"Мера твердости" (по В.Кожевникову, отзвук из 1942 года в 1993-й)

... - Товарищ полковник, разрешите представить акт на подпись?
- Старлей, ты хочешь, чтобы я на себя взял больше, чем могу унести? Мне моего отряда и куска границы за глаза хватает, и не хватало еще за ваши непонятно как очищенные минные поля отвечать. Пять гражданских на периметре подорвались? Три коровы подорвались? Мой часовой подорвался? Твой сапер без ноги остался? Что на это ответишь?
- Товарищ полковник, так ведь...
- Знаю, особисты подтвердили, что несколько мин спижжено и непонятно куда делись. Сколько именно - неизвестно, поэтому количество установленных по формуляру и снятых вами мин сопоставить невозможно и подтвердить полную чистоту территории тоже невозможно. Я тебя и твоих саперов не держу, можете уезжать в ППД, но актов никаких подписывать не буду.
Начштаба отряда был прав и непоколебим. Охранные минные поля на периметре базы хранения бронетанковой техники для пресечения нападения и захвата установили в неспокойные времена задолго до того, как эту базу расформировали и территорию при развале СССР отдали выведенному из Азербайджана погранотряду. После вывоза в северном направлении всех БМП, ПТ-76 и прочей БТ надобность в охранных минных полях (МП) отпала, и мы по приказу верхнего командования вдвенадцатером за полтора месяца на почти 4-километровом периметре выгребли 860 мин ПМН-2, именуемых на земном шаре как "черная вдова". До соответствия с установленным пару лет назад количеством мин немного не дотянули по указанным выше и ниже причинам, не сошелся "дебит с кредитом". Жестоких полтора месяца и оставленная на периметре Тимкина нога ничего не стоили без подписанного акта об сдаче-приемке очищенной от мин территории, поэтому надо было идти "ва-банк".
- Товарищ полковник, предлагаю снять на штык лопаты весь бывший периметр МП. После таких "контрольных мероприятий" подпишете акт?
- Хммм... Давай! Надо же как-то проблему решать...
- Есть!
Еще неделя прошла в "земляных работах" на уже до каждой травинки знакомых десятках "личных участков". Справедливости ради нужно признать, что еще несколько мин при этом нашли. Последнюю мину помнят все: вечер, завтра обещают возвращение домой, почти все личные участки уже перекопаны или сняты на штык, закончившие работу саперы собираются к назначенной точке, где солдат Юрка Король дочищает последний кусок ротной работы. Командир взвода Сережка Лысенко решил ему помочь (ибо темнеет уже) и рвет землю лопатой ему навстречу, осталось половина квадратного метра в плотной траве и смеси мелкого камня с грунтом. Они уже не копают осторожно, а просто рвутся навстречу друг другу, с размаху рубя и швыряя в сторону дерн, подбадриваемые и подначиваемые собравшимися и уже выполнившими задачу саперами. Но рубят осторожно, с опытом, правильно (вертикально втыкая лоток "хитрых" лопат в землю, потому они и запечатлены в истории только как назидание, а не как потери). От удара Юркиной лопаты из-под травы вылетает последняя "черная вдова", и кувыркаясь, падает нам под ноги, уставившись в небо черной крестовиной, слава Богу - не взорвалась. Подавившись недокуренной сигаретой, пытаюсь "сохранить лицо" и говорю в десяток мигом остекленевших глаз: "До конца надо работать, ребята, до последнего конца..."
Как фотография, стоит в памяти Юркино лицо, в секунду покрывшееся каплями пота величиной с горошину...
Следующее утро:
- Товарищ полковник, задача выполнена, проверенная территория перелопачена на штык. Разрешите представить акт на подпись!
- А что за взрывы были на этой неделе? Снова нашли что-то?
- Так точно, нашли 6 мин... И уничтожили...
- Бл..., старлей, ну почему я должен поверить тебе!!! Я про вас уже все знаю, как вы там пахали, но правда где? Чисто там или нет???
"Ва-анк-2".. Или камикадзе...
- Товарищ полковник, а если завтра утром мы строем пройдем по всему периметру МП, подпишете?
- Ты это серьезно?
- Так точно.
Пауза...
- Завтра в 9.00 встречаемся у входа на техническую территорию.
- Есть!
Утро. 9.00. "Рота, за мной в колонну по три становись!". "Шагом - марш!"...
Так мы и прошли все 4 километра бывшего охранного противопехотного минного поля...
НШ погранотряда сначала издали наблюдал за нами, а потом за нами встал и пошел, до самого конца. Мужик. Мы-то свой хлебушек ели, саперный. А он - чужой, незнакомый и неизвестный ему. Но поверил нам, и в конце периметра подписал все, как обещал, и ушел, ни слова не сказавши. А мы стояли и курили, и некоторые прикурить смогли только со второй или третьей спички, так руки тряслись...
"Товарищ старший лейтенант, вот пока по своему участку идешь, за каждый миллиметр готов ответить, а заходишь на чужой - душа в пятки..."
Главное в том, что 23 года прошло и претензий на качество разминирования не поступило.

