Щас будет! - и оглядывается, ищет что-то.
- Ты чего ищешь-то?
- Да камень!
- Камень?! Ну, ты дал. Ну, на тебе камень!
Капитан взял его, поискал глазами ближайшую обезьяну, спавшую под деревом, и р-раз! Как запустит в нее! Эта макака вскочила, на морде явно проступила крайняя степень возмущения. С визгом (тут Витя изобразил визг, получилось что-то очень грязное и нецензурное) полезла на пальму. И в отместку - р-раз! Как запустит обратно королевским манго! Во таким (показал, наверняка врет, таких не бывает). Только капитан успел фуражку подставить. И накидала она нам семь штук. Ну, наливай!

Злобная сказка про межличностные отношения. Собственно кот здесь ни при чем... но всё же:

ОФИЦЕР И КОТ

Когда-то я был офицером. В то же самое время у меня был кот по имени, скажем, э-э-э, Четвертьэкт (шутка). Собственно, это был кот моей тогдашней жены, без которого она не чаяла жизни. Абсолютно независимо от всего остального.
И вот однажды я, как и все офицеры, решил переводиться. И надо же - получилось. Моя бывшая родня, как эскадрилья штурмовиков с авианосца, стремительно взмыла в воздух и, щебеча, улетела к своим, предоставив мне, как водится, самому отправлять контейнер, сдавать мебель, ну и всякое такое. А кота забыли. Отряд не заметил потери бойца.
Дело здесь в том, что для дам из одного города, не буду называть, остаться с мужем служить там, где получается, да еще и навсегда, как серпом по... ну да, серп в данном случае не поможет, но в таком духе. Просто в этом безымянном городе поимело несчастье поселиться военно-морское училище, выпускники которого смело женятся на окружающих дамах, полагая, что это любовь, и она на веки вечные... Впрочем, курсант (кадет) в России всегда был юношей наивным. Нет. У большинства женщин этого города в голове есть устройство, поразительно напоминающее самоликвидатор. В том смысле, что они обязаны вернуться домой. Вот это, видимо, и вызывало такую страсть к кошкам, которые тоже, как известно, всегда возвращаются домой. Еще я подумал про почтовых голубей. Такие вот женщины.
Но вообще-то, женщины здесь ни при чем. При чем здесь кот. Получив предписание явиться к новому месту службы через три дня, я обрадовал этим родственничков и тут же выслушал приказ привезти кота. Обязательно. Живого. О состоянии здоровья не говорилось.
Подумав, в взял в ларьке два пустых ящика из-под лимонов, бросил в один старый свитер, кота, накрыл другим и обвязал сверху бечевкой. В лучших традициях русской морской практики. За окном носились розовощекие дети, шел снег и пар из носоглоток, и стоял мороз. Минус тридцать один.
Электричку до Питера кот пережил нормально, хотя и периодически скребся в своей клетке. Поезд отправлялся вечером, и я решил зайти в гости к сослуживцам. Надо было ехать до Морского порта. Трамваев не было, и я пошел пешком. По пути встретил другого знакомого, поболтали, попили пива. Минут через сорок кот в ящике совсем перестал звучать. И когда я перевернул его тюрьму вверх ногами, задубевший зверь просто упал на спину, как чугунный утюг, судя по всему, даже не шевельнувшись.
Словом, добрался я до Гутуевского ковша, где стояла наша ПКЗ. Обеспечивал там зам, ненастоящий, старый минер с Дальнего Востока, приехавший в Питер под пенсию. Заядлый кошатник. Когда он узнал, что у меня в ящике, возмущению не было границ.
- Да ты ахринел!!! - орал он. - Котик же покушать должен!!! И пописать!!
А когда он понял, что открывать звереву темницу я не собирался еще где-то двое суток, он схватил упакованного кота и принялся чуть не зубами разрывать кошачьи путы. Обнаружив там моего ошалевшего обормота, зам схватил его на руки, как любимую куклу, и причитая, принялся открывать свободной трясущейся рукой пакет с каким-то кормом. Его каютная дымчато-голубая сиамка вила восьмерки под ногами хозяина. "Надо же, как разволновался", - подумал я и достал из чемодана "Распутина" к обеду.
- Так, - сказал зам, рассмотрев пузырь, - это ты хорошо придумал. Пойдем в кают-компанию. А кота оставим здесь, пусть отдохнет в женском обществе.
На мой немой вопрос зам, запирая каюту, ответил, что дает своей скотинке специальные таблетки.
Через полтора часа камчатских баек под фанфурик с доброй закуской я засобирался - приближалось время отъезда.
- Да ладно, - сказал зам, - что тебе собираться? А кота сейчас бойцы упакуют, в "люксе" поедет, - и принялся отдавать распоряжения, из которых я понял только, что мой затрапезный кот поедет на подстилке из настоящего японского флага, когда-то подаренного заму губернатором Хоккайдо. Я так живо представил эту картину - губернатор в торжественной атмосфере дарит заму национальный флаг, щелкают затворы фотоаппаратов, зам щурится от ярких вспышек, а между ног его в парадных ботинках, оставляя на отглаженных брюках дымчатую изморозь шерсти, вьется восьмерками голубая сиамская кошка...
Из очарования мысли меня вывел доклад матроса:
- Дык эта, тщ командир, нету кота...
- Как это нету, - сказал зам, - посмотри под койкой.
- Нету. Всю каюту осмотрели - нету. Ваша кошка есть, а этого, черного - нет нигде...
И началось. Я смотрю на часы - сорок минут до отправления. Кота нет. Шконка, шкафы, сейф, ящики стола - кота нет. Тридцать пять минут. Занавески, вентиляция, карманы шинели и плаща в шкафу. Кота нет. Свернутые морские карты. Прикроватный коврик. Кота нет. Двадцать семь минут.
- Не мог же он, сука, испариться, - говорит зам и в дикой догадке разевает пальцами пасть своей кошки. Та вырывается, двадцать пять минут. Кота, черт его побери, нет.
Я задумчиво смотрю на вертикальную трубу толщиной с руку, проходящую каюту насквозь по переборке слева от двери. Она заставлена вещевым шкафом, который, как положено, привинчен к палубе. И в самой палубе, там, где труба уходит вниз, естественно, дырка на два пальца шире самой трубы.
Двадцать две минуты. На всякий случай я ложусь на палубу и, сняв часы, засовываю два пальца левой руки в это отверстие.
И о чудо! Как раз между указательным и средним оказываются усы моего балбеса! То ли хозяйка его затрахала, то ли поохотиться на крыс решил. Котяра, вспоминая прежние обиды, вцепляется в пальцы когтями. Я ору, но отступать некуда, восемнадцать минут, и перебирая пальцами, захватываю последовательно котову щеку, челюсть ("А-а-о-о-а--у-убью-у-бблляааа!!!"), голову ("мя-а-о-о-у-у-у"), а дальше - все, упор. Голова выходит из-под пайолины, котяра, надо полагать, вспоминает свои роды, но упирается лапами в переборку, и - не идет дальше. Не лезет. Вся ПКЗ болеет за меня в коридоре, четырнадцать минут.
Кот идет на разрыв. Двенадцать минут. Я так никогда не матерился. И как в притче про обезьяну и кувшин, нет бы отпустить животное, пусть живет - тяну. Не бросать же на полпути. Или порву, или...
И на помощь, наконец-то, приходит зам. Отвернувшись, перекрестившись, и - кружку машинного масла в вылупившуюся усатую морду .
Меня тогда надо было видеть: дикая харя, разодранная рука с намотанным на нее осклизлым котом, и - зам, с выражением лица заботливой мамочки бегущий ко мне с японским флагом наперевес.
Десять минут. Офигевший таксист.
- Значит, так, сволочь, - проникновенно сказал я коту в тишине купе мягко катящегося поезда. - Хоть один звук, хоть пол-звука, хоть шорох - и я выброшу тебя в окно. Но сначала вылью в клетку полный самовар кипятка. Мне плевать. И ты это хорошо знаешь.
После этого я задвинул зверя в чемоданную нишу над входом и совершенно о нем забыл до прибытия. Всё они понимают.
Радости свиты не было предела. Распаковывали кота под фанфары. Промасленный японский флаг, принявший последний бой с этим пушистым оболтусом, был выстиран и использован на пляжах для привлечения внимания программированных городских теток.
А кот потом сбежал. После того, как его попытался сожрать один умирающий милиционер. Но это совсем другая история.

