Пятый тост
(продолжение)
Коммерсант
- Деньги не пахнут!- Веспасиан Тит Флавий, римский император.
- Он просто не держал в руках афгани,- старлей Л.
Резкий, тошнотворный запах шибанул в нос и старлей Л. мгновенно проснулся. Пять секунд хватило, чтобы оценить обстановку.
- Убью гада!- заорал он на всё горло и запустил в старлея С. ботинком капитана А., затем опрометью бросился на улицу. Будучи уже в двери добавил:
- Окна открой, проветри!
На улице старлей отдышался, словно он нырял на глубину, и поскольку, возвращение обратно в модуль было ещё проблематичным, решил посидеть некоторое время в беседке рядом. Бегавший поблизости пёс Рекс, было, бросился радостно навстречу к нему и застыл как изваяние. В собачьем мозгу явно конфликтовали программы. Видел и слышал он старлея Л., но запах был как у самого настоящего душмана. Но через пару минут свежий ветерок сделал свое дело, Рекс завилял хвостом, подбежал и лизнул руку старлею, дескать, Извини друг, обознался!
А произошло следующее. Пока старлей Л. решил скоротать послеобеденный перерыв сном, его товарищ и сосед по комнате старлей С. не придумал ничего умнее, как пересчитать свои запасы местной валюты. Купюры показались ему излишне мятыми, и он принялся их гладить утюгом. Это деньги, которые население традиционно, для надёжности, пропитывает бараньим жиром. Причём, не лучшего качества. С некоторых пор был ещё один повод, почему старлей не выносил этого чудовищного запаха, он был причиной некоторых, не особо приятных воспоминаний.
Когда старлею приходилось слышать, что в училище были некоторые, совершенно ненужные предметы, он был готов плюнуть тому в лицо. Хотя ещё недавно сам так думал. Но в первый же месяц пребывания в Афганистане убедился как в собственной неправоте, так и в гениальности тех, кто составлял программы военных училищ.
Вот, казалось бы, на кой чёрт будущему пилоту, инженеру, политэкономия с её первичными накоплениями капитала и прибавочными стоимостями? А нет, оказалось, очень даже надо. В Союзе, где прилавки магазинов не ломились от обилия ширпотреба, эти знания тихонько дремали на задворках сознания в разделе «к сведенью», поскольку проблемы недостатка личных финансов не было как таковой. Но первое же посещение гарнизонных «Берёзок», дуканов, проводило к неутешительному выводу: «можется купить», далеко отставало от «хочется иметь». А хотелось, преимущественно молодым людям, многого: и джинсы, и кроссовки, и швейцарские часы, и магнитофон, и подарок девушке, да всего не перечислить. Такой дисбаланс действовал на умы, как разность потенциалов на электрический ток. Что в свою очередь привело к состоянию некой неудовлетворённости, которую работники политотдела называли не иначе, как недостойной советского человека жаждой наживы. Но именно эта «жажда» заставляла шевелиться мозги и применять на практике полученные знания.
К примеру, чтобы купить в дукане джинсы, нужна некая сумма. Получить её можно, поменяв некоторое количество чеков на афгани, или просто продать какие-либо материальные ценности. Но для этого нужно было этими самими ценностями обладать, а что делать тем, кто по роду службы выхода на них не имеет?
Нет, не зря преподаватели вдалбливали в юные головы формулу: деньги - товар - деньги. Вскоре было установлено, что если приобрести в военторге за чеки определённый товар и потом реализовать его оптом в дукан, можно было достичь восьмикратной и более рентабельности в сравнении с прямым обменом.
Упомянутое руководство политотдела называло это спекуляцией и боролось с ней в меру сил. Старлей вспомнил, как прилетевший к ним в командировку пропагандист зачитывал взятые в соответствии с «новым мышлением» «реальные» социалистические обязательства полка.
После всевозможных «улучшить, повысить, ускорить», он приступил к «искоренению недостатков».
- Сократить пьянство, на пятнадцать процентов.
- Сократить спекуляцию, на двадцать процентов.
- Сократить внебрачные половые связи на двадцать два процента.
Такая постановка вопроса заинтересовала старлея, он очнулся от полудрёмы и далее с любопытством слушал пропагандиста. Тот повещал ещё минут пять, после чего традиционно обратился к присутствующим: - У кого есть вопросы?
- У меня!- первым взметнул руку Старлей.
