Замена
(Имена и фамилии некоторых людей изменены. История реальная и без авторских прикрас)
- Саня, подъем! - заорал вбежавший на свою кухню, где я мирно спал, свернувшись калачиком на маленьком диванчике, мой друг и сокурсник Валера Трошин. - Опаздываем на распределение! Да вставай же ты, е@лан!!!
- Сколько время? - тихо пересохшими губами спросил я, не открывая налитых свинцом век. - Дай водички. Зря вчера по «Амаретто» прошлись!!!
- Половина девятого, в девять построение!!!
- Б#я!!! - скатился я с дивана, и стоя на коленях, посмотрел на друга.
У Трошина в одной руке был бритвенный станок, в другой помазок, морда в мыльной пене, во рту зубная щетка, на голове фуражка, а между ног зажато полотенце.
Заржав от вида друга, я аки молодой жеребец, снося на своем пути предметы кухонной утвари, табуретки и кота Пчела, влетел в ванную комнату. Всосав из-под крана достойную дозу раствора «вода+хлор», я нашел еще какой-то станок и приступил скрести свою двухдневную щетину, именно столько мы зависали у Валеры, отмечая такое важное событие, как выход молодых офицеров милиции «в свободное плавание» на просторы оперативной работы. Увлеклись. С пути истинного сбили две подруги.
Через двадцать минут мы с Трошиным бежали к метро. Ну, естественно, доехать за десять минут от Строгино до Юго-Западной было не в наших силах. Короче, опоздали. На подходе к «Вышке»* нас встретил наш дорогой начальник курса подполковник Федяев, шедший в магазин за пирожками к чаю (любил, старый пес, мучное). Мы остановились, козырнули и приготовились к выслушиванию долгой и нудной воспитательной речи. Однако, посмотрев на нас, командир понял, что наши особо важные органы (мозг, печень, поджелудочная железа и желудок) в настоящий момент ведут тяжелейшие бои с медленно отступающим врагом, воюющим под флагом «Зеленного Змия».
- Ну и му#аки вы, товарищи младшие лейтенанты, что опоздали! - спокойно прокомментировал Федяев. - Теперь запихнут вас в какую-нибудь жопу. А ты, Селиверстов, между прочим, мог в МУР попасть.
- Разрешите бежать? - хором спросили мы.
- Да мне теперь до вас фиолетово. Только не вздумайте сейчас опохмелиться, засранцы! Трошин, пьянь, ты меня слышишь? - крикнул вдогонку подполковник и побрел в магазин.
Мы взлетели на третий этаж. В рекреации около кабинета, где восседала тусовка покупателей, стоял лишь наш одногрупник Слава Гарбузенко, который каким-то блатным чудом с генеральскими погонами был переведён к нам из Харьковской высшей школы милиции еще в начале второго курса.
- Ну чё, Арбуз, куда тебя? - спросил Валерка грустного Славу.
- Хлопцы, а вы не знаете, где знаходится аэропорт Домодедово? - вопросом на вопрос ответил наш украинский товарищ. - Меня туда определили, сказав, шо коль я знаю украинску мову, то мне там, молодому оперу, самое мистце.
- Х#й знает где, - ответил Трошин.
- Шо?
- Далеко, Слава, - перевел я.
Гарбузенко приуныл и поплелся к выходу. Его было жаль. Жил он в подмосковной Истре, и до Домодедова ему добираться столько же, сколько до Киева раком. Мы с Валерой оглядели друг друга, поправили форму, перекрестились и решили одновременно вдвоем зайти в комнату решений наших судеб.
За огромным столом, попивая уже не воду и чай, сидело человек 15 офицеров, где самым младшим по званию был какой-то слащавый майор.
- Разрешите? - гаркнули мы.
