Солдатской «соображалкой» навеяно.

Несколько лет назад, сразу после Нового года я прилетел в Германию и взял напрокат маленькую тачку. Но - вместо обычной хлюпающей погоды ударил морозец градусов в 10. Дорожные службы сработали с немецкой аккуратностью и залили автобаны своим гнусным жидким реагентом. Шоссе стало чистым и мокрым. Стекло основательно засиралось уже через пару километров. А по закону подлости в бачок омывателя была залита жидкость для температуры до -5 градусов, которая, естественно, замерзла. Ехать надо и ехать нельзя. На каждой заправке пытался отчистить стекло, но этого хватало ненадолго.Отогреть же трубки, чтобы залить морозоустойчивую жидкость, горячей водой на заправках не удавалось. Решил, что приходит п...ц. Но вдруг у дороги увидал самодельный плакат с корявой надписью - оттаивание омывателей стекол на стоянке через два километра.
Подъезжаю и вижу очередь товарищей по несчастью, таких же рас....ев с замерзшими омывателями. Смотрю технологию - примитив страшный, до которого может додуматься только прошедший армию российский человек!
Трое ребят где-то взяли большие куски широкой полиэтиленовой пленки и просто плотно, мешком, закрывали капот и переднюю часть машины, и велели запускать мотор на холостых.
Через 10-15 минут температура в радиаторе поднималась до 100 градусов, включался вентилятор, все оттаивало, старая жидкость выгонялась и заливалась свежая морозоустойчивая.
У них было три поста и стояла очередь.
Услуга стоила 50 марок, платили все очень охотно и уезжали страшно довольные.

Русских я узнал сразу. Потом спросил - полицаи не цеплялись? Ведь у них и реклама запрещена вдоль дорог и работали они без разрешения, по германским законам страшное преступление.
А ребята ответили, что полицейские просили их ни в коем случае не прекращать работу и даже предложили сами съездить за жидкостью.

Думаю,что наварились ребята тогда неплохо.

цельнотянуто отсюда:
http://www.chelemendik.narod.ru/h3.htm
неудержался :о)

Главы из книги Сергея Хелемендика "Мы .. их!!!"

Праздник русско-немецкой дружбы в Турции

Говорят, это случилось в Турции, куда полюбили ездить мы и куда давно любят ездить немцы за дешевой едой и солнечными ожогами.

Было 9 мая - наш праздник. По каким-то причинам в одном автобусе оказалась немногочисленная группа наших туристов - четверо сантехников из Пскова и три их подруги - и целый выводок упитанных и тщательно пролеченных немцев пенсионного возраста. Их всех вместе повезли на экскурсию по городу Константинополю, плавно переходящему в Стамбул. У каждой группы был свой гид-турок.

У нас был праздник, душа наша пела и просилась наружу. Когда каждой нашей душе досталось по двести грамм, мы заткнули своего турка-экскурсовода за то, что не умел говорить по русски и пить водку залпом. Норовил глотками, то есть сачковал. Его попросили замолчать и решили петь. Конечно, «День Победы».

И спели, после чего группа немецких сеньоров заявила какие-то странные претензии. Что-то в том смысле, что, пока мы пели, им плохо был слышен полезный рассказ турецкого гида, который оплачен в цене экскурсии.

У нас праздник, причем не простой, а государственный - было сказано немцам, и наши снова спели, на этот раз «Катюшу».

Немцы поняли, что экскурсию им послушать не удастся, и решили ответить славной исторической песней времен Третьего рейха «Дойчен зольдатен нихт капитулирен». Чем разбудили дремавшего в душах наших людей благородного зверя антифашистской породы.

Наш ответ был достойным и зловещим: «Вставай на смертный бой с фашистской силой темною».

И вот после этого случилось событие, вошедшее в историю русско-немецких культурных контактов. Немцы обиделись и, посчитав свои силы - тридцать против семи, - потянули на нас, благородно остаивавших свое право на День Победы, который приходит раз в год, и нам все равно, в Турции этот светлый день пришел или где-то еще. Немецкие пенсионеры посягнули на нас, вдали от Родины отстаивавших исконное русское право на праздник.

То есть не то что бы они сразу полезли драться, но один злобный и потный немчур начал называть нас «идиотен, кретинен» и произнес роковое «русише швайн».

Вот тогда мы им и вломили. Говорят, турецкие гиды сразу заняли осторожную позицию невмешательства, сохраняя не свойственный для турок в русско-немецких войнах нейтралитет.

Автобус остановили, бойцы вывались наружу, битва была короткой и убедительной. Десятилетиями возившим свои задницы на «БМВ» немцам было нечего противопоставить нашим сантехникам и, тем более, их подругам. Говорят, разъяренных подруг пришлось самим же сантехникам оттаскивать от цемцев за волосы.

