ФЕВРАЛЬ

Должности в армии бывают разные. Трудные и тяжелые, легкие и совсем - только для своих... Есть короткие, как выстрел - "командир роты", и есть длинно-непонятные : "заместитель начальника штаба по службе войск" или "заместитель командира батальона обеспечения учебного процесса тире начальник учебного центра". И людей обычно подбирают соответствующих... Если из вышестоящего штаба присылают человека с придуманной специально для него должностью - "ЗНШ по службе войск" - тут ничего не поделаешь. Ну надо ж старенькому генералу племянничка трудоустроить у себя под крылышком... И ни за что не отвечает и вроде как при деле - раз в неделю караул проверит, да раз в месяц график нарядов составит. Кому два караула, кому пять. Чтоб с уважением подходили в следующий раз...
Или вот нашему замкомбригу тяжело стало служить. Отвечать за учебный центр... Как велят Уставы и мировой порядок. Подумаем... Ага, а переподчиним-ка мы учебный центр батальону обеспечения учебного процесса... Все равно они там все дурака валяют, паяльниками дымят, в технике ковыряются. Написали хитрую бумагу, подписали в Москве - готово. Теперь полковнику Т. уже не надо пять раз в неделю мотаться в учебный центр, организовывать и проверять работу, доставать доски-краску-цемент, разбираться с бойцовскими пьянками-залетами. Нашли в бригаде никому не нужного и не сильно пьющего майора - и, вперед, товарищ начальник учебного центра. Теперь полковник Т. с дочкой и собачкой раз в неделю, в пятницу, внезапно приезжает в учебный центр уже в роли проверяющего и раздает взыскания направо и налево. И еще начальник продсклада ему в багажник пару таинственных пакетов подбросит... А больше всех разгону получает, конечно же, майор... Учитесь...
Кстати, вот как раз об этом майоре и пойдет речь. Как вы уже догадались, командир батальона обеспечения очень обрадовался, когда узнал, что кроме всего прочего ему предстоит отдуваться еще и за учебный центр с майором Февралем во главе. Может, я и вспомнил бы его фамилию. Но не хочу. Достаточно клички. "Февраль". Его же бойцы ему и дали. Не обьясняя причин. Ну, февраль так февраль...
Особым авторитетом он не пользовался. Друзей среди офицеров не имел, хотя и выпускался вместе с некоторыми. Пил сравнительно мало - только с начальниками и еще когда соглашался быть посаженным отцом на очередной солдатской свадьбе... Докладывал обо всех происшествиях сразу наверх, невзирая на лица, хотя сам с этого получал свою долю пряников... Был высокого роста, редкие соломенные волосы зачесывал набок. Ага, Серегой его, кажется, звали.
Любил технику. Прикупил где-то списанный гусеничный тягач и трамбовал на нем силос по колхозам, неплохо пополняя семейный бюджет. Приобрел в селе Утином недостроенный колхозный четырехквартирный дом за бесценок. Это там недалеко, сразу за Осиновкой, вы знаете... Километров десять по прямой... Если через танкодром. А если вокруг, по трассе - все пятнадцать наберется...
Лирическое отступление: я своим тягачом тоже в те времена грешил трамбовкой силоса... Месяц трамбовал, мозоли от рычагов такие натер... Ага. Получил расчет за работу - натурой. Телячью тушку, пару мешочков крупы, бидончик постного масла. Привез в лагерь. Сбежались все. Надо ж делить... Ротный же отпускал, командир батальона тоже...
Итак - смотрим. Усатый Витек ездил иногда со мной помощником. Трое моих коллег - командиры взводов. Дам? Дам. Ротный. Друзья ротного. Старшина роты. Командир батальона. Зам командира по политической части. Дам? Конечно. Зампотеху батальона надо дать? Надо. Начальнику лагерного сбора и его замполиту - за то, что не вложили - надо? Надо. Вот. И я - ведь тоже в этом списке. Стоп, еще совсем худой нач. продсклада - у него топор брали.