В «кают-компании» повисла тишина. Все старшие офицеры как по команде отставили стаканы в стороны и положили на тарелки бутерброды с икрой и балыком. Только один какой-то совершенно седой полковник с академическим ромбом на кителе поднес рюмку ко рту, залпом выпил содержимое и тихо спросил, обращаясь к нам:
- Вы кто, рейнджеры? Откуда такие пришибленные?
- Младший лейтенант Селиверстов!
- Младший лейтенант Трошин! Виноваты, опоздали.
- А мы думали, что вы уже сами себе теплые местечки нашли где-нибудь в министерстве.
- Никак нет.
Седой полковник взял наши личные дела, полистал и попросил выйти из кабинета, попросив явиться через 10 минут.
Стоя в курилке, мы с Валерой думали о своей судьбе.
- Саня, у меня такое чувство, - затягиваясь сигаретой, заговорил Трошин, - что через десять минут мы будем очень сильно завидовать Арбузу.
- А мне в принципе все равно, главное, чтобы в область не упрятали.
Ровно через десять минут был оглашен «приговор» большой комиссии, решением которой я для прохождения дальнейшей службы направлялся в ЛОВД** на К-й вокзал в должности оперуполномоченного уголовного розыска, а Валера в угро на «Три вокзала» (Казанский, Ярославский и Ленинградский).
В кафе «Минутка», что у метро Беляево, мы с другом взяли бутылку «Пшеничной» и попросили знакомую хозяйку сего заведения по имени Аза Алиевна выделить нам отдельные апартаменты в подсобке, т.к. пить в форме на людях не подобает офицерам милиции, приговоренных бороться с преступностью на железнодорожном транспорте. В процессе релаксации Валера сказал:
- Нет, Саня, это Арбузу не повезло.
- Во-во. Еще мне рассказывали, что «транспортники»*** бесплатно на поездах ездят.
- Вот-вот.
Через два дня, выбритый до синевы, отутюженный, в белой рубашке и галстуке я прибыл к начальнику ЛОВД «К-я» подполковнику Синявину Сергею Сергеевичу. Протянув ему предписание, я отрапортовал:
- Младший лейтенант милиции Селиверстов прибыл для прохождения дальнейшей службы в должности оперуполномоченного отдела уголовного розыска.
- Это хорошо, - заулыбался подполковник. - Оперов у нас не хватает. Значит, пока молодой, закрепляешься за старым опером подполковником Соколовым Никитой Макаровичем. Опытный сотрудник, здесь уже 15 лет служит. Многому научит. Он в кабинете N 29а сидит. Иди, знакомься.
- Есть.
- Да, - остановил меня у двери Синявин. - Ты учись у него не всему и не слишком рьяно. Иди.
В поисках указанного кабинета я бродил по второму этажу, но кабинет под номером 28А обнаружен не был. Кабинет N 28 был, и за его дверью раздавались голоса. Но «моего» кабинета не было. У вышедшей из туалета уборщицы со шваброй я поинтересовался местонахождением необходимого мне помещения:
- Так это в подвале, - проворковала пожилая женщина, указывая орудием своего труда вниз. - За дежуркой направо вниз, первый кабинет налево. Там на двери табличка.
«Странно», - удивился я такому расположению кабинетов и последовал по курсу, указанного уборщицей. На обитой дерматином старой двери неровно висела табличка «старший оперуполномоченный УР Соколов Н.М.». Ниже висел лист бумаги, на котором кривым почерком было написано: «Никишов, ростовщик, можешь не заходить - долг отдам только с зарплаты и без процентов. Учти: стреляю без предупреждения».
Я тихо постучался, и не дождавшись ответа, вошел в дверь. Передо мной открылась картина из какого-то патриотического фильма времен СССР о становлении Советской милиции в каком-то небольшом городишке, где днем закон в руках власти, ночью в лапах контры. Стены обшарпаны, под самым потолком небольшое зарешеченное окошко, два маленьких стола, сейф и старый, изъеденный каким-то насекомым диван. Глаз мог порадовать лишь пожелтевший от времени висевший на стене календарь олимпийского 1980 года с изображением символа того спортивного мероприятия, которому какой-то остряк подрисовал погоны старшего сержанта. За столом сидел небольшого роста пожилой (для оперативной работы) мужик в джинсах и легком сером свитере, с морщинистым лицом и усталыми глазами, желтизна белков которых мне, как родственнику медика, говорила о сложном положении его печени.
