Украдено здесь: http://www.livejournal.com/users/kiltum/128991.html

KGB живее всех живых ...

Есть такая улица, обзывается 1я Тверская-Ямская. И есть параллельная ей улица с очень оригинальным названием 2я Тверская-Ямская. Все бы ничего, и расстояние между этими улицами от силы 40 метров, но стоит между ними отель "Тверская". И в этот отель иногда иностранцы приезжают ...

Вышел я из метро, перешел улицу и пошел не торопясь на работу к себе. По 2й Тверской-Ямской. Тихо там, зелень опять же ... Вижу, из отеля вылезла кучка иностранцев, сгрудилась вокруг одного и крутит карту. Я иду к ним. Из чистого любопытсва вынул один наушник из уха, что бы проходя, послушать нативную импортную речь. Метрах в 10 от них я определил в них мемерикосов. Чуть позже я понял, что они ищут тверскую (ну вышли не из того входа ...). Шумно так ищут, с маханием руками и повышением голоса. Вдруг один из них грит что-то типа "я знаю, что делать, надо позвать кого-нить из КГБ, они всегда рядом". Задирает голову и чуть погромче "Кей-Джи-Биии!" ...

Не знаю, чего мне под хвост попало. Я притормозил около них и вежливо спросил "чем могу помочь?". Давно я таких глаз не видел :-). Представьте себе, стоите, маршрут выясняете, вдруг откуда не возмись на крик появляется дура в два метра ростом, в белой рубашке и черном костюме и из одного уха проводочек куда-то в карман пиджака уходит.

В общем, минуты полторы они молчали. Я, чуть улыбаясь, стоял рядом и тоже молчал. Наконец, мне надоело и я повторил вопрос о необходимой помощи. Пипл начал рыться в переводчиках и повторно был остановлен фразой "Вы можете говорить по английски. Чем я могу помочь?". Наконец, улыбаясь и сбиваясь, они попросили помочь найти им красную площадь. "ведь нам говорили, что тут недалеко". Объяснил, в чем их ошибка, куда идти и чего еще можно посмотреть и вежливо попрощавщись, пошел дальше. Метров через 50 обернулся - вся толпа безмолвно стояла и смотрела на меня.

Злой я все-таки ...

Сантехник.
Продолжение, начало в выпуске 471.

Канава.

- Татарин! Возьми трех бойцов. Около кочегарки нужно выкопать траншею. Вот размеры. Потом придут бойцы, вварят трубу, закопаете и бегом домой. Ребят возьми из тех, кто похилее, пусть работают!
Козырнул в ответ и побежал. Отобрал людей, и, саркастически хмыкнув, добавил к выбранным двоим Худайбердыева.
Траншея получилась большой и глубокой. Стало жарко. Разделись по пояс, аккуратно уложив гимнастерки, ремни и пилотки на край ямы. Передо мной, еле шевеля худыми лопатками, ковырял глинистую землю ломом Худайбердыев. Я беззлобно шлёпнул его ладонью по спине:
- Ты острием бей в землю, боец, что ты ее ковыряешь...
Мгновенно развернувшись, он с размаху всадил острие лома мне в ногу.
- Еееееееееееееееее... Ты что, паскуда делаешь?!! - взревел я от боли и, перехватив черенок лопаты, замахнулся.
Сквозь боль и туман от слез в глазах я увидел несуразнее, вжавшееся в глинистую стенку тело и преданные, полные скорби и слез большие карие глаза:
- Товарища сэржанта...
Мне стало не по себе от выражения этих глаз.
- Что, идиот? - прошипел я, приседая на дно траншеи, приноравливаясь стянуть сапог.
- Ваш приказаний выполнил!
- Господи! - затосковал я душой, - Придурок, тащи сапог, посмотрю, что от ноги осталось...
Он прислонил тяжелый лом к стенке присел на корточки...
- Ты что! - взревел я вновь, - Куда за носок тянешь? Хватай за каблук и тяни.
Он дернул. От боли свой крик я слышал как сквозь вату. Последнее, что я увидел, был падающий на меня лом.
- Товарища сэржанта спит..., - услышал я, когда ноющая боль в ступне вернула мне сознание и ощущения.
Попробовав сесть, я сразу же пожалел об этом.
- Мммммммм..., - схватившись за шишку на лбу, попытался преодолеть туман и взрыв боли в голове.
Сержант роты обслуги с интересом посмотрел на меня.
- Что это с тобой? - участливо?гадко поинтересовался он.
- Производственная травма, - сердито пробурчал я. - Давай, Миша, вваривай трубу, мне в санчасть надо. Этот сын нерусского народа ногу мне разбил.
Мы оба посмотрели на опухшую, синюю ступню.
- Чем это он тебя? - всё так же участливо спросил меня Мишка.
- Ломом! - просипел я, прикладывая медную бляху к шишке, наощупь занимавшую половину лба.
- Ты его удави, а то он тебя до смерти убьет когда-нибудь, - вдруг предложил Мишка, вспомнив историю со спортгородком. - И закопай тут, а потом в розыск подадим, скажем, что сбежал, дезертировал.
- Товарища сэржанта..., - глаза Худайбердыева наполнились слезами.
Мне опять стало стыдно, и кровь прилила к голове.
- Вари ты трубу эту хренову! Не могу я больше, Миша, мне в санчасть надо.
Через час, бодро работая худыми руками и мелькая выступающими лопатками, троица стала забрасывать траншею. Я сидел в теньке и, потягивая холодный чай из чайника, пришел к мнению, что, в принципе, все не так уж плохо. Полежу пару недель в санчасти, отосплюсь, щеки наем... От приятного оторвал голос:
- Товарища сэржанта, я закопать.
Уже более весело я добродушно рыкнул:
- Все, бойцы, одеваться и в казарму.
- Товарища сэржанта, мы мой рубашка закопали...
Я взорвался:
- Как закопали? Ты знаешь, что со мной старшина за нее сделает? Ты знаешь, что он меня за нее через задний проход, моим же сапогом надует?
Ответом были опять глаза, карие, мягкие, молящие, преданные и влюбленные.
Я обреченно махнул рукой:
- Раскапывайте! - И осторожно сел обратно.
Неподалёку слышалась песня бойцов, идущих на ужин.

