Визит инопланетян

Месяца за два до подписания министром обороны долгожданного и выстраданного приказа о моем увольнения в запас родной экипаж убыл в очередной, и главное, весенне-летний отпуск, оставив в казарме помощника командира старшим над матросами, двенадцать увольняющихся в запас офицеров и мичмана-финансиста с категорическим наказом уйти в отпуск лишь после нашего полного расчета.
Уходило в запас в том году много. В разы больше, чем за три года до этого, при подписании первых офицерских контрактов. Тогда ушли только те, кто действительно хотел попрощаться со службой по тем или иным причинам, и наиболее дальновидные, уверенные в том, что все самое хреновое еще впереди. Через три года уходило великое множество офицеров, прочувствовавших за это время на собственной шкуре обязательность государства по отношению к себе. Массовым исходом это назвать было трудно, но вот то, что в большинстве своем уходили молодые старшие офицеры, которые через несколько лет должны были стать новым поколением командиров, старпомов, механиков и флагманских, было неоспоримо. И началось... На кораблях командирами дивизионов БЧ-5 назначались старлеи-трехлетки, старпомами становились неопытные, но бесстрашные каплеи-минеры, а командирами назначались кавторанги, не сдавшие до сих пор зачеты на старпомовские обязанности. Экономические катастрофы, как и военные, выбивали в первую очередь самых нужных и знающих и поднимали наверх подчас далеко не самых лучших.
Экипаж разъехался, наши семьи тоже уехали на Большую Землю уже навсегда, а мы паковали вещи, продавали мебель и коротали вечера то у одного, то у другого за рюмкой чая. Денег ни у кого практически не было, зато были впечатляющие запасы шила, припрятанные на черный день консервы и хлеб с базовой пекарни. На службу мы ходили. С утра в казарму. Там перекуривали с полчаса, узнавали, куда и кого штаб дивизии запихнул на вахту, и уже к десяти часам «тропой Хо Ши Мина» возвращались по домам. Так продолжалось пару недель, за которые лично я отстоял три раза дежурным по живучести и пару раз поприсутствовал вместо помощника на камбузе с матросами.
В тот вечер, заседали у меня. Белашев, Штурман и Бузичкин. Начхим тоже очень хотел присоединиться, но он был единственным, с кем жена решила разделить тяготы и лишения отъезда с Севера, и оттого наши мальчишеские посиделки не очень приветствовала. И когда раздался звонок в дверь, мы, как один решили, что начхим либо сбежал от благоверной, либо договорился и рванул к нам хотя бы на часик. К тому же, в этот вечер штурман неведомо откуда достал четырех здоровенных куриц, которых я быстренько и беспощадно запек в духовке с чесночком и картошечкой. Под такую щедрую закусь старые запасы шила шли очень даже вкусно, и звонок процесс не прервал и даже не остановил. Лишь я поставил рюмку на стол и отправился в прихожую.
Но когда я открыл дверь, на пороге моей квартиры оказался не начхим, не сосед Гена, чуявший пьянку через две стены, а капитан-лейтенант Витя Дворцовый, командир дивизиона движения, нашего второго экипажа.
- Привет, Борисыч! Я к тебе не с очень добрыми вестями...
Мне было хорошо. «Огненная вода» уже подействовала, и омрачить мой благодушный настрой было трудновато.
- Витя, заходи... Пошли на камбуз, по рюмочке задвинем, а там и порадуешь....
Витя был человеком своим, проверенным и нормальным. От предложения отказываться не стал, упрашивать себя не позволил, и разувшись, двинул со мной на кухню.
- Да... везет мне сегодня. Факт! Как говорится, и сел и съел...
Витя оглядел сидевшую за столом живописную компанию полуодетых офицеров и повернулся ко мне.
- Наливай, Борисыч...
Я достал чистую рюмку. Сдул несуществующую пылинку и наполнил сосуд.
- Будем!
Мы чокнулись, проглотили казенное шило и выдохнули. Витя деликатно взял самую маленькую куриную ножку, зачем-то понюхал ее и вместо того, чтобы отправить в рот, указал ей сначала на меня.
- Ты!
На Белашева.
-Ты!
На Бузичкина.
-Ты!
И на штурмана.
- И, кажется ты, но это уже не моя забота...
Никто ничего не понял. Пьяненькие мы были, а Витя пока вещал одними загадками.
-Что!?
Говорливый штурман успел задать вопрос первым.
- Вы все послезавтра идете с нами в море. Однозначно! Ракету военную стрелять...
И только после этого Витя с хрустом вгрызся в куриную ногу.
Мастерство не пропьешь. На осмысление сказанного у всех нас ушло всего несколько секунд, привычно уменьшивших силу опьянения минимум наполовину. Первым хруст куриных хрящиков, прервал естественно неугомонный штурман.
- Витя, ну про друзей-маслопупов я понимаю, а я-то причем?
Дворцовый оторвался от курицы и пододвинул ко мне стопку.
- Наливай... Я на докладе твою фамилию тоже слышал, а по ним мне мех с флагманским ситуацию довели, дали команду сегодня вечером всех обойти и оповестить. А вы все вместе в одной квартире... Праздник какой-то, искать не надо, бегать не надо... И налили, и накормили... Лепота...
И Витя маханул еще одну рюмку, не дожидаясь остальных.
Потом, в процессе продолжившегося несмотря на открывшиеся обстоятельства банкета Витя подробно поведал о предстоящем мероприятии. Стрельбы не планировались. Но как всегда случается на флоте, планы по каким-то причинам резко изменились. Политика... И теперь, послезавтра с утра, кораблю надо срочно перебазироваться с раннего утра в губу Окольную, чтобы загрузить пару практических ракет, еще что-то попутно перезагрузить, и оттуда рвать в полигон, чтобы пульнуть загруженным боеприпасом по полигону на Камчатке. А согласно предыдущих планов, наш второй экипаж должен был тихо и мирно три месяца заниматься ППО и ППР исключительно в базе, в море не собираясь и потихоньку отрабатывая береговые задачи. Соответственно укомплектованность экипажа была задачей далеко не первостепенной и никого не напрягала. На вахтах было кому стоять, ну и ладно. Да и в их экипаже тоже увольнялось народу немало, так что в наличии было в лучшем случае половина экипажа. И когда на оперативно собранном совместном совещании командиров боевых частей с флагманскими командир озвучил, сколько у него человек, а у флагманских на подмену недостающих нашлись только молодые лейтенанты и старлеи, нехорошо стало всем. Ракетная стрельба... Это... Не пустячок. Командир дивизии, примеривший адмиральские погоны всего пару месяцев назад, просмотрев представленные списки, был категоричен и приказал собрать всех, еще официально не уволенных в запас «бывалых» из первого экипажа и отправить в море. Адмирал Исаев был начальником новой формации, хамоватым, упертым, но далеко не дураком. И к нам побежали оповестители...