«Не надо петь военных песен!»

Тихая летняя Карелия, 2008 год, трехдневный сплав для начинающих по реке Шуя. Плыви себе потихоньку по течению на трех рафтах, преодолевай несложные шиверки, бухай, рыбачь, купайся, радуйся солнышку. Но вечером второго дня за километр до ночной стоянки вдруг налетели ветер и тучи, жесткий и холодный дождь благость как рукой снял. Начались беспорядочное нытье, бестолковые претензии к трем инструкторам-проводникам, возмущения и растерянные переругивания. «Обстановка становилась нервозной и совершенно нетерпимой» - (В.Богомолов, «Момент истины»). Эстафету у генерала Егорова принял вроде бы спокойный до этого дядька на втором рафте, бешеным голосом заоравший песню «Арии»:
Не дотянем мы до полночи, нас настиг зенитный шквал,
Смысла нет взывать о помощи, жжет руки штурвал,
Режет небо луч прожектора, рядом черные песты,
Обгораем в этом пекле мы, а штурман просит высоты!!!!!!!!

Занывшие тихо заткнулись от неожиданного удара по ушам, а человек десять из тридцати подхватили такими же дикими голосами:
«Тысяча сто! Тысяча сто! Тысяча сто! Смерть в лицо нам дышит!!!»
Растерянность, паника и скулеж сменились ожесточенной активностью (чеченский зикр подавился косяком анаши и нервно спрятался в кустах). Все три рафта зарядились «измененным сознанием», резво ударили веслами и через считанные минуты вылетели к стойбищу. Дрожащие, замерзшие в купальниках и трусах, поливаемые дождем субтильные офисные манагеры и иже с ними поддались порыву и по командам и взмахам рук того дядьки шуршали вместе с инструкторами:
- Ты и ты - дрова и костер здесь!
- Ты и ты - быстро навес над костром!
- Ставим палатки здесь, здесь и здесь, пока не промокли места под деревьями!
Через 10 минут, когда запахло дымом и были натянуты последние растяжки палаток:
- Всем в реку, она сейчас теплее воздуха, смыть грязь и одеться в теплое!
Раскулачены рюкзаки, греется на костра водка в литровой эмалированной кружке:
- Быстро все ко мне, материться, терпеть и пить!- каждого заставил выпить по паре глотков ужасной теплой гадости...
Похорошело, поспокойнело, кровь веселее забегала по венам. Закурив, заметили, что уже ветер потише и дождя почти нет. Инструкторы с помощниками колдовали над костром и казанами, запахло вкусным варевом, а первые «причастившиеся» успели проверить лес на предмет грибов... И снова красота и благолепие на воздусях...
В нужный момент правильная песня - она и в Африке песня.