Продолжение следует.

Кухня

Все произошло в те давние времена, когда я еще был зеленым курсантом. В училище, где я учился, были несколько неписаных традиций. Одна из них заключалась в том, что при заступлении в наряд по кухне необходимо было закупить спиртного, и после окончания вечерней смены выпить и закусить. Эта традиция поддерживалась по мере нашего усердия и при молчаливом попустительстве со стороны командиров.
Дело происходило ранней осенью. Семестр только начался, и учебные проблемы не давили на психику, а воспоминания об отпуске еще всплывали во всех своих красках. Стояла удивительная погода, когда уже нет летней жары, но по ночам от разогревшейся за лето земли исходит мягкое тепло.
Как обычно, перед разводом, были скоординированы действия. Назначены ответственные за закупку спиртного и отправлены в самовольную отлучку. Остальной личный состав был распределен на заготовку продуктов для ужина и их приготовления. Следует сказать, что фирменным блюдом ужина считалась жареная картошка. Как известно, это блюдо не входило в меню курсантских столовых, несмотря на свою простоту и незатейливость. Поэтому личному составу необходимо было для реализации своих замыслов проявить смекалку и настойчивость. Овощерезке - заготовить в достаточном количестве и начистить картошку. Хлеборезке - так произвести распределение масла, чтобы осталась малая толика и на жарку. Варочному - договориться с поварами об использовании плиты и прочего инвентаря. Даже старшему наряда - сержанту была отведена роль: он должен был во время вечернего обхода дежурного по училищу умело построить маршрут его следования, чтобы все наши приготовления остались незамеченными.
Все приготовления проходили в соответствии с намеченным планом. И, после окончания вечернего аврала, когда личный состав училища был весь накормлен, посуда вымыта, заготовки для завтрака сделаны и в цехах наведен порядок, наступил тот самый момент, когда волнения дня потихоньку забываются, и душа ожидает успокоения.
Личный состав наряда стал стягиваться в обеденный зал. Каждый нес свою лепту.
Стол накрывался в лучших армейских традициях. Он не блистал крахмальным отливом скатерти, он не сверкал блеском серебряных приборов и красотой изысканных блюд, но все что на нем находилось, радовало взор - обилием и душу - свежестью. Здесь был бачок, наполненный горячей золотистой картошечкой, залитый сверху зажаркой лука, горки кусков мяса, сэкономленных при раздаче порций диетчикам и проверяющим, миски с соленьями и маринадами правдами, а чаще неправдами раздобытыми на складах и в подсобках поваров, свежайший, духмяный белый хлеб, нарезанный огромными ломтями, куски масла из холодильника с капельками воды на своих гранях, колотый сахар возвышался небольшими эверестами над гладью раздаточных тарелок. Завершал экспозицию чайник, наполненный до краев свежезаваренным душистым крепким индийским чаем.
Спиртные запсы были заботливо уложены в дипломат, а дипломат предусмотрительно укрыт под сенью штор на подоконнике.
Ужин начался. Он проходил неспешно и перемежался негромкими, душевными тостами, паузами на потребление обильных блюд и задушевные разговоры. Постепенно, состояние организма от напряжения переходило к расслаблению, а состояние души от ожесточения к умилению...
Счастье не может быть вечным. Когда содержание бачков и тарелок было успешно уничтожено, оказалось, что из спиртного осталась не начатая бутылка водки, которую решили заныкать и использовать при первом удобном случае. На месте пиршества был наведен уставной порядок, и личный состав условно организованно двинулся в подразделение.