Утром в казарме ухмыляющийся помощник подтвердил Витины слова, но в качестве утешительного довеска уверил, что нам за этот финальный выход обязательно заплатят деньги, указание о чем ему дал лично командир дивизии контр-адмирал Исаев. В период, когда даже зарплату задерживали по два-три месяца, это не особо вдохновляло, и скорее выглядело особо изощренной издевкой, но мы все же уходили в запас, так что могло и сложиться. В море нас отправляли практически всех, за исключением командира БЧ-2 по причине переизбытка ракетчиков на эти стрельбы и командира БЧ-7, позавчера неожиданного уехавшего на три дня в Питер по семейным обстоятельствам.
В обед, мы уже были на 13 пирсе, собранные и готовые к свершениям. Механик второго экипажа, мужчина грамотный, знающий, но чрезмерно расслабившийся за время заводского ремонта, к прикомандированным относился настороженно и с внутренним недоверием. Будь его воля, он бы пошел в море со своими молодыми лейтенантами, доселе морячившими всего пару дней, да и то на переходе из завода, одновременно с этим четко понимая, что поседел бы после этого выхода весь, вплоть до паха. Поэтому появление первого и второго управленца, двух капитанов 3 ранга, с командиром реакторного отсека, наморячивших за последние пару лет не один месяц, его и радовало и напрягало одновременно. Пожав всем руки, механик, осторожно подбирая слова, провел короткий инструктаж.
- Мужики, договоримся сразу. Никакой самодеятельности. У вас, конечно, задницы ракушками обросли, все пофиг, пенсионеры, но... не подведите. Сами знаете, один молодняк, а тут эти стрельбы, будь они неладны...
Наше общее мнение по сложившейся ситуации пришлось выразить мне.
- Все будет нормально. Подставлять мы никого не собираемся, да и не нужно это никому. Только вот спать будем в своих каютах, а лейтенантству придется спать на подхвате, когда мы на вахтах будем.
Механик молча кивнул. Командование решило, что офицеров много не бывает, и всю молодую поросль оставило на борту для отработки.
После построения объявили приготовление корабля к бою и походу с одновременным вводом ГЭУ в действие. На ПУ ГЭУ было не протолкнуться. Только на головах не сидели. Мы вводились, лейтенанты учились, флагманские наблюдали, а комдивы носились по кормовым отсекам, затыкая своими телами отсутствие знаний и опыта личного состава.
Завелись мы быстренько, с перекрытием всех нормативов «Инструкции по эксплуатации главной энергетической установки», и уже к 19.00 смогли поставить погрустневшего Дворцового перед фактом, что пора бы и лейтенантам посидеть на пульте, а нам с Белашевым надо бы домой на пару-тройку часов. На самом деле домой не так уж и было нужно, но на борту наблюдался ощутимый переизбыток офицеров, поспать бы вечером все равно не дали. Договорились встретиться у ДОФа в три часа ночи и ушли, провожаемые недобрым взглядом старпома, курившего на пирсе, но промолчавшего и не попытавшегося нас остановить.
Ночью мы вернулись. Белашев заступил на свою вахту в четыре утра, а я отправился в каюту досыпать оставшиеся несколько часов. В девять часов утра, не дав толком дожевать завтрак первой смене, сыграли тревогу, и уже через час, корабль неспешно пополз в сторону Окольной.
Погрузка ракет - операция боевая. Без шуток. Это не дров в кузов накидать. Мало ли чего случиться может? У крановщика дальномер собьется, зацепят неправильно, переклинит, матроса нерасторопного придавит. Упадет изделие... Взорваться не взорвется, но та гадость, что в нее налита, не дай бог в море выльется, вся живность в Кольском заливе помрет в три дня. Поэтому обе установки в работе, чтобы, не дай бог, случись чего, крейсер мог от пирса сразу отойти, личный состав на боевых постах сидит, а все БЧ-2 наверху, в спецкостюмах погрузкой занимается. Командир на мостике лично работами руководит, а к пирсу береговые караульные никого, кроме задействованных специалистов, на выстрел не подпускают.
Пришли. Пришвартовались. Пообедали. А потом все БЧ-2 во главе с командиром на инструктаж и обсуждение плана работ с корабля ушло, а весь экипаж по плану. Кабельные трассы осматривать, матчасть обслуживать, да и поспать, кто смог спрятаться. Потом командир вернулся, доклад с командирами боевых частей провел, всех взмылил, а БЧ-2 начало усиленно к завтрашнему дню подготавливаться. Нормальная корабельная повседневная напряженка, усугубленная погрузкой ракетного оружия.
А вот потом, часам к девяти вечера, приехал кто-то на «Уазике» на пирс, командир просто пулей наверх вылетел. И вернулся через полчаса, со слов вахтенного-инженер-механика, как будто ему обухом по затылку врезали, и сразу устроил слет командиров боевых частей в центральном посту. Еще через пятнадцать минут на корабле объявили большую приборку, а на пульт ГЭУ были собраны все офицеры БЧ-5, вплоть до последнего прикомандированного. Все, естественно, не вместились, но речь механика была слышна и в коридоре.
- Значит так, товарищи офицеры... ЖОПА! Большая, жирная, лоснящаяся ЖОПА! Что за времена, бл...! Что за времена... Что за ёб...! В голову не вмещается такая...
Минут пять он выплескивал и стравливал в воздух негодование, ни на кого конкретно не направленное, а потом, в единое мгновение сдувшись, спокойно и даже чуть равнодушно сообщил.