И ведь каждый мяса требует... Короче, вечером взял я мозолистыми руками свою долю - кость, кулечек крупы с бутылочкой масла и отвез домой. Вот, заработал... Жена была рада. Знала бы она, где все остальное...
О чем это я... А, о майоре... Так вот, однажды зимой в лютый мороз начал он меня сильно звать в свою новообретенную фазенду. В Утиное. Тут есть шабашка срочная, а его любимый тягач что-то стал плохо поворачивать. А ПМП (механизмы поворота планетарные такие) там 62-ечные. Танковые. А я по жизни - танкист, и на моих тягачах -"сороковках" такие точно. Все танкисты помнят свободный ход вертикальной тяги, например? А зазор на кулаке-разделителе? Между роликом и впадиной? Если кому надо, вызывайте - сделаю. Недорого. Крутиться будет... В общем, майор Февраль меня уболтал... Ну подумаешь, делов-то. Ключ на 27 есть, глаза на месте, без линейки обойдемся. Магарыч, что немаловажно, будет сразу - железно. Часов в семь вечера мы выдвинулись на трассу. Последний рейсовый автобус пропустить было нельзя. Январь месяц - темнотища и морозищща... Ушки у шапки подвяжем внизу - не время фраериться...
Полупустой последний автобус системы "Пазик", не спеша на скользкой дороге, за полчаса доставил нас через Осиновку в Утиное. Утки на фермах и личных хозяйствах, перекусив комбикормом, уже улеглись спать. Минут за пятнадцать быстрым шагом мы добрались до окраины села, где и находилась фазенда - модное по тем временам слово. Домик был немаленький - четыре семьи с нем планировали поселиться. Пока майор тянул переноску с лампочкой на улицу к тягачу, я прошелся по пустым непонятным помещениям без окон-без дверей. Зачем ему столько комнат? Может, студентов на лето поселит, - прикинул я.
Особых проблем с регулировкой не случилось, и очень скоро работа была закончена. Внезапно майору пришла в голову идея, а может, он ее и заранее готовил - не знаю.
- Саша, а давай свет протянем в сарай, ты ж у нас знаменитый электрик, - предложил он.
- Лучше б ты погреться предложил, - подумал я, но согласился в надежде на скорый обогрев и большой магарыч... Пальцы ног в сапогах уже изрядно скрючило, пальцы рук тоже щипало неслабо, но я почему-то не отказался. Целый майор просит, все-таки. А надо было... Еще добрых полчаса мы разматывали развешивали, протягивали затвердевший на морозе кабель. Как я еще умудрился окоченевшими пальцами поключить вилку-розетку, не потеряв винтики-болтики - до сих пор не пойму...
Работа была сделана, и майор, широко улыбаясь, протянул мне руку для крепкого мужчинского рукопожатия.
- Спасибо, Саша, выручил. Большое спасибо!
- Дык, а как там насчет магарыча?
- А... да... Счас пойду, посмотрю...
Я пошел за ним, чтобы ускорить процесс. Зубы уже давно отбивали лезгинку. Пройдя через несколько безоконных комнат, мы попали в комнату с дверью и окном. Но без всяких признаков отопления. Видно, это была его кухня. На столе, сколоченом из неструганых досок, валялись грязные тарелки, пустые мутные стаканы, объедки промерзшего хлеба и прочие вкусности. Порывшись в куче тряпья в углу, Февраль вытащил оттуда пустую бутылку и продемонстрировал ее мне.
- Нет, Саш, извини, нету. Кончилась. Мы как-нибудь потом с тобой выпьем, ладно?
Я немного ошалел от такого магарыча, но виду не подал.
- Ну ладно, хоть погреться где-нибудь тут можно?
- Да, конечно, погрейся...
Он открыл дверь в соседнюю комнату. Видимо, по плану, это был туалет. Там уместилась только солдатская койка с кучей военной одежды и самодельный обогреватель типа "козел", намотанный на асбоцементной трубе толстым нихромом. Больше ничего туда не умещалось. Чтобы лечь на койку, надо было перешагнуть через "козел".
Погревшись минут пять, я расслабился и чуть было не задремал в мягком электрическом тепле. Но тут раздался голос майора.
