Сказ о том, как я Чубайсу звонил......
В июне одна тысяча девятьсот девяносто седьмого года от Рождества Христова, почти через год после переизбрания Ельцина, жаркое солнце стремительным домкратом обрушивалось с небес и, разбиваясь вдребезги об улицы Балтийска и корабли с лопающейся краской, с шипением тонуло в Гданьском заливе. Зелень жухла и земля превращалась в пыль, носящийся повсюду и проникающий куда угодно. Шёл седьмой месяц жизни без каких-либо денежных выплат со стороны капиталистической России. Настроение было в таком глубоком минусе, что его синус давно пересёк определённую законами математики отрицательную единицу, устремившись в бесконечность. В это время, очевидно, в целях поддержания боевого духа и демонстрации собственной незаменимости, политработники, которые, как бы их не называли, всегда таковыми оставались, затеяли очередную борьбу с неуставными взаимоотношениями в армии и на флоте. В связи с этим везде были расклеены объявления с длинными и горбатыми номерами пресс-центра Министерства Обороны с предложением бесплатно, что было очень актуально, звонить по любому поводу, связанному с этим вопросом. Как обычно, расклеив бумажки, замполиты посчитали свою миссию выполненной и забыли о ней. А пожелтевшие бумажки продолжали висеть, храня в себе страшный «геморрой» всему Балтийскому Флоту.....
В один из таких душных дней, а точнее, в пятницу, после тринадцати часов, когда весь экипаж спал, в ожидании послеобеденного построения, дежурный по БПК «Адмирал Чабаненко» капитан-лейтенант Сотник, предварительно раздевшись до трусов, но, не снимая снаряжения с пистолетом и повязки, загорал, сидя в кресле на правом юте. Полуоткрытые глаза лениво смотрели в никуда. Через четыре часа была смена и «сход» до утра понедельника. На субботу у нас с командиром зенитно-ракетного дивизиона Генкой Бречка было запланировано рытьё дренажа какому-то ново-русскому жуку, поэтому немного подремать было не грех.
Взгляд упёрся в творение замполитов.
- Море, тащи телефон! - крикнул я рассыльному, сидящему в рубке дежурного.
На корабль со стенки было заведено два телефонных номера, командиру и старпому, запараллеленных с дежурным. Именно по этому телефону я и решил позвонить в Москву. Ответили на удивление быстро. Дежурному по пресс-центру капитану в течение нескольких минут рассказал всё, что я думаю о Министерстве Обороны, Военно-Морском флоте, жаре и отсутствии денег. А также, сделал несколько антропологических открытий, связанных с происхождением правительства и командования Вооружённых Сил. Как ни странно, меня спокойно выслушали, не вешая трубку. Наверное, заняться в арбатском военном округе было нечем. После чего капитан объяснил, что вопрос не по окладу и предложил коммутировать с Министерством Финансов.
- А чего, валяй, - ответил я.
Прошло несколько минут ожидания и приятный женский голосок, мгновенно вызвавший к жизни среди раскалённого воздуха образы героев Бунина, Мопассана и прошлогоднего «Плейбоя», отобранного накануне у матросов в посту «Дозор», произнёс:
- Приёмная министра финансов господина Чубайса.......
- Да ну, только и смог сказать я... Это, который рыжий?
- Ну рыжий, волосы такие, сам-то какой? - ворвался в сказку грубый мужской голос.
- Брюнет, наверное, а ты кто?
- Не ты, а Вы. Чубайс Анатолий Борисович, министр финансов Российской Федерации.
Не знаю, может быть, звёзды в этот день светили в мою сторону и во всех гороскопах выпал джокер с моей физиономией, но министр заинтересовался моим звонком. Я ему рассказал всё и про всех. Этот монолог невозможно передать, а тем более, изложить на бумаге. Сейчас, спустя много лет, понимаю, что во время великих чисток меня не стали бы даже расстреливать, а просто утопили бы у стенки семьдесят пятого причала. Но тогда всё прокатило. Чубайс выслушал меня, потом сказал:
- В понедельник деньги будут. Не знал, что вы, флотские, такие борзые. Запиши номер, звонок за счёт министерства. Не заплатят, звони, - и повесил трубку.
А я сидел и не понимал: то ли я звонил, то ли мне всё привиделось от дикой жары и постоянных раздумий, где взять денег... И только пожелтевший лист бумаги длинным горбатым номером ехидно скалился в мою сторону...
На следующий день, в субботу, отработав почти целый день, мы с Генкой балдели, попивая пиво в открытой кафешке около дома, благо были соседями. Всё тело ныло и замирало от счастья, представляя завтрашний выходной.....
Всю идиллию разрушила жена, увидевшая нас из окна и прибежавшая с сообщением, что меня срочно вызывают в штаб бригады. Это было благословенное, безмобильное время, и выловить человека было весьма проблематично.
- Пусть идут они в ж... Пусть сначала заплатят, мгновенно, - ответил я и продолжил пить пиво.
Дома меня встретил очередной звонок, дежурный предупредил, что комбриг с замполитом собираются ехать ко мне и ждут уазика. И, вообще, с обеда творится какой-то бардак и суета... Постоянно всплывает моя фамилия, обвешанная разннообразными «лестными» эпитетами, очевидно, характеризующими мою уникальность для Военно-Морского Флота, планеты Земля и Вселенной в целом. Дело начинало принимать нехороший оборот... Жена причитала и спрашивала, что я натворил в этот раз. Именно в этот момент я и вспомнил про телефонный звонок и всё выложил.
- Да ну? Ну всё, Сотник, тебя выгонят из армии и будешь ты всю жизнь ямы копать...
- За ямы хотя бы платят. Не реви. Надо.....нажраться!
- Это как?
- Как-как. Ротом. У меня всё равно выходной, что хочу, то и делаю.
Проникнувшись суровой необходимостью, жена пошла на кухню готовить закуску, я позвонил Бречке, и мы пошли в магазин......
Приехавший через час капитан I ранга Нистрян застал двух пьяных каплеев, плюнул и сказал, что завтра пришлёт за мной комендантский взвод...
Весь следующий день я скрывался уже от вызовов в штаб флота, ломая голову, чем умудрился я насолить Балтийскому Флоту и что же такое смог натворить Чубайс, чтобы заварилась такая каша... В голове прокручивались картинки с иллюстрациями дантевского ада, и увольнение из Вооружённых Сил казалось неизбежным. Слишком многим за семь лет своей, почти непорочной службы успел насолить и попортить крови. Наступала расплата...
Утром понедельника, заходя на территорию военно-морской базы мы подивились скоплению «Волг», расталкивающих нас своими сигналами и едущими к крайним причалам.
- За тобой, Андрюха. Вот ты и дорумынился, нафига звонил. Нужны мы этому Чубайсу....
- Да, Гендос, как-то так... А что я ещё мог сказать?
К кораблю уже пришлось пробиваться сквозь частокол капдва и капразов. Все чего-то ждали. Со своей гадливой улыбкой, в стороне от всех стоял командир Балтийской военно-морской базы вице-адмирал Татаринов и, не теряя времени, кого-то отчитывал. На меня показывали пальцами и шушукались. У трапа метался комбриг, постоянно вытирая пот, а солнце хохотало в белоснежном от жаркого марева небе и бросало вниз солнечные удары. Я шёл к своей Голгофе, размышляя, сколько «голов» смогу унести с собой, когда меня начнут «убивать»......
Как раз в момент моих философских размышлений, когда Нистрян, размахивая руками, бросился ко мне, а Татаринов попытался испепелить взглядом, сзади завизжали тормоза и, обдав меня горячим смрадом, застыл новенький «Опель Фронтера», очень крутой и дорогой по тем временам джип. Из автомобиля медленно вылез типичный бандит середины девяностых, с которыми мне довелось пообщаться. На мощной «бычьей» шее была намотана золотая цепь, способная сдержать среднего волкодава. Из расстегнутой, чуть ли не до пупа, рубахи вылезала густая поросль, а на пальце левой руки сверкнула «гайка», больше похожая на кастет. Правда, тело было упаковано в пагоны генерал майора и представляло из себя начальника финансового управления флота, генерал-майора Леонова.
- Что, сынок, плохо без денег? - тяжёлая волосатая лапа чуть не вдавила меня в асфальт, а в глазах читалось такое, что великие инквизиторы прошлого обмочились бы от страха и трусливо жались бы по углам. Примерно то же самое начал ощущать и я, особенно, когда уши стали воспринимать бессвязные и торопливые вопли комбрига...
Спас меня командир... Выйдя к трапу, он крикнул мне: «Румын, быстро переодеваться, через десять минут построение». А когда я взлетел по трапу, слегка подтолкнул, словно ободряя. Корабль ждал Командующего Флотом, адмирала Егорова... Надевая форму, думал, в каком виде меня начнут изничтожать и, вообще, стоит ли идти, может просто забить на всё, не зря же такую свору нагнали. Сейчас и судовой комитет припомнят.......
Построенным на вертолётке офицерам Командующий рассказывал о том, как тяжело страна переживает наследие коммунистического режима и что трудно всем. Хорошо, что есть смелые офицеры, которые не боятся «прорываться» со своими проблемами на самый верх, хотя так делать не нужно, да и нельзя. Поэтому, на первый раз будем считать, что это были (тут он замялся) непонимание и молодость. «А для экипажа у меня радостная весть. Командование ВМФ, учитывая, что экипаж уже четыре года находится в отрыве от постоянного места базирования, города Североморска, и ваш корабль единственный новостроящийся в России, приняло решение выплатить вам денежное содержание с декабря прошлого года по текущее время. Даже в такое трудное время страна заботится о своих героях...»
Стоя в строю, я просто обалдевал. Смертную казнь отменили, и рыдающий царь привёл мне в жёны собственную дочь.......
- Сука ты везучая, румын, - толкнул меня локтем стоящий рядом Хайдуков.
- А вы иждивенцы, сидите на моей шее, - только и успел сказать я...
Не успев зайти в шестьдесят девятый тамбур, услышали по корабельной трансляции: «Офицерскому составу корабля получать денежное довольствие в кают-компании, мичманам - в кают-компании мичманов.
- Ну и дела, за это надо выпить, - только и сказал мой сосед по каюте, штурман Андрюха Иванцов.
- Ага, и ставите вы...
- А то!
В кают-компанию я пришёл со спортивной сумкой, именуемой в те далёкие годы «мечта оккупанта». Как-то так получилось, что никто не подходил к финансисту, все ждали меня. И я пошёл первым... Обалдевший финик стал накладывать в сумку пачки денег, а Нистрян подскочил и начал орать, что я опозорил весь офицерский корпус и с рук мне это не сойдёт. Но утренние страхи уже улетучились, достав из кармана первую попавшуюся бумажку, я помахал ею перед собой и сказал:
- Это телефон Анатолия Борисовича Чубайса. Деньги у меня есть, сейчас пойду и позвоню. Расскажу, как меня за правду гнобят. Вас куда начнут вызывать? В Главкомат или сразу в Министерство Обороны?
- Ненавижу, - смог прошептать комбриг и бросился из кают-компании. А деньги всё сыпались и сыпались в сумку, доказывая своим присутствием, что дважды два иногда равно пяти...
Экипаж проставился, тогда над нами здорово отыгрались, но что делать, сами виноваты. А с тех пор никто и никогда не видел никаких бумажек с длинными кривыми номерами.........