Déjà vu

Моя учительница по литературе, Валентина Ильинична Гарина, постоянно говорила: «Читайте классику, любите классику, в ней есть ответы на все ваши вопросы». Но в юности человек мало доверяет учителям, для него нет авторитетов, он все подвергает сомнению, хочет получить свой опыт. Однако бывают моменты, когда понимаешь, что учителя были правы, что накопленные в книгах знания живут и в жизни. У меня такое просветление возникло холодной зимней ночью, когда наш батальон был поднят по тревоге, и не по какой то учебной, о которой знают за две недели, а по боевой. Дневальный суматошно метался по «взлетке», сорванным голосом крича:
- Боевая тревога! Тревога! Подъем! Тревога! Вставайте, мать вашу! - и пинал сапогами кровати.
«Молодые» вскакивали и начинали одеваться, старослужащие высовывали из-под одеял головы и советовали ему заткнутся, а то запустят сапогом, но когда в казарму ворвался дежурный и совсем уж сумасшедшим воплем выдал: - Построение через минуту на улице, сержантскому составу получить оружие и патроны! - проняло всех. Начали вскакивать уже все, суетливо одеваться, сталкиваться в узких проходах и, матерясь, выбегать на улицу. Под холодным светом луны разбирались повзводно, сержанты дробной рысью бежали к оружейке, там им кидали в руки автомат, магазин, штык-нож, сыпали в подставленную шапку патроны. Перед казармами уже построились в линии роты, солдаты стояли в «зимней стойке», то есть, сгорбившись и втянув голову в плечи, переминаясь с ноги на ногу. Изредка в серой шинельной стене зияла щербина, это сержанты, опустившись на колени, добивали в магазины патроны. Пар от дыхания клочьями поднимался наверх, слышался тихий гул разговоров:
- Восстание что ли, какое? Или война?
- Да нет, залет, наверное, у кого то.
- А зачем тогда боевые выдали?
- Тогда не залет.
- Но почему не всем выдали?
- Вон в парк водила помчался за машиной, за офицерами, наверное, поедет. Приедут - спроси у них.
-Сам спроси.
Мимо строя по направлению к парку пробежал разводящий с караульным, их лица были красны, сорванное сиплое дыхание было слышно издалека, на вопросы что случилось, разводящий только матерно огрызнулся.
Вдоль строя забегали редкие фигуры офицеров и прапорщиков, которые ночевали в батальоне, раздался крик:
- Батальон, равняйсь, смирно!
К строю подходил начальник караула и какой-то незнакомый подполковник. И тут...
Полчаса ранее.
Начальник караула ждал проверяющего из полка. Дежурный по батальону уже маякнул, что проверка на подъезде, поэтому старлей вышел из караулки и стоял у щита пулеуловителя, с удовольствием втягивая ноздрями свежий морозный воздух. Еще вчера было минут тридцать пять, а сегодня ночью потеплело до минус двадцати трех, поэтому дышалось, вышедшему из жаркой караулки, легко и приятно. Раздался зуммер звонка, караульный дежурной смены пробежал к калитке, откинул запор и, открыв калитку нараспашку, козырнул пехотному подполковнику. Старший лейтенант вскинул руку к виску, «отпечатал» три строевых шага и начал доклад. Проверяющий хмуро выслушал и сказал:
- Давайте побыстрее проверим посты, мне уже пора ехать. Куда пойдем - в парк или на склады?
Как потом себя клял старлей, что решил проверить склады. Но тогда все казалось логичным: двойной пост на складах был в «коридоре» из колючей проволоки и часовых было издалека видно, а в парке попробуй отыскать бойца, тем более он может отжать дверь бокса и устроить себе гнездо в каком-нибудь танковом чехле, такие случаи уже были.
- Давайте на склады, товарищ подполковник!
Махнув рукой свободному караульному, чтобы он шел с ними, крикнул высунувшемуся из дверей караульного помещения разводящему: - Мы на склады, остаешься тут старшим, давай бди! - надеясь, что тот сообразит сказать о проверке часовым, если те позвонят в караулку.
Склады были примерно в километре - полтора от части и дойти до них было делом не быстрым, но подполковник жестом показал на свой уазик: - Забирайтесь, с комфортом доедем, а то времени совсем у меня уже не осталось.
Доехав до складов, уазик оставили на дороге, а сами спустились вниз к колючей ограде. Часовые на этом двойном посту ходили по разным сторонам периметра, не имея возможности сойтись вместе. Сначала решили пройти по левой стороне, отомкнули калитку и неспешно пошли по натоптанной тропинке, подсвечивая себе фонариками, несмотря на полную луну. Дошагав до конца маршрута, уперлись в тупик из колючей проволоки, часового нигде не было видно. Похолодев, начкар заорал: - Махматкулов, Турсунбеков! Вы где? - в голове билась только одна мысль: «Сошлись суки, опять залет, найду, вырву им все вымя». Подполковник тоже мрачнел прямо на глазах, лицо его наливалось багровой краснотой. Почти бегом вернулись к началу маршрута, торопливо пошли по другой стороне периметра, крича на разные голоса фамилии часовых. Но никто им не отвечал, только позванивала на ветру колючка с банками и вверху равнодушные звезды перемигивались между собой.
- Где часовые, лейтенант? - с неприязнью смотрел проверяющий.
Начкар хватал ртом ледяной воздух: - Я... Я не знаю...