- Ну все, спасибо, Саша, вылазь, мне пора уже укладываться спать.
Еще не поняв весь смысл фразы, я, зевая, вылез в морозную "кухню". Майор, перешагнув через "козла", взгромоздился на койку, укрываясь шинелями-бушлатами. Не сразу до меня дошел ужас происходящего.
- Дык, трщмайор, а мне куда?
- А-а, тебе... - майор искренне удивился - ну, не знаю... Езжай обратно в лагерь...
- Так автобусы уже не ходят... Начало десятого...
- Ну, постой на дороге, попутку какую, может, поймаешь...
- Да какие счас попутки... собаку с дому никто не выгонит...
- Ну ложись здесь где-нибудь, выбирай любую комнату. Правда, отопления нет нигде... Ну, сам смотри...
С этими словами майор отвернулся к стенке и укрылся с головой.

Вот такого поворота событий я предположить никак не мог. Все что угодно, но только не это. Вы не поверите, скажете - так не бывает. Бывает. Так было. В конце гуманного двадцатого века, при полном расцвете научно-технической революции, начальник оставил подчиненного замерзать на улице. Что это? Как назвать? Статья УК - "оставление в беде"? Не знаю.
Я вышел на улицу. Село укладывалось спать. Яркие белые звезды с любопытством смотрели на меня сверху. Побрел по дорожке, поскрипывая снегом, заглядывая в окна. Там двигались, смеялись, плакали разные люди. Молодые и старые. Мужчины, женщины, дети. Все они были очень разные. Одно их объединяло - им было на меня совершенно наплевать.
Выбрав не самый бедный двор со свежими следами заезда машины на укатанном снегу, я постучал в калитку... Гремя цепью, через двор к калитке кинулась огромная лохматая собака, оглашая округу хриплым лаем... Через пару минут показался небритый хозяин в полушубке, накинутом на майку и с папиросой в зубах.
- Чего тебе? - не слишком ласково прорычал он.
- Дык, тут такое дело, знаете, там в конце улицы, майор купил домик...
- Ну и что? Я при чем?
- Я ему там помогал, а у него переночевать негде...
- Ну а я при чем? Я тебя сюда не звал, твои дела...
- Так что мне, замерзать на улице?
- Слышь, братан, иди к своему майору, и с ним решай свои проблемы...
Железная высокая калитка с грохотом захлопнулась у меня перед носом. Пройдя еще пару дворов, я попытался еще раз...
- Добрый вечер... Понимаете, тут такая история...
Не дослушав историю, хозяйка посоветовала мне не выдумывать и идти, откуда пришел. В третьем дворе молодой пацан посоветовал мне меньше пить и не тыняться по дворам, а то... В четвертом мне прочитали лекцию о порядочности и о неприличности шатания по ночам.
Сказать, что я упал духом - не сказать ничего. Военнослужащий самой могущественной в мире страны, в мирное время среди сотен людей замерзает на улице. И это абсолютно никого не волнует. Идти пешком в лагерь - пятнадцать кэмэ по трассе - никто не остановится - не дойду. Через танкодром - по колено в снегу - десять километров - тоже не дойду - замерзну к черту по дороге... Без всяких шуток - смерть в снежном балахоне подмигнула мне из-за угла... Мой ангел-хранитель озадаченно чесал в затылке. Ног я уже давно не чувствовал, колени еще кое-как держались, но если они откажут - привет всем... Пока могу ходить - надо двигаться... Что еще можно придумать? НИЧЕГО. Только проситься к людям. Но только без унижения, если можно. С чувством собственного достоинства... Чтобы утром, наткнувшись на мой труп, они хоть что-то поняли, эти люди... ЛЮДИ? Наверное... Не знаю.... Их тоже можно понять. " У нас тут ребенок маленький, у нас и места лишнего нет, и своих проблем хватает..." А еще ты тут... Может тебе и постельку белую эастелить? Ага, стирай потом после тебя. Пойди вон лучше поголосуй на дороге...
Выйдя на центральную улицу, я огляделся. Никаких признаков автодвижения не наблюдалось. Зато недалеко во дворе свет горит...