ШНУРОК
В принципе, лейтенант Мухин оказался неплохим мужиком. Очень быстро с него слетела этакая спесь новоиспечённого офицера, два месяца назад окончившего военное училище и сразу же попавшего в Афганистан. Ладно, обо всём по порядку.
Девять солдат под командованием старшего сержанта Борисыча уже второй месяц парились на точке, задыхаясь в полубетонном пекле блока, ожидая ночной прохлады. С этого блока контролировалась дорога, впитывающая в себя тайные и явные тропы, где-то далеко стекающие со скалистых седловин Гиндукуша. По этим тропам спускались небольшие караваны из Пакистана и сворачивали обходным путём мимо, поскольку только совсем глупый и ленивый не знал или игнорировал присутствие в этом месте заставы шурави. Недалёкий кишлачок не был таким уж узловым селеньицем, где могло разместиться хотя бы с десяток прибывших караванщиков или, тьфу-тьфу, душманов. Чего там, полтора десятка глинобитных домишек-конур, объединённых невысоким каменным дувалом. С блока хорошо просматривался весь кишлачок, со средневековым, жалким бытом горстки, богом забытых, людей. Так что странствующий люд и в лучшие-то времена не смог бы получить здесь достаточное количество продуктов, обновить свой износившийся гардероб, отдохнуть, наконец, в прохладе. Растительность скудная, с чахлыми кривыми деревцами, правда, по правую руку от кишлака бурлила сумасшедшим потоком узкая речушка. Вот рядышком с ней, когда-то, была настоящая «зелёнка»: осока и камыш густой стеной росли вдоль берега, давая местным жителям и материал для стройки, и сочный корм малочисленной живности. Теперь «зелёнки» не стало. Полтора года назад на блок-пост напали отчаянные люди из банды Хасмет-бая, пытаясь прорваться на дорогу и уйти дальше, соединившись где-то под Кандагаром с Хаджи Латифом. Пройти им не удалось, огнём из ДШК, автоматов и выстрелами из подствольников шурави сбросили горстку духов в реку, а потом сожгли к чёртовой матери всю «зелёнку». Полыхнуло, рассказывали, будь здоров! Дело шло к зиме, тростник уже высох достаточно, чтобы его можно было резать для утепления кровли или стенок загонов для животных. Так что зима выдалась очень тяжёлой для местного населения, да и для шурави тоже - ведь какой-никакой, а всё же жар в печурках-очагах камыш поддерживал, с дровами-то - напряжёнка, да ещё какая! Соревнуясь с местными, солдаты вылавливали в реке и собирали по её берегам плавник, который хоть и горел не хотя, но тепла давал неизмеримо больше, чем камыш.
Весной селяне взмолились, не выжигайте, мол, растения, не дайте сгинуть! В то время на блоке командовал капитан Кулаков, прилетевший на недельку вместе со сменой солдат. Решение было найдено к удовольствию обоих сторон. Кулаков дал добро на рост «зелёнки», но... если тростник не вырежут после того, как он достигнет одного метра, растительность постигнет та же участь! Шурави больше не будут охотиться за камышом, поскольку пост будут снабжать топливом меняющиеся смены. Старейшина Салим, от радости, чуть ли не руки целовал капитану.
Теперь каждое утро солдаты наблюдали, как люди шли к реке, срезали тростник и камыш, волокли вязанки домой и приступали к работе. Кто мелко рубил сочные стволики тростника, засыпая в кормушки для пары овец полученный корм. Кто аккуратно раскладывал вдоль дувала камышины для просушки, имея в виду ремонтно-восстановительные работы. Кто сплетал подобие корзин, а кто умудрялся даже небольшой плетень сгондобить. Этим плетнём делали загородки, где содержали малочисленных кур.
Наблюдать за кишлачной жизнью было тягостно и скучно, так же, впрочем, как и за дорогой, которая, казалось, быстро и даже весело скатывалась с гор. Тут, на небольшом равнинном плато, дорога скисала и тянулась бесконечно, серея выжженной пылью, равнодушно вздымающейся и так же нехотя опускающейся на место, после того, как по ней кто-то проходил.
Борисыч остался за командира, поскольку прибывший на место несения службы старший лейтенант Борисов улетел тем же «бортом» МИ-8, на котором прилетела смена. Ещё в полёте старлей понял, что у него - гепатит, глянув в зеркальце, оценил желтизну белков и языка, доложил в полк по рации и получил приказ возвращаться, временно назначив командиром старшего сержанта Борисыча.
Как и всё в жизни, ничего не бывает более постоянного, чем временное, вот и скоро как полтора месяца прошло после смены, а начальствия нового всё нет. К слову сказать, Борисыч совершенно не тяготился новыми обязанностями, возложенными на него. На этом блоке уже дважды приходилось бывать, так что - местность знакомая, народа нового в кишлаке не наблюдалось, с продуктами - порядок, личный состав блокпоста занят. Чтобы избежать пофигизма при исполнении боевой задачи, с первого же дня Борисыч поставил задачу укрепить кое-где обвалившиеся стены и обложить те места, где наружу выглядывал бетон, камнем. В итоге все бойцы были заняты. Двое постоянно вели наблюдение за вверенным участком, двое отдыхали после смены: сначала уходили внутрь помещения, пытаясь уснуть, но, промучившись в духоте, выползали на свет божий и принимались помогать строителям. Сначала народ повозмущался распоряжениями Борисыча, но служба есть служба и под руководством Федюни стали собирать в округе камни, подыскивая наиболее плоские или же близкие по конфигурации к кубу, чтобы хоть не обтёсывать при подгонке. Потом разохотились, стали таскать все подряд, сбивали лишнее и прилаживали к вновь возводимой стене, скрепляя их между собой либо глиной, которой на реке было с избытком, либо, в узловых местах, цементом из оставшихся когда-то давным-давно, ещё при постройке блока, двух пятидесятикилограммовых мешков. Цемент в мешках по углам подмок, да так, что образовалась корка. Приходилось сначала разбивать, как орех, цементную скорлупу, высыпать из неё сухой порошок, а потом долбить, крошить и измельчать до первозданного состояния монолитные куски.
Теперь уже Борисычу приходилось отгонять заступавших в караул бойцов от созидательного труда. Солдаты, нехотя, оставляли зодчество, обмывались тёплой водой, брали вёдра, шли на реку и, возвратившись назад, заступали на пост: один у ДШК, вмурованного в гребень стены поста, другой - на противоположенной стороне, скучал с РПК.
Как только закончили строительство, Борисыч вызвал на пост старейшину Салима. Посредством переводчика, туркмена Дурдыева, долго договаривался со стариком о том, что изрядный кусок «зелёнки» шурави нарежут для своих нужд, поскольку требовалось сменить навесы над блоком, где была тень. Старый навес пришёл в негодность, с него постоянно сыпалась труха за шиворот и в котелки с пищей, а солнце лезло сквозь огромные дыры, превращая отдых в мучение. Ну, в самом деле, не лезть же в помещение, где духота, кажется, не исчезнет и с наступлением зимы. Салим кочевряжился, пытаясь с наивной хитростью выжать из ситуации как можно больше пользы для себя. В такие минуты каждый, облачённый хоть какой-то властью, забывает, что за его спиной есть люди, на благо которых, собственно говоря, его и облекли той самой властью. Борисыч прекрасно понимал детские уловки старейшины. За разрешение на получение камыша, старику выдали две банки тушёнки, банку сгущёнки и два килограмма муки. Однако, это не всё. Каждый из жителей кишлака, кто принесёт две большие вязанки камыша, получит по килограмму перловой крупы, коей скопилось за несколько месяцев на блоке в большом количестве. Редко, кто из солдат, при наличии других круп, захотел бы отведать «дробь шестнадцать». Салим же, попытался и тут схитрить, пообещав, что сам принесёт необходимое количество камыша. Но Борисыч был неумолим, сказал, мол, если до захода солнца Салим принесёт столько, сколько удовлетворит потребность шурави, вопросов нет, получит все двадцать килограмм крупы. Сколько это будет, Салим не понимал, пока Федюня не приволок полмешка перловки и не показал ему. При этом Борисыч выложил под ногами сорок камешков, означающих количество вязанок, которые обменяются на крупу. Старейшина поцокал языком и ушёл в кишлак.
Очень скоро к блок-посту потянулся народ. Федюня с Дурдыевым вышли их встречать из укрепления. Каждую вязанку Федюня оценивал сам. Если афганец хитрил, приносил недостаточную, Дурдыев медленным, тягучим языком объяснял претензии Федюни, и селянин неохотно кивнув, забирал тощую связку и убегал к реке.
Таким образом, был решён вопрос с затенением на территории поста. Утром, по приказу Борисычу, дневальным приходилось делать по три рейса к реке. Первые четыре ведра шли на кухню для готовки и мытья посуды, вторые - для личной гигиены каждого бойца, а остальные... А вот остальной водой обливался камышовый навес, и теперь под ним было так уютно и прохладно, что и уходить не хотелось никуда: здесь и обедали, и оружие чистили, и курили, и спали, и... в общем, вся жизнь сосредоточилась здесь.
Местные жители крайне редко появлялись у поста шурави, зная, что вокруг блока есть минное поле. Где и как установлены мины, не знал никто, включая и вновь прибывающие смены, поскольку карта была давным-давно утрачена, сгинула в штабных джунглях, а проверять на себе никто не торопился. Достаточно было того, что подходы с двух сторон были и прикрывались на ночь минами-сигналками.
Постоянным гостем был только щенок. Непутёвый кобелёк приходил с разных сторон, ни разу не нарвавшись на мину. Борисыч даже забеспокоился, а есть ли тут мины вообще? Его сомнения развеял взрыв, когда одна из местных собак, запуганная, с вечно прижатым к брюху хвостом, голодная, неизвестно, чем и как питающаяся и что делающая в кишлаке, ринулась к блок-посту, привлечённая запахом солдатской кухни. Сначала, по старой солдатской традиции щенку присвоили кличку Дембель, но, решив, что у аборигенов дембеля не может быть по определению, переименовали Шариком. Федюня посмеялся и сказал, что щенок на шарик никак не похож, уж больно худ, посему кличка Шнурок ему больше подойдёт. Так и закрепилось имечко.
Шнурку от роду было месяца полтора. Невнятной масти, какой-то рябой, с пятнами серого, чёрного, белого цвета, щенок обладал жизнерадостным характером, не обижался за случайно отдавленные лапы и хвост, весело бросался в возню с солдатами, поскуливал просительно, когда шурави трапезничали, и благодарно тявкал, получив желаемое. Потом исчезал до следующего утра.
Так вот... Лейтенант Мухин оказался неплохим мужиком. «Вертушка» прилетела ближе к вечеру, когда ярость солнца поуменьшилась. Из тучи пыли, поднятой винтами, словно бог-громовержец выскочил офицер и направился к блоку. Навстречу ему помчался Федюня, дабы указать безопасный путь, миновать минное поле. Солдат приблизился, удивлённо скользнул взглядом на погоны офицера, мазнул взглядом по гладко выбритому, не обожжённому горным солнцем лицу и прокричал, перекрывая свист лопастей:
- Товарищ лейтенант, я вас проведу на пост.
Лейтенант недовольно скривился и пошёл за солдатом, сторонясь бегущих к МИ-8 бойцов. Пока солдаты перетаскивали на блок продукты, табачное довольствие, почту, Борисыч докладывал о состоянии дел новому командиру, не понимая, чем недоволен лейтенант.
«Вертушка» поднялась в воздух, надсадно тарахтя двигателями, и умчалась в посвежевшее небо, унося солдатские письма.
- Сержант, почему солдаты не приветствуют офицера так, как положено по уставу? - хмурясь, склочным голосом поинтересовался Мухин, закуривая цивильную родопину.
- Дык, это... - лихорадочно соображал Борисыч, понимая, что лейтёха из молодых, необстрелянных, необмятых войной, в новенькой песчанке, с недавно ещё совершенно белой полоской подворотничка. - Товарищ лейтенант, не принято здесь честь отдавать! - И заторопился, предотвращая взрыв офицерского негодования. - Вам что, не говорили, что духи в первую очередь охотятся за офицерами?
Лейтенант всхлипнул затяжкой, поёжился, совсем по-детски округлив глаза:
- Как охотятся?!
- Да просто. Сейчас кто-то из местных шепнёт кое-кому, что, мол, так и так, на блоке появился офицер. Очень скоро об этом будут знать в горах. Снайпера у них отличные. Выберут мишень живо. Вот и... Вы бы и звёздочки сняли с погон, товарищ лейтенант, - кивнул на плечи офицера Борисыч, - наши-то знают Ваше звание, а тем, - махнул рукой в сторону кишлака, - Знать это совсем не обязательно.
Мухин растерянно докурил сигарету, решительно снял куртку и снял лейтенантские звёздочки с погон, сунул их во внутренний карман, натянул куртку на себя, сел на ящик от гранат, протянул пачку «Родопи» сержанту и приготовился слушать дальше. Теперь Борисыч неторопливо рассказал о житье-бытье поста, представил каждого солдата, поведал о сосуществовании с кишлачком.
Лейтенат ничего не стал менять в распорядке поста, только распорядился, чтобы водоносов сопровождал один свободный боец с автоматом наготове, прикрывающий во время забора воды остальных. Вызвано это было тем, что по некоторым данным, косвенным и принесённым разведкой, весьма и весьма возможна активизация духов именно на этом направлении. Впрочем, и Борисыч, и Федюня, и другие солдаты об этом догадывались сами. Ни для кого не секрет, что ближе к зиме духи стремятся спуститься с гор, неуютных и ледяных, чтобы отогреться, отъестся и подлечиться в долинных кишлаках, или попытаться пробиться для соединения с крупным формированием того же Хаджи Латифа. А весной опять уйти в горы, предав высокие идеи борьбы за ислам, нападать на слабые караваны, уводить из слабо защищённых кишлачков женщин и овец, да и вообще, наживаться так, как заблагорассудиться, вступая в стычки не только с шурави, но и с соплеменниками из таких же мелких банд.