- Слушаю вас,- тоном священника отпускающего грехи, сказал пропагандист.
- Я вот не понял, что брать за сто процентов, а то непонятно, что и как сокращать?
Пропагандист расцвёл улыбкой кардинала из фильма «Три мушкетёра»,- Вам, товарищ старший лейтенант, вообще ничего нельзя, ни первое, ни второе, ни третье.
Такой ответ озадачил старлея, - Это что же получается, под «сокращение» попали только молодые пилоты?
И на всякий случай он задал ещё один вопрос:
- А ему можно?- он указал на дремавшего рядом капитана А.
- Ему тоже нельзя,- с той же улыбкой сказал, как отрезал пропагандист и чтобы пресечь дальнейшие, дурные, по его мнению, вопросы, добавил:
- Никому из вас, ничего нельзя! Понятно?
- Понятно,- ответил старлей, хотя и ничего не понял, но по опыту знал, спорить с работниками политотдела занятие неблагодарное.
Эту «арифметику» он понял потом, месяцев восемь спустя, когда на перроне гарнизона К. ожидал самолёт, чтобы навсегда покинуть Афганистан. Неожиданно раздался скрип тормозов, это подкатил Уазик командира полка. Старлей приготовился к команде «смирно», но из машины вышел уже знакомый пропагандист и двое холёных солдат из штабной команды.
- Сюда выгружайте,- скомандовал пропагандист и бойцы принялись быстро извлекать из машины многочисленные сумки, чемоданы, баулы, на фоне которых, тощая сумка с личными вещами старлея, выглядела не более чем кошельком.
- Вот она, «арифметика» политотдела,- наконец-то понял старлей,- это мы, простые пилоты и технари, входили в те самые пятнадцать, двадцать и двадцать два процента.
Он горько улыбнулся. Нет, не от зависти к вещам, на них ему было уже плевать. Но на кителе пропагандиста красовался новенький орден, старлей вспомнил, как накануне командир полка* порвал представления к награждению пилотов. Только за то, что они в соответствии с русскими традициями собирались встретить заменщиков. И как ему было неловко перед друзьями, что его представление было послано неделей раньше, а у этого «героя» ни стыда ни совести.
Но это всё было потом, а тогда, едва пропагандист улетел обратно в К., старлей тут же отправился в военторг, в надежде прикупить, что-нибудь на продажу.
К сожалению, поставки в военторги осуществлялись исходя из физиологических, а не коммерческих потребностей военнослужащих. И как часто бывает в природе, сложилась своеобразная иерархическая пирамида, в основании которой, поближе к материальным ценностям, находились тыловые службы, затем штабы, всевозможные ...комы, на самой вершине находился лётный состав, командиры маршевых рот, взводов, а также прочий воюющий состав. Только в магазин происходила очередная поставка, мгновенно выстраивалась очередь, и весь оставшийся после крупных хищников колониальный товар сметался в считанные минуты. Увы, лётный состав часто оказывался в пролёте.
Тем не менее, старлей Л., умудрился провернуть несколько подобных сделок, на полученную сумму прикупил себе пару кроссовок взамен добротных, но не подходящих для местного климата, лётных ботинок. Благодаря этому обстоятельству старлей Л. мнил себя опытным коммерсантом. Что, где, по какому курсу, он знал не хуже, чем собственный вертолёт.
Правда, огорчало коммерсанта то обстоятельство, что сопоставив частоту завоза товара в военторг и частоту пролётов, он вряд ли успеет до замены приобрести себе крутые джинсы, модный в то время костюм варёнку, ну и некоторые мелочи.
- А ладно, куплю всё это потом, на Родине в «Берёзке»! Много ли мне холостяку надо? - решил старлей, но судьба, неожиданно решила сделать ему подарок.
В один из дней к нему в модуль заглянули двое однокашников по училищу, которые летали праваками на транспортных ми шесть. В этом было бы ничего необычного, однокашник по училищу - это даже больше, чем родственник. Но в этот раз, дружеская встреча прошла несколько иначе.
- Слушай,- сразу приступил к делу старлей Б.,- А тебе и вправду просто попасть в дуканы?
- Конечно,- пожал плечами старлей Л., для него, шастающего каждый день по всем помойкам, это было обычным делом.