- Бабушка, тут такое дело...
- Ну, у меня тут места нет, дочка с детьми из города приехала, а ты вон постучись к Наумычу, он сам живет, и вон свет у него горит. Бабка у него умерла недавно... Мож, он пустит..
К моему великому облегчению и радости, Наумыч оказался старым солдатом. Сразу пустил в дом. Очень теплый. Выставил бутылку самогона. Выслушал, цокая языком, мою историю. Знал он майора, видел его, но такого поступка от него никак не ожидал. Полночи просидели, рассказывая друг другу смешные и грустные армейские истории. Закусывали горячей яичницей на сале, бочковыми солеными огурцами. Помянули бабу Клаву. Дети их давно разъехались, только на время забоя кроликов приезжают, истосковался он по простому человеческому общению.
На первый автобус Наумыч меня разбудил, плеснул сто грамм на дорожку... Есть люди...

Где-то около года я не здоровался с майором Февралем. Он так и не понял, что он сделал, и не чувствовал за собой никакой вины. А объяснить ему было бы трудно. А жаловаться - тем более. Не в моих привычках. Потом я ему, вроде, простил. Хотя... До сих пор не знаю, простил я ему или нет... Вот такая история.

А почему, собственно, Февраль? Мне бойцы потом рассказали. Очень точное наблюдение. Дело в том, что у всех нормальных месяцев - 30-31 день. А в феврале - 28... Не хватает у него...

К ЧЕМУ ПРИВОДИТ ИДЕАЛИЗМ ИЛИ ЛЮБОВЬ К СТРАНЕ ВЕЧНОЗЕЛЁНЫХ ПОМИДОРОВ

(продолжение)


В поле всё было «по взрослому». Первым делом батальон развёртывался поротно в боевые порядки. Имитировали, конечно. Потому что разнос между станциями помех, если реально, должен был составлять километры, чтобы друг другу не мешать, а нас строили в линеечку, как на показе техники. Узлы обнаружения и прослушки стояли в десятке метров от станции помех. И всё это работало в одном диапазоне. Ну чего мы могли услышать, если рядом включалось высокое на Р-375. Или пеленгатор ... Но смысл таких выездов был конечно. Ведь средства выполнения задач были мобильные, и мы должны были уметь и станции развернуть и капонир выкопать и замаскироваться и прочая ... прочая.
Только однажды произошло событие из ряда вон выходящее.
Место, которое называли «запасной район» как-то особо не охранялось. Было это куском обычного поля, лесок небольшой. Видимо арендовалось оно как воинский полигон, а может, просто был неиспользуемый пустырь, трудно сказать. Но не было ни колючки, ни какой другой ограды.
И вот, приехали мы, встали на поле, развернулись, запустили смены в работу, остальные занялись на опушке леса разбивкой лагеря, кухня дымит ... одним словом повседневная полевая суета.
В стороночке, на пригорке встала машина ПРТК. Эта маленькая машинка, «таблетка», или УАЗ 452 была способна создать очень много головной боли на поле «брани». А если уж брали «большую», на базе ГАЗ-66, то тут вообще доставалось, ... но не супостату. Своим. Ибо задачей было выявление всевозможных нарушений правил и дисциплины связи.
Пару слов о самой структуре. Почему? Это деталь необходима, в свете последующих событий.
Это была отдельная часть. Командир - старлей, начальник станции - прапорщик, оператор и два водителя - вот и вся часть. Инструктировал их перед выездом всегда начальник штаба Группы. В наше время это был генерал-лейтенант Кожбахтеев. Полномочия определялись всегда самые широкие. Доступ в машину, и вообще на позиции ПРТК был не просто ограничен, а вообще запрещён. Только пять человек в Группе имели право подойти близко, не говоря уж о том, чтобы войти в кунг.
Охрану позиции осуществлял вооруженный (автомат с боевыми патронами) часовой, а у всего личного состава имелись ещё и пистолеты со снаряженными обоймами. А как вы хотели. В машине всегда был набор кодировочных таблиц по частотам и позывным. Ведь задачи то им ставились, бывало и на ходу, ну вот и, чтобы всё под рукой было. Одним словом с одной стороны хорошо, что никто не лезет, а с другой ответственность нешуточная.