- Завтра в процессе погрузки ракетных изделий к нам на борт пожалуют гости. Очень высокие. Выше только президент. Нам приказано, не прерывая боевых работ, встретить их, показать корабль, обаять своим радушием и успеть завершить погрузку в срок. Сейчас всем по отсекам. Драить, мыть, что успеет высохнуть до утра - красить. Когда точно приедут - неизвестно. Но подъем с утра в 05.00. Малая приборка. Форма одежды с утра - РБ, кремовая рубашка. ПДУ, чтобы у каждого засранного трюмного на боку висело. Всем быть бритыми, причесанными и взирать на дорогих гостей восторженными, влажными от слез глазами. По местам!
Естественно, вечером на корабле было столпотворение. Мы с Андрюхой так и просидели весь день на вахте, подменившись лишь на ужин, и пару раз в гальюн и на перекур, но меня хотя бы сменили в ноль часов, и я успел поспать до пяти утра. А вот Белашеву удалось поспать только пару часов после ужина и один час с четырех до пяти утра, что утром ему настроения не прибавило.
Утром после всех тревог, «тревожных» завтраков без снижения боевой готовности и начала погрузки к нам заглянул «буба» выпить тайком кружечку чая и сообщил подробности всей камарильи. Оказывается, вчера в Мурманск прибыла по своим государственным делам группа высокопоставленных деятелей из правительства и близких к нему кругов. В те времена, когда к вершинам власти в стране поднялись бывшие депутаты горсоветов провинциальных городишек, завлабы, гуманитарные профессора университетов и просто ушлые «трибунные перестройщики», такие вот массовые экскурсионные выезды в районы, доселе закрытые для любопытных глаз «детей оттепели», стали если не нормой, то уж и не диковинкой. Вот и вчера при встрече высокой делегации на мурманской земле, приметив в толпе встречающих черную шинель командующего Северного флота, главный визитер пожелал поближе посмотреть на корабли, которые охраняют его покой, и чтобы обязательно в программе была атомная подводная лодка. А так как визит был «рабочим», а оттого и коротким, все надо было продемонстрировать именно сегодня, и не в какой другой день. С надводниками у командующего было все в порядке. Североморск под боком. А вот успеть в этот же день свозить их в самую ближайшую базу в Гаджиево не представлялось возможным. Командующий вроде как робко намекнул что, мол, так и так... есть рядом одна лодчонка, но на ней практически военное положение, и нельзя... Но ему быстренько и убедительно было поставлено на вид, и он принял решение, противоречащее всему чему только возможно: свозить уважаемую делегацию на корабль, который в это время грузит ракеты. То есть к нам. И вот теперь мы ждем к себе Министра и сопровождающих его лиц. «Буба» выдав все военные тайны, допил чай и понуро удалился куда-то в глубины корабля, то ли проверять готовность к встрече, то ли просто зашхериться куда, от греха подальше.
Тем временем, погрузка шла своим чередом, время шло, а «дорогие гости» на горизонте все не появлялись и не появлялись. Нервное напряжение первых двух часов ожидания спало, и мы даже начали, подменяясь, бегать перекуривать в курилку, благо все начальники торчали на мостике, а механик зашторил глаза и делал вид, что кроме «Каштана» ничего не видит. Потом, не прерываясь, все боевые смены отобедали, и когда стрелка часов приблизилась к 14.00, всем начало казаться, что пронесло, началось самое интересное.
Сначала сыграли тревогу. С перепугу не учебную, которая на тот момент и так действовала с самого утра, а боевую, чем повергли одну часть личного состава в недоумение, а другую, более грамотную, в ужас. Может, там наверху, что-то с ракетой случилось? Потом механик немного успокоил, добавив по трансляции, что просто прибыли гости, и никаких других плохих вестей нет. Личный состав рассосался по постам в полной уверенности, что Министра и народных избранников проведут от 3-го отсека до кают-компании 5-Бис, где посещение корабля и закончится заранее приготовленным обедом и ознакомительной лекцией от командира под красненькое. Но все пошло совсем не так. Делегация долго спускалась вниз, потом минут на двадцать застряла в центральном посту, потом неожиданно материализовавшись перед дверью на пульт ГЭУ. Видимо в их планы посещение нашего подвала не входило, что и подтвердилось позже, потому механик из центрального даже и не подумал нас предупредить. И когда дверь распахнулась, и на пульт начали протискиваться люди, мы хотя и были наготове, но такого аншлага, какой случился, совсем не ожидали.
Первым на пульт протиснулись погоны вице-адмирала, а за ними и сам их обладатель, начальник штаба Северного флота адмирал Уставщиков. За ним высокая фигура рыжеволосого Министра, облаченная в криво застегнутое новенькое РБ, за которым щемились еще пару человек, которых мы сразу не узнали, а последним в нашу маленькую конурку вдавился старпом, которому и досталась честь сопровождать экскурсантов по кораблю.
Надо заметить, что на флоте, Строевой устав действует только на берегу. В море свои правила, закрепленные, по рассказам знатоков, даже в каких-то приказах и инструкциях, и выполняемые всеми и всегда. Так вот, при заходе начальника на пульт управления главной энергетической установки становиться во фрунт, громогласно вопить «Смирно!» и подтягивать живот не требуется. На пульте всегда старшим считается оператор правого борта. От него требуется на мгновенье оглянуться назад, зафиксировать старшего по званию, и, отвернувшись обратно, лицом к приборам, произвести штатный доклад. Никто и ничего не должно отвлекать оператора от работы с ядерным реактором. Что правильно и обсуждению не подлежит. Так и сделал наш оператор правого борта, капитан 3 ранга Андрюха Белашев. Мельком брошенного назад взгляда Андрюхе хватило чтобы понять, кому докладывать, и он спокойно и нарочито неторопливо начал вещать намертво заученные за десятилетие фразы:
- Товарищ вице-адмирал, на пульте ГЭУ в работе установки обоих бортов на пониженных параметрах, на мощности 25 %...
Оттарабанив положенное, Белашев замолчал, положив руки на вахтенный журнал и образцово-показательно вперившись в приборы. Уставщиков, приняв доклад, как само-собой разумеющееся и выслушав представившихся после Андрея комдивов, принялся было рассказывать дорогим гостям про то, что здесь находится, как вдруг его довольно громко перебил недовольный голос.
- Адмирал, а почему эти офицеры не приветствую нас, старших, стоя?