В подразделении, сержант представил нас ответственному офицеру, и тот благосклонно отпустил нас отдыхать. Отходу ко сну способствовала усталость от напряженного дня, ощущение избыточной сытости в желудке и легкое водочное опьянение.
Но, как в любом коллективе, находятся ненасытные товарищи, которые требуют продолжения банкета. В этом отношении возможны различные варианты. Одних тянет пообщаться с противоположенным полом, кого исполнить народные песни, под окнами дежурного по училищу, кого пройти строевым маршем по плацу, кого подраться, а кого и добавить сверх норматива или заполировать.
Так случилось и сейчас. Троим товарищам, мысль об оставшейся бутылке водке не давала покоя. И они, не терзаясь долгими угрызениями совести, решили ее оприходовать.
Далее необходимо сделать небольшое географическое отступление. Училище находилось в городе и, со всех сторон, было окружено забором и жилыми массивами с полным отсутствием лесопарковой зоны. Однако, когда училище только формировалось, эта местность была окраиной и училищу был нарезан достаточно большой кусок земли, на котором успешно были размещены жилые и служебные постройки, спортивные сооружения, учебный аэродром (скорее стоянка самолетов) и так называемый летний лагерь, где во время набора размещали в палаточном городке абитуриентов. Так вот, наиболее живописным местом во всей округе и был этот лагерь. Он обладал рядом полезных качеств: был достаточно обширен, чтобы несколько человек не привлекали в нем ничье внимание, максимально удален от мест несения службы и патрулирования, на нем росли небольшие деревья с густой листвой, которые в дневное время давали благодатную тень, а в ночное время романтично перешептывались, земля была покрыта ковром густой нетоптаной травы, вдоль дорожек стояли скамейки, приглашавшие присесть на них и отдохнуть. Поскольку территория позволяла, на летнем лагере была воздвигнута и армейская полоса препятствий.
Это место и было выбрано для отдания последних почестей последней бутылке водки этой группой товарищей.
Прибыв на место, они уютно расположились на одной из лавочек, под тенью от кроны деревца, и, в своем х/б, стали практически незаметными для посторонних глаз и слились в экстазе с окружающей природой.
Погода способствовала единению. Тихая, теплая осенняя ночь. На небе, среди ярких точек подмигивающих звезд, висит серпик Луны. Пачка сигарет, бутылка водки и три товарища, которые уже многое в жизни повидали и недавно встретились после продолжительной разлуки, не спеша, обмениваются своими впечатлениями об отпуске. Потихоньку течет беседа, потихоньку уменьшается уровень горючей жидкости, опьянение становится все сильнее.
На этом фоне физиологические процессы в организме идут своим чередом и, наступает момент, когда необходимо встать и отойти в сторонку. Так и поступает один товарищ. Чтобы не нарушать идиллическую картину, он отходит к ближайшему ориентиру, которым являются сооружения полосы препятствия.
Друзья, увлеченные беседой, не придают внимания этому движению, а зря.
Проходит некоторое время, за которое можно было осушить не только внутреннюю емкость, но и выкачать жидкость с автоцистерны, а товарищ не появляется. Немного подождали, вслушиваясь и вглядываясь в темноту и не прерывая беседы: нет ни звука, ни движения. Негромко позвали. Ответа нет. Беседа сама собой прекратилась. Легкое волнение и недоумение прокралось в душу и пустило свои корни. Встали, прошли в направлении ухода товарища. Никого нет! Вот сволочь. Всегда готов в душу насрать. Такой вечер испортил. Наверно пошел в казарму. Допили остатки водки и потопали туда сами, вспоминая своего нерадивого сотоварища и всех его ближних и дальних родственников.