Итак «воюем». И тут появляется на поле новый персонаж. Серого цвета легковушка, «Ситроен». И начинает довольно шустро шнырять между нашими машинами. Стекла в салоне опущены и явно видно, что снимают пассажиры в три объектива фоторепортаж о нашей интересной и насыщенной жизни ... После некоторого замешательства в погоню за злоумышленником кинулся в командирском УАЗике особист. К этому увлекательному занятию присоединились, потрясая автоматами, и несколько водителей, но пешком. Ребята в машине были прекрасно осведомлены, что патронов у солдатиков нету и, чтобы никого не травмировать, лавировали между ними. Машина их была, конечно, полноприводной и, по-моему, оборудована реверсом. Потому как вытворяли они такие циркуляции и скачки, какие без наличия этих устройств были невозможны. На поле развернулось просто родео. Азарт охватил всех нешуточный. Потому что все бойцы прекрасно понимали, что вот он отпуск, в шаге. И каждому, конечно хотелось. Но профессионалы есть профессионалы. Покружив по полю вокруг и полавировав между машин, довольно изящно уворачиваясь от УАЗика и бестолково мечущегося личного состава, автомобиль шпиён рванул к выезду на дорогу.
Я наблюдал эту катавасию от машины ПРТК, ибо был придан со своим узлом для обеспечения. Мы, конечно, высыпали из машины и с интересом наблюдали это шоу.
Позицию охранял Лёха. Водитель ПРТК. Единственный автомат со снаряженным «по-боевому» магазином был у него. И вот шпиёнская машина приближается к нам, потому что выезд на дорогу был только в одном месте. И так случилось, что находился он в десяти метрах от «нашего» бугорка. Поле то было обнесено дренажным рвов. Ров этот представлял собой канаву шириной метра полтора и глубиной что-то около метра. Перескочить его легковушка не могла, вот и полетели ребята к выезду. Там труба лежала и плиты поверху.
Лёха, приговаривая что-то типа «уйдут ведь, гады», спокойно так снимает с плеча автомат, передёргивает затвор и оперевшись о крыло ЗиЛа, на котором была смонтирована моя аппаратная, попросив нас: «отойдите пацаны, не дай Бог, кого задену», начинает короткими очередями садить прямо по супостату. Причём, не озабочиваясь прицелом по колёсам или по мотору. На моих глазах образовались отверстия от пуль на
боковых стенках легковушки. Мы онемели и обездвижили. Командир просто впал в столбняк. Пока пришли в себя, рожок у Лёхи опустел и он уже потянулся за другим, но в этот момент машинка остановилась и её тут же нагнал УАЗик с особистом.
Что там было, кто там чего нам так и не сказали. Тут же выставили оцепление, машину накрыли брезентом, близко никого не подпустили. Меньше чем через пол часа уже прилетел вертолёт. Мы даже так и не узнали, уцелел ли там кто, или как ... УАЗик перекрыл картину, а водитель хранил просто гробовое молчание и не поддавался ни какие расспросы. Оцепляли место офицеры, которые тоже ничего так и не сказали.
Лёха получил десять суток отпуска и даже был разговор, что наградят его медалью, но не наградили. Наверное, посчитали, что хватит и отпуска.
Вот такие шпионские страсти.
Но, если говорить о выполнении реальной боевой задачи, то тут уже «в поле» мы работали отдельными опергруппами.
Чаще всего, а вернее постоянно, выполнял такую задачу ПРТК. Мне повезло участвовать в их мероприятиях. Мой узел, как я уже сказал, роль играл вспомогательную. Мы просто прослушивали диапазон и иногда писали что-то на частотах, нам указанных. Но стояли всегда рядом и вроде тоже как были ПРТК.

Выезд отдельными опергруппами

Выезды такого рода случались довольно нечасто. Но если уж случались, то попасть в опергруппу стремились все. Причина была весьма простой.