- У нас к тебе деловое предложение,- вступил в разговор старлей К.,- у нас есть партия товара, но нет возможности сдать его в дукан. Давай так, мы его тебе привезём, а ты за определённый процент его реализуешь.
- Хорошо,- согласился старлей Л.
На том и порешили.
Недели три друзья не прилетали, и разговор уже начал забываться. И когда, наконец, в его комнату завалили это двое, с трудом волоча туго набитую парашютную сумку, старлей спросил удивлённо:
- Это чего?
- Ну как же, мы же договаривались,- возмутился старлей Б.,- Это товар.
- Ах да-да-да,- тут же сменил тон старлей Л.,- А чего там?
Старлей Б., огляделся по сторонам и заговорщицким голосом прошептал,- Шапки.
- Чего?- не сразу понял старлей Л.
- Смотри!- старлей Б., распахнул сумку.
Если бы в сумке оказались сокровища капитана Флинта, это бы произвело на старлея Л. гораздо меньшее впечатление. Поражённый тем, что увидел, он плюхнулся на кровать.
Дело в том, что такая обыкновенная, никому особо не нужная в Союзе офицерская шапка, в Афганистане превращалась в весьма ценную вещь. На деньги, вырученные от её продажи, можно было купить вполне приличные джинсы. Это обстоятельство объясняло многое, в частности, тот факт, что с прилавков военторгов Ташкента, Когана, Термеза, Чирчика, напрочь исчез, пылившийся на прилавках до тысяча девятьсот восьмидесятого года, этот не ходовой в южных регионах товар.
- Сколько их здесь?- произнёс старлей Л., осипшим голосом, у него перехватило дыхание.
- А ху@ его знает,- честно признался старлей Б..- Когда мы их пи@@@@@, то не считали. Почём штука здесь?
- Тысяча,- механически ответил старлей Л.
- Ну ты дурак,- ехидно отозвался внутренний голос,- Надо было девятьсот говорить.
- Отлично, нас устроить восемьсот за штуку,- обрадовался старлей Б.
Это был весьма щедрый подарок, целых двадцать процентов. Хотя справедливости ради следует отметить, что накануне эти двое не смогли сбыть это богатство на Юге Афганистана и по шестьсот.
Пообещав заглянуть через пару недель, друзья убежали на вылет, а старлей Л., остался один на один с сокровищем. Пользуясь тем, что капитан А., забыв обо всём, резался с доктором в карамболь, а два других соседа были на вылете, старлей Л., заперся в комнате и пересчитал товар. Когда же он умножил полученное число на двести, то у него пошла кругом голова.
Да на эту сумму он сможет купить... Перед глазами проплыл целый ряд вещей, приобрести которые старлей и не мечтал.
Он быстро упаковал шапки обратно в сумку и принялся искать место, куда бы спрятать. Минут десять запихивал под кровать, но вздыбившейся куполом матрас показал бесполезность такого решения, и старлей те же десять минут, доставал всё это обратно.
Минут двадцать он носился с сумкой по комнате, как хомяк, которому посчастливилось умыкнуть из котомки пастуха кусок сыра и отвергал одно за одним потайные места. Наконец нашёл одно место, куда никто не заглядывал, доказательством чему служили вековые залежи мусора и толпы непуганых тараканов.
Запрятав богатство, старлей вышел на улицу и неожиданно обнаружил, что не в силах удалиться далеко от своей комнаты, а всё проходящие мимо рожи, выглядят крайне подозрительно.
Дня три старлей плохо спал, без крайней нужды не выходил на улицу, в столовой ел быстро, не ощущая вкуса пищи, а на вылетах мечтал только об одном, быстрее оказаться на аэродроме.
Наконец, выпал полёт на площадку Б. Утром старлей Л. поднялся раньше обычного и тихонько, чтобы никого не разбудить, достал своё богатство и понёс его на вертолёт. Внутренний голос велел ему как можно дольше держать эту операцию в тайне.
- Что это?- спросил бортовой техник, когда старлей стал запихивать свой баул в грузовую кабину.
- Да так,- нехотя ответил тот,- Передать просили.
Борттехника вполне устроило такое объяснение, да и стандартный брезент сумки не будил подозрения.
Когда на площадке старлей достал из вертолёта свой баул, он сразу ощутил себя неловко от подозрительно любопытных взглядов товарищей, наверное, так смотрели сельские активисты на кулаков.