Подполковник медленно достал из кобуры ПМ, дослал патрон. «Сейчас меня пристрелит» - мелькнула логичная и абсурдная мысль у старлея.
- Рядовой, оружие на боевой взвод! - скомандовал проверяющий, помолчав, продолжил хриплым шепотом: - Не понимаешь, лейтенант? Это же не склады с тушенкой, это артсклады, тут боеприпасов дивизии, наверное, на неделю боев, если рванет - полетим на Луну без пересадки. Где часовые? Сами ушли с оружием? Или вырезали их, закопали в снег и мину заложили? Что молчишь? Бегом к телефону, поднимай батальон по боевой тревоге, будем прочесывать, недавно же это все случилось.
Начкар тоже вытащил пистолет и побежал к грибку, на котором был постовой узел связи. Вдавил кнопку и, едва дождавшись голоса разводящего, закричал: - Караул в ружье, звони дежурному по батальону, пусть объявляет боевую тревогу, сам с двумя свободными бегом на склады, автоматы на боевой взвод, давай бегом, живее!
- А что случилось, товарищ старший лейтенант? - севшим голосом спросил разводящий.
- А то случилось, что этих папуасов на посту нет, следов их нет, ничего и никого нет! - бросил кнопку начкар.
С подошедшим проверяющим и рядовым стали всматриваться в залитые лунным светом снежные дали, мерещилось движение у кромки леса, легкий ветерок приносил какие-то неопознаваемые звуки.
- Пошли к машине, а то там водитель один, не случилось бы чего, - буркнул подполковник. - у него из оружия только монтировка и перочинный нож.
Вытянувшись в цепочку, они стали подниматься к дороге, крутя головой во все стороны. Вдруг проверяющий шагнул в сторону. От тропинки влево шла полузаметенная цепочка следов и скрывалась небольшой котловине, не видной с дороги. Пройдя туда, они увидели плохо засыпанный след от костра. Пнув сапогом снежные бугры рядом, подполковник выкатил под лунный свет распотрошенные танковые выстрелы.
- Смотри, лейтенант, у тебя здесь часовые шикарно живут, костры жгут, греются, наверное еще и еду тут готовят.
- Макароны жарили, товарищ подполковник - подал голос караульный, - это называется «макароны жарить», там порох трубчатый, на макароны похожий, - закончил он упавшим голосом.
Начкар неприязненно покосился на рядового, вылез тот со своими рассуждениями, теперь всем понятно стало, чем заняты все часовые на этом посту. Караульный попятился от взгляда старлея и, за что-то зацепившись ногой, чуть не упал. Протянув руку, он из сугроба вытянул за ремни сначала один, а потом и второй автоматы с примкнутыми магазинами. Там же лежали два подсумка.
- Уже легче, - нарушил молчание подполковник. - Не нападение на пост, а просто самовольное оставление поста. Судя по фамилиям, они у тебя из теплолюбивых приматов? Пошли быстрее к машине, а то угонят еще ее.
Поднявшись наверх, они какое то время стояли в безмолвной тишине, потом услышали буханье сапог об укатанную дорогу и из-за поворота показалась группа солдат, бежавшая изо всех сил. Это был разводящий с двумя караульными. Начальник караула махнул им рукой, указывая вниз, сбежав к складам, разводящий несколькими волшебными матерными словами превратил караульных в часовых и вернулся к уазику. Вся компания забралась в машину и, в тягостном молчании, УАЗ покатил к КПП батальона. На территории части уже мелькали фигуры солдат и командиров, шло построение. Старлей кивнул разводящему:
- Бери бойца и бегом в парк, сейчас «вскрывать» его будут, машины для офицеров возьмут. Чего встал, рот разинув, пошел бегом, марш!
Разводящий поудобнее перехватил АКМС и возглавил забег к парку мимо темнеющей линии строя, оттуда послышались смешки, какие-то выкрики. Подполковник со старшим лейтенантом шагали следом.
Заметив их, дежурный по батальону закричал: - Батальон, равняйсь, смирно! - и печатая шаг направился к подполковнику. Вдохнул воздуха для доклада, но увидев остекленевший, направленный в сторону, взгляд старлея, запнулся, сам повернул голову и осекся.
... И тут как будто время замедлилось. Я всегда буду помнить начальника караула, державшего зачем-то на плече два автомата, а в руке подсумки, вид у него был ошарашенный, дежурного с отвисшей челюстью, смотрящего куда то вбок, солдат, которые без команды постепенно поворачивали головы в ту же сторону, подполковника, с его недоуменным взглядом. Глянув туда, я увидел две фигуры, с штык-ножами на ремнях, появившиеся из дверей кочегарки и идущие к нам. Свет луны призрачно падал им на плечи, искристый мелкий иней кружился над строем и было такое ощущение, что я где-то уже это видел, помнил эту неестественную встречающую тишину. И память с щелчком выдала: это же «Приключения Тома Сойера» Марка Твена! Пусть вместо церкви в Миссури было заснеженное подмосковье, вместо старого хвалебного гимна матерный рык начкара и смех в строю, но история развивается по спирали и на этом ее витке сходство с книгой, с некоторыми оговорками, было огромно.
Знание классики помогает и в прогнозировании дальнейшей ситуации. Как в книге счастливо воскресшие дети были прощены, так и в нашей действительности все герои этой истории отделались легким испугом, хотя им и грозили и «губой» и дисбатом.