Откуда-то из-за Министра, довольно безучастно взирающего на все окружающее, вылез еще один благообразный седоватый мужчина, в котором мы все сразу узнали экс-мэра северной столицы, лицо которого в телеэкране успело намозолить глаза всем за последнее десятилетие.
- Адмирал, так почему они нас не приветствуют как должно!?
Глубокий и бархатный голос экс-мэра, звучал по-барски брезгливо, с нескрываемыми раздраженными нотками. Судя по лицу адмирала, смотревшего в этот момент на приборы, он был бы рад свернуть шею этому самодовольному слуге народа, но повернувшись к нему лицом, адмирал начал терпеливо объяснять, что, мол, так и так, оператор обязан следить за происходящим, отвлекаться нельзя и...
Следует отметить, что как только группа туристов материализовалась на пульте, в спертой атмосфере нашей выгородки явственно начал ощущаться запах свежевыпитого алкоголя. И надо отдать должное, алкоголя хорошего, ароматного, явно недешевого коньяка, отчего даже вахтенный «Камы», старший мичман Мотор, известный ценитель прекрасного, невольно облизнулся и даже смахнул невидимую каплю с усов. Почуял это и Андрей. И по его профилю я понял, что сейчас что-то будет. Дело в том, что был капитан 3 ранга Белашев правдорубом. Нормальный парень, со своими заморочками, которых у каждого хватает, но вот если его что-то сильно задевало, то говорить он начинал адресно, жестко, громко и не обращая внимания на статусы. Удивительно, что до капитана 3 ранга он добрался спокойно и без задержек, причем получив звание, будучи на капитан-лейтенантской должности, хотя в выражениях никогда не стеснялся и за словом в карман никогда не лез. Что думал, то и говорил. И сейчас, глядя на его профиль, на котором нижняя челюсть начала хищно выдвигаться вперед, а корнетовские усики чуть ли не встали дыбом, я только и успел подумать, что сейчас будет концерт не по заявкам.
- Товарищ, вице-адмирал! Прошу вас убрать этих пьяных гражданских с пульта управления ЯДЕРНОЙ энергетической установки. Хочу еще раз заострить ваше внимание на слове ЯДЕРНОЙ! Это что за бл...ь порядки пошли, каждый х... может нажраться, и, пользуясь случаем, прошвырнуться в говнищу пьяным по ракетному подводному крейсеру СТРАТЕГИЧЕСКОГО назначения, и тут все, бл... должны перед ними стелиться! Может, еще на наши места сядете, порулите!? Члены... правительства, твою мать...
Воссоздать эту трехминутную речь, достойную как минимум древнеримского трибуна, никто из нас, включая самого Андрюху, впоследствии не смог. Экспромт получился страстным, горячим и убийственным, особенно своей концовкой.
- ...к тому же почему все, бл.... без ПДУ!? А ну-ка теперь, руки в ноги, дорогие избранники народа, и все на х... отсюда! У меня вон из-за вас давление пара падает, господа экскурсанты!
Закончив, Андрей выдохнул, и неторопливо взяв переговорное «Каштана», вызвал 9-й отсек.
- Девятый-Пульт! Что с давлением? Где командир группы?
- В машине, разбирается.
- Закончит - пусть доложит. Жду.
Андрей отключил «Каштан» и с чувством выполненного долга откинулся в кресле. Все это время на пульте стояла оглушающая тишина, разбавленная жужжаньем приборов. Заклинило видимо всех. И тут раздался ироничный голос Министра.
- Адмирал, по-моему, нас всех ебут...
Начальник штаба, у которого пазлы никак не могли сложиться, автоматически кивнул головой, видимо соглашаясь с высоким гостем. Он все открывал и закрывал рот и никак не мог родить ту настоящую командную фразу, которая поставила бы все и всех на свои места.
Положение, как ни странно, спас старпом, который на апогее затянувшейся паузы, спокойно, как будто ничего и не произошло, произнес, откуда то из спин гостей:
- А теперь, после ознакомления с пультом главной энергетической установки, приглашаю вас осмотреть ракетные отсеки...
И так это вовремя прозвучало, так к месту, что все, включая начальника штаба флота, как по команде повернулись и начали молча выбираться с нашего пульта, пытаясь по двое, словно крабы боком протиснуться в узкую дверь. Когда их шаги прогромыхали у нас над головой, мы с Мефодичем, с немым вопросом в глазах уставились на Андрюху. Тот посмотрел на нас и как-то смущенно, почти оправдываясь, выдавил из себя.
- А что? Хрен ли они...
А потом неожиданно заржал во весь голос.
- Борисыч, мы же пенсионеры, мать его... почти пенсионеры. Что они нам сделают? Что? Пятнадцать копеек не заплатят? Так они и так нам должны, сам знаешь, сколько... Ты списанный, тебя ничего не лишишь, а мне пофиг!
Потом потянулся в кресле, закинул руки за голову и мечтательно произнес куда-то в потолок.
- А знаешь, какие божественные ощущения я испытал... жалко я ему про свой ваучер сказать забыл... Никогда не думал, что можно послать кого-то на х... а чувствовать себя так, словно Софи Лорен трахнул...
Минут через сорок власть предержащие покинули корабль и буквально через пять минут нас с Андреем вызвали в центральный пост. Там в командирском кресле восседал насупленный начальник штаба, рядом с ним стоял командир, а на своем месте сидел механик. Остальных, как сказали потом штурмана, адмирал приказал минут на десять выгнать из центрального. Судя по недоуменному взгляду механика, о происшествии он еще ничего не знал.
- Ага... явились, герои дня! Да, вы что себе, бл... позволяете, вы... еб... да я...
Адмирал был флотоводцем опытным, оратором не хуже, а опытнее и качественно лучше Белашева, отчего речь его была еще более цветаста и переливчата. Минут пять он оттачивал на нас свой свое ораторское искусство, постукивая по столу кулаком и даже пару раз вскочив с кресла.
- Так. Командир. Этих офицеров, представить к неполному служебному соответствию, финансово лишить всего чего только возможно, и это лишь пока... если наши бл... гости, не надумают «отблагодарить» этих засранцев, чем-то посильнее...Ясно!?
Стоящий рядом командир кивнул.
- Так точно, товарищ адмирал. Только все это бестолку... уж извините...
Адмирал, вздернув голову, вперился выпученными от негодования глазами в стоящего командира.