Битва закончилась тем, что немцы остались на улице зализывать разбитые носы и в очередной раз переживать необоснованность своих претензий на мировое господство. А наши овладели автобусом и снова спели «День Победы». И приняли еще по двести на грудь.

Немцы потребовали от турок сначала полицию, потом консула, потом отдельный автобус. Но Турция - это не Франкфурт-на-Майне, и после долгих препирательств немцы снова погрузились в автобус. Они поднимались по ступенькам уныло, как солдаты Паулюса, разбитые под Сталинградом - правда, руки над головой не держали, несмотря на азартные крики «хенде хох» со стороны наших отчасти владеющих немецким сантехников.

А потом наступил катарсис. Потому что наши сантехники и их подруги приняли еще по сто - и подобрели. Как будто не они только что кричали друг другу: «Мочи его, Фрица ебаного!»

- Слышь, ты! Да, ты, боевой который! - было сказано толстому немцу, начавшему войну. - Выпей, что ли, полегчает!

Немчур сначала удивился, потом выругался, а потом взял из рук нашего сантехника полстакана водки и выпил залпом. Ибо нет такого немца, который отказался бы выпить на дармовщину. Особеннно после того, как ему разбили нос.

- Молоток! - похвалили его. - И старухе твоей нальем, пусть не куксится.

Немецкая старуха тоже выпила.

Потом пили все.

Когда у наших кончилась водка, немцы проявили чудо самоотверженности - сложились по двадцать марок и послали турка за местным вонючим виноградным самогоном, который немцы со свойственным им романтизмом называли «бренди».

После чего перепились все - смеялись, целовались, пелим вместе хором то «Катюшу» по-русски, то «Нихт капитулирен» по-немецки. Наш сантехник едва не трахнул немецкую старушку прямо в атобусе, пользуясь тем, что его подруга отрубилась. Подруга другого сантехника от бодрого пенсионера, на котором она в клочья порвалаа пиджак, получила приглашение в Германию с видом на брак. Наверное, сметливый немец-пенсионер сообразил, как выгодно на старости лет иметь под рукой такую вот бабу и спускать ее на недоброжелателей.

Рассказ этот похож на легенду - и от этого только правдивее. Это геополитическая легенда о будущем Европы.

Исповедь с лопатой или всё в кучу

Тот дядя был забавных правил:
Пихать любил он дураков.
Солдат, бывало, в строй он ставил
Но чаще раком - мудаков