Записки из пожелтевшей тетради.
Часть пятая.


Весна уже основательно вступила в свои права, и радовала нас солнечными деньками. Почва, политая обильными зимними дождями и согретая тёплым солнышком, стала покрываться буйной растительностью. Трава росла очень быстро, и уже скоро, утопленные на несколько сантиметров в бывшую зимнюю грязь, траки нашего БМП заросли ярко-зелёной травой. "Дал корни" - шутили мы над нашим танком. И поговаривали о том что он припаркован здесь навечно. Здесь, в цветущей весенней зелени, в окружении диковинных птиц, которых мы никогда не видели дома.
Скоро домой! Мы уже всё чаще думали и говорили о доме, и мысленно прощались со своим танком. Прощались поглаживая родную броню, которая стала для нас за эти долгие месяцы вторым домом. Которая защищала нас от шальных пуль, которая "лечила" шишки и припухлости, если прижаться к ней, к холодненькой, разбитым лицом. На которой мы грелись и загорали днём, безмятежно раскинув руки и глядя в чужое безоблачное небо.
Но к превеликому нашему удивлению, 20 марта 1994 года мы получили приказ свернуть нашу станцию и выдвигаться в составе колонны бронетехники в местечко под названием Тигровая балка. Собрались мы быстро, но наш БМП отказывался заводится. Создавалось такое впечатление, что нет топлива, хотя в баках было ещё литров триста. Минут через сорок, при помощи ещё одной БМП, троса и "такой то матери" наш танк, изрыгнув столб чёрного дыма из своих сопел, всё-таки завёлся.
- Не нравится мне это, - прозвучал голос Малого по внутренней связи.
- Что не нравиться?, - спросил я.
- Соляра есть а поступать нормально не хочет, почему не пойму.
- Как-нибудь дотянем, сказали что здесь недалеко, - успокоил его я.
И вот опять перевал, а за ним другой, более опасный. Справа стена, слева обрыв. Наша машина едва умещалась на этой богом забытой горной дороге. Вдруг колонна встала. По рации всем сообщили что бы не покидали своих машин. Стояли мы около получаса, пока не получили приказ к выдвижению. Впереди дорога оказалась завалена. То ли камнепад, то ли взорвали, не знаю, но нам давно пора было ехать, а наш БМП не хотел заводится. После нескольких попыток, мехводу удалось всё-таки завести, и даже проехать метра полтора, но танк опять заглох, и заглох он на скорости, выбить которую в положение нейтральной было вручную невозможно. Кислород в баллоне закончился, пришлось снимать с другой машины и выбивать скорость. После долгих мучений мы поехали...
После перевала дорога шла всегда под гору. В одном из кишлаков, мы весело катились с горки и перед Т-образным перекрёстком у нас опять начал глохнуть двигатель. Но Малой помнил, что выбить скорость при неработающем двигателе будет проблематично и успел передвинуть рычаг в нейтральное положение! Двигатель заглох, после чего сразу отключилась гидравлика, а с ней пропало рулевое управление, а так же отключилась система торможения. Из всего управления этим "пепелацем" работал только сигнал, на который мехвод давил постоянно. Машины, шедшие впереди нас, успели свернуть на перекрёстке, почти не затормозив, избежав тем самым столкновения, но вот дерево не смогло...
На перекрёстке росло огромное дерево, гордость кишлака. Оно было такое огромное, что под его величественной кроной в жару отдыхали жители этой деревушки, и видимо, считали его полноправным жителем деревни. Но это уже было не важно, мы своим острым носом, на огромной скорости срезали его и немножко уронили. Ну, в общем то, упало оно. Через несколько минут начала собираться толпа недовольных местных жителей.
- Ну вы молодцы, виртуозно выполнили манёвр, - услышал я в шлемофоне голос начальника колонны, - Ждать вас больше не будем, часа через два пришлём кого-нибудь.
- Так точно, - ответил я.
- А на месте местных жителей, я всё же набил бы вам морды, - закончил он разговор.
Я открыл люк и выбрался наружу, толпа загудела.
- Рыжик, - крикнул я в люк, - Подай автомат!
Но с автоматом в руках, я произвёл очень отрицательное впечатление у местных аборигенов, толпа загудела сильнее и начала обсыпать меня проклятьями. Через несколько минут пришёл пожилой дядька-таджик в форме старшины советского милиционера и с калашом в руках. Не знаю что он им сказал, но толпа медленно разошлась, а он остался нас охранять. Вскоре мы тормознули военный Урал, водитель которого решил нас "дёрнуть" чтоб завести. Интересно было наблюдать как полноприводный Урал шлифует всеми колёсами сухой асфальт! Наш БМП не тронулся с места! Потом остановился БМД c разведчиками, которые тоже попытались нас завести, в результате порвался стальной трос и они уехали. Затем очередной Урал пытался нам дать "прикурить", после чего у него так заискрило под капотом, что его водитель, махнув в нашу сторону обречённо рукой, покатил дальше . Со временем, вокруг нашего танка собралась толпа ребятишек и звонко смеялась, радуясь такому цирковому бесплатному представлению. А техника шла и шла мимо нас, шла в направлении афганской границы...
- Война что ли началась?, - спросил Малой.
- Сейчас узнаем, - ответил я, настраивая приёмник на информационную волну.
- Министр обороны России Павел Грачев прибыл вчера в Таджикистан. Он будет наблюдать за учениями войсковых соединений, которые изучают свое дело не на маневрах, а непосредственно участвуя в боевых действиях. Нет сомнений, что мартовские учения в Таджикистане - демонстрация силы в связи с ожидаемым весенним наступлением моджахедов, - услышали мы сквозь помехи голос диктора.
Вскоре мы тормознули танковую колонну, и попросили танкистов нас завести. Танк Т-72 на отлично справился с этой задачей! Мы проехали ещё пять километров и заглохли.
Потом были долгие часы ожидания, за которые мы перечитали всю документацию по устройству БМП и успели разобрать и собрать все топливные фильтры, которые смогли отыскать. Всё было в порядке, всё было чистое и новенькое, но БМП заводится так и не захотел. Уже ночью нам привезли сто пятьдесят литров солярки, после заливки которой, наш танк сразу завёлся и мы уже за полночь благополучно добрались до места!