Самым желанным поощрением для воина был краткосрочный отпуск. Планово, в отпуск, можно было поехать только при соблюдении некоторых условий.
Первое. Надо было попасть в квоту. В батальоне было человек триста. Т.е. каждый призыв составлял от семидесяти до ста человек. Реально отпуска объявлялись по результатам периода. Шансы были только у тех, кто отслужил три периода и переходил в четвёртый. Ибо после отпуска солдат, как правило, интерес к службе утрачивал. Потому как он потолка достиг, и рассчитывать на какие-то дополнительные витамины было нечего. Увольнение, в то время, проходило планово, отправляли группами по местам призыва и можно было совершенному раздолбаю уехать в первых рядах, а отличнику и очкогрёбу, стёршему язык о командирские ....самым последним. Поэтому отцы-командиры и отпускали счастливчиков только в течении первой половины четвёртого периода. И квота составляла максимум десять процентов. Т.е. от семи до десяти человек.
Второе. Обязательным условием было получение второго класса уже на третий период, а в начале четвёртого боец должен был сдать нормативы на первый. Присваивали первый класс крайне редко. Потому как за классность, за единичку, мы срочники получали ежемесячно дополнительно сто крон на месте и десять рублей в Союзе. Поэтому единичка появлялась на груди только перед дембелем. Вот поэтому и на второй класс было сложно сдать, ибо за второй платили соответственно пятьдесят и пять.
Третье. Для того, чтобы отпуск был объявлен, боец не должен был иметь никаких дисциплинарных взысканий, что было ... сами понимаете.
А в составе опергруппы можно было получить отпуск из рук командования Группы. Потому как батальон у нас был Группового подчинения и, если опергруппа, отрабатывала на отлично, то хоть один отпуск, но объявлялся.
Ну и конечно уехать из батальона на неделю, или даже на десять дней было мечтой каждого. До полигонов, где проводили учения такого рода, было далеко, надо было проехать через пол страны. Шли маленькой колонной, и можно было договориться со старшим, и остановиться где-нибудь в городке для того, чтобы прикупить что-то на дембель. А также попытаться толкнуть чехам часы или приёмничек, привезенный кем-
нибудь из командиров или земляков из отпуска. Т.е. подкопить крон для приобретения дембельских товаров. Какое никакое, а разнообразие.
Что мы на этих учениях делали? Да пакости разнообразные. Прослушивали частоты, на которых шёл войсковой радиообмен. Записывали переговоры, а потом при разборе НШ Группы раздавал «подарки» командирам, нарушившим правила радиообмена и радиодисциплину. Помехи ставили в этих радиосетях. Приучали, вообщем, чтобы как в бою.
Был случай такой, показательный. С помощью алюминиевой расчёски и УКВ радиостанции завели мы колонну танкового батальона прямиком на недостроенную дорогу, которая шла через болото. И т.о. вывели его, батальон, из строя.
Получив такую команду от НШ, мы вышли на связную частоту батальона. И изменили, от имени командира полка, маршрут движения. Т.к. наша станция была гораздо мощнее, чем те, которые были в полку и в батальоне, комбат нас услышал хорошо, а передачу полковой станции мы забили. Потом расчёской по гарнитуре, включенной на передачу ... в эфире треск и только иногда наши команды типа «ускорить движение». Ну рванул батальон в другую сторону.
Дело вот в чём. Во первых комбат должен был запросить пароль при получении по радио такого рода указания. Во вторых, если вдруг произошло нарушение связи, то должен был осуществиться переход на запасную частоту, а на запасной, по условиям игры мы уже не имели права вмешиваться. А тот в ответ только проорал что-то типа «Есть, тащ, первый!!!» и попёр. Дорога эта шла между двух болот и была недостроена. Вот, когда танки упёрлись в тупик, мы, услышав вопль комбата о том, что он «приехал», мы перестали вмешиваться и только слушали.
На разборе НШ назвал нас «истребителями танков» и ... Леньке отпуск, как начальнику станции, а нам ценные подарки. Где-то книжка на полке стоит ... про танкистов что-то. Вот такие ценные подарки мы получали тогда ...

(продолжение следует)