Раньше эту тему затрагивали только в анекдотах, но время повернулось к голубым, по нашим понятиям, передом, потому и разговоры про них вслух стали обычным делом.
Голубая волна докатилась до строительной части, где я служил, и коснулась заместителя по хозяйственным вопросам, в том числе, и по голубым.
Имея двоих детей и бравую военную выправку, вышеупомянутый майор со стороны выглядел обыкновенным натуралом. С нашей же стороны было виднее, а подвязанная женщинами к его кружке цветная ленточка в спорном, интимном вопросе ставила точку.
Столовая у нас была одна, и иногда солдатскую кухню пробовал и офицерский состав, причём лженатурал питался за отдельным столиком. Новый командир части слухам доверял не полностью и первое время в столовой от его компании не отказывался.
Наша часть была укомплектована личным составом с собственным оружием из Республики, которая сейчас сотрясает взрывами пол-России.
Чеченское ополчение носило при себе кинжалы, а двое привезли с собой и ружья, с которыми даже сумели демобилизоваться.
Естественно, все ключевые посты - склад, магазин и столовая - были подконтрольны только этому ополчению. Конечно же, вести продовольственный учёт - это не кинжалом махать, потому при сдаче склада обнаружилось, вернее, не обнаружилось много чего вкусненького на кругленькую сумму размером с «Жигули».
Продовольствие, в том числе и импортные колбасные консервированные изделия, были под пристальным вниманием хозяйственника, которое в этот раз ему изменило.
Дембель не наводнение, его точно не остановишь, не остановил его и приёмо-сдаточный Акт, в котором оказалось, что на складе всё было чики-чики.
О причине, повлиявшей на складское соответствие, мы гадали, как на кофейной гуще. Разговоры же о неприличных фотографиях с пассивным участием майора подтвердились документально. Не знаю, какими чеченскими гарантиями ласкали командирские уши, но одну фотографию мы лицезрели, и довыполняя чеченский долг, по этическим соображениям её сожгли.
После чеченского дембеля иго поменялось на неуставные отношения с зоновским уклоном. Теперь часть на треть состояла из бывших заключённых, причём некоторые из лагерей освобождались дважды.
Когда с экранов телевизоров командиры с лампасами, положив руку на библию и не сводя глаз с присяги, клятвенно заявляли об отсутствии в армии дедовства - это про нашу часть.
Дедовство у нас не процветало, зато «паханству» могла позавидовать любая зона. Один из главных паханов оказался барабанщиком и играл в ансамбле, где я был основателем и руководителем.
Вновь вылупившийся призывник мог смело послать деда или даже дембеля (конечно, не каждого) по какой-нибудь надобности.
В части выявились старые и появились новые настоящие «петушки», попользоваться услугами которых музыкальный пахан меня безуспешно, но постоянно уговаривал.
«Толян, ну ты чё как не родной, если не хочешь даже на полшишечки..., так покорми человека. Баба так не засосёт, глазки зажмуришь, и кайфуй» - и так далее в том же стиле, на ту же тему.
Женщины для меня - святое, и после них с мужиками, извините, и позвольте удалиться.
Кроме голубых интересов, в части вырос до беспредельных размеров и интерес к зелёному змию, которого уже смело можно обозвать трёглавым.
Такого пьянства я не видел даже в музыкальных кругах, ни в ресторанах, ни в филармонии, про которые я был хорошо осведомлён.
Почти каждый день отбой превращался во всеобщий запой. Пили все, всё и до упаду, потому утром будить нас в эти дни редко кто осмеливался. Пьянка, обязательно перерастала в мордобой, который на кулачные бои смахивал только сверху.
Сибиряки, а их было большинство, любили подраться чем-нибудь из первых попавших подручных средств - табуретки, тумбочки и т.п. Иногда в руки попадали и ломы, но за этим мы старались следить.
Один «шибыздик» к драке готовился основательно и задолго до встречи со стаканом. В казарме у него под полом имелся загашник, в котором он хоронил до случая кухонную тяпку.
О местонахождении загашника, к его счастью, было известно всем, и когда он после пьянки вламывался в казарму с индейским улюлюканьем и словами «Мастиии... Всех урою...», мы подглядывая из-за угла, хихикали как от «Смехопанорамы».
Индейский ниндзя силёнками не отличался и, не нащупав боевого оружия, «масть» свою менял полностью. Если уж слишком духарился и хватался за лом, табуретка его головку накрывала быстро, но надолго. Утром, проверяя свой тайник, он не удивлялся, что всё на месте. Экспонат мы возвращали своевременно. Уж лучше знать, где старый, чем догадываться о новом, и где он находится.
После «краснокожего», казарму накрывала вторая волна. Тоже с теми же словами, но тут уже летали табуретки. Иногда их полёты корректировал пахан-барабанщик. Это я наблюдал, когда по ошибке спал не в штабе, а на соседней казарменной кровати.
«Я те щас урою. Волки позорные. Неприятельские масти вон там» - показывал он в противоположную от наших кроватей сторону, после чего табуретки концентрировано летели в другую часть казармы.
Чаще драки происходили между закадычными друзьями и заканчивались только после того, когда обе воюющие стороны уже не дышали. Утром из-за синяков узнавали друг друга с трудом, но до следующей попойки целовались основательно.
Мой «паханчик», как правило, в драке не участвовал: «Пусть молодежь слегка разомнётся». Если это «слегка», то по-настоящему это как?
Разборки устраивать ему приходилось часто, да и ко мне, как к старшему по возрасту, словно на стрелку, тоже за советом захаживали.
Спрашивать, откуда брали при строительных складах спиртное, глупо. Думаю, если бы нам доверили устанавливать ракеты, то и они бы разошлись строго по таксе и не более чем литр - за штуку.
Примеры пьянства нам подавал почти весь офицерский состав. Если скажу, что дежурный по части, наклюкавшись, угонял «Уазик» и, доехав до дома под окнами командира части не в силах был из него выбраться, или когда другой дежурный докладывает, что всё благополучно, в то время как всё крыльцо облёвано...
Я тоже, бывало, дежурил по штабу с дежурным, который был нашим партнёром по преферансу. Карты он любил больше службы, и потому мы старались заступать на дежурство вместе.
К дежурству мы готовились основательно, с нас - закуска, с него - полный портфель за прошлый проигрыш. Проигрывал он постоянно и к выходу в отпуск остался без отпускных и без мотороллера, про который он постоянно плакался.
Мы не шулера и не звери, потому, подписав с его помощью свои ведомости, мотороллером к отпуску обзавёстись помогли. Позже, по своей инициативе, он сам возместил нам ущерб, увеличивая наши строительные наряды, и помог с нашего счёта обзавестись и наличностью.
В дежурство и нашей «пульке» никто по спиртному не пасовал, и к утру, мы «мизер» да и просто «шесть пик» объявляли пением.
«Харчи», извините, на крыльцо мы не складывали, но на глаза начальству старались не попадаться. Если шефу вдруг приспичивало со мной встретиться, то на крайняк был приготовлен другой дежурный, для которого дежурство потом превращалось в праздник. Если у главного командира возникал вопрос о смене, что бывало очень редко, то ответ, что я на задании по политической линии, его устраивал.