* * *

Уже было далеко за полночь, когда в заднюю дверь кто то постучал:
- Командир, открой! Это я, Санёк, - раздался вслед за стуком голос нашего мехвода.
- Ну и где тебя носит?, - спросил я , приоткрыв дверь.
- Во, смотри какую игрушку достал, - улыбаясь, Малой протянул мне новенький АКС-74.
- Сбылась мечта идиота, - ответил я, показав в голосе всю безразличность к происходящему, - Спать давай ложись.
Малой вскоре погасил свет и улёгся спать. Через несколько минут в темноте раздался голос Рыжика:
- Сань, С-а-а-а-ня, спишь уже?
- Не-а, а что?
- А ты где автомат то взял? - поинтересовался Рыжик.
- Сегодня у артиллеристов в карты играли, вот я и выиграл у одного пацанчика.
- Круто, - сказал уже сквозь сон Рыжик и засопел.
Наш Малой был детдомовским пацаном. Часто он травил нам полукриминальные байки о своих похождениях во время побегов из детского дома. Мы уже привыкли к его неожиданным "обновкам". Ещё в Пяндже, он как то принёс кассетный магнитофон "Электроника 302", и сказал что у кого-то купил. У кого, на что, и почему без кассет - все эти вопросы остались без ответа. Через несколько дней у нас появилась кассета, одна! По поводу этого "приобретения" он почему-то нам сказал честно, что украл у какого то молодого литёхи. А по поводу автомата своего он часто причитал:
- Ну вот нахера мне, танкисту, дали АК-74? Отпилю я приклад, так удобнее будет.
- Ага, отпили, потом тебе голову отпилят, - стебался я над ним.
И вот теперь, здесь в Тигровой балке, он обрёл свою мечту! Ходил со своим укороченным калашом везде! А вечерами, расставив пустые банки из под тушёнки по верхней бровки капонира, внутри которого располагался наш БМП, стрелял по ним сидя на броне, и был очень счастлив. Счастье продолжалось два дня. Как то ночью он вернулся от своих друзей-артиллеристов без автомата. Он был очень хмурый, как туча, и не отвечал на наши вопросы. Ну молчит парень и молчит, что приставать то, проиграл наверное обратно свой АКС-74.
А утром мы узнали, что этой ночью в роте артиллеристов застрелился молодой боец. Наш мехвод на эту тему разговаривать отказался, так что подробности этого происшествия до сих пор туманны...