В целях маскировки Мухин решил присутствовать при встрече с Салимом, никак не выказывая того, что он - офицер. Дело чуть было не испортил Дурдыев, сказав при переводе, что «командор» требует в срочном порядке убрать остатки камыша с берега реки. Дурдыев хотел даже ткнуть пальцем в Мухина, но Борисыч, исправляя положение, слегка ткнул, незаметно для старейшины, толмача в спину, и Дурдыев перенёс поднятую руку, указывая на Борисыча через плечо.
Салим, как всегда, начал ныть, показывая руками, какие короткие ещё камышины, пытаясь выжать из ситуации максимум пользы для себя, нет-нет, но, не забывая зыркать в сторону нового лица, ранее ни разу им, Салимом, не видимого. Борисыч отметал все доводы старика и давал два дня на удаление камыша, потом указал на лейтенанта:
- Вот, видишь, у нас новый солдат? Он привёз с собой на шайтан арбе, - намекая на недавний прилёт вертолёта, - большой огонь. Огнемёт называется. Если завтра до вечера камыш не успеете убрать, всё сожжём!
Салим похлюпал носом, выклянчил-таки пачку «Памира» и ушёл, что-то недовольно бормоча.
Лейтенант остался доволен результатами переговоров. Приказал усилить караул. Теперь даже днём на постах дежурили по двое. Ночью Мухин и Борисыч по очереди проверяли караулы.
Каждое утро Шнурок появлялся на блоке, завтракал с солдатами, дремал в тенёчке, возился с отдыхающими, очень быстро подружился с лейтенантом и всякий раз пытался быть рядом с ним, хоть прикоснуться, если уж не потереться о ногу Мухина.
В указанный срок местные убрали камыш, теперь ничто не мешало осматривать противоположный берег. На следующий день Салим пришёл к посту.
Борисыч с Дурдыевым слушали старейшину, Мухин спрятался от глаз афганца, ушёл к пулемёту, чтобы не привлекать к себе внимание старика.
Салим опять завёл свою волынку, что зима скоро, камыш не вырос как надо, всё плохо, еды мало, дров нет. В общем, он пришёл предложить обмен. Готовые плетёные камышовые циновки они хотят обменять на керосин или продукты. В принципе, циновки не помешают, рассудил Борисыч. Действительно, зимой можно и стены блока утеплить, и подстелить под себя.
- Ладно, несите, - разрешил Борисыч. - Дам канистру керосина и мешок муки!
Салим быстро собрался и ушёл, сказав, что сейчас и начнут обмен. Что-то тревожило Борисыча, кололо иголкой, будоражило.
Мухин одобрил решение сержанта, надо укреплять дружеские отношения с местным населением. Почти в сумерках появились афганцы, каждый волок по две связки циновок. Борисыч рассматривал их в бинокль, наливаясь отчётливым чувством беспокойства. Сунул бинокль Федюне:
- Ну-ка, посмотри. Что не так?
Федюня старательно всматривался в чумазые чалмастые рожи, знобко впитывая в себя тревогу друга:
- Не пойму, Борисыч. Но что-то не так! Зови-ка лейтенанта!
Мухин тоже долго разглядывал приближающиеся фигуры, пытаясь понять, где, в чём скрыта опасность. Затем скомандовал, чтобы Федюня, Дурдыев и ещё двое бойцов пошли встречать меняльщиков.
Как только вышли солдаты из блок-поста, двинулись на встречу афганцев, Борисыч заорал:
- Назад! Назад, мля!
Тут же приблизившиеся духи сбросили с плеч циновки, обнажая автоматы, и ударили по шурави. Федюня с Дурдыевым успели заскочить внутрь поста, повезло. Двое других бойцов рухнули замертво в пыль. Наряд у ДШК тоже был срезан. В полный рост стояли, отличная мишень для автоматчиков на фоне восходящей за спинами луны. Одновременно с нападавшими из кишлака с другой стороны блока снайпер аккуратно, выстрелом в переносицу, убрал бойца с РПК, вторым выстрелом ранив напарника пулемётчика. Тот крутнулся на месте и упал, ударился головой о каменистый пол блока, выгнулся всем телом, ковырнул каблуками ботинок тонкий слой пыли и затих, заливая вокруг себя чёрной кровью, страшной заблестевшей широко разливающимся потоком в свете огромной луны, поднявшейся над изломанными контурами гор.
Духи смело мчались к желанной цели. Вот он - блок-пост! Вот они - продукты и боеприпасы!
Мухин кинулся к ДШК и, почти не целясь, резанул очередью по душманам. Борисыч уже стягивал со стены уцелевший РПК, спешил к лейтенанту. Дурдыев плюхнулся возле амбразуры, передёргивая лишний раз затвором, только патрончик неиспользованный, обиженно скакнул в сторону, повёл стволом автомата, выискивая в разом наступившей темноте, залёгших духов. Федюня под прикрытием пулемётного огня дважды выползал с блока, затаскивал трупы убитых солдат, и ещё раз вернулся за автоматом, соскользнувшим с плеча.
Лейтенант чутко прислушивался к происходящему за стенами поста. Вначале духи били из автоматов, на что Мухин моментально реагировал короткими грохочущими очередями крупнокалиберного пулемёта. Потом стихло. Душманы стали отползать назад, к кишлаку, но лейтенант стрелял на любой звук, очевидно нанося урон противнику. В конце концов, духи собрались с силами, просто вскочили и понеслись прочь.
В тишине все собрались внизу. Борисыч доложил командиру, что в живых остались только четверо. Мухин распорядился занять круговую оборону и связаться с полком. Федюня кинулся к рации, перекрывая треск эфира, сообщил о бое. Помощь обещали не ранее утра, поскольку в темноте не только «вертушке» затруднительно искать место для посадки, да и беспомощную мишень легче всего сбить, но и на броне по ночной горной дороге проблематично добраться до блокпоста.
Убитых солдат стащили ближе к стене и прикрыли упавшим камышовым навесом. Не успели вернуться к своим местам, как из кишлака раздались миномётные выстрелы.
- Мляаааааааа... - заорал Борисыч, - всем вниз!
Духи били прицельно. Да и то сказать, времени досконально изучить блок-пост было предостаточно, хоть у того же Салима. Первым же выстрелом покалечило ДШК, грозу всей округи, тяжёлое оружие, при стрельбе пугающее даже своим яростным рычанием, не говоря о гибельной силище пуль, вылетающих из хищного раструба. Мощный и тяжёлый пулемёт накренился одноногим пиратом на покалеченной треноге, пополз вниз, со скрежетом цепляясь изуродованным дулом за стену блокпоста, и мёртво упал в пыль, звякнув оторванной крышкой затвора. Всё! Дальнобойного оружия нет. Борисыч огрызнулся длинной очередью РПК. Мухин толкнул его в бок кулаком:
- Прекратить! Экономь патроны. Ни хрена ты им не сделаешь сейчас. Если в атаку пойдут, тогда - да...
Но духи не торопились переходить к активным действиям. Куда торопиться? Понимали, гады, что поддержки шурави ждать неоткуда. Вся ночь впереди. Поэтому методично стреляли из миномёта, обрушивая стены блокпоста внутрь, загоняя защитников крепости внутрь помещения.
От досады Федюня и Борисыч, стискивали зубы, пригибаясь от каждого выстрела. Дурдыев стоял на коленях, отмахивая поклоны и шепча что-то неслышное в разрывах мин. Лейтенант бездумно смотрел на рацию, думая, сообщать или нет, что дело - табак! Потом передумал, решив, что всяко успеет сообщить кто-то из оставшихся в живых, как тут обстоят дела.
Как только миномётный обстрел затих, Борисыч сунулся к выходу из помещения, глянул на развалины стен, выматерился и юркнул обратно.
- Хана, товарищ лейтенант, только тут можно обороняться! - и тоскливо осмотрел глухие стены убежища с одним единственным проёмом двери.
Федюня зло схватил РПК, выскочил наружу и залёг за россыпью камней, бывших совсем недавно стеной блокпоста. От кишлака слышался автоматный стрёкот. Духи попытались атаковать, но опять отошли, спугнутые пулемётной стрельбой.
Так было всю ночь. Сначала артобстрел из миномёта. Затем передышка и атака. Короткая стрельба из пулемёта. Духи откатываются назад и вновь артобстрел. Знали, ой, хорошо знали духи, что соваться с тыла или с флангов занятие бесперспективное и опасное, как не прикидывай. Вот и стремились заполучить возможность ворваться на блокпост сквозь узкую дорожку, совсем недавно обезвреженную от мин защитниками укрепления. Недаром всё же Салим столько раз ходил туда обратно, разведчик хренов!
Из РПК стреляли по очереди. Когда Мухин готовился к броску внутрь помещения, неподалёку от него упала мина, щедро осыпав лейтенанта осколками. Благо, он был в бронежилете и каске, да и осколки вначале впились в остатки стен и кучи камней, но всё же нашпиговали ноги офицера, вырвали клоками мясо, кое-где обнажив тело до кости. Мухин вполз в комнатку и потерял сознание. Борисыч с Федюней вкололи лейтенанту шприц-тюбик промедола и перевязали бинтами ноги прямо поверху брюк.
Теперь духи решили не брать приступом пост, просто нанести ему как можно больше урона и тогда завладеть блоком. Мины падали одна за другой, теперь уже падая на крышу укрепления, обрушивая потолок и стены. Наконец, крыша рухнула вниз, прикрыв собой в дальнем от входа углу всех четырёх шурави. Наступила полная тишина.
Лейтенант стонал, не приходя в себя. Федюня и Борисыч пытались выбраться из крысиной норы, в которую превратился блок-пост, торопились, срывали ногти и кожу с рук, пытались прокопать сквозь камни выход и занять оборону. Дурдыев молчал. Борисыч окликнул его:
- Толмач, ты живой?
Дурдыев слабо прошептал, что жив и опять замолчал, просто прислонился к стене спиной и тупо смотрел перед собой.
Попытки Федюни и Борисыча освободиться из плена ни к чему не привели, слишком толстый слой осыпавшихся стен придавил крышу, к счастью не упавшую плашмя внутрь комнаты, а рухнувшей наискосок, образовавшую щель между собой и стеной.
По победным крикам из кишлака, Борисыч понял, что это - конец. Полный и бесповоротный трандец. Но всё же, надежда брезжила - скоро утро. Надо продержаться как-то, пока не подойдёт помощь. Шикнул на всех, приказал вести себя тихо. Ни звука чтобы не было! Всё равно, отбиться не смогут, так хоть так, может, продержатся.
Духи были уже близко. Сначала слышался общий гул голосов, потом, вместе со скрипом придавленных подошвами камней стали проявляться отдельные голоса. А потом...потом застонал лейтенант. В тиши щели его голос, казалось, проткнул барабанные перепонки солдат. Дурдыев ужом скользнул к Мухину. Федюня углядел в проникшем сквозь беспорядочную груду камней лучике света метнувшееся к лейтенанту тело переводчика и перехватил руку туркмена с длинным тонким кинжалом, направленным на горло офицера.
- Он нас всех сдаст, - шипел, плюя слюной, Дурдыев, - надо его кончить. Кто узнает? - бесновался, придавленный Федюней, насмерть испуганный солдат.
Федюня вывернул кинжал из ослабевшей кисти, сдавил горло Дурдыева пальцами левой руки, прижался губами к его уху:
- Заткнись, падаль! Я тебя самого сейчас кончу! Молчи...
Борисыч вытянул из аптечки ещё один шприц с промедолом, вколол лейтенанту, зажав его рот ладонью. Лейтенант слабо откинулся головой на колено Борисыча и затих.
Духи ходили по бывшему блок-посту, ковырялись в развалинах, стаскивали обувь и одежду с трупов, стреляли в кучи камней, разочарованно галдя, понимая, что поживиться особо нечем.
Федюня замер, прильнув лицом к щели. Прямо перед глазами увидел носки сапог духа. Потом перед ним появились колени, а следом в щель между камнями протиснулся ствол автомата. Федюня еле успел отпрянуть назад, бесшумно повалиться на пол, как пули со страшным грохотом зажужжали, застучали по стене. Благо, щель не дала возможности поводить стволом в разные стороны, посему все уцелели. Отойдя немного от страха, Федюня прислушался:
- Борисыч, а ведь нам - крышка!
- Чего это? - прошептал Борисыч, удерживая весом своего тела всё ещё обомлевшего Дурдыева.
- Слышишь? Кто-то сквозь камни продирается, - так же тихо шептал Федюня.
Дурдыев испуганно всхрапнул.
Действительно, с другого конца завала слышалась возня и шум отбрасываемых камней. Замерли, почти не дыша. Вскоре Федюня облегчённо выдохнул:
- Шнурок, мля...
Точно. Из образовавшегося отверстия выскочил щенок, победно встряхивая ушастой башкой, отряхиваясь от пыли, кинулся к Мухину, потёрся о ботинки лейтенанта, подскочил и лизнул его в нос.
- Тихо. Тихо! - забормотал Борисыч, вытаскивая из кармана сухарь, сунул щенку.
Тот благодарно засопел, принялся грызть угощение.
Федюня вновь прильнул к щели, из которой их недавно обстреляли. Явственно слышался голос Салима, грустный, разочарованный.
- Вот, сука старая, - ярился Федюня, - нажиться захотел, урод!
Духи покрутились ещё немного по развалинам, захватили с собой оружие и всё, что представляло хоть малейшую ценность, и отправились вон, понимая, что вот-вот нагрянут шурави.
Лейтенант в обморочном сне дёрнул ногой, придавив Шнурка, тот взвизгнул, собираясь затявкать обиженно, но Федюня, опережая щенячий протест, навалился на него, сжал челюсти Шнурка ладонью и чиркнул глубоким порезом лезвием кинжала по горлу собаки. Шнурок крупно дрогнул всем телом, засучил лапками и затих, мягко втягивая бока.
Через полтора часа на кишлак обрушился огонь спарки вертолётов. По уходящей в горы цепочке духов ударили авиационные пушки, сбрасывая недавних победителей с тропы, ломая и коверкая их тела. Кто знает, может быть, и удалось кому-то из них уйти. Во взметнувшейся ввысь пыли трудно было разобрать что-либо. Через час от подножия гор подскочила броня. Полвзвода высадились у развалин блокпоста, остальные ринулись на зачистку кишлака.
Освобождённые из завала сидели у стены. Мухин лежал головой на коленях Борисыча, пытаясь понять, что произошло, сквозь туман боли и уколов. Борисыч же, раненый срикошетившей пулей сквозь щель завала, морщась, потирал задетое плечо, уже в бинтах, промокших кровью. Дурдыев сидел в стороне на коленях и тихонечко подвывал. А Федюня всё гладил и гладил ладонью в запёкшейся крови тело худого щенка, и редкие слёзы пролагали тонкие чистые полоски на его замурзанных щеках.