- Разрешите? Как я могу видеть Соколова? - спросил я, хотя уже понял, что это именно он.
- Это я, - не отрываясь от заточки карандаша, тихо проговорил опер.
- Младший лейтенант милиции Селиверстов прибыл для..., - начал я громко четко докладывать своему наставнику изъеденную фразу.
- Тише, тише! Ты чего раскричался, - поумерил мой пыл Соколов. - Тебя как зовут, парубок?
- Александр... Александр Селиверстов.
- Значит, Саша, - констатировал старый опер и достал из-под стола наполовину наполненный водкой стакан. - Пей.
- Я на службе не пью, - ответил я, подумав: «Не прокатит ваша проверочка, товарищ старший оперуполномоченный».
- Свободен, - спокойно сказал мне Соколов и указал на дверь. - Не получится у нас работать вместе. Я Синявину скажу, чтобы закрепил тебя за другим наставником. Иди отсюда!
В кабинете установилась гробовая тишина. Из небольшого окошка доносились звуки вокзала, голоса диспетчеров и гудки локомотивов. Наставник углубился в процесс заточки канцелярского предмета. Ошарашенный таким подходом к службе и встрече молодого пополнения, я несколько секунд поколебавшись, схватил стакан и в несколько глотков осушил до дна.
- Занюхай, - протянул мне засохший пряник опер, - Молодец. А теперь включи свои уши. Звать можешь меня просто Макарыч. Если хочешь стать классным опером, то слушай меня, делай только то, что я говорю и не проявляй инициативу до тех пор, пока я не дам тебе на это добро. Уяснил, Шурик? И еще: пить только со мной и когда я разрешу. На меня это правило не распространяется.
- Так точно!
- Да брось ты свой курсантский лексикон, - скривил недовольное лицо Макарыч, - Вот твой стол. Стул где-нибудь на вокзале спи@дишь, а всякую канцелярскую лабуду возьмешь в секретариате. Ладно, я на территорию, а ты осваивайся.
Когда Соколов ушел, я оглядел каморку и решил придать ей более приглядный вид. Вооружившись у уже знакомой уборщицы тряпками, щетками и порошком, я приступил к наведению порядка в теперь уже и в моем кабинете. После часовой уборки дышать стало легче, а по полу заиграл солнечный зайчик, который впервые за многие годы посетил сей неизведанный уголок.
Пришедший вскоре с территории Макарыч молча осмотрел кабинет и сел за свой стол. Из внутреннего кармана пиджака он достал чекушку и прямо из горла ополовинил ее. Затем опять же из-под стола достал старую печатную машинку, и что-то бубня себе под нос, начал варганить какой-то документ. Из доносившихся обрывков фраз я сделал вывод, что наставник пишет рапорт о задержании. Закончив «литературное творчество», он расписался в документе, прикончил остатки водки и взял в руки трубку телефона:
- Алло, товарищ подполковник, - флегматично начал вещать доклад Макарыч, - Вчерашняя кража чемодана раскрыта, злодей в кутузке. Пусть присылают следака.
После этого, оглядев кабинет уже нетрезвым глазом и проведя пальцем по подоконнику, Соколов произнес:
- Молодец, Шурик! Чистота - залог моего пошатнувшегося здоровья. На сегодня свободен, а завтра с девяти часов начнешь познавать доселе неизвестный для тебя сумасшедший мир оперативной работы. Бывай, - протянул он мне свою клешню.