Перечитывая архивы anekdot.ru, нашел старую историю, достойную этого сайта. Решил скопировать и сюда - пусть сохранит`ся в вечности ;-)

anekdot.ru 4.VII.2001

Приехал ко мне в гости родственник из Йошкар-Олы. У себя в Йошкар-Оле он
служит в звании пехотного капитана, является отличником боевой
подготовки и гордостью полка, а к нам прибыл на побывку после
двухнедельных учений, на которых непрерывно окапывался, образцово кидал
противотанковые гранаты и вообще всячески уничтожал живую силу и технику
условного противника. И вот мы расслабляемся, неспеша идем по Невскому
проспекту через Аничков мост, в руках по жестянке с джином-тоником,
впереди видна аптека и переход, свет для пешеходов зеленый, и две девицы
пытаются по переходу перейти; однако прямо на них, не глядя на светофор,
гудя и бибикая, прется BMW с тонированными стеклами. Разумеется, просто
пройти мимо сразу двух девиц Андрей, первый парень в Йошкар-Оле и
отличник боевой подготовки, не мог. Не доходя еще метров десяти до
перехода, пробормотав "Вот гады", левой рукой он рвет жестяное кольцо на
крышке банки с джином, а правой размахивается и, никуда не спеша, кидает
банку под колеса машины своим знаменитым на весь полк техничным броском,
завершив который, привычно укладывается на асфальт ногами к машине - к
эпицентру. Как учили, наверное.

Надо сказать, профессионализм в любом деле виден издали. Если, скажем,
мне придет в голову кинуть что-нибудь под колеса машины, сразу будет
понятно, что кидаемое никуда не полетит, а просто шмякнется где-нибудь
неподалеку, не причинив никакого вреда. Когда то же самое делает
пехотный капитан из Йошкар-Олы, сразу видно, что человек знает, что
делает. Разумеется, промахнуться с десяти метров по неподвижной мишени
он не мог, даже будучи полностью пьяным, а мы даже еще не открывали
своих банок.

Однако люди, ехавшие в BMW, наверно, не так просто выехали покататься по
вечернему городу, а были готовы ко всему. По-моему, банка еще находилась
в воздухе, когда двери машины уже открывались и на асфальт падали
неуловимо похожие друг на друга молодые люди; и, что характерно, падали
они тоже - ногами к эпицентру...

Я не знаю, чем могла бы закончиться эта история. Может быть, девицы
нашли бы способ поблагодарить Андрея, но я схватил его за рукав, и мы
долго бежали по узким подворотням, и мне упорно слышался топот кожаных
ботинок стоимостью долларов по триста каждый.

Но меня серьезно озадачило, что моя жена, когда я вечером рассказал ей
эту историю ("Ты представляешь, этот идиот..."), долго задумчиво смотрела
на Андрея, а потом произнесла: "Брошу все. Уеду в Йошкар-Олу". Чего-то я
не понимаю в жизни...