- Как это, бестолку?! Командир...ты что?
Командир как-то, беспомощно развел руки в стороны.
- Они оба, старшина команды электриков, командир реакторного... прикомандированные, из первого экипажа. Все, кроме мичмана, через пару недель будут уволены в запас. А кроме них еще начхим, штурман, да куча офицеров оттуда же. И тоже... пенсионеры. Всего шестнадцать человек. Я без них и в море-то выйти не смог бы. Да и не пустили бы. У меня одни лейтенанты да старлеи зеленые...
Адмирал открыл рот, чтобы выдать очередное гневное целеуказание, но видимо слова командира достигли нужной извилины, и рот захлопнулся. Несколько секунд начальник переваривал информацию, развернув кресло в нашу сторону. По лицу адмирала было заметно, что внутри у него происходит нешуточная борьба с самим собой, которая завершилась довольно неожиданно для тертого службой флотоводца.
- Да пошли вы все в жопу, товарищи офицеры! Решили напоследок выговориться, да?! Вы, бл... уходите, а мы-то остаемся! И эти... бл... государственные мужи, зае... я как будто не начальник штаба Северного флота, а экскурсовод на полставки! Дел невпроворот, бл... я дома на четыре часа в сутки появляюсь, а тут... А ну, долой с моих глаз!!! Пенсионеры, бл...
И уже спокойно усталым голосом добавил уже командиру.
- Скажи, чтобы чайку сделали и пару бутербродов. Мне после обеда этих бояр на «Кузю» вести выгуливать...
Никаким репрессиям нас не подвергли. То ли пьяненькие реформаторы забыли об инциденте, то ли адмирал решил спустить все на тормозах, мне неведомо. Скорее всего, и то и другое. Только вот Андрюха долго еще гордился тем, что послал куда подальше не абы кого, а самого рыжего творца ваучера...

Новогоднее...

Как я давно уже понял, каждый нормальный мужчина в своей жизни, должен хоть раз побывать Дедом Морозом. Где угодно, в семье, на работе, просто в компании приятелей, но обязательно. Чтобы потом, как-нибудь, сидя за столом с друзьями, вспомнить невзначай, как когда-то давно и ему довелось бродить по заснеженным улицами с мешком в руках...
Дедом Морозом, в тот год, я стал совершенно неожиданно. Офицер, добросовестно, и не без удовольствия исполнявший эту роль пару лет подряд, был срочно откомандирован в другой экипаж, и взор начальства упал на меня, лейтенанта, пребывавшего в данный момент без семьи, зимовавшей в далеком Крыму. Отказаться, я по молодости лет не посмел, и 31 декабря с утра, получил под роспись красный кафтан и мешок, шапку, посох, накладную бороду и листок с образцом текста. В комплекте шел молодой мичман Вася с «шестеркой», забитой доверху подарками, заранее собранными родителями, а также Снегурочка. Во «Внучки» мне назначили девушку Нину, супругу еще одного лейтенанта, поставленного на Новый год на вахту, в обмен на твердое обещание, дать ее мужу выходной аж, до третьего января. Девушка была молоденькая, из Питера, симпатичная, бойкая на язык, и как оказалось позже, лишенная любых комплексов. Ровно в 17.30 Василий заехал за мной, потом мы захватили Нину, и начали вояж по поселку. В списке присутствовало 38 адресов, и путь наш начался от нового дома у озера, что было большой стратегической ошибкой. Дело в том, что в бытность свою, наш заместитель, оставшийся на лето, волевым решением выделил в новом доме офицерам и мичманам своего экипажа, единовременно почти двадцать квартир. Склоняли начальники его потом за это нещадно, но обратного хода уже не было, и больше половины адресов, которые нам надо было посетить, находились буквально в трех подъездах одного дома.
И вот в 18.00. мы со Снегурочкой, отрепетировав предстоящие действа, зашли в первый подъезд. Звонок. Дверь открывается. Родители, старательно разыгрывающие удивление. Счастливо-недоверчивые дети. Речь Дед Мороза, заученная мной до запятой. Пара реплик от Снегурочки. Стишок, или еще что-нибудь от ребятни, подарки, доставаемые из мешка, детские улыбки, радость, смех и... рюмка от главы семейства, протягиваемая одновременно с наколотым на вилку огурчиком, или еще какой-нибудь закуской. Я, конечно, предполагал, что так оно и будет, морально был готов, но масштабы «бедствия» полностью осознать, помешала молодость.
Где на третьей или четвертой квартире, Снегурочка, которой стало завидно смотреть, как я закидываю в себя очередной стопарик и захрустываю его огурчиком, встрепенулась. И после всех положенных действий, стишков от детишек и поздравлений семье, дождалась, когда хозяин поднес мне «на посошок», поправила кокошник и скромно, едва слышно спросила: - А мне?
И ее новогоднее желание, незамедлительно исполнилось. В полном объеме, с правильным градусом и с конфеткой «Кара-Кум». И дальше, мы уже пошли дуэтом, в котором я говорил прописанное, а Снегурочка отчаянно и бесшабашно импровизировала.