Малыш и Карлсон
Жуткая задница накрыла всех в конце девяностых. Правительство подгадало и с размером, и необъятной глубиной. Началась канитель с работой, деньгами. Чтобы хоть как-то перебиваться, пришлось встать на учет в центре занятости.
Летом 1999 года я стоял в очереди к инспектору. А центры занятости в то время были кошмарными. Обшарпанные помещения со столами, за которыми сидят исполкомовского вида тетки, совмещающие прием граждан с частыми перекурами и чаем с булочками. Столы завалены бумажками и хлебными крошками. Маленькое помещение насквозь пропитано людским распаренным мясом и приправлено конгломератом пота с духами "Москва" и дешевого дезодоранта.
Вот я и стоял второй час в такой очереди, истекающий потом, без надежды на работу или хотя бы быть принятым сегодня инспектором. Стоял внутри кокона, с витающими над столами мухами и равнодушием. От всего этого ушел в себя, отрешился от окружения и не сразу заметил, как народ сосредоточился взглядами на одном из столиков, где тетка статей Фрекен Бок распекала молчаливо сидящего ссутулившегося парня.
Почему внимание обратил? Наверное, оттого, что такие взгляды кидают только на инвалидов и изуродованных людей. Когда чувствуют, что смотреть неприлично, но не смотреть по природе человеческой невозможно. Уродство и инвалидность привлекают внимание обывателя. Смотрят, хотя и делают вид, что заняты своими делами, однако, бросают взгляд исподлобья, быстро ощупывают любопытками колючими и отводят глаза.
Посмотреть было на что: лица у парня не было вообще - синевато-красный кусок, бесформенный, в белых трещинах шрамов. Пустая глазница, криво сросшаяся и шрамы. Шрамы на месте уха, из под кепки - бейсболки спускающиеся по шее вниз, под воротник старенькой, но отутюженной и аккуратно зашитой рубашки.
Тетка нависала над парнем грудью. Тыкала толстыми сосисочными пальцами в какие-то бумаги и, гневно раззявя пещеру большого, влажного красногубого рта, орала. Впрочем, делала она это так искусно, что не было слышно, о чем речь. Только вот эта стать ее гвардейская, раздражённые кисти с золотыми перстнями и краснота по всей распаренной морде выдавали, что она на что-то гневалась.
Сценка была еще та. Покалеченный парень, казалось, виновато втянул голову в плечи под тяжестью этой невыносимой исполкомовской мощи.
И тут я как прозрел. Это был Денис, Дэн, из того - прошлого.
Таким же жарким днем зажали духи колонну крепко и быстренько решили перемолотить её. Да хрен им во всю глотку! Ребята из роты, что колонну сопровождали, оказались зубастыми. На просто так не повелись и врезали в ответ не слабо. А потом и мы вывалились из двух ущелий, обойдя душар сверху и с флангов. Честно говоря, и душки попались упорные. Короче, мало нам всем не показалось. Но все же мы пробились. Правда, от колонны мало что осталось.
А Дэна я тогда знал. Их ППД (*пункт постоянной дислокации) у нас же и был. Запомнил я его, потому что земляки мы, из одного города. А еще запомнил его позу и повадки характерные. Он часто сидел в ожидании выхода на РД, ссутулившись, засунув большие как лопаты ладони меж колен, неподвижно сидел, размышлял о чем-то своем, полностью отрешившись от окружающего мира, до тех пор, пока не звучала команда:
- По машинам!
Это был точно он, все такой же поджарый, ссутуленный на проваленном, казенном стуле, в своей любимой позе, засунув лопаты-ладони между крепко сжатых колен. Тетку он не слушал. Он умел отвернуться от мира и реальности и долгое время не воспринимать его, вслушиваясь в положение скрытой тугой пружины внутри себя.
В таких людях, как Ден, всегда что-то привлекает. Внешнее спокойствие и внутренняя сила, сидящая сжатой пружиной и стальным стержнем вместо позвоночника.
Он мог всю ночь молча просидеть около палатки в расположении и, выходя по нужде, ты натыкался в темноте на него, сидящего в излюбленной ссутуленной позе, зажавшего руки коленями и уставившегося глазищами во вселенную.
Однако мы никогда не были дружны. Так, привет - привет.
В тот августовский день на фоне горящего и плавящегося мира я видел его два раза. В первый, когда увидел у распахнутого люка сгоревшей БМП обугленную долговязую фигуру, а во второй, когда наш фельдшер - коновал учуял в обгорелом, изуродованном теле зацепившуюся за что-то ниточку жизни и, обколов обеспамятевшее тело промедолом, мы потащили его на брезенте к вертолету.
- Не выживет, - сказал коновал, прикуривая у бойца в своей окровавленной горсти папиросный столбик.
Мы положили на палатку останки - обугленный остов стальной пружины и такой же потускневший от огня стальной стержень позвоночника.
Проводив вертушку и уходя вниз, я вскоре забыл про него.
Сейчас же, вспомнив темную фигуру у ног Вселенной, я понял - это он, живой.
Ден все так же, не слушая тетку, встал и побрел к выходу, проталкиваясь сквозь отворачивающих от него лица людей. Я послал в душе к чёрту этот центр вместе с очередью и рванул за ним. Зачем, даже не знаю. Чувство вины?
Догнал его на улице, схватил за руку, почувствовав под тонкой рубашкой жгуты стянутой ожогом кожи, и выдохнул:
- Здоров, Ден!
Он повернулся ко мне, и я отшатнулся... Был вынужден, не мог не отшатнуться. Лицо Дениса напоминало театральную маску, ту, где одна половина плачет, а другая - смеется.
Так же было и с его лицом. Половина, перерезанная страшными шрамами, со спекшимися губами и заросшей пустой глазницей, другая - с абсолютно нормальной кожей, носом, ртом, живым глазом и бровью. Правая сторона - безжизненная, нечеловеческая. Левая - живое человеческое лицо, с карим глазом, уставилась на меня.
Он меня тоже вспомнил. Я машинально протянул правую руку:
- Привет, Ден!
Он так же машинально подал правую руку. Я посмотрел на нее. На страшно обожжённой кисти не было двух пальцев, мизинца и безымянного. Ден перехватил мой взгляд, секунду подумал и протянул левую ладонь.
Я предложил посидеть в рюмочной рядом, загаженной, кишмя кишевшей "элементом" и "гегемоном", но носящей гордое английское название "Бристоль".
В рюмочной на остатки денег купил паленой "Столичной". Сидели за обшарпанным, нечистым пластиковым столом и молчали. Разговор не клеился.
Мы не были однополчанами, мы не были сослуживцами, нас роднило место тогдашнего пребывания на войне. Я ничего не знал о нём ни до, ни после боя. Впрочем, "после" нашло отпечаток на его лице, и вопросов, и подтверждений тоже не требовало. Так мы и сидели. Вливали молча мерзкую тёплую водку и глазели сквозь замызганное стекло кафешки на людской водоворот.
Видно, что-то было в нас такое, что в переполненном кафе никто не посмел беспокоить.
Наконец, уже в сумерках, Ден встал.
- Ладно, пойду я, спасибо! - и протянул левую ладонь.
Я крепко ее пожал:
- Ден, дай телефон на всякий случай?
- Зачем? - спросил он. - Жалеть будешь?
- Да нет, я же тоже там из-за работы стоял. Но у меня иногда бывает временный приработок. Глядишь, место двоим найдется...
Ден сел обратно. Уставился в меня мертвым и живым отверстиями пустых глаз.
- Зачем тебе это?! - отчеканил он. - Жалость? Помочь хочешь или чувство вины испытываешь? Так меня не надо жалеть, помогать и испытывать чувство вины! Вы все, испытывая чувство вины, берете на работу, а потом моя рожа вам в укор...
- Ден, послушай!
- Слушай ты меня сюда! - не двигая мертвой половинкой рта, продолжил он. - Я ни в чем не нуждаюсь. Вы мне не нужны. Никто.
Стальная пружина привычно подбросила его со стула. Резко повернувшись, он размашисто зашагал к выходу.
Найти его было нетрудно. Через два дня я, разворошив местный госпиталь, знал его адрес, еще через день - выловил на загаженной лестнице девятиэтажки его мать тетю Любу, слушал ее по- матерински страшный рассказ о Деновой жизни:
- Дадут работу - счастье. Уйдет молча, я ему постираю, поглажу. Вечером придет - ничего не говорит, а утром стану его поднимать - он мне: "Никуда не пойду, мать!" И лежит на застеленной кровати, в потолок смотрит. Потом снова соберется и идет работу искать. Вот так и живем, я старею, у него ни девушки, ни работы...
Я брел домой по вечерним улицам, попадая в световые пятна фонарей и темноту между ними. Ден не шел из головы.
Вечером, с неохотой ковыряя в тарелке поставленного передо мной супа, я все думал о нем.
Неожиданно зазвонил телефон. Жена сняла трубку:
- Это тебя, милый.
Звонил Кот.
Вернее, звали его не так. Звали его звучно - Василий Николаевич. С началом перестройки, будучи главным инженером небольшого заводика, умудрился прибрать к рукам территорию с цехами и заводоуправлением и стал перебиваться с хлебушка на икорку, временами черную, временами красную, в зависимости от удачи и запивая горькую жизнь коньячком
По мере жизни в перестроечной стране, набрался кроме денег, еще немного блатного, "братковского", сленга, ездил на "Чероки" с парой амбалов, и вел жизнь, как емко определил один из наших бардов (* Тимур Шаов):
- Вот сосед прикинулся банкиром,
Пьет "Клико", к валютным ездит дамам,
Правда, Сартра путает с сортиром,
А Ван Гога путает с Ван Даммом.
Но, имея в руках большую территорию, с достаточно высокими зданиями, с подачи моего друга периодически подкидывал высотную работу. То трубу на котельной покрасить, то крышу в цеху починить, то рамы-стекла в том же цехе заменить.
Вот и сейчас раздался гундосый голосок с ростовской блатцой:
- Привет, брателла! Слышь, я тут своей лярве, типа, прикупил хату в пригороде, ну, чиста ремонт ей замандячил и окошки ей поменял. Мудачье окна поставило, а отливы на окнах и чисто пену убрать ссуться - квартирка на тринадцатом этаже четырнадцатиэтажки. Я, брателла, тебя вспомнил, слышь, без понтов я к тебе - не обижу. Уважь, а?
С деньгами у меня тогда было совсем швах. А при хорошей работе можно в ту пору снять с него прилично, на месяц хватило бы.
Из дальнейшего разговора я выяснил, что, вообще-то, он прикупил своей любовнице, по совместительству главной бухгалтерше не квартирку, а целый этаж. Поэтому работы будет много. И денег тоже.
Повеселев, я сразу вспомнил о Дене. В принципе, работа не сложная, парень бывший ВДВшник, почему бы не взять в партнеры?
На следующий день, получив щедрый аванс, съездил в магазинчик, торгующий всяким альпинистским барахлишком и прикупил пару веревок, страховочные системы, каски, десяток карабинов и пару жумаров (спусковых устройств с зажимами для фиксации и подъема вверх по веревке). Свалив все это в джип Кота, оставил доставку снаряги на совести котовых амбалов, сам поехал уговаривать Дэна.
Открыв на звонок дверь, тетя Люба обрадовалась. Доверительно прошептала:
- Дома. Лежит, - показала на дверь комнаты Дэна.
Дэн валялся на аккуратно, по-армейски застеленной кровати. Даже уголки на одеяле отбиты, отметил я. Он, упершись взглядом в потолок, даже не повернул головы, когда я подвинул стул и сел рядом.
Мы помолчали.
Наконец, я решился:
- Дэн, есть работа.
Он ничего не ответил.
- Нужно заштукатурить откосы на новых окнах и установить водоотливы. Работа высотная, платят хорошо, этаж - двенадцатый. Мне нужен партнер, потому что окон много. Что скажешь?
Он повернул ко мне живую половину лица. Было страшно видеть, как он цедит подвижной половинкой рта:
- Слышишь? Я тебе говорил, что ни в ком не нуждаюсь. Я тебе это говорил?
- Ден, - попробовал я говорить спокойно, с интересом видя разворачивающуюся в человеке стальную пружину, выпрямляющую его позвоночник, - всем нам нужна работа, чтобы жить.
Пружина развернулась, и я полетел в пропасть, поблескивая ореолом звездочек в контуженой голове. Очнулся среди развалин старенького телевизора и телевизионной тумбочки.
В запертую дверь колотила испуганная тетя Люба:
- Дениска! Сынок! Открой, что ты делаешь?
Денис от двери, заметив мои попытки встать, кошачьим движением пошел на встречу.
Мне стало страшно от этой мертво-живой маски, от этих неторопливых, но плавных движений.
Второй удар я почти не пропустил, дернув скулой, принял его вскользь, и отправил ответ снизу справа в живую часть его лица.
Его единственный глаз утратил состояние пустоты, в нем появилось удивление, второй мой удар пересек дыхание, а удар коленом в лицо опрокинул его на затрещавшую кровать.
Он лежал на кровати, выделяясь своим лицом на белизне подушки, которую я ему подсунул под голову. Лицо утратило свои черты. Мертвая сторона так и осталась маской, но уже не страшной, напоминавшей неаккуратно сделанную игрушку, живая часть, утратив жестокость, приобрела детские черты.
Из целой ноздри, через щеку протянулась тонкая струйка крови. Ручеек стекал на шею и образовывал темно-красное пятно на белизне старенькой наволочки.
Я достал платок и начал аккуратно вытирать кровь. Он зашевелился, простонал, оттолкнул мою руку и, забрав платок, стал вытирать кровь сам. Потом поднял голову. В глазу не было пустоты. Было удивление и обида.
Я пресек тишину:
- Ден, ты будешь работать?
Он приоткрыл рот и пальцами покачал шатающиеся зубы:
- Я тебя не ...
- Послушай, Ден, - я по возможности пытался говорить спокойно, - у тебя есть мать. Ты думаешь, ей легко? Или ты думаешь, что ты на этом шарике один такой несчастный?
Он внимательно вгляделся мне в лицо:
- Чего ты хочешь?
- Я хочу, чтобы ты помог мне с работой. Будут деньги. Чего в этом плохого?
- Я не хочу, чтобы меня жалели!
- Кто тебя будет жалеть? - мне стало не хватать терпения. - У тебя будет двенадцать часов в сутки, висения в системе, на высоте тридцать метров рядом со мной. Твоя рожа меня не интересует, меня интересуют две вещи: деньги после долгого безденежья, не подвести своего давнего заказчика. Выполним работу, я отдам тебе твои деньги, и вали на все четыре стороны.
Денис встал, подошел к двери и открыл замок.
Тетя Люба вихрем влетела в комнату и всплеснула руками, глядя на разрушения:
Денис! Ну, зачем, зачем!!!
Потом увидела его разбитое лицо и посмотрела на меня.
Я под ее взглядом стал в смущении массировать здоровенную шишку на голове.
- Вот, смотри, наставлял я Дена на крыше. Вот тут, через карабин, мы вешаем веревку. Одну! Страховочной не будет, здесь я цепляю тебя на жумар, а остальное ты знаешь.
- Простой планки спусковой найти не мог, - пробурчал Ден.
- Какая планка! Тебе висеть надо и перемещаться по веревке. Руки должны быть свободны. Вот тут я тебе повесил инструмент и гермопасту. Вот тут нож, вот тут кулек, для сбора срезанной монтажной пены.
А мочиться куда? - пошутил он.
- А в карман, Ден. Ветровка у тебя непромокаемая, пойдет как по водостоку.
- Ну, ладно, ладно, - забурчал он, перелезая через парапет, - я пошел.
- Давай! Я - следом.
Ден сильно оттолкнулся от стены ногами и полетел, шурша спусковым по веревке вниз.
Я наклонился к лежащей у ног снаряге.
- Мама! - из-за парапета раздался громкий мальчишеский крик, - Карлсон прилетел!
Я перегнулся через ограждение.
Под балконной крышей торчал светлый стриженный мальчишеский затылок, напротив, на веревке висел Дэн.
Я вздохнул, перелез через козырёк и полетел вниз.
- Дядя Карлсон, а где твой Малыш? - услышал я подлетая.
- Здесь, здесь ваш Малыш! - сказал я, фиксируя спусковое на веревке и устраиваясь рядом с Деном.
С балкона на нас смотрела пара искрящихся голубых глаз.
- Дядя! - улыбаясь от ушей до ушей, сказал мальчишка, - ты слишком большой для Малыша.
Я улыбнулся в ответ:
- Просто я вырос, парень! - и посмотрел на Дэна.
И не смог поверить своим глазам, Дэн улыбался.
- Дядя Карлсон, а почему у тебя тут так все поранено? Наверное, ты не смог достать варенья и упал?
- Так все и было, малыш! - улыбаясь, Дэн вытащил из кармана красное яблоко и протянул его мальчику.
Мальчишка вонзил белые острые зубы в мякоть. Жуя, вполне по-взрослому он рассудил:
- Дядя Карлсон, ты будь осторожнее! Мама говорит, что сейчас нет денег на варенье, и, наверное, поэтому, ты теперь летаешь на веревке?
Ден поворошил ежик волос, рассмеялся:
- Именно так!
- Мама! Мааама, - закричал мальчик в проем балконной двери, - ко мне Малыш с Карлсоном прилетели.
В этот момент я заметил, что мальчишка сидел в инвалидной коляске.
Денис помрачнел.
Мы с ним переглянулись, в этот момент на балкон вышла небольшого роста, милая женщина.
- Ты чего, Никита, раскричался? Карлсон бывает только в сказках, - и осеклась, увидев нас.
- Здравствуйте! - Хором поздоровались мы.
- Вот, мама! - мальчишка ликовал. - Вот, видишь, а ты говоришь - в сказках! Вот Карлсон и Малыш! Только Карлсон упал, потому что не смог найти варенья, и теперь летает на веревках. А Малыш - вырос!
У женщины весело вспыхнули глаза:
- Да, Никита, действительно, Карлсон, действительно, Малыш!
Мы смущенно оглядели свои одинаковые синие комбинезоны.
- Мама, у нас есть варенье? Давай, отдадим его дяде Карлсону? - мальчик умоляюще сложил руки и задрал глаза на мать.
- Давай лучше пригласим их к себе пообедать, - все еще смеясь, предложила женщина?
- Дядя Карлсон, вы прилетите к нам на обед?! - с глаз и лица мальчика не сходило умоляющее выражение.
Ден протянул искалеченную трехпалую руку и погладил мальчишку по голове:
- Конечно, придем, Малыш! А сейчас мы поработаем?
Мы разошлись маятником в разные стороны.
Денис срезал ножом потеки монтажной пены в межоконных пространствах и быстро герметизировал щели, не забывая иногда, отрываясь от работы, махать в ответ светлоголовому мальчишке, чья улыбающаяся рожица с забавными оттопыренными ушами торчала над балконом.
Через три часа мы спустились на землю.
Дрожащими руками Ден выщелкнул жумар из веревки и подлетел ко мне.
- А ну, сволочь, деньги давай быстро! - пробурчал он беззлобно.
Я улыбнулся:
- Ден, нафига тебе деньги? Еще неделю назад я уговаривал тебя...
- Сейчас получишь в торец, - пригрозил он, - давай мне деньги, не с пустыми руками ж идти?
- А! Ты на обед собрался? - я уже улыбался так, что лицу было больно.
- Чего ты, урод, скалишься? - прошипел он, вырывая сложенные валиком купюры у меня из рук.
- Эй, Ден, без экстремизма там, в магазине, нам еще месяц на эти деньги жить! - прокричал я вслед бегом удаляющейся нескладной фигуре.
- Сам знаю, не маленький! - крикнул он в ответ, не оборачиваясь.
Через час мы сидели в скромной однокомнатной квартире за старым столом и смотрели на перемазанного апельсинами и шоколадом Никиту.
Его мама сидела напротив нас, неторопливо хлебавших суп из старого фарфора глубоких тарелок.
- Мальчики, вам еще положить? - глубоким грудным голосом спросила она.
Мы замотали головами:
- Нет, спасибо, не надо!
Она вздохнула. Никита поднял на нее глаза:
- Мы давно так вкусно не ели, правда, мама?
Мать снова вздохнула.
Я встал и потянул Дена за рукав:
- Пойдем, нам работать надо.
Вечером Ден стал смущенно топтаться около сложенного снаряжения:
- Слушай, Татарин, ты это...
- Не тупой, - сдерживая улыбку, сказал я, - поеду домой один.
Ехал в электричке совсем уже ночью. Хотелось спать и одновременно смотреть на убегающую тёмную степь. В вагонном стекле стояло лицо Дена, не мертвое, не разделенное на две части, которые были до и после, слышался в ушах голос мальчика. А потом я заснул.
Работу мы сделали. Кот дал пачку денег, которую я тут же разделил пополам и сунул в руку Дэну.
- Все, Дэн, спасибо! - пожал я искалеченную кисть. - Ну, бывай, - и, забросив, за спину рюкзак, пошел по направлению к вокзалу.
Через год Кот позвонил снова. Раздобревший и отчего-то утративший часть блатного лексикона, он снова предложил работу, которую я, набрав команду, выполнили быстро и в срок.
В ту пору Кот уже окончательно перебрался к любовнице - бухгалтеру, и за деньгами мне пришлось ехать к нему.
Поднявшись на лифте на знакомый тринадцатый этаж, я вспомнил о Карлсоне и Малыше. В груди стало отчего-то горячо и грустно.
Кот отсчитал мне деньги и, выйдя из его квартиры, я столкнулся нос к носу на лестничной площадке, с поднимающимся по лестнице Деном. От неожиданности мы оба остолбенели.
Ден все был такой же. Поджарая фигура с скрытой внутри сталью. Только клок волос на необгоревшей части головы стал совсем седым. От удивления он чуть не уронил кулек с продуктами. Потом расцвел улыбкой, растягивая живую половину рта.
- Ты? Ты? - спросили мы синхронно и рассмеялись.
- Ну, как? - поинтересовался я.
- Нормально! - ответил он.
- Ну, давай, Ден! - я пожал трехпалую ладонь.
Он улыбнулся и пошел наверх.
Я смотрел ему в след. Было отчего-то снова тепло и грустно.
- Ден! - окликнул я его.
- Чего? - он остановился и посмотрел на меня через плечо.
Я нащупал в кармане несколько бумажек, вытащил и сунул ему в руку.
- Ты что? - нахмурил он уцелевшую бровь
- Это не тебе, скотина! - усмехнулся я. - Это - Малышу!
И, повернувшись через плечо, не став вызывать лифт, горохом посыпался вниз.
На седьмом этаже меня остановил крик:
- Татарин!
Я остановился и задрал голову в щель лестничных пролетов:
- Чего?
- Спасибо! - загудело в бочке многоэтажки.
Я промолчал. На тринадцатом этаже щелкнула дверь и знакомый, мальчишеский голосок звонко и с восторгом закричал:
- Мама! Папка с работы пришел!