- Ничего,- утешал он себя,- минут через десять сдам всё это оптом и свободен.
Старлей взвалил сумку на плечи и бодрым шагом заторопился впереди всех на рынок. Автомат болтался на шее и больно бил по груди, но он не замечал этого. Гораздо больше беспокоили колючие взгляды товарищей в спину.
- А у богатства оказывается есть и отрицательные стороны,- подумал старлей,- Ничего, куплю с выручки две три бутылки водки и всё наладится.
На рынке «шурави» с огромным баулом произвёл на торговцев такое же впечатление, как раненая газель на стаю гиен. Его мигом окружили, стали хватать за руки, одежду и каждый пытался тащить к своему дукану. Но поскольку общая результирующая была равна нулю, то разрываемый на части, в буквальном смысле слова, старлей оставался стоять на месте. Он уже подумал дать очередь из автомата, как вдруг один из торговцев издал грозный крик, нет, это рыкнул лев, и хищники поменьше тут же послушно оставили свою жертву и отступили на пару шагов назад, но не уходили, в надежде, а вдруг что ни будь, да обломится.
Спаситель старлея, действительно, походил на льва, высокий, упитанный торговец с роскошной чёрной бородой, он улыбнулся и жестом пригласил «шурави» в свой дукан.
Несказанно обрадованный старлей тут же воспользовался приглашением, выставил на прилавок и распахнул сумку.
Это была вторая ошибка... По тому, как алчно сверкнули глаза торговца, старлей понял, или он сдаст здесь весь свой товар, или живым отсюда не уйдёт. Завистливый скулёж торговцев помельче рангом был тому подтверждением. Он вздохнул, внутренне собрался и приготовился к жестокой схватке под названием торг.
Старлей торговался с яростностью и обречённостью бойца, защищающего плацдарм, бился за каждую афгани. Но ему явно недоставало в этих делах опыта и он медленно, но верно сдавал позиции. Примерно черед двадцать минут, когда «шурави» был прижат к «последнему рубежу» и уже подумывал отказаться от сделки, хитрый торговец неожиданно сделал «тактическое отступление», и они ударили по рукам. Правда, доля старлея уменьшилась в раз шесть от того, что он планировал.
Общая сумма всё равно была огромной, старлей с ужасом думал, как не ошибиться в подсчёте. Ведь торгашу ничего не стоило вывалить ему кучу денег мелкими купюрами, которые и пачками замучаешься считать, а уж по одной просто невозможно, и придётся полагаться только на известную восточную честность.
Как ни удивительно, но дуканщик рассчитался крупными купюрами, и только незначительную часть добавил мелочью. Старлей рассовал деньги по карманам, на мелочь тут же купил первые понравившиеся джинсы и покинул дукан.
Весь обратный путь с рынка, полёт на базу, капитан А., не разговаривал со старлеем, тот тоже хранил молчание. И только вечером, когда старлей, как планировал, купил водки, и были выпиты первые рюмки, капитан А., решил начать разговор.
- Ты это в честь чего?- полюбопытствовал он причиной пиршества.
- Да вот, друзья товар сдать попросили, а я ещё и наварился немного,- уже ничего не скрывал старлей.
Известие, что его лётчик-оператор не был собственником товара, пролилось бальзамом на душу капитана А.. Он сразу оживился и уже заинтересованно спросил:
- А почём сдал?
Старлей назвал цифру.
- Ты чего, с ума сошёл? Так дёшево!- возмутился капитан,- Надо было меня позвать, мы бы сейчас...- и капитан сделал жест в сторону стола давая понять, что пиршество могло быть значительно богаче.
- Мы бы сейчас ещё и должны остались,- в тон ему ответил старлей,- Забыл, как прошлый раз продавал свою шапку и портупею?
Капитан А. только крякнул и молча разлил по стаканам.
- Ну, будем!- предложил тост старлей,- Нормально же всё прошло, вон, джинсы купил и на пару бутылок ещё хватило.
- Всё равно, в следующий раз бери меня,- примирительно сказал капитан.
- Договорились,- не стал возражать старлей.
Через пару дней, выручка была вручена однокашникам.
- Знаешь, пока ничего не будет, нас на перевозку топлива сажают,- в голосе старлея Б. звучало разочарование,- Может через месяц-другой, что поменяется.
Но ни через месяц, ни через два, ни до самой замены старлея однокашники так ничего и не привезли. Чему тот был несказанно рад, поскольку, по горло уже был сыт коммерцией.