В казарму зашли тихо. Спросили у дневального: - приходил? Нет, не приходил. Посмотрели на койке. Никого нет. Волнение начало нарастать. Провели совещание. Может, рванул к подруге? Нет, не похоже. Разбудили сержанта. Сержант ясно определил свое отношение ко всем троим, и поднял отделение. Отделением вышли на прочесывание летнего лагеря. Никого, следы отсутствуют. Всем стало интересно. Начали выдвигать различные мнения. Сошлись на том, что товарища не иначе, как выкрали инопланетяне. Решили о пропаже ночью не докладывать, а подождать утра.
На рассвете, в казарме открывается дверь и на пороге появляется пропавший. Проходит к своей постели и ложится спать.
После подъема все собрались около виновника переполоха и стали ему высказывать все, что о нем думают. Он начал оправдываться и это ему удалось.
Вот его история.
Пошел я, значит по нужде. Ну, выпивши, но не так чтобы вообще ничего не помнить. Иду и, вдруг, теряю сознание. Очнулся. Чувствую, что лежу на земле. Сел. Огляделся. Кругом темнота, даже рук не видно. Странно думаю, неужели так темно на улице и фонари выключили? Осмотрелся по сторонам. Где я? Кругом мрак. Ни лучика, не светлой точечки. Смотрю вверх. Даже луны и звезд на небе не видно. Ведь были! Неужели, пока спал, облака небо закрыли. Так ведь ветра не было и сейчас нет. Ничего понять не могу. Последние воспоминания: ночь, летний лагерь, беседа, нужда. Ощупал себя. Вроде все в порядке. В форме. Документы на месте. Конечно, в голове еще хмель гуляет, но конечности двигаются. Думаю, заснул на земле, а эти подлецы обо мне забыли и ушли спать в казарму, а я, как бездомный, на сырой земле сплю. Пробую подняться, чтобы сориентироваться в пространстве, но внезапно, упираюсь головой в потолок. Странно. Потолок подозрительно низкий. Встать во весь рост нельзя, можно только полусогнувшись. Поскольку сверху выхода нет, пробую передвигаться по тоннелю. Прополз в одну сторону - тупик, в другую тупик! Ощупал стены - ответвлений нет. Стало вообще плохо. Закопали, наверное, гады. Но за что? Кому я мог так насолить, что живым похоронили. Если это так, то зачем такая большая могила? Пробовал копать, но со всех сторон земля сырая. Мысли бурлили в моей голове. Гипотезы, подогреваемые парами спиртного, роились стаями, и одна была другой страшнее. Ответа я не находил.
Измученный физическими и моральными страданиями я забылся в этой темноте жутким сном.
Просыпаюсь. Снова оглядываюсь. И вдруг замечаю, что в одной стороне темнота стала вроде бы серой. Двигаюсь в этом направлении и вижу - свет исходит как будто из земли. Такой он был слабый и рассеянный. В душе я уже смирился со своим положением, и вспомнил рассказы реанимированных больных о световом тоннеле. Но разум отказывался в это верить. По мере приближения к свету, я начал различать земляные стены своей могилы, видел ее неровности, корешки растений, паутину и каких-то жучков. Чувствовал, что воздух становился все свежее. И вдруг, я увидел источник света - это было прямоугольное отверстие, в котором я различил облака, озаренные светом восходящего солнца. Отверстие было довольно большим, и я свободно поднялся на ноги. Каково было мое удивление, когда я сообразил, что выглядываю из входа в ход сообщения на полосе препятствий!
Объяснение оказалось очень простым. Когда я пошел по нужде в темноте, пьяным, то не заметил отверстие хода сообщения и свалился туда. При падении, видно, потерял сознание. А когда очнулся, момент падения выпал из памяти. Так я и оказался в земляной ловушке.
Естественно, услышав такую историю, мы ему простили наше волнение и ночные поиски, потому что они не шли ни в какое сравнение с переживаниями нашего товарища. А за ним, во время дружеских застолий, мы всегда наблюдали и подшучивали, предлагая выделить сопровождающего для похода по нужде.