На следующий день понеслось и завертелось. Все началось с ознакомления с территории, а это весь вокзал с перронами и прилегающие к нему территории с техническими и хозяйственными сооружениями. Затем Макарыч познакомил меня с, по его мнению, нужными людьми, без участия которых вокзал бы утонул в дерьме преступности: продавщицами магазинов и всевозможных ларьков, директорами вокзальных кафе и баров, кассирами (продажа билетов), грузчиками-носильщиками, таксистами и т.д и т.п. Через пару дней свою территорию я знал как «Отче наш». Параллельно наставник представлял меня своей агентуре, чем, честно говоря, вводил меня в недоумение. Из курса ОРД**** я знал, что агент (осведомитель) - это личное, как зубная щетка или курительная трубка. Некоторые «стукачи» Макарыча шли на контакт со мной охотно, другие с неохотой, а третьи категорически отказывались сотрудничать.
- А сегодня, Шурик, я начну потихоньку знакомить тебя еще с одним контингентом людишек, которые могут быть тебе весьма полезны как по службе, так и по личным делам. Это проводницы, бригадиры поездов и ДВРы*****. Это Клондайк информации.
Целый день мы пропадали с наставником на перронах, знакомясь с людишками Макарыча. Особенно было приятно знакомиться с молоденькими проводницами и ДВРами, которые угощали «дорогих гостей» изысками дорожной кухни. При этом старый опер, представляя меня новым знакомым, пропускал по рюмочке коньячка, а мне просил подать томатный сок или кефир.
В пятницу Соколов, захватив в буфете пару бутылок водки и консервы, потащил меня за собой. На мой вопрос:
- Куда сегодня?
- Знакомится с бомондом, - сказал, как отрезал наставник.
Перелезая через какие-то постройки, свалки, железнодорожные сооружения мы вышли на тропу, «заминированную» местными собаками, которая вывела нас к какому-то спонтанному поселению.
- Вот, Шурик, смотри, - обвел рукой Соколов ветхие сооружения, - Вотчина Сифилитика и его команды. Местные БОМЖи. Твой основной контингент. Найдешь с ними общий язык - проблем с раскрываемостью не будет.
- Макарыч, а такое прозвище у Сифилитика из-за того, что он болен этой болезнью?
- Нет. В прошлой жизни он был врач-венеролог. Я сам лет 7 назад, когда был еще женат и по глупости от одной из проводниц подхватил «французский насморк», прошел у него курс лечения. Он сторожил этого вокзала и здесь в большом авторитете среди клошар. Он у них и мэр, и судья, и родной отец.
Знакомство с «бомондом» прошло на высшем уровне. Макарыч позволил мне выпить с Сифилитиком за знакомство и дальнейшее сотрудничество. Мои дипломатические отношения с этим контингентом в дальнейшем складывались на взаимовыгодных условиях.
Несмотря на все эти ежедневные тренинги, консультации и знакомства, мы не забывали с Соколовым и про свои прямые обязанности: принимали заявителей, раскрывали преступления и проводили профилактику на вверенной нам территории. К слову сказать, раскрываемость у нас с Макарычем была более 80%. Порой преступления раскрывались, не выходя из кабинета. Иногда Макарыч говорил начальнику ЛОВД: «Я пошел позвоню, а ты, Сергеич, поручи своим чистоплюям раскрытие в сводку дать». Боролись в основном с кражами, мошенничествами, хулиганкой. Но и без тяжких не обходилось. Куда же без них. Бывало по пути в Москву в вагоне кого-то насильно жизни лишат, кого-то изнасилуют. Так что работы хватало.
Вот так интенсивно прошли два месяца. На улице наступил ноябрь. Я топтал территорию, все больше набираясь опыта, бегал Макарычу за утренним «допингом» и раз в месяц, что меня радовало, на халяву на выходные мотался к бабушке на Украину, откуда я привозил Соколову домашнюю горилку и сало.