Где-то на исходе второго подъезда, квартире на пятнадцатой я потерял посох. Вот только был и нету. К слову сказать, потом так и не нашелся. К этому времени, мы уже два раза посидели за столом, откушали холодца, жареной картошечки, и каких-то салатов, для чего мне приходилось периодически снимать надоевшую бороду, благо детей, чтобы не расстраивать, на это время загоняли в другие комнаты. В последней экипажной квартире, из этого дома, там, где обитал, если память не изменяет старый и проспиртованный минер со своим семейством, поздравления закончились тем, что детишки, после традиционных стишков, с энтузиазмом сплясали матросский танец «Яблочко». В ответ Снегурочка, войдя в раж, показала им, как танцуется низкий брейк и порвала свою бутафорскую шубку по шву на спине. А когда мы, покинув квартиру, спустились и уселись в машину к Васе, обнаружилось, что она вдобавок, посеяла где-то и кокошник. Но неунывающая, и к этому времени уже сильно пьяненькая «внучка», к потере отнеслась творчески, и в следующие квартиры на Вертолетке, уже заходила, придерживая спадающий с плеч порванный реквизит, в мичманской фуражке, найденной у заднего стекла в машине. И эта импровизация, к нашему удивлению, имела успех. Взрослые одобрительно посмеивались. Дети хлопали в ладоши. Наливать стали больше. И поэтому, в последние две квартиры, я Снегурочку уже не взял. Она осталась в машине с Васей, во весь голос, и с огромным удовольствием распевая «...муууузыка нааас связала, тайною нааашей стала...». Пела, она, мягко говоря, хреново, но громко, и когда Вася вышел из машины покурить, чтобы это не слышать, попыталась куда-то сбежать. Василий, абсолютно трезвый, этот момент, прошляпил и когда я вышел на улицу, оказалось, что Снегурочки и след простыл. Но не успели мы по-настоящему испугаться, как беглянка вернулась сама, причем с новым посохом, только синего, а не красного цвета, как был у меня до этого. Где она его взяла, выяснить не удалось, но, за те минут пять своего отсутствия, она не только успела раздобыть посох, но и принесла с собой бокал вина, который опрокинула залпом, по-гусарски швырнула его в снег, затем упав на заднее сиденье, с твердым намерением поспать. «Снегурочку» пришлось срочно эвакуировать домой. Доставка тела обошлась без эксцессов, благо высокая жизненная активность у девушки сменилась приступом самобичевания и ипохондрии, что совсем не мешало ей мечтать о бутылке холодненького шампанского из своего холодильника. Дальше, по последним адресам, вблизи своего дома, я пошел уже один. Закидав все оставшиеся подарки в мешок, я отпустил изнервничавшегося Василия домой, и подхватив чужой посох побрел завершать свою новогоднюю миссию.
До своей пятиэтажки, я добрел лишь в самом начале двенадцатого. Отмечать я собирался в соседнем подъезде у друзей, время еще было, и я, как был в праздничном облачении присел на заснеженную ступеньку подъезда и закурил. Хмель выветрился, голова была на удивление свежей, хотя усталость, все-таки чувствовалась. Буквально через минуту, из моего подъезда вышел еще один Дед Мороз, кашлянул и присел рядом на ступеньку.
- С наступающим...
- Взаимно...
Дед Мороз был старше меня, как минимум на десять лет и прикурил не сигарету, а папиросу.
- Уже закончил?
- Да... я в этом подъезде живу...
Старший Дед Мороз тяжело вздохнул, и достал откуда-то из-под атласного синего костюма шильницу. Поболтал ее возле уха.
- Еще есть... Шило. Будешь?
Я кивнул. Мы сделали по паре глотков и снова закурили.
- Тоже семья на Большой земле?
Я кивнул. Он протянул мне флягу.
- С наступающим. Подарок. От Дед Мороза, Деду Морозу...
Встал и не дожидаясь ответа, неторопливо побрел куда-то в соседний двор.
Как оказалось, наш поздравительный вояж, всем понравился, и никаких нареканий не вызвал. Обошли всех. Подарки не перепутали. А заместителю, с рассказов очевидцев, особенно понравилась импровизация Снегурочки с фуражкой, благо малолетних детей он уже не имел и к нему мы не заходили. За что она, в лице ее мужа, удостоилась отдельной похвалы. А фляга эта, кстати до сих пор у меня, и, хотя я ей уже давно не пользуюсь, она числится в реестре неприкосновенных вещей, как раз из тех, что не дают забыть молодость...

Был у нас начальник столовой и камбуза, такой колоритный персонаж, как старший мичман Котов.
Тужурка на нем всегда сидела плотно, все же не зря он был начальником 3х этажного здания, где питалось полторы тысячи курсантов.
Лицо было в меру одарено интелектом и вечно красным цветом с отливом синих прожилок, которые появились от каждодневного упорного несения нелегкой службы.
Еще глаза, не знаю как они бы выгядели сейчас, но на тот момент, когда я был курсантом, это были маленькие серые глазки, абсолютно лишенные эмоций.
И при этом голос такой, если гаркнет на первом этаже, то на третьем все спящие падали с баночек и неслись работать.
Сказать, что он бухал, нельзя сказать, т.к. никто никогда его не видел пьяным (что такое 0.5 с утра для закаленного человека 120кг веса и ростом около 180-190)
При этом он всегда говорил, что начал бухать в 23 и с тех пор водка его не берет. Впрочем насчет амурных похождений он точно так же говорил, слов любви он не знал, но никого мимо не пропускал.

Так вот, этот мичман Котов наводил ужас на весь камбузный наряд и заодно на всех, кто пытался проникнуть в столовую вне положенного времени и полакомиться остатками хлебушка, а если повезет, то и масла с сахарком.
95-2000г, каждые день назначался наряд по камбузу (около 10-15 человек) и плюс в каждой роте 2-3 вестовых, которые накрывали столы, мыли посуду, убирали... и т.д.
Стоишь ты вестовым и тут шухер, Котов идет. Все прятались куда могли. Появлялась грозная фигура начальника еды и тарелок, и начиналось.
Построив весь видимый наряд (человек 5-10) он начинал.
Так, тут грязновато, тут тарелки грязные, тут еще что-то....
31я аз рота! представьтесь!
- курсант Пупкин
Котов нежно берет курсанта за робу в районе груди и пальцем (которым можно гвозди двухсотки загибать) нежно массирует грудину.
Массирует и приговаривает, что вот вы же такие бедные, заставляют вас работать, а вам же тяжело... и вообще тяжело учиться и служить, и убирать и т.д.
Может помочь вам нужно? курсантик? скажи, я найду как помочь...
По-началу, все велись на это и пытались промяукать, что да, тяжело, пАмагите!!!!
И тут Котов легонечко тыкал в грудь бойцу своим пальчиком, тем самым, которым он гвозди гнет.
Моментально происходило просветление и желание работать!
Страдали не только курсанты, повара тоже получали от него по полной, кого пальчиком, кого голосом, кого в подсобку и.. слов любви он так и не говорил.
На мойке тут спрятался один курсантик, устал, готовился к сессии и сидя на низком подоконнике прикорнул, а книжка то рядом лежит, тот самый учебник. А тут и Котов подошел.
Пожалел он курсантика, взял учебник, а там какая-то фантастика, а не учебник. Хотя, если бы был учебник, то может результат и не изменился бы.
А так он тихонько подошел, взял талмуд, прочитал название и нежно вогнал всю мудрость его в голову спящего путем ускоренной диффузии.