Огромное спасибо за дружескую правку и редактирование Сереже Скрипалю и Анне.К.

Сочинение ко Дню Победы
9 мая 2009 года.
Это новомодная примета - свежие георгиевские ленты повсюду. На зеркалах заднего вида, на авто антеннах, на форкопах и даже - вместо шнурков в кедах у особо эпатажных представителей современных молодёжных течений. Это современный знак - мы помним, мы гордимся! Каждый год город заполнен георгиевскими лентами, которые носятся на автомобилях весь год. До следующего дня победы, когда будут заменены на новые, розданные бесплатно. Проходит май, июнь. Степной ветер пылью раздирает ленты на лоскуты и висящие лёгким, похожим на летний тополиный пух, кружевом нейлоновых нитей. В ноябре, поздняя осенняя влага довершит дело, и на антеннах и форкопах останутся еле различимые грязные тряпочки, уцелевшие у крепко затянутых узлов. Иногда мне кажется, что наша коллективная память о павших завязана в такие же грязные, истёртые временем и природой узлы.

***
Сообщение по электронной почте.
От: Светлана Карагодова.
Ищу могилу своего отца:Жениленко Захара Антоновича,1907года рождения,погиб 24 ноября 1941 года в Родионово-Несветайском районе Ростовской области.
***
Ноябрь 1941 года, Ростовская наступательная операция
Почему этот день стал той вехой в жизни меня и моей семьи я не знаю. Так было кому то нужно, что бы этот день разделил на на двое — на живых и мертвых. На до и после. Я даже и не думал, что такое может быть в этом мире. Я без них, а они, мои родные Соколики без меня. Здесь кругом бесконечная, мёртвая, пустая и холодная степь, в будыльях и комках промёрзшей земли, вывернутой внутренностями — воронками наружу. Здесь очень холодно и мёртвых не хоронят. Их стаскивают в эти странные своей правильностью округлые ямы, торопливо забрасывают комьями земли и идут дальше. Без речей и салютов. Лютый степной холод с бешеным степным ветром, совмещен с лютой яростью, ветра свинцового. Но мы идем вперед мстя, за свою разорванную надвое жизнь, за свои до и после.
На юге километрах в 100 во всю грохочет нескончаемая июньская гроза - полыхает горизонт и небо ночами идет северным сиянием. Там горит в боях Ростов, а мы рвемся правее его пытаясь отрубить голову черной гидре, заползшей с Запада так далеко к Дону.
У нас это получается, но пока получается плохо. Гидра черна, огромна, многоголова и вонюча до невозможности, огрызается и жалит везде, где только можно и как только можно. После каждого боя, перехода, в каждом маленьком, покоробленном ее ядом посёлочке остается страшный, петляющий по замерзшей степи след - неприметные земляные холмики-могилы и развалины. Там вповалку, тесно как в землянках спят на вечном привале наши братишки. Не дошли, притомились и уснули под железным с дождем снегом. Покрыла их навсегда Донская земля. Но мы же - живые! Все таки, мы идем, гоним, давим гидру. И после тяжёлого, трудного лета нам нужно это движение вперёд, дающее надежду после безысходности предыдущих месяцев. Нам нужна эта маленькая победа, здесь и сейчас, для той Веры, которая приведет нас в самое логово гидры. И имя ей - Ростовская наступательная операция.
***
24 ноября 1941 года, село Верхнее Тузлово, Барило-Крепинский район Ростовской области, штаб 3-ей танковой бригады.
У немцев полное превосходство в воздухе. Кто то скажет, что самое страшное для пехоты минометный обстрел. Кто то скажет, что самое страшное это фланкирующий огонь немецких «мешинганов», У кого то окажется «медвежья болезнь» на артобстрел. Как всегда — у каждого своя правда. Но на все это у нас есть средства и силы — артиллерия, ручные гранаты, огонь. Полное превосходство в воздухе, это когда противник, благодаря прекрасно устроенной разведке, знает, где мы уязвимы. Где те ниточки, связывающие солдат идущих в бой, с «мозгом»-штабами и службами тылового обеспечения. Ежечасно эскадрилья, за эскадрильей он почти безнаказанно вываливает на «мозги» мышцы и кровеносные сосуды нашей армии тонну за тонной бомб. Наших самолетов нет. Против самолетов немцев сила пока только одна — мы зенитчики. «Зонтик» над нашими войсками. Мы мешаем и поэтому нам сильно и очень часто достается.
Все просто до невозможности. Наша третья танковая бригада в своем составе имеет отдельный зенитно-артиллерийский дивизион. Дивизион это четыре батареи по 3 зенитные пушки и посты ВНОС предупреждающие о появлении «орёликов» Геринга. Дальше мы по данным выдаваемым с зенитных дальномеров и приборов поднимаем над нашими «зонтик» состоящий из разрывов дистанционных, зенитных снарядов. Наша цель, даже не уничтожить самолет противника. Наша цель не дать сбросить бомбы прицельно на наших. На наши танки, солдат, офицеров, орудия, медсанбаты и госпитали. А иногда и отвлечь на себя, - пусть даже ценой собственной жизни.
А еще..... а еще мы хорошо бьем немецкие танки. Прямой наводкой, практически не прикрытые орудийными щитами, как полковая артиллерия. Mощные 85 мм бронебойные снаряды разносят кресты вместе с башнями к чертовой матери, не оставляя шансов танкистам Клейста. Мы последний шанс командования — если что! И вроде все время в тылу, а вроде как....Вот топаем мы от Днепра и пушек у нас было 12. Вернее должно было быть двенадцать, а сейчас уже четыре. И войско наше поредело сильно и разношерстно. Убыль восполняется только прибивающимися окруженцами. Едем по шляху — четыре машины, четыре орудия. Рука с обочины маякнет — Эй ! Братцы! Возьмите с собой! Кто такой? Вот документы - лейтенант, зам командира батареи 370 отдельного зенитного дивизиона...А где твой дивизион лейтенант? Вот — четверо бойцов. Садись в машину, потом разберемся.....И снова пошли петлять по степи в горечи отступления...
А ВНОСы наши это отдельный разговор. От каждой батареи в степь на километр, два, тянутся провода. Там окопчики отрыты и пара бойцов в них сидят, воздух нюхают. Это наши ВНОСы и есть. Мы то их понимаем буквально. Они для нас носы — вражеские самолеты вынюхивают, выслушивают. Вот на первой батарее был боец. С точностью до десятка метра выдавал эшелон на котором идут «в гости к нам» немцы и на пару километров с десятки — дальность, когда самолета еще не видно. Да погиб. И тут состав — с бору по сосенке. Каждый раз молимся - не пропустите милые. И до той поры Бог миловал.
Но не сегодня. Промухали, промудохали ВНОСы. И понеслась. Первые бомбы стали ложиться плотно к орудиям. Калибр мелкий — это охранение «Геринговских орлят» выдало по нам горохом. Мессер — он истребитель, охотник и вообще стервятник хуже некуда. Несет пару маленьких бомб, бросит и развернувшись из пулемета добавит на бреющем. А парни там сидят сытые, наглые и беспринципные. Им что беззащитных беженцев, что полуторку санитарную по степи гонять - за все кресты дают. Ну а потом уже в небе эти стервы — ястребы выплывают этажеркой. Закрутят колесо выше наших разрывов, а потом по одному станут на крыло и вниз черной тенью с изломами крыльев. И уже перед самой землей, когда кажется, что выхода ему нет, только земля — вырывается из ее объятий проклятый и уходит. А вслед ему взрыв БААААХ, страшный земляной фонтан, потом кислый запах взрывчатки и трупы, трупы трупы....
Мы с командиром дивизиона только подбежали к НП, около первой батареи, когда небо было все расцвечено белесыми облачками. Плюнет ствол орудийный вверх, через пару секунд облачко, розоватое на солнце встает, а небо вниз сыпет горячими, звенящими по железу вокруг осколками. Батарейцы работают споро - замок орудийный со звоном-стоном отсек латунный цилиндрик заряда. Наводчик, колеса подачи орудия закрутил — рот открыт, перекошен в усилии. Оглобля орудия плавно переместилась во времени и пространстве и выкашляла снаряд вверх. Мы головы задрали, а на нас сверху алюминиевая птица блестя оперением и упала завывая. Хищные изломанные крылья, прозрачный круг винта, лапы-шасси не убранные, прикрытые обтекателем, грязь на колесах - все видно. Даже бомболюк открытый между лап. Отделилась черная капля и пошла быстро увеличиваться прямо в нас. А у летчика за остекленением кабины лицо не человеческое — маска ускорением перекошенная и глаза горят бешенством и азартом. Я так и не увидел, вышел он из пике или нет. По воздуху поплыл -в глазах режущий свет. Ни взрыва, ни грома, ни боли. Потом со стороны себя увидел — земля быстро несущаяся навстречу, и на фоне воронки кукла изломанная падает — это я. И ни страха, ни удивления — только мысль последняя — Всё? Это всё?Как же мои и без меня?
***
Тени Победы.
С документами из ЦАМО работать очень тяжело. Каждая бумажка только производит впечатление бездушности и канцеляризма. На самом деле каждый документ — это выстрел из прошлого. Особенно тяжело работать поздно вечером. Поздно вечером, когда вокруг стоит пронизывающая темнота и тишина безлюдного помещения, в котором освещен ты и стол с документами и ноутбуком. Перебирая перепечатанные с истлевших и ветхих, написанных в землянках листах сначала увлекаешься, разбираясь в хитросплетениях кричащих тебе в лицо судеб, а потом испуганно озираешься услышав и увидев звенящую темноту вокруг. Потому, что вокруг стоят Они. Это уже не бестелесные тени — это живые, израненные, в порванных, пропахших порохом и потом, задубевших гимнастерках, забинтованные люди. Испуг быстро проходит, и они начинают помогать тебе — подходят по одному, кладут руку или то, что осталось от руки на твою, живую и их судьба начинает проступать сквозь бездушную бумагу, искаженную и перевранную тыловым сбродом.
Работать с документами из ЦАМО очень тяжело. Впитывая их фамилии в свой мозг ты стареешь, прожив сразу за одну ночь одновременно тысячи убитых жизней. Рядовой Белых Василий Семенович 1913 года рождения убит в бою под селом Несветай 19.11.1941 года, Похоронен прочерк, труп оставлен на поле боя. Подполковник Матросов Евгений Николаевич, командир 1...66 полка, погиб 19.11.1941 года , труп оставлен на поле боя. Это самые страшные слова. Кто видел наше ростовское степное пространство - понимает. Могилы нет и не будет никогда. Никогда - страшное слово, это и не вечность. Это забытьё. Можно приехать только вот -сюда,в прямоугольник карты, очерченный четырьмя дорогами восемь на шесть километров. И здесь перед этой землей стать на колени и заплакать в святом чувстве родства, любви, горечи невозвратности и необратимости.
Так вот — этого бойца я уже где то видел. Нужен запрос к базе. База «Обобщенный банк данных», вводим фамилию. Результат - «Записи не обнаружены». Подожди, давай попробуем другую фамилию, могли ведь исказить? Вместо Фракхуддинов напишем Фаракхуддинов? Есть. Год рождения не совпадает! Черт, но могли ведь переврать? Давай попробуем — какой полк? 196 гсп. Давай поищем к какой дивизии? Черт вроде он. Попробуем получить список безвозвратных по дивизии. Точно — вот он! И вот он лежит! А в 1944 ушла справка в военкомат — по запросу....пропал без вести. Черт! Как без вести? Вот же он! И вот еще один, и вот и вот. Утро — нам надо расставаться. Я устало тру глаза и встаю. Ребята улыбаются, кивают, машут на прощание руками и исчезают в серый, предрассветный сумрак, окутавший комнату. На мониторе длинный список паспорта воинского, братского захоронения. Он начинается со слов — в могиле 23 известных и 45 неизвестных, дальше фамилии, адреса и точка после слов, не найден один человек. Рядом свернут другой - шестьдесят три фамилии, с причиной смерти и обратными адресами родных и только пять - безвестных. Теперь путь из безвестия и забвения, вам ребята не такой уж долгий....
***

Из донесения о безвозвратных потерях по 3 танковой бригаде, 3 отдельный зенитно-артиллерийский дивизион:
Жениленко Захар Антонович.
старший лейтенант
старший адьютант
Полтавская область, Глобинский район с. Сопры 1907 г.
Кадровый
убит 24.11.1941 при бомбежке в районе Б.Крепинская Ростовской области.
Похоронен в могиле В. Тузлово, Б.Крепинского р-на Ростовской области.
***
Кому: Глебу Боброву.
Привет Глебушка!
Я сейчас занимаюсь поиском погибшего солдата. По данным учета (obd-memorial) погиб на территории села Верхнее Тузлово Больше-Керпинского района Ростовской области. На текущий момент село Верхнее Тузлово находится на территории Украины (8 км от границы).
Данные на солдата: старший лейтенант Жениленко Захар Антонович. Погиб 24.11.1941 года.
У меня просьба - не мог бы ты запросить ваш аналог нашего обл. или райвоенкомата о воинском захоронении. И если будет результат сообщить мне.
А если кто-то сможет сделать фото с памятными плитами, моя благодарность просто не будет знать границ.
С уважением Игорь Негорюй.
***
(Глеб Бобров, Thu Jul 31 13:42:55 2008)
Привет, Брат!
Еще не знаю, как я это буду делать, но займусь прямо сейчас (я знаком с бывшим военкомом области - генералом Ходневичем). Может удастся подключить кого из крутэликов на поездку. Посмотрю, короче. Сам то я в полной жопе, из больниц не вылажу.

Такие пироги. По-любому - святое дело...