Перед самой заменой старлей ещё раз подержал в руках афгани. Он поменял некоторое количество чеков и купил кучу безделушек в подарок родственникам.
(продолжение следует) |
На столе закипает банка с водой... Кипятильник, собственноручно построенный из ниток, спичек, двух бритвенных лезвий и куска кроссировочного провода пора бы уже и выбросить - лезвия почернели, и время от времени от них отваливается кусочек окисленного железа, отчего кажется, что в банку уже бросили небольшую щепотку заварки...
Коммутатор время от времени противно пищит, поэтому вахтенный телефонист отрывается от наблюдения за бурлящей водой, вонзает шнур коммутатора в гнездо, щелкает ключом и, стараясь придать голосу как можно больше небрежности, отвечает: "Пятый". Выслушав абонента, прижимает трубку к уху плечом, левой рукой вонзает второй шнур в другое гнездо, а правой практически одновременно двигает ключ вперед - два коротких звонка.
За окном полярная ночь, под ногами валяется бригадный пёс Гришинбрат, на столе закипает банка с водой. Скоро придут "вахтанги" с ЗАСовских постов. Будет много чая, возможно даже, что и с сахаром. Будут сигареты и интересные разговоры... (так, закипела баночка наша трехлитровая, надо позвонить братьям-связистам)... а чем еще заняться в три часа ночи? Регламент сделан, журналы заполнены, никто не звонит...
Блин... Нудный писк коммутатора. Кому еще не спится в три часа ночи? А, пятьсот второй...
- Пятый.
- Пятый? А я - десятый!
Трубку бросил... Шутник... Юморист Евгений Петросян просто... Где там у меня вкусная сигаретка? Пищит... Опять он???
- Пятый.
- Пятый-пятый, пошел на@#й!!!
Вот же коззззел... На тебе вызов, на! Трубку не берет, гаденыш... Поэт, тоже мне... Так, я же пацанам позвонить хотел... Сука, он опять!!!
- ПЯТЫЙ!
- Пятый-пятый, в п@#де замятый!
- Сволочь! Щас приду, башку оторву! Карась сраный, еще раз позвонишь, не поленюсь вахту бросить!!!
Что толку орать, он же все равно трубку сразу кинул... Не спится ему... Жаль, непрерывный вызов не предусмотрен... Так, а если карандаш в ключ упереть? О! Пускай звонок телефонный послушает, заодно и сон развеется...
... Чай допит, на столе хлебные крошки и пятна от сливочного масла. В пепельнице - пара бычков, которые еще можно будет распотрошить и выкурить ближе к утру... Мертвый час... Звонки начнутся в четыре. «Личный состав по койкам проверен, все налицо», гы...
Кстати, пора сеанс воспитательной работы заканчивать... Вынимаем ручку с ключа... Вот же гаденыш, когда он успел трубку снять?
- Алё!!! Алё!!! Пятьсот второй, трубку положи!!! Гля, трубку положи, суконец!!!
Положил... Снял...
- Пятый.
- Пятый - мудак проклятый!
Все, сука, ты меня достал... Кроссировка снимается с гребенки кросса, наращивается... Ага, до розетки дотянется. На тебе, гаденыш, двести двадцать! Минуты, думаю, хватит. А телефон все равно мне ремонтировать...
Успокоился, вроде... Бычки выпотрошены, табак завернут в обрывок бланка телефонограммы... Интересно, звонок сгорел или нет? Вообще-то, корабельный аппарат - штука надежная... Шнур - в гнездо, ключ - вперед...
- ССВ-502, рассыльный по кораблю матрос Грищенко!
- Грищенко, это Пятый. Проверка связи. Как меня слышно?
- Пятый! Пятый! У меня телефон! Он звенел и подпрыгивал! Звенел и подпрыгивал!! Звенел и подпрыгивал!!! И искры из-под него летели!!!
Скоро утро, скоро смена... Еще одна ночь, еще одна вахта. Чайку, что ли, закипятить... Ты смотри, надо же, звонок даже не сгорел... Хотя, искры летели - надо бы с утра сходить, проверить - все равно ж мне на ремонт притащат, если что... Спать так хочется... Ничего, скоро кончится зима, будет лето... Потом еще одна зима и еще одно лето... И домой... домой... домой... |