Пока курсант вскакивал он ему еще и рявкнул прямо в лицо смесью 0,5 столичной свежей и вчерашнего самогона!
- доброе утро! бедненький, ты устал??? БЕГОМ! РАБОТАТЬ!!!

Был мичман Котов очень любим всеми. Так любим, что пятаки решили отыграться. А когда можно отыграться? да сразу после выпуска.
Подкараулили его и толпой, не знаю уж сколько их было, то ли 4 то ли 6-ро, но подошли к нему и все объяснили, его же способом.
PS. в общем отделал он из всех. Хоть и лейтенанты, но огребли, как курсанты, причем все сразу.

Мимоходом. Да, были люди в наше время...

Весна 199...года. Союза уже нет. Флот потихоньку начали резать, но пока с оглядкой, не зарываясь, но вполне целенаправленно и уверенно. Бывшие потенциальные противники отпраздновали триумф, наградили друг друга медалями за «За победу в холодной войне» и стали чувствовать себя единственными хозяевами океанских просторов, без тени смущения забредая в наши территориальные воды и даже стали считать вполне нормальным, когда обнаглевшие норвежские моряки стали забрасывать сети, чуть ли не в Кольском заливе. Кому-то в столице, это вполне обоснованно не понравилось и где-то в глубинах штабов, родилась идея, показать друзьям из НАТО, что списывать со счетов, еще не успевший до конца проржаветь российский флот не стоит. И решили, отправить подводный ракетоносец, из тех что поновее, наделать образцово-показательного шума на учения американского флота в Северной Атлантике. И отправить лодку туда путем, которым наши не ходили в Атлантику лет триста, если не врал старопом. А конкретно Датским проливом, дабы подкрасться к супостатам откуда не ждали, всплыть с наглой улыбкой на лице, помахать триколором на глазах мировой общественности и свалить по-английски не прощаясь. А, так как наш корабль, хоть и был самым старым из славной плеяды БДРов, но недавно пришедшим со среднего ремонта, то выполнение этой почетной миссии возложили на наш экипаж.
Всякое мероприятие государственного масштаба, находящееся на контроле, чуть ли не главы государства, решившего утереть нос другу Биллу, очень тяжкое испытание для всего личного состава корабля. По сути, подготовка к самому обычному выходу в море, оборачивается сущим кошмаром. Проверка за проверкой. Флагманские проверяют своих подопечных, дивизия комплексно проверяет весь корабль, каждый раз находя его совсем не готовым, исписывая сотнями замечаний журналы и назначая дату новой проверки. Потом начинаются проверки штабом флотилии, органично дополняя проверки штабом дивизии, и выводя на качественно новый уровень замечания и давая очередные сроки на их устранение. Где-то на второй неделе, народ начинал путаться в проверках, привыкнув к неминуемой отрицательной оценке своих трудов. А если прибавить ко всему этому, параллельную подготовку к самой боевой службе, погрузку продовольствия, вахты и введенное для общего повышения тонуса личного состава, боевое дежурство у пирса, самым острым желанием у всех было побыстрее сбежать в море, от всего этого берегового ужаса. Потом градус проверок повысился. Началось комплексное нашествие проверяющих из штаба Северного флота. Эти, слава богу, хоть по отсекам шастали реже, выливая все свое недовольство уровне подготовки экипажа в центральном посту на личный состав ГКП и командование дивизии и флотилии. И уже после всех местных инспекций, приехала непривычно большая делегация проверяющих из Москвы, подчеркнуть немыслимую важность стоящей перед нами задачи, раздать оплеухи и все равно, неминуемо благословить экипаж на выход в море.
Судя по количеству адмиральских звезд, прибывших на борт корабля, походу нашему придавали очень нешуточное значение. В кои века, группу проверяющих БЧ-5, от Технического управления флота, возглавлял целый контр-адмирал, высокий импозантный мужчина, с седоватыми висками и устоявшимся недовольным выражение лица. Разгромив всех в центральном посту, он выразил пожелание осмотреть аккумуляторные батареи в первом и втором отсеке, после чего не спеша довел до предынфарктного состояния механика в его каюте. Следующим этапом его путешествия оказался Пульт ГЭУ, где в тоске и ожидании, его прибытия его уныло сидели управленцы, комдив раз и старшина команды электриков. Комдиву два, задницу успели разорвать еще в первом отсеке, и он благоразумно рассосался где-то в глубинах отсеков, дабы не попасть под изнасилование еще раз.
- Товарищ, контр-адмирал, на пульте...
Адмирал аристократично отмахнулся от доклада рукой.
- Отставить...
Протиснулся ближе к столу и опустился на диван. Обвел глазами приборы. Постучал пальцами по заботливо пододвинутым для проверки вахтенные журналы. Брезгливым жестом отодвинул в сторону.
- Комдив раз!?
Сашка Нахимов, назначенный на должность всего пару месяцев назад попытался встать.
- Сиди. Докладывай!
- Товарищ контр-адмирал, капитан-лейтенант Нахимов, командир первого дивизиона. Материальная часть...
Адмирал, снова движением руки остановил доклад.
- Комдив, год выпуска из училища, сколько в должности, сколько боевых служб?
- 1988 год выпуска. В должности три месяца, две боевые службы.
Адмирал повернулся ко мне. Что докладывать, я уже понял.
- Капитан-лейтенант Белов, Командир группы дистанционного управления-2. 1987 год выпуска, в должности пять лет, четыре боевые службы.
Адмирал посмотрел на правый борт.
- Капитан-лейтенант Белашев. Командир группы дистанционного управления-1. 1988 год выпуска, в должности пять лет, две боевые службы.
Адмирал снова молча постучал пальцами по столу.
- А старшине команды электриков, нужно отдельное приглашение?
Мефодьич, умевший дремать в любой обстановке, вышел из анабиоза с полпинка.
- Старший мичман Мотор. В должности три года. Одна боевая служба.
Адмирал заинтересованно повернулся к пульту «Кама».
- Гм... Мотор, вам же уже за сорок, да? А что так мало в море ходили?
Мотор ответил спокойно и с достоинством.
- Двадцать лет на торговом флоте. В военно-морском флоте пять лет. Так сложилось.
Адмирал покачал головой.
- Ясно.