* * *

Сегодня, с раннего утра, начинались войсковые учения! Наша задача состояла в том, что бы обеспечить связь между наблюдателями, расположенными по всему периметру плацдарма предстоящих учений, со штабом. Перед предстоящей операцией, нужно было подкрепиться. На учениях, мы в основном питались сухим пайком, под названием "горный", состав которого очень радовал нас, уже отвыкших за три месяца нахождения в Пяндже, от таких деликатесов. Состав пайка радовал своим разнообразием, но главной "фишкой" этого пайка была очень маленькая баночка с волшебным названием "Завтрак туриста"! Так же в пайке были таблетки сухого топлива для подогрева банок с кашей и тушёнкой. Но у нас была "печка-атомка"! Своё название данная печка получила из-за металлического грибка, который прикрывал дымоход, выходящий на поверхность брони. И когда требовалось разжечь эту печку, нужно было поднять этот грибок над дымоходом, что делалось прямо из салона БМП. Этот грибок очень сильно нагревался, и мы, водрузив на него банку, таким образом грели себе пищу и кипятили воду.
Начались учения с артподготовки. Малой допивал чай с галетами, я вел перекличку в радио эфире со своими подопечными, а Рыжик, тоже попивая чай, наблюдал в башенный перископ за тем как пылили танки с флангов, а за танками, глотая пыль бежала пехота.
- Да-а, вот теперь я до конца понял фразу нашего командира взвода из учебки, - сказал не отрываясь от перископа Рыжик.
- Это какую?, - спросил Малой.
- Он говорил нам часто на занятиях: "Вы ёпт, связисты ёпт, являетесь интеллигенцией вооружённых сил ёпт!" - процитировал Рыжик, подняв указательный палец вверх.
- Ты что-то имеешь против танкистов, а, Рыжик? - спросил Малой.
- Не, ничего не имею. Классные пацаны! Я вот только на пехоту всё смотрю, смотрю, и делаю выводы, - ответил Рыжик отхлёбывая чай из железной армейской кружки.
Я, слушая краем уха этот разговор, пытался решить проблему со связью. Вот уже как пять минут нашу частоту заняли какие то не очень воспитанные, говорящие на таджикском или на афганском языке хулиганы радио эфира.
- Срыгнули с нашей частоты, - прокричал я в микрофон как можно более интеллигентно.
Результат нулевой. Эти уроды продолжали тарахтеть на своём языке.
- Эй, бача! Мэгер мэгум, - выругался я в эфир на таджикском как смог.
- Русски, я твой мама ипал, - раздалось в наушниках после небольшой паузы.
И всё, после этого обмена любезностями, частота стала свободной.
Вскоре разрывы усилились, начали работать СУшки и вертолёты КА-52. Они пролетали так низко над нами, что всё дрожало вокруг. Поднялась пыль, и я приказал задраить люки.
- Сокол, ответь восьмому, - услышал я в наушниках название своего позывного.
- Восьмой, Сокол слушает.
- Сокол, я нахожусь в квадрате 15, возле небольшого мостика через речку, дальше за мной виднеется кишлак. Передай в штаб, что бы аккуратней артиллерия ложила.
- Сокол, я пятый, приём, - донеслось сквозь шипение.
- Слушаю, пятый.
- Сушки отработали по целям, загорелась трава, огонь идёт к заповеднику.
- Принял.
- Сокол, я третий, у нас тут...
- Сокол, ответь восьмому.
- На связи сокол.
- Сокол, передай в штаб что бы эти, в бога душу мать, "боги войны" успокоились. Сейчас меня накроют!
- Сокол, я девятый, я девятый, ответь.
- Ало, беркут, это сокол. В 15-ом квадрате, просят сместить огонь подальше от моста, - сообщил я в трубку армейского телефона в штаб.
- Понял, свяжи меня с артиллеристами, - услышал я короткий ответ.
- Сокол, это восьмой, ответь бля, - раздался крик в эфире.
- Сокол слушает, что у вас там.
- Это восьмой, - успели лишь прокричать на том конце, как в наушниках раздался грохот разрывов.
- Восьмой ответь!, - кричал уже я.
- Сокол, это восьмой, можешь передать мои поздравления артиллеристам, моста больше нет!, - ответил "восьмой" уже спокойным голосом.
До обеда длилась эта непрерывная перекличка, пока стрельба не закончилась. Много было мелких казусов, и смешных моментов, но мне очень хорошо запомнился разрушенный мост и горевший заповедник Тигровая балка. Долго мы ещё наблюдали за заревом пожара в ночи, отдыхая на броне после напряжённого дня. Я сидел и смотрел на ночное небо, на зарево пожара, и почему то было так хорошо, и так спокойно!
Учения прошли удачно, главное, что моджахеды визуально оценили огневую мощь нашей армии...