От вины не отрекаюсь
Но поверьте, каюсь, каюсь

Мои по армии и преферансу «кенты», назывались как и я «торчками» (т.е. лодыри), потому что один был заведующий складом, второй - столовой.
На складе имелись заначки в виде фляг, из которых разносились ароматы браги. Сами мы её редко употребляли, но угостить чайничком «умирающих» дело святое, и парочка сорокалитровых мутного и игристого, это как фуражки на параде.
Обзавестись продуктами питания при нашем законодательстве, плёвое дело. Все законы тогда, как и сейчас, пишутся обязательно под кого-то, или за чем-то. Пишутся они так, что понять суть, и воспользоваться ими можно было только тому, кто писал или для кого писали.
Мудрили их не для нас, и дойти до их сути пришлось самостоятельно. Продовольственная армейская программа имела кучу инструкций, воспользовавшись которыми, можно было превратить десяток яиц - в несколько ящиков тушенки. Я немного утрирую, но не шучу. Путём замены мяса на яйца, затем на сгущенное молоко, тушенку да хоть капусту и так заменяя по инструкции продукты по кругу, обнаруживаешь на складе всего, чего менял, но вдвое больше. И солдаты и офицеры сыты, но куда девать все излишки?
Самое страшное для кладовщика это не недостача, а излишки. Недостачу могут заставить покрыть, а излишки это страшнее, потому что они могут образоваться только недовыдачей, то есть недокорма.
Интересно, что для столовой выдавали продуктов больше, чем следовало, и пайки офицеры часто уговаривали увеличить, в чём тоже редко отказывали. Так что армейское законотворчество даже в масштабе части - Клондайк.
Подумать только, что в целой стране можно было заменой наворотить. Уверен, наворачивали! Замена продуктов позволяла получить на складе более, чем требовалось по прошлой калькуляции. Последующая замена меню и продуктов позволяла выдать для питания столько, сколько требовалось, потому на складе образовывались излишки, и все сыты и у всех нос в махорке.
Так как калории инфляции не подлежат, боюсь, инструкции до сих пор не поменяли.
Доходило до того, что перемудрив, обнаруживались излишки не интересных для нас продуктов. Поменять в тех краях «Скумбрию натуральную с добавлением масла» на спиртное, легче её самому сразу сожрать.
В советское время во всех магазинах страны она была желанным, но не дефицитным товаром, так как стоила семьдесят восемь копеек, но на том рынке не требовалась и за треть. Слопать же около десяти ящиков по сорок девять банок в каждом, дело пусть хитрое, но безнадёжное.
Сначала мы потихоньку увеличили отпуск продуктов в столовую, потом «скумбрию» просто раздавали. Когда территория части замелькала консервными банками так, что у кого-то мог возникнуть соответствующий вопрос, решили от данного излишка избавиться другим путём.
Теперь в местной речке появилась и морская живность в виде скумбрии в количестве семи ящиков, потому что наши клиенты и задарма от них шарахались. Наверное, прелести меняльной процедуры были известны не только нам.
Конечно в памяти об армии остались и не только постыдные воспоминания. Большинство из них относились к музыке и, конечно, человеческим отношениям.
Основать вокально-инструментальный ансамбль на основе техники, полезной только для колхозных амбаров, это уже из сферы чудес. Чудо мы всё-таки сотворили, и у нас получился лучший ансамбль нашего района, который приглашали и для гражданских целей. Мы играли на танцах и выпускных школьных вечерах. А меня безуспешно уговаривали в офицерский ансамбль, с переводом в ракетные войска. Расставаться с друзьями и компанейским столом я не решился, и только согласился поиграть с ними для местного варьете, где вдоволь налюбовался тем, о чём соскучился с гражданки.
Из командиров я помню всех, но если бы мне доверили сокращение армейских штатов, оставил бы только одного, кого встретил на его родине во Львове, но так и не поздоровался, о чём пишу и краснею. Остальной офицерский состав выправкой хоть и отличался, но только до пьянки.
Заместитель моего кумира по пьяни чуть меня не застрелил. Сначала он, прильнув ствол своей «ТэТэшки» мне в глаз, ругал меня за то, «что я курил ещё с гражданки», потом, пытаясь засунуть ствол мне в рот, обиделся, что я рот не открываю, причём пистолет он взвёл при мне заранее. Оба командира были родом и национальностью с Украины, потому пословица - «В семье - не без урода», я убедился, с национальностями не считается.
Не думайте, что я стараюсь опорочить армию. Описываю, пусть и отрицательные, но только факты.
А то, что я видел в соседней ракетной части, где не пили, «балдея» от дедовщины, - лучше писать про наше пьянство! Так что хотите - не верьте, но это быль!