Обнимаю, Брат!
***
Глеб Бобров, Thu Jul 31 14:40:27 2008
Привет, еще раз, Брат!

Докладываю результаты.
По телефону связался напрямую со Свердловским райвоенкоматом. Объяснил ситуацию и поставил задачу. За 20 минут для областного журналиста подняли все документыв.
Итак... В деревне Верхнетузлово действительно имеется воинское захоронение в ведении Новобородского сельского совета - 43 человека. Скультурная композиция воина с непокрытой головой с автоматом на груди и ограда, как пологается.
Жениленко Захара Антоновича в списке погибших нет. Есть две ФИО на букву "Ж", но 100% это не он, я проверил по званиям и именам-отчествам. Опечатка исключена.
В военкомате посоветовали направить запрос в Подольский (подмосковье) архив МО РФ.
Такие дела, Негорююшка! Если вопрос "на характер", то могу найти транспорт и проехаться и в военкомат и в Верхнетузлово. Только боюсь смысла нет.
Какие будут мысли?
Жду команды.
Обнимаю!!!
***
Глебушка привет!
Похоже все разрешилось. Захар Антонович был только ранен в Верхнем Тузлове. Повезли в эвакгоспиталь в село Алексеево-Тузловку (оно на территории России сейчас ), Не довезли. Там он и похоронен. Спасибо тебе за помощь Брат!
Игорь.
***
Из донесения о безвозвратных потерях 253 стрелковой дивизии:
Жениленко Захарит Антонович, старший лейтенант, танковой бригады, осколочное ранение в голову, привезен мертвым, похоронен с. Алексеево-Тузловка Ростовской области.
***
Согласно списку безвозвратных потерь по 37 армии, в селе Алексеево-Тузловка находился полевой подвижный госпиталь N600. Жениленко Захара Антоновича в списке умерших в госпитале нет.
***
Уважаемый Игорь передаю фотографию своего отца Жениленко Захара Антоновича. Похоронен в могиле д. В.Тузлово, Б.Крепинского района Ростовской области. К сожалению дополнительной информацией не располагаем.
С уважением Светлана Захаровна Карагодова (Жениленко, 1940г. рождения)

Огромное Вам спасибо.
P.S.
Буду ждать сообщения.
***
Окна в прошлое.
Я не знаю зачем прошу каждый раз прислать мне фотографию тех кого ищу. Мне кажется, фотография это последняя часть жизни человека до того, как война разделила его еще живого со своими близкими на две части — живых и мертвых:
«Теперь вы будете жить без меня»....
«Нам придется жить без тебя»....
Фотография в некоторой степени стирает эту грань — с нее смотрит молодой, подтянутый офицер. Не улыбчивый, серьезный, в скрипучих ремнях, аккуратно, по армейски подстриженный. Вглядываясь в нее пытаешься представить каким он был — до.
Много их прошло перед глазами. Все разные — выражения лиц, глаза... Одно их объединяет. Они не улыбаются. Долго всматриваясь в их живые лица на мертвой пожелтевшей фотобумаге, кажется, что сидишь перед странным окном в прошлое, в котором этот человек жив. Потом ещё долго, все они будет смотреть на тебя через строки донесений о безвозвратных потерях...
***
Здравствуйте Игорь.
Посылаю дополнительные сведения об отце из архива М.О. города Подольска.
С уважением Светлана Захаровна.
***
УЧЕТНО ПОСЛУЖНАЯ КАРТОЧКА
1 ЖЕНИЛЕНКО ЗАХАРИЙ АНТОНОВИЧ,
2 Национальность — украинец,
3 Владеет языком — русский.
4 Уроженец -с Опрышки, Глобинского района, Полтавской область.
5 В других партиях не состоял.
6 Социальное положение — колхозник из крестьян.
7 Профессия — не имеет.
8 Семейное положение — женат.
9 Гражданское образование — 5 классов. В Красной Армии закончил ускоренные курсы школы Зенитной Артиллерии в г. Севастополе в 1932 году.
10 Партийное образование — не имеет.
11 Воинское звание — старший лейтенант с 22.11.1940 года - капитан с 12.10.1940 года приказ НКО N05568.
12 В походах не участвовал, ранений не имеет.
13 Вступил на службу в РККА — с 15.11.1929 года:
- 129 отдельный зенитный дивизион, красноармеец, 1929г. 15(число) 11(месяц).
- 2029 отдельный зенитная Бердычевская батарея, пом.ком.взвода С.С.С. 1931 г. 28.12.
- Курсы школы Зенитной Артиллерии г. Севастополь, курсант, 1932 г. 12 05.
- 4-й Забайкальские железно-дорожный полк, г. Иркутск, ком. взвода 1933 01.01.
- 29-й отд. Стр. батальон местных войск, Нач. разведки батальона, 1937 г. 13.05. приказ КОВО (Киевского Особого Военного Округа) N 041
- 29 отд. механизированный полк. Командир батареи, 1939 Г. 16.06. Приказ КОВО N 0748
- 6-ая моторизованная бригада, старший адьютант, Отд. зенитного арт. дивизиона 1940 г. 23.11. приказ КОВО N00131.
- 37-й Отд.Зенит.Дивизион. Старший адьютант, 1941 г. 31.05. Приказ КОВО 0027.
- 3-ий ОЗАД 3-ей танковой бригады, старший адьютант, 1941 г. 22.09. Приказ ГАПТУ N002.
- 3-ий ОЗАД 3-ей танковой бригады, старший адьютант, 1941 г. 09.11. Приказ командующего ЮЗФ N035.
Военную присягу принял — 28.02.1939 года.
Лейтенант 2 года 1936 г. приказ 1936 г. N 01087/л
Ст.лейтенант 2 года 1938 г. приказ 1938 г. N 01304
Капитан приказ 12.12.1940 г. приказ N 05568
***
Уважаемая Светлана Захаровна! Хочу вам сообщить, что на основе последних полученных документов (списки безвозвратных потерь 253 стрелковой дивизии и 37-й армии, а так-же донесений 600 ППГ) можно сделать вывод, что ваш отец был только ранен в с. Верхнее Тузлово, а затем отвезен в госпиталь, находившийся в то время в селе Алексеево-Тузловка(это около 12 километров). На это так же указывают фамилии бойцов похороненных в селе из подразделения, где воевал ваш отец, а именно:
Кузнецов Николай Денисович (он и есть на памятнике и есть в военно-учетных документах),рядовой, погиб 24.11.1941,По списку безвозвратных потерь 253 стрелковой дивизии, красноармеец танковой бригады, привезен мертвым 24.11.1941, Примечание: Отсутствует в списке на памятнике, хотя перечислен в паспорте захоронения, на самом деле рядовой 3 отдельного зенито-артиллерийского дивизиона 3 ей танковой бригады. По списку донесения о безвозвратных потерь 3 ей отдельной танковой бригады: шофер, красноармеец зенитного дивизиона 1918 г.р. погиб при бомбежке 24.11.1941, в селе Б.Крепинское Ростовской области. Похоронен д. ВерхнеТузлово Б.Крепинского района Ростовской области.
Шведко Алексей Ксенофонтович — лейтенант, как указано 320-й ОЗАД (скорее всего путаница, потому, что на вашего отца указывают то 3-й ОЗАД, то 37-й ОЗАД)
Беляев Михаил Максимович - такого нет, по видимому ИО записаны случайно, как ком. танковой бригады, тот кто это Беляев Василий Михайлович капитан 1910 г.р. числится командиром 3 (37 го) отдельного зенитно-артилерийского дивизиона 3 ей танковой бригады, погиб при бомбежке 24.11.1941 в районе Б.Крепинская Ростовской области.
Поэтому я считаю, что место захоронения вашего отца — это Алексеево-Тузловка.
С уважением Игорь.
***
Игорь, здравствуйте.
я уже взяла билеты, приезжаю 8 мая в 18:55, поезд Киев-Адлер 18К, вагон 3. прибывает в Первомайскую.
Подтвердите, пожалуйста, что сможете нас встретить.
Заранее благодарна.
С уважением, Светлана Захаровна
***
24 ноября 1941 года, село Верхнее Тузлово Ростовской области.
После авианалета, над селом стоит дым, ниже горящих, перекрытых сухим камышом крыш и полу обвалившихся труб - паника и неразбериха. Громко крича туда-сюда бегают черные от копоти, в разорванном обмундировании бойцы. На наших позициях тихо — только дым и воронки там, где стояли орудия. Все - убиты или ранены...Мы лежим заваленные землей рядом с перевернутым ПУЗОМ (ПУАЗО — прибор управления артиллерийско-зенитным огнем), вперемешку с остатками орудия. На нас наткнутся неожиданно -зашевелится земля в том месте где слабо сожмется в последнем усилии кулак нашего командира, капитана Белова Миши. Нас откопают отбрасывая касками и лопатками землю с окровавленных тел.
-Живы! Давай на плащ палатки, осторожней!
-Где санинструктор!?
-Давай, давай черт! Перевязывай скорее!
Сдав задом скрипнула около нас раздолбанная фронтовая полуторка.
Дружеские руки подняли и положили всех нас — еще живых на дощатый пол.
Те же дружьи руки взяли водителя за отвороты гимнастерки с затертыми петлицами.
Вези родной! Довези живыми — здесь рядом, село, там госпиталь...Только довези! Довези! Слышишь?!
***
8 мая 2009 года город Ростов-на-Дону, площадка Первомайская.
Они стоят передо мной, две женщины, дочь и внучка погибшего в далёком 1941 году офицера. В голове у меня черт знает что. Поймите меня правильно. В наше сложное время, они приехали к отцу, поверив мне - две хрупкие женщины. Приехали к незнакомому человеку, просто поверив в то, что я знаю, где для них кончается неизвестность и то страшное понятие, которое даёт слово ЗАБЫТЬЕ. В каждой из них я пытаюсь найти черты погибшего - и с радостью нахожу. Каждая чёрточка в их лицах кричит о нем. Первая минута встречи прошла. Обнимаю Светлану Захаровну, смущённо жму руку Ольге.Светлана Захаровна небольшого роста, худенькая сухой рукой берет меня за предплечье и мы шагаем по переходному мосту через железнодорожные пути к моей машине. Красивая, высокая, беленькая Ольга, с моим старшим сыном идут сзади.
В машине договариваемся, что я отвезу их к знакомым в Ростове, у которых Светлана Захаровна всегда останавливалась, и завтра рано утром, мы едем к отцу.
9 мая 2009 года город Ростов-на-Дону, 8 часов утра.
«Торгуй праведно - в барышах будешь" - надпись на памятнике ростовскому купцу.
Человек предполагает, а господь располагает - говорит русская пословица. Интересный случай могу вам рассказать, завязанный на всей этой истории. Для начала спрошу вас - скажите, а вы стали бы зарабатывать деньги 9 мая? Чем для вас собственно является этот день? Быстрой тенью грязной, растрепанной, завязанной узлом прошлогодней георгиевской ленты, на фоне ярко голубого, освещенного майским солнцем, весны? Поймите правильно - для меня и Светланы Захаровны, сегодня был День. Тот День который давал нам переполняющее душу чувство Жизни. Мирное небо без «Аусвайс, матка шиссен, вег» и прочей бермамути. Мы ехали к отцу. А напоролись....
В общем путь со двора перекрыл огромный грузовоз с надписью « Супермаркет Магнит». За ним стоял второй готовящийся к разгрузке. Мимо грузовозов сновали все в поту и не пороховом, а праздничном дыме барыша, подносчики сегодняшнего веселья и неизменного атрибута праздничного стола на 9 мая сотрудники гипермаркета. Толку их то упрекать? Ну заняли, ну людям нужно и в этот день есть и пить?
Развернувшись в обратную сторону мы выехали к противоположному вьезду со двора, довернули к перекрестку, обозначенному светофором и знаком, что проезд в нашем направлении нам запрещен. Тут я потуже закрутил в кулаке волосы фортуны и.... поехал под запрещающий знак. Да, да! Это уже набило оскомину! В двадцати метрах стояли они. В отглаженных в честь праздника форменных, белых рубашках и улыбающихся мне, первому клиенту, который несет за собой в этот чудесный майский день деньги. Если сказать честно, то мне поплохело. Вся поездка, с ее ожиданием, с ее подчеркнуто правильно сложившимся порядке временного-пространственного континниума, ухала в нехилых размеров дыру с надписью ГИБДД. А что, закон есть закон! Нарушил - получи. Почему торжественность дня должна оправдываться нарушением закона? Ну и что, что перед тобой повернул черный «жип» с «007« на заднем бамбере? Оставалась одна надежда - что в машине с синей полосой сидят люди, могущие почувствовать что, зачем и почему?
Каждый человек в своей жизни относится к умеренно верующему. Заболел ребенок и мы уже истово верим в ....чудо? Бога? Вселенную? Вселенский разум? А если заболел ближний, обездолили? Бог накажет? На войне неверующих нет? Я всю войну в Бога не верил. Хрень все это?
А если случай незаметно каждый раз стукает вокруг того, что понять не дано?
Есть анекдот: Благоверный человек, праведник. Семь раз в день молитва, пост тютелька в тютельку. Вдруг наводнение, сидит на крыше, молится Богу. Плывет лодка, в ней люди. Садись, вывезем, спасем! Нет, говорит. Всю жизнь верил в Бога, молился, Он спасет.
Утонул праведник, правда попал в рай. В раю сразу к Богу с вопросами, - «Я тебе молился, а ты меня утопил!", Бог ему - « Слушай, ну сколько можно, было тебе лодки с ЛЮДЬМИ посылать".
Ростов - восточный, а значит азиатский город. Рынок- что цветастый кандагарский базар. Да и народ тут нетупой. Ехали мимо представители власти. Увидели, что блокирован правильный выезд со двора. Мгновенно оценили обстановку и уровень цены, просчитали мировой тренд на данную услугу здесь и сейчас. Правильно и тактически грамотно заняли позицию и начали торговать.
Торговать. А что? Нарушил, плати. А про дочь старлея, ты на суде расскажешь, когда прав лишать буду.
Да что, мне эти права. В машине ГИБДД я уже просчитывал варианты от вызова друга, с машиной до найма, такси до «Дубровки». Час, шестьдесят минут, мне мотали жилы и забивали голову фразой «Закон - есть закон и расценки в связи с праздником у нас снижены». Смешно - цены везде взлетели, а у них - снижены. В зеркало заднего вида я видел встревоженную Светлану Захаровну. Да и весь треп с гаишниками напоминал спор «глухого» со «слепым» и сморканием в белоснежную, гибддшную форменную рубашку.
Когда я сам вспоминаю тот момент, то покрываюсь мурашками. То ли я услышал сам этот тихий, но твердый голос, то ли мне почудилось в экзальтации момента, но ... Пошло, шаблонно - время остановилось и в тишине почудилось «Хватит! Отпусти!». Милиционер ошарашенно посидел, еще пару секунд. Тихо вернул мне документы. И сказал - «Уезжай». Из их машины я вышел на ватных ногах. Светлана Захаровна, что то мне говорила, но из - за тумана в голове, я уже не помню, что. Единственное, что я помню, что она хотела купить отцу цветы. Мы отьехали, обогнули машину гаишников и поехали на базар. Молча.
Поймите меня правильно. Я хочу верить, что меня отпустили, потому, что 9 мая такой день. Потому, что это подвиг, доверить свои жизни незнакомому человеку, в той вере, что он приведет тебя к отцу, погибшему 68 лет назад. Я хочу верить, в то, что эти два человека, в белоснежных, форменных рубашках выехавших 9 мая подработать, просто опустили меня, поняв, чего они могут лишить людей ждавших этой встречи 68 лет назад.
Но, я слишком хорошо и ясно помню этот тихий и твердый голос - «Хватит, отпусти!».
Мы представляем из себя то, во что мы верим или не верим сами. Кажется, что это так.
9 мая 2009 г. 120 км. от Ростова
Стервятник.
Казацкая степь — это вечно живое существо. Все в ней меняется непрерывно с каждой минутой. Стоит степь и пахнет разнотравьем — темными пятнами, тени облаков плывут по ней. Налетел ветер — зелеными волнами пошла волноваться от горизонта в горизонт колыша облака на своей бархатной спине.
Только вечная дорога петляющая к краю степи, которого нет, остается прежней. Сухая, взгорбившаяся колдобинами, чернеющая не слабыми провалами ям, тянет из-под колес шлейфом пыли. Заставляет стонать железо в суставах машины и хрипеть ее сердце на крутых подьемах.
Не зависимости от марки машины, петляющая в степи дорога, заставит ее скрипеть, и жаловаться на жизнь. Поворот, стрелка с указателем «Барило-Крепинская", степь, одиноко парящий стервятник в безбрежно синем, опрокинутом чашей, над степью небом. Еще 25 километров. И все - вот грань жизни и смерти. Смерти нет, я сказал себе это сразу, смотря сквозь лобовое стекло своей «Оки» на двух женщин сидящих в ней.
Мы мыслим ассоциациями. Ассоциации откладывают свой след в нас, залегая в толще сознания мысленными образами.
Журавли Расула Гамзатова. Маэстро Леонида Быкова. «Будем жить ребята» и «Когда нибудь, мы прийдем сюда, с самым лучшим симфоническим оркестром в мире и я.... попрошу... Маэстро, дай я! И мы грохнем Смуглянку!»
Светлана Захаровна вышла ко мне и приложила ладонь домиком к глазам, предохраняя глаза от стоявшего в горизонте солнца. Стервятник в небе шевельнул изломанными крыльями, встал на крыло и косо сорвался в пике - он охотился.
***
Нас, стонущих и мечущихся в дощатом, по армейски раздолбанном кузове полуторке, добил залётный Юнкерс, прострочивший фанеру и доски старой машины от кабины, до болтов двутавра заднего бампера. Машина натужно скрипнула всеми тормозами, ушла влево и помчалась к видневшимся белым, крытым камышом хатам села. В её кузове и кабине живых уже не было....