* * *

Проснулся я от стона, который доносился из отсека мехвода. Я включил свет и обнаружил что стонет наш Малой. Он сидел и стонал покачиваясь вперед-назад, сложив при этом руки на колени ладонями вверх. У него опухли кисти рук, и боль не давала ему даже спать. Началось это два дня назад с припухлостей пальцев. И вот уже сегодня ночью опухли обе кисти рук. Может он поранил где пальцы и занёс инфекцию, я не знаю, но в медпункт он категорически идти отказывался, пытаясь лечить себя сам простым "проверенным" способом - писать на пальцы. Утром я всё же отправил его в медпункт, после чего он сразу же улетел с вертушкой в Душанбе.
Мы остались с Рыжиком вдвоём. Нужно было сворачивать нашу станцию и готовиться к завтрашнему выезду в Курган-Тюбе. Я заранее доложил начальству, что ехать не могу по причине неисправности машины и отсутствия мехвода.
- Что за неисправность?, - спросил меня начальник колонны.
- Не знаю, двигатель глохнет, - ответил я, - Но есть вариант доехать до места назначения, если залить полные баки.
- Что то странная какая то у тебя неисправность. Сколько нужно топлива?
- 400 литров, товарищ подполковник, - выпалил я.
- Ладно, вечером приедет заправщик, жди, - сказал он и добавил, - А водителя утром пришлю.
Вечером приехал заправщик и залил нам в танк солярки, но почему то в два раза меньше.
- Почему не всё залил?, - спросил я заправщика.
- Сколько положено, столько и залил, - ответил он протянув мне на подпись какой-то бланк.
Я нашёл свою фамилию и расписался, но заметив что в графе "кол-во литров" было пусто, попытался возразить заправщику.
- Давай сюда, остальное сам заполню, - сказал он вырывая у меня лист из рук.
Утром никакого водителя ко мне не прислали, и я решил ехать сам. Опыта вождения не было никакого, только несколько часов на угнанном у деда "Москвиче 412". Здесь всё было тоже самое: три педали, рычаг скоростей, правда крепился на руле, да и руль был не совсем круглый, это был штурвал. Вызывало опасение только большое количество датчиков на приборной доске, но я не растерялся и вышел на связь с экипажем БМП КШ, которая стояла в Душанбе. И всю дорогу меня вёл мехвод этого экипажа по рации. Глох я сначала часто, в основном по причине незнания. Первый раз как только тронулся, но наученный горьким опытом, я молниеносно переключал рычаг в нейтральное положение.
Минут через тридцать, перепахав вдоль и поперёк наш капонир, и пару раз побывав в соседнем капонире, я добрался до колонны. Ехать нужно было восемьдесят с лишним километров, но радовало то, что дорога шла в основном по асфальту и что не нужно было пересекать перевал. Но подозрение, что когда только топливо в баке пересечёт отметку 1/2 и двигатель заглохнет, тревожило меня.
Вот уже и Курган-Тюбе! До части оставалось несколько километров, как вдруг двигатель начал глохнуть, машина задёргалась и встала. На этот раз я не пытался всяческими способами завести наш БМП, а вызвал из части тягач, и нас на жёсткой сцепке дотащили до места.
Въехали мы в расположение нашего узла связи лихо, на прицепе, чем вызвали огромное внимание к себе личного состава. Все повыпрыгивали со своих станции и подбежали к нам с удивлением рассматривая наш танк, весь грязный и в коричневой пыли, который почему-то производил впечатление подбитого танка, так как был на буксире. Лица у встречающих были нам незнакомы, форма была у них новая и наглаженная. Дело было в том, что наших екатеринбургских пацанов на днях сменили, и нас встречала новая смена. Наша выцветшая "афганка", армейские грязные ботинки и десантурские тельники, а так же чёрные немытые и небритые лица, вызывали у встречающих уважение. Ведь мы приехали с границы, мы вернулись с передовой...

Продолжение следует.

Слышал я эту историю давно, от сослуживца отца по училищу, до того стойко переносившего тяготы и лишения на Як-28П в Угольных Копях (нет, «птеродактилями» уголь не добывали, не дошла до такого творческая мысль, это у аэродрома такое лирическое название было); детали забылись, восстановить их по описаниям не удалось, да и не столь важно - разве что для любителей посчитать заклёпки.
Был на этих самолётах какой-то переключатель, то ли блокировка системы вооружения, то ли шасси, то ли еще чего обязательного к включению перед вылетом. Дело самое обыкновенное, переключателей таких тьма-тьмущая, вот только конструкторский гений ухитрился его в нише фюзеляжного шасси разместить. Решение тоже не самое оригинальное, но вот то, что от бетонки до фюзеляжа на Як-28 расстояние меньше метра, вносило в обслуживание новые краски и даже новые словосочетания от благодарного технического состава. Почему, ну почему разработчики посчитали что ИАС [инженерно-авиационная служба] комплектуется пигмеями с ловкостью обезьяны? Кто тот вредитель, введший их заблуждение?
Но и этого конструкторам показалось мало - в нише шасси радостно добравшегося до вожделенного переключателя ждала ловушка - один из трубопроводов проходил так, что удар головой об него был делом практически стопроцентным.
- ...Все про эту трубу знали, всех по десять раз предупреждали - всё равно бились. Хоть в каске туда лезь... И я попался однажды. Как-то поднимали пару из дежурного звена, бойцов своих послал чехлы и заглушки снимать, сам туда. Всё ж быстро-быстро, на бегу автоматически уже скрючиваюсь в нишу, рукой, заранее изогнутой буквой «зю», щелк переключателем, голову поворачиваю - хлобысь! Кончилось кино... Глаза открываю - звезды, ночь, тишина и один из моих бойцов рядом: «Лежите, тащ капитан, всё нормально, наши улетели, «скорая» уже выехала».
Хорошо так врубился, сотрясение оказалось, и шапка зимняя не помогла. Самое же обидное что места в нише хватает, ну убери трубу эту на десять сантиметров в сторону и никаких проблем! Было бы можно так сами бы и убрали, но ведь нельзя, считается уже изменением конструкции. Так что только бумаги писали. Наверное, лес целый на эти письма и рекламации извели, ведь не только мы, но и из других полков тоже обращались.
Ну и дождались, приходит как-то очередной бюллетень, а в нём черным по-русски и написано: мол, в связи с частыми случаями травматизма инженерно-технического состава провести на всех самолётах доработку - трубопровод такой-то на участке таком-то окрасить в предупреждающий красный цвет!
С тех пор в полку говорили что трубопровод этот окрашен кровью раненых техников...