И поглядел на механика, да так, что нашего бедного Витаминыча, чуть не размазало по приборам.
- Ну, и с кем ты в море идти собрался, механик!? Комдив два-ребенок! У комдива три усы красивые, возраст щенячий, знания поверхностные! Комдив раз в должности три месяца! Управленцы, хоть еще кое-как... Почему не доложил, что у тебя детский сад в море собрался? Ты же не мальчик, понимаешь, куда и зачем идете?! Государственная задача, бл... куда флагманские смотрели?! Ты куда смотрел?!
Механик молча теребил поясок от ПДУ. Каяться было бесполезно, да и кому хочется набивать экипаж прикомандированными, от которых неизвестно чего ждать. А адмирал, продолжал аргументированно изливать на нас желчь, крепко разбавленную изящным флотским матом.
- Механик, полированная кость, бл... Реакторным кто командует?
Механик еле выдавливает из себя.
- Капитан-лейтенант Бузичкин...
- По глазам твоим вижу, тоже молодая и неопытная недоросль... Хоть командир турбогруппы опытный?
Наш механик Витаминыч, в жизни Александр Вениаминович мужчина холерического типа, легковозбудимый и так же легкоранимый. И по его сжавшимся губам, становится понятным, что отвечать на последний вопрос, ему страшно не хочется, потому-то командир турбинной группы, лейтенант Плюсов, служит всего год, в море был совсем ничего, может с месяц наплаванности и набежит, и обширными познаниями своего немалого хозяйства пока не овладел.
- Молчите, товарищ капитан 2 ранга! Ну, голову даю на отсечение, что-либо литёха зассаный, либо старлей с хронической диареей от испуга! Вы все здесь охренели, товарищи начальники высоких рангов! И старшина команды турбинистов, тоже из Московской школы юных моряков, перевелся на старости лет, бл... пенсию побольше наковырять?
Механик подтянулся. Старшина команды турбинистов у нас был мужчина легендарный. Старший мичман Птушко, Виктор Григорьевич. На службу пришел во второй половине шестидесятых матросом-турбинистом в Гремиху, да так и остался на службе навсегда. Теперь за его плечами было больше тридцати боевых служб, жена, две дочки и репутация самого опытного старшины команды турбинистов. Мужчиной он был колоритным. Высокий, кряжистый, с густой бородой, прореженной редкими сединками, и голосом не уступающим легендарному Левитану, только построже.
- Товарищ адмирал, старшина турбинистов у нас опытный.
- Не знаете вы настоящих опытных... Сколько боевых служб в должности?
Сколько боевых служб у Птушко мы не знали. Точно не знали. А неточно отвечать адмиралу механик не хотел.
- Белов, дай на связь восьмой...
Я щелкнул «Каштаном».
- Восьмой, Пульт... Виктор Григорьевич далеко?
На имени Виктор Григорьевич адмирал замер и уставился на «Каштан». Даже как-то чересчур напряженно.
- Здесь я, куда мне деться? - сочный бас Григорьича, забивал все скрипы и шумы переговорного устройства и звучал спокойно и уверенно. Механик перехватил у меня гарнитуру «Каштана».
- Виктор Григорьевич, не подскажете, сколько вы сделали боевых служб. Проверяющий интересуется.
А по лицу проверяющего, тем временем, расплывалась добрая и какая-то мальчишеская улыбка, начисто стершая хищный адмиральский оскал, да и всю начальственную дурь.
- Александр Вениаминович, да я и не помню толком. Кажется, тридцать семь. Хотя могу и ошибаться. А что?
И тут высокая проверяющая сторона, прытко подскочила с места и буквально вырвав гарнитуру из рук механика, спеша и захлебываясь начал выстреливать слова.
- Григорьич! Это я! Ну...старший лейтенант Витя Рубцов с тридцать третьей! Помните, мы с вами, в семьдесят втором в автономке... Ха-ха-ха...Матрос Кирпонос просрал поднос...Ха-ха-ха... Мы тогда с вами...да, что я... дурку валяю! Вы в восьмом? Григорьич, я сейчас подбегу- поговорим...пять минут...одна нога здесь...
Адмирал отпустил гарнитуру. Достал носовой платок и вытер пот со лба. Встал. Одернул мундир. С улыбкой поглядел на оторопевшего механика.
- Что пригорюнился, мех? Все нормально. За твою корму я теперь спокоен. Я с Григорьичем...эх... На пульте у тебя ребята, вроде подкованные. Насчет реакторного отсека, поверю на слово. Ведь целый каплей, да? Ну, а за комдивами тебе самому придется, всю автономку кал подчищать... но ты справишься. За комдивом два приглядывай. Ему бы в песочницу, да видишь, как угораздило... Все. Я в восьмой. Механик, ты потом из каюты мою фуражку в центральный захвати...
И адмирал унесся в корму со скоростью вздрюченного командиром матроса первого года службы.
После этой проверки, боевая часть пять, оказалась единственной, получившей положительную оценку, чем изумила все штабы, от дивизионного до флотского. После нее, и вплоть до выхода на боевую службы, было еще немало проверок, но нас проверяющие шерстили уже больше по инерции и сквозь пальцы, большую часть сил отдавая люксам и прочим службам. А на вопрос об адмирале, Григорьич, пряча добродушную улыбку в бороду, лишь отговаривался «Лейтенантом его взял. Нормальный турбинист был. Головастый. Но бедовый...». Да, уж точно, были люди в наше время...таких уж не сыскать...

Вышел фильм, 72 метра.
Все, особенно причастные к флоту, решили его посмотреть.
Был у меня сослуживец, командир БЧ-5, Мухамбетов.
Вот он решил тоже пойти посмотреть, да не просто так на видике или с торента скачать, а прямо в кинотеатр!
Но кто же идет в кинотеатр просто так? вначале посидели в местном баре, потом еще перед залом пивка заказали, и поперлись в зал.
А в зале уже темно, уже реклама вся отсмотрена и самое начала фильма.
Заходим мы в зал... там тишина... ничего не видно, экран темный... И тут на весь зал крик! Мухамбетов!!!!
Мухамбетов, который в это время крался к своему месту подпрыгнул аки кот, которому на яйца во сне наступили! такого он не мог ожидать, что он слинял с корабля на два часа, и его по громкой! в кинозале! начнут вызывать и прям на месте драть!