***
24 ноября 1941 года, село Алексеево - Тузлово Ростовской области, передвижной полевой госпиталь.
Нас выносили по одному. Пожилые, тертые жизнью мужики-санитары, снимали тела из кузова и клали сбоку от замершего ЗИСа. А сквозь дощатый, проломанный узорами щербин и сколов пуль авиационных пулеметов пол капала кровь водителя. Последним из кабины достали его.
***
...Знаете, папа нас очень любил. Называл нас Соколиками. Вот так, ласково - Соколики. Антон, Витя и Светланка. Он даже обувь нам сам шил-умел он скорняжить. И шил - маленькие такие пинетки и ботиночки...Каждому...
***

Сижу, задыхаюсь от боли. Оля, внучка Захара Антоновича, прислала те две открытки, что он прислал им. Не разабрать. Время сьело все - бумагу, людей, судьбы. Отдельные слова, через которые ясна канва - это боль разлуки и тревога за них. Его соколиков. Будь она проклята - война!
***
Нас из Киева срочно эвакуировали-семья военнослужащего. Отца все не было. Мама увязала в несколько тюков самое нужное и нас увезли на вокзал. Мы с отцом на несколько минут разминулись. Он прибежал на квартиру, когда мы уже уехали. Наша квартирная хозяйка после войны, когда мы в Киев вернулись рассказала, что он отдал ей все продукты которые принес для нас. Потом сел на табурет посреди пустой комнаты, обхватил голову руками и глухо сказал -"Я их никогда больше не увижу".Чувствовал наверное...
***
...Мне часто снился один и тот же сон. Елка, Новый год. Я маленькая совсем - 2 года... Высокий военный подхватывает меня сильными, отцовскими руками и сажает на шкаф. Мы вместе смеемся. Во сне счастье подхватывало меня теплой-теплой волной. Я просыпалась, и плакала понимая, что это всего лишь сон. Через много лет мама мне рассказала, что это был не папа.В эвакуации под Астраханью, отмечали Новый год. Какой то военный весь праздничный вечер возился со мной. Я напоминала ему маленькую дочь.
***
...Уважаемая Ольга Николаевна! Сообщаем вам, что ваш муж, старший лейтенант Жениленко Захарий Антонович, пал смертью храбрых в бою, в ноябре 1941 года.
Данный документ есть повод для обращения за выплатой пенсии по утере кормильца.
20.09.42
***
...Когда пришла похоронка на папу мама упала в обморок. А мы втроем сидели вокруг нее испуганные, ревели и не понимали, что случилось самое страшное в нашей жизни...
***
Мы всю жизнь искали папу. Всю жизнь! Приезжали к вам в Ростовскую область и обьезжали все поселки и хутора. Искали на памятниках родную фамилию. А вдруг? Памятников и поселков было так много...А отец был один.
***
В эвакуации у нас две собаки были. Матрос и Пират. Пират - лохматая дворняга. Матрос - большущая немецкая овчарка. Я не знаю откуда он взялся. Вряд ли мы его с собой привезли-тогда не до собак было. Но мама при столовой работала - прикармливала и Матроса и Пирата. Жили мы на краю поселка-дальше только степь. Мама купила козу, чтобы нас, малышей молоком поить. На запах козы стали голодные волки приходить из степи. Однажды стаей прорвались во двор, сломали дверь в сарай и задрали козу и порвали Пирата насмерть. А Матрос дрался с ними на крыльце не пуская в дом к нам. И не пустил. Хотя они его тоже сильно порвали...
***
...После войны мы жили в Киеве, на территории воинской части в военном городке, где служил отец. Все было в развалинах. Развалины разбирали немцы. Худые и оборванные. Смотрит немец как мы играем, чуть подойдет к нам и зовет- Киндер, киндер. Мы или отворачивались или уходили вообще. Мы их ненавидели - у всех в семье кто нибудь погиб. И они убили моего папу. До сих пор их ненавижу-сволочи...
***
...Мама пережила папу.Ее очень держало в жизни это чувство ответственности за нас. Перед папой. Мы выросли, а 1971 ее парализовало. Но даже тогда, мы так и жили как привыкли-дружно. Братья и я благодаря ей, ее помощи, учились, работали. Мама очень хотела, чтобы сыновья стали военными как отец, хотя это и не получилось. Но все равно мы выросли и вместе мы заботились о маме. Но война догнала и ее. Её тоже не стало... Не стало...Не стало...
***
Санитарное захоронение.
Санитарное захоронение это яма - ров при госпитале, где хоронят умерших. Два с половиной метра ширины, четыре метра длины и три с половиной метра глубины. Хотя все это зависит от погоды, места и грунта. Где это и просто углубленная вручную воронка на месте взрыва бомбы и просто складка земли. Но для нас вырыта яма. Во дворе опустевшей сельской школы нет детей. Два санитара-мужика «не призывного» возраста сносят нас, умерших к яме и кладут в том месте, где у ямы более пологий срез, для спуска в нее. Я лежу на самом краю, дожидаясь своей очереди. Надо мной хмурое ноябрьское небо и танцуя на нас падают первые снежинки. Нас по очереди берут подмышки и коленки и заносят над уже лежащими. Кладут плотно друг к другу и поверх вытянувшихся тел - тех кто оказался тут раньше. Меня положили с краю и моя повернутая голова закрытыми, невидящими глазами смотрит на вырубленную в морозном грунте, круто уходящую вверх земляную стенку. Каждый слой тел, пересыпается хлоркой. Сейчас ноябрь, почти декабрь иначе бы над нами не смотря на такую предосторожность висел бы рой мух. Смерть быстро берет свое. Поверх меня кладут еще мертвое тело умершего бойца, веса которого я не чувствую. По мере заполнения ямы, остается "санитарная норма" - метр пятьдесят, метр шестьдесят от уровня мертвых тел, до края ямы. Меньше нельзя. Тогда по лету могила будет дышать Смертью и мешать живым. Скоро и нас начнут засыпать выбирая землю с дальнего края ямы, освобождая таким образом место для новых тел. Скоро мы не увидим больше света. Я все думаю о своих Соколиках, - как же они... без меня?
***
Вдруг на меня с болью посмотрели глаза не взрослой женщины, а маленькой девочки. Она задала вопрос, который мучил ее всю жизнь - Как вы думаете, если бы папа вернулся, как бы мы тогда жили?
***
Типичное русско - украинское село. Говор на «Х", вместо «Г». Вроде «Хришка хад, отдай хребенку". Чисто, школа, старая женщина в огороде. Да вот повернете, будет школа. Во дворе, есть братская могила. Жениленков? Нет не знаем. А вы лучше спросите у учительницы - вот она идет. Спрашиваю - волнуясь и торопясь у миловидной, маленькой женщины. Она растеряна. Да есть могила. Сколько лежит - не знаем. На списке всего десяток фамилий. Да вы вот зайдите к дяде Вале, он все знает.
Юрий Шевчук, сказал - «Чем ближе к смерти, тем чище люди, чем дальше в тыл, тем жирней генералы". Мы наверное сейчас все больны - ожирением сердечной мышцы. Правда стоит только отьехать от мегаполиса на километров 100 и все меняется. Все.
Чистая горница. Тихо. Мы садимся за стол. Вот он дядя Валя, крепкий, русско-украинских кровей мужик, слушает меня, что-то сбивчиво ему рассказывающего. Женщины молчат. Выходим во двор. До этого светлое небо неожиданно накрыто тучей.
Идем к памятнику. Он - как все в селе, чист и ухожен, вокруг растут деревья, а площадь вокруг него, замощенна тротуарной плиткой.Сидя на приступке братской могилы, я разливал водку по "нурсикам". 30 грамм на человек - всех, кто был у Васильченко дяди Вали дома. Он, я всего два мужика и женщины молчали. Раздал «нурсики» с водкой по рукам. «Вечная память, земля пухом» - не чокаясь, извечный русский тост. В этот момент нас накрыл дождь. Злой, колючий и холодный, он шел всего три минуты. После этого черная туча затянувшая небо исчезла и в лицо ударило заходящее солнце. Я сказал Светлане Захаровне первое, что пришло мне в голову - «Это ваш отец плакал». Было четыре часа по полудни.


2011 год, Светлана Захаровна Карагодова-Жениленко с своими сводными внуками - моими сыновьями.



***
Можно еще многое рассказать. В 100 километрах от Ростова память не искажена временем. Тут помнят все - или почти все. Можно рассказать и как мы сидели сомлевшие от тепла дома Валентина Васильченко. Можно рассказать, как он возил нас по селу и рассказывал, что не смотря на безденежье, село все таки чистое. И есть главное - дети, а значит жизнь продолжается.
И можно рассказать, как тихо Светлана Захаровна уходила на могилу к отцу, и как Оля и я беспокоились за ее сердце. Лучше всего сказал об этом мой сын Сашка.
«Это самый лучший День Победы, который у меня был!».

11 мая 2009 года.
Игорь, здравствуйте. мы доехали хорошо (просто раньше не было возможности написать), огромное вам спасибо.
Всего вам самого хорошего, надеюсь, будем поддерживать связь. передавайте привет Саше. и большой вам привет от бабушки.
с уважением, Оля и Светлана Захаровна
В качестве заключения
"Высочайшая честь, о которой мужчина может только мечтать, - это возможность заслонить своим телом любимый дом от того опустошения, которое приносит война."
Роберт Хайнлайн

Мы сидели с тестем в ограде могилы, возле металлического, грубо сваренного надгробья.
- Вот тут , похлопал тесть по горячему от майского солнца металлу, они и лежат!
Металл гулко отозвался.
Мы помолчали. Степной ветер, налетевший с дельты Дона, взъерошил Василичу седые волосы.
После войны, далеко после войны, местные казаки по плавням бойцов находили, - продолжил он рассказ.
Последнего бойца нашли в году шестьдесят втором... Говорят, что без малого полтораста душ тут похоронено - все безымянные...
... С тех пор прошло пять лет. Сменилась как старая кожа работа и стала разъездной. В какой то момент по работе стало необходимо ездить через этот небольшой поселок - практически уже окраина Ростов-на-Дону, Левенцовка.
Утром, проезжая мимо знакомого поворота, я остановился на обочине, вылез и расталкивая траву пошел к кладбищу. За пять лет оно сильно разрослось и расползлось вдоль дороги, подходя в плотную к дорожному скосу, обросло невысокими деревьями и кустами сирени.
У крайних могил остановился и стал выискивать в бушующей зеленым Жизни знакомые очертания памятников. Ничего. Нет - то ли скрывал кустарник, толи в процессе роста кладбища......оказалась ненужной безымянная могила?
Я в растерянности бродил туда-сюда, пока не заметил приоткрытую калитку. Ну конечно - же - вот она, открытая как и тогда пять лет назад!
Уезжая тогда, мы пытались с тестем закрыть ее - но толи от ржавчины в петлях, то-ли от некой мистики .....закрыть ее мы не смогли. Так она и осталась - открытой.
Открытой была она и сейчас - словно приглашая зайти и помянуть Неизвестных и Безымянных.
Внутри все было попрежнему. Только безудержная и всеядная жизнь насадила свои правила безжалостной Смерти, выгнав жадными соками из щедро политой и накормленной земли кусты сирени между памятниками и акацию в углу обшарпанной оградки.
Удивительно - но факт. Кладбище отсекает не вечное, например шум дороги в пятидесяти метрах, людской гомон. Но оставляет более или менее вечное - солнечный свет, блеск вод Мертвого Донца под правобережным взгорьем, шум ветра и степных трав.
Я сел около проржавевшего бока надгробия,лицом к такой же простой пирамидке с красной звездой на шпиле.
Я приехал - а кому?
Мы "странные люди". Гордимся деяниями предков - но весьма своеобразно. 9 мая, г.Ростов-на-Дону, центральная площадь Театральная. Колышется людское море, охватив как кистями строгие, выверенные воинские коробочки-каре. Ветер рвет флаги, уносит в синее и безоблачное грозди воздушных шаров. Ровно так же он рвет еле различимый хрип динамиков, через которые, некто мордатые, нет "плотносложенные" пытаются докричаться до народа. Единый порыв, единение так сказать - верхи и низы хотят и вместе! Вот он этот час - вокруг коробок суровых мальчиков, с ППШ в руках, "тех еще" плащпалатках и "дедовых" СШ-43....ветер рвет очень правильные и очень "громкие" слова - "Все, как один!.....не жалея себя! Шли в бой!.....длилась страшная......миллионами жизней!"
И наконец - "святой подвиг, навечно останется в наших сердцах!"
И уже под аминь - "никто не забыт, ничто не забыто".
И под вздохи меди, суровые мальчики, держа не игрушечные автоматы, чеканят сапогами шаг по площади мимо толпы, мимо трибуны почетных гостей, где ветераны сидят пониже, а почетные - повыше.
Люди давят из задних рядов вперед, тянут шеи стараясь увидеть суровых мальчиков...
Все - прошли, момент единения практически прошел. "Почетные" садятся в свои джипы и страшные, абсолютно черные машины, отгораживаясь такими же черными стеклами от действительности, и погружаясь после марева, людской круговерти и орудийных залпов салюта в уютный искуственный микроклимат.
Народ расходится - рядом детский парк с взрослыми аттракционами, ведут оставшихся в живых ветеранов по автобусам.
Мы идем с сынишкой, на голове которого простая армейская пилотка. Своей лопоухостью, пилоткой, светловолосостью он привлекает внимание женщины с двумя орденами Красного знамени на груди. На ее глазах слезы и она дарит Сашке букет тюльпанов и воздушный шарик. Мы благодарим ее и сворачиваем на Пушкинскую, по которой бурлит выливающейся с площади поток людей.
С праздником! - слышится со всех сторон.
Мы победили! Ура! - кричит гламурно заточенная молодежь.
Идет в потоке поколение "победителей"!
Увольте! Не знаю как назвать эту толпу обьединенную этим праздником - Господа? Товарищи?
Мы победили? Нет ! Это ОНИ победили! Вот эти старики которых сейчас накормят, повозят по городу, развезут по домам и забудут до следующего праздника! Это победили ОНИ - вот эти безымянные и неизвестные, эти поименно перечисленные на обелисках и "застрявшие" бумагой в архивах.
Переходим Крепостную улицу. Мимо едет кавалькада машин с Георгиевскими лентами на антеннах и "мордатыми" вылезшими в оконные проемы, размахивающими флагами и орущими - Ура! Россия! Мы победили!
На Ростовской набережной аншлаг - очереди всюду. Покататься на пароходиках по Дону, кафешки, тиры - все переполнено. Людскому морю под стать цены в "прибрежных" забегаловках и выносных сортирах. Пока "коммерсы" на своих машинах носятся по городу и орут - Мы победили!, равнодушные поставленные ими люди стригут по их же заданию бабло с потомков "победителей", тройной, а то и четвертной наценкой.
Праздник продолжался, единение было утраченное после парада, нахлынуло с новой силой - пиво текло реками, облитые потом шашлычники не успевали подносить пожаренное мясо элегантным официанткам, с таким же рвением, как уставший и прокопченный подносчик боеприпасов снует между землянкой пункта боепитания и огневой позицией расчета пулемета Максим.
Мы победили!
Я сидел возле могилы и мне не хотелось отсюда уходить. Мне было легко, как будто я был среди своих. Своих, защищавших ту страну в которой родился и вырос я. Среди своих, которые защищая ее не делали различия в национальности тех, кого защищают. Они просто пришли сюда - русские, казахи, дагестанцы, украинцы, грузины - все, кто был неким единым и освободив Ростов легли здесь, в Левенцовке.
Праздник победы обошел их безымянных и неизвестных стороной. Когда они погибали здесь, я более чем уверен, не думали о нашей благодарности. Им было достаточно, что мы будем жить - их продолжением. Они вряд ли задумывались о том как мы будем жить после.
Они отдали себя без остатка, не заморачиваясь всем этим - национальностями, религиями, богатством, бедностью, размером банковского счета.
Так почему мы не помним о нашем долге?
Мы странные люди. Индивидуалисты. И общество строим такое - же потребительское. Помним собственных предков, любим и уважаем машины, квартиры и дачи.
Мы странные люди, для которых мишура и пена на волне жизни важнее вечного.
Тогда, произнося слова "Вечная память", какой смысл мы в них вкладываем?