В один из промозглых ноябрьских дней, придя в 9 часов на службу, я не обнаружил в кабинете Соколова, хотя тот по сложившейся годами привычке приходил на работу в 8 часов. Подумав, что Макарыч борется с бодуном, я убежал на территорию. Кое с кем переговорив, я понесся на платформу в сторону одного объекта, где находился интересующий меня субъект, нагло спи#здивший вчера ночью у женщины с ребенком сумку с паспортом гражданки Украины, деньгами и билетами на обратную дорогу. В этот же момент ожила рация:
- Саня, ты где? - узнал я голос наставника.
- На третьей платформе.
- Когда будешь?
- Не знаю, а что?
- Да так, ничего. Я на месте.
- Загадочный ты сегодня, Макарыч.
Через пятнадцать минут я задержал вора, еще через полчаса мы нашли сумку с документами и билетами. Денег не было. Но не беда. Допросив плакавшую от радости женщину и проведя вместе со следаком необходимые следственные действия, я сбегал в буфет, где знакомая официантка по моей просьбе собрала небольшой пакет с едою для потерпевшей. Посадив ее с ребенком на отходящий поезд и пожелав счастливого пути, двинулся в контору. На часах было 16 часов.
Зайдя в кабинет, я о#уел. За столом в новом темно-синем костюме, в голубой рубашке и в тон подобранном галстуке с уложенными в парикмахерской волосами сидел мой наставник и товарищ Макарыч. На столе лежал какой-то документ. Запаха перегара в кабинете не чувствовалось.
- Привет, Шура! - обрадовался мне Соколов. - Ну где тебя носит?
- Кражу раскрывал, - пробубнил я, не отводя взгляда от пафосного вида наставника. - А у тебя чё, день рождение сегодня?
- Нет! Всё, Шурик, пи#дец, отслужил я своё, - улыбнулся Макарыч. - Вот сегодняшний приказ о выходе на пенсию. Квартиру сдам и уеду жить на дачу. Гусей, кур и козу заведу.
- Поздравляю, - растерявшимся голосом сказал я, не зная, что в таких случаях надо говорить. - Я и не знал, что тебя интересует сельское хозяйство.
- Спасибо! - рассмеялся Соколов. - Знаешь, Шурик, для всей нашей конторской халабалы я поляну завтра накрою, а сегодня я хочу напиться со своим лучшим учеником Александром Александровичем Селиверстовым. Ведь ты у меня четвертый стажер. Двух отшил сразу, третьего через неделю. Я ведь на пенсию должен был уйти еще год назад, но Синявин, сучонок, условие поставил: подготовь замену. Вот я и подготовил и теперь со спокойной душой ухожу на заслуженный отдых. Устал я, Саша.
- Ну я побежал?
- Куда? - удивился Макарыч.
- За водкой и закуской, отмечать же будем.
- Дурак, - заржал Соколов. - Мы с тобой в ресторан идем.
...И напились мы с Макарычем, и наелись и наговорились. Не хотелось мне с ним расставаться. Привык. И еще он был первым моим наставником в моей жизни. Настоящим наставником. 25 лет в уголовном розыске - это вам не баран чихнул.
PS: Я отработал еще на вокзале полгода и перевелся в криминальную милицию одного из округов Москвы. Опыт, набранный мною благодаря усилиям Соколова, мне оказывает посильные услуги до сих пор. С Макарычем мы частенько перезваниваемся. Он действительно занялся сельским хозяйством, а по ночам осуществляет функции сторожа дачного подмосковного поселка, получая значительное материальное дополнение к своей пенсии. Летом мы ездим к нему с сыном в гости на пару дней. Старик радуется, как дитя. Ведь он одинок. Ему есть что вспомнить, но некому рассказать.
* - Московская высшая школа милиции.
** - Линейный отдел внутренних дел
*** - Сотрудники УВДТ (Управление внутренних дел на транспорте).
**** - оперативно-розыскная деятельность
***** - Директор вагона-ресторана |