На набережной разрывая радостный гул голосов, мотив "Смуглянки" сменил знакомый голос с хрипотцой:

У братских могил нет заплаканных вдов -
Сюда ходят люди покрепче,
На братских могилах не ставят крестов...
Но разве от этого легче?!

Эх Владимир Семенович....Сюда почти никто не ходит...

Примечания:
посты ВНОС (воздушного наблюдения, оповещения и связи)
Нурсики - чехольчики от взрывателей неуправлемых, реактивных снарядов НУРС, напоминающие стаканчики.
Благодарность.
Огромное спасибо Глебу Боброву, Валентину Васильченко и всем жителям села Алексеево-Тузловка за сохранение памяти о павших воинах. Да пребудет с вами Бог!

Список захороненных в братской могиле
села Алексеево-Тузловка,
Родионово-Несветайского района Ростовской области
Согласно паспорта захоронения в могиле всего захоронено 68 военнослужащих, из них известных 23, неизвестных 45.
В процессе поиска были прояснены обстоятельства гибели и данные некоторых из них,
а так же часть ранее неизвестных фамилий

Список известных фамилий,
имеющихся на памятной доске захоронения:

1. Абрамов Аркадий Ильич
лейтенант
22.08.1943
согласно алфавитной книге умерших ППГ 5191
25 ТП, гв.лейтенант 1913 г.р.
умер 22.08.1943 г.
похоронен Ворошиловградская область, Н-Красновка могила N8 ?
есть запись в книге памяти Ставропольского края том 2
Призван Ставропольский край, г. Буденновск, Буденновским РВ?
ввиду присутствия записей других бойцов за аналогичный период по тому же ППГ, о похороненных в Алексеево-Тузловке, можно считать, что он тоже лежит здесь, а Новокрасновка - ошибка(?), тем более что других совпадений (ФИО, дата гибели, воинское звание и приблизительное место) нет.

2. Абрамов Петр Александрович
рядовой
02.01.1942
Примечание: Отсутствует в списке на памятнике, хотя перечислен в паспорте захоронения

3. Будяков Егор Дмитриевич
рядовой
08.08.1943

4. Белых Степан Константинович
сержант
01.09.1943
согласно донесению о безвозвратных потерях по 2 гвардейской армии, выписка полевого подвижного госпиталя N 5489
37 тбр, сержант, командир отделения.
Похоронен на местном кладбище могила 1 ряд 1
Адрес: Вологодской области, Устье-Александровский район, деревня Тарасовка.

5. Воробьев Анатолий Иванович
старший лейтенант
29.08.1943
Возможно уроженец Ейского района
88 гсп
есть еще данные, что пропал безвести

6. Григорьев Григорий Дементьевич
рядовой
08.09.1943
согласно донесению о безвозвратных потерях по 2 гвардейской армии, выписка ТППГ N 5489
72 гсп, стрелок.
умер 08.09.1943
сквозное осколочное ранение в область шеи, проникающее ранение в спинной мозг
поступил 29.08.1943
Адрес: Сталинградская область, Среднеахтубинский район, с. Ср-Ахтюбинск, Баратовский пер. N8
Похоронен м4 р1 м1

7. Земцев Василий Михайлович
рядовой
04.09.1943

8. Кузнецов Николай Денисович
рядовой
24.11.1941
По списку безвозвратных потерь 253 стрелковой дивизии:
красноармеец танковой бригады
привезен мертвым 24.11.1941
Примечание: Отсутствует в списке на памятнике, хотя перечислен в паспорте захоронения
на самом деле рядовой 3 отдельного зенито-артиллерийского дивизиона 3-ей танковой бригады.
по списку донесения о безвозвратных потерь 3-ей отдельной танковой бригады:
шофер, красноармеец зенитного дивизиона 1918 г.р.
погиб при бомбежке 24.11.1941, в селе Б.Крепинское Ростовской области. Похоронен д. ВерхнеТузлово Б.Крепинского района Ростовской области
Адрес: Омская область, Кировский район, Мель Старый 100 д.3, этаж 3,кв 4
Отец Кузнецов Денис Андреевич

9. Краюшкин Иван Петрович
сержант
17.08.1943
Примечание: Отсутствует в списке на памятнике, хотя перечислен в паспорте захоронения
согласно списка безвозвратных потерь 406 авиационного полка ночных бомбардировщиков
сержант, штурман, 1922 г.р., доброволец, окончил Мелитопольскую ВАШ
погиб при катастрофе У-2 17.08.1943
похоронен в х Макарово Радионо-несветайского района, Ростовской области.
Адрес: Рязанская область, Старожиловский район, с. Татаркино
Мать: Краюшкина Марфа Тимофеевна
по всей видимости он.

10. Коренков Сергей Федорович
рядовой
23.08.1943
Примечание: На памятнике отмечен как Куренцов С.Ф.
в виду отсутствия в ОБД Мемориале других совпадений думаю, что
Адрес: Брянская область, Суземский район, с. Селечня
Мать Коренкова Мария Андреевна.

11. Куняев Митрофан Александрович
рядовой
31.12.1941
Примечание: На памятнике отмечен как Куклев М.А.
По данным донесения о безвозвратных потерях по 37-й армии, выписка полевого подвижного госпиталя N600:
975 сп, красноармеец, рядовой 1905 г.р.
умер от болезни 01.01.1942
Адрес: Молотовская область,П.-Ильинский р-он,с. Посадское.
жена Куняева Анна Даниловна.
По данным донесения о безвозвратных потерях главного санитарного управления умер 31.12.1941 от острой сердечной недостаточности, после острого желудочно-кишечного заболевания.

12. Леденцов Николай Николаевич
рядовой
28.08.1943

13. Лиличенко Иван Лаврентьевич
рядовой
04.09.1943
согласно донесению о безвозвратных потерях по 2 гвардейской армии, выписка ТППГ N 5489
144 гсп, 49 гсд
сквозное осколочное проникающее ранение черепа.
похоронен на местном кладбище могила 3 р1 м1
Адрес: Азово-Черноморский край, Н-Гагринский район, к-з 17 Партсъезда, 3й участок.
Мать: Лиличенко Прасковья Федоровна

14. Маслов Василий Иванович
рядовой
19.07.1942
согласно донесению о безвозвратных потерях штаба 216 сд
37 сп 216 сд, красноармеец, сапер, 1894 г.р.
убит, похоронен Западная окраина с. Алексеево-Тузлово
Адрес: Сталинградская область, Среднеактубинский район, село Заплавное

15. Махмудянов Закир Шерхиянович
рядовой
03.09.1943
согласно донесению о безвозвратных потерях по 2 гвардейской армии, выписка полевого подвижного госпиталя N 5489
Махмудьян Захир Шарихьян
91 гсп.
рядовой, стрелок
похоронен местное кладбище, могила N2 ряд 1
Адрес: Башкирская ССР Сакмурский район,с. Тузауку, отец Махмудьян Шарих

16. Питинев Григорий Михайлович
рядовой
12.12.1941
Примечание: На памятнике отмечен как Пхтинев Г.М.

17. Ревков Николай Георгиевич
рядовой
02.09.1943
согласно донесению о безвозвратных потерях по 2 гвардейской армии, выписка полевого подвижного госпиталя N 5489
149 гсп, красноармеец, стрелок.
похоронен на местном кладбище, могила 1 ряд 1
Адрес: Казахская ССР, г. Гурьев

18. Рыбников Андрей Петрович
рядовой
23.08.1943
согласно алфавитной книге умерших 5191 ППГ:
5 гсп, 3 гсд, командир отделения.
проникающее ранение черепа с выпадением мозгового вещества.
похоронен могила N7

19. Сидельников Николай Алексеевич
мл. лейтенант
31.08.1943
согласно книге Памяти Краснодарского края т.6
мл. сержант 1927 г.р.
Адрес: Краснодарский край, Курганинский р-он, ст. Михайловская

20. Фролов Михаил (Михайл) Алексеевич
рядовой
07.09.1943
согласно донесению о безвозвратных потерях по 2 гвардейской армии, выписка ТППГ N 5489
72 гсп, стрелок.
умер 07.09.1943
сквозное осколочное ранение черепа с разделением костной ткани и выпадением мозгового вещества.
поступил 29.08.1943
Адрес: Московская область, Орехово-Зуевский район, ст Орехово, д. Монова
Мать Фролова Прасовья Федоровна
Похоронен м4 р1 м1

21. Шаповалов Иван Трофимович
рядовой
30.08.1943
согласно донесению о безвозвратных потерях по 2 гвардейской армии, выписка полевого подвижного госпиталя N 5489
Шиповалов Иван Трофимофич рядовой, стрелок 1907 г.р.
Адрес: Ростовская область, Милютинский район хутор Антоновка.
похоронен на местном кладбище могила 1 ряд 1

22. Шумилин Николай Александрович
рядовой
25.08.1943
Примечание: На памятнике отмечен как Шушилин
согласно алфавитной книге умерших ППГ 5191
162 гсп, рядовой
умер от тяжелого ранения
похоронен могила N8
Согласно книге памяти Московской области том 15
умер 25.08.1943г в ППГ 5191
1924 г.р.
54 гв сд, 162 гсп
призван пос. Кетрица, Нарофоминского района

23. Шведко Алексей Ксенофонтович
лейтенант
24.10.1941
По данным персонального учета офицерского состава:
Заместитель командира батареи 320 отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона
1922 г.р.
пропал безвести в июне 1941 г.
мать Шведко Стефанида Ермолаевна, проживает Шкловский р-н, г. Шклов.
Анкета вх. N031179

Список фамилий, которые присутствуют на памятнике,
но отсутствуют в паспорте захоронения:

25. Блинков Н.П.
26. Фетискин Н.Г.
27. Середа
28. Клеопов Л.Д.
По опросу местных жителей на кладбище была еще одна могила, останки солдат перенесены в основную могилу, к школе. В могиле был похоронен комиссар. По данным ОБД Мемориала, числится только один Клеопов Л.Д. - Клеопов Лев Дмитриевич, батальонный комиссар, военный комиссар 150 сд. Запись о потере занесена начальником ОК ПУЮФ Карандашевым на 17.04.1942 г.
29. Родченко Д.Ф.
30. Логинов И.И.

Начало страницы


По списку безвозвратных потерь 253 стрелковой дивизии,
захороненные на территории Алексеево Тузловки:

31. Хашмов Ашалык
красноармеец ГВ т.п. (по видимому гвардейский танковый полк?)
умер 2.12.1942
Адрес: Узбекская ССР, Бумыгорский район, Альмехудянский сельсовет, Мустана Мул.

32. Трутаев Павел Прокопович (Прокопьевич?)
269 кап., мл. сержант, ком. отделения.
Ранен в живот 20.11.1941, умер
Адрес: Днепропетровская обасть, ст. Огрань, с. Красноармейск. Коминтерна 11.

33. Палений (Паленый) Антон Романович
штаб 35 сд., красноармеец, рядовой 1920 г.р.
Привезен мертвый 26.11.1941
Адрес: Днепроперовс (кая) обл.,г. Кривой Рог, Октябрьски (й) район.

34. Денчик Александр Семенович
красноармеец, рядовой, 1908 г.р.
Ранен, умер 26.11.1941
Адрес: Харьковская обл, Ново-домомажский р. с. Барки

35. Федорук Никифор Терентьевич
красноармеец, рядовой, 1918 г.р.
Ранен, умер 26.11.1941
Адрес: г. Орджоникидзе, шахта Юнком улица Красная 3/2, кв. 12 Семен Терентт.

36. Лефтеров Федор Власович
692 сп., красноармеец, рядовой, 1911 г.р.
Ранен в мочевой пузырь, умер 21.11.1941
Адрес: Сталинская об. Тельманский р. с. Старо-Крас

37. Вященко Федор Иванович
981 сп., красноармеец, рядовой, 1915 г.р.
убит 09.11.1941 г.
Житомирская область, Черняковский р-он, с. Инеловичи

38. Жениленко Захарит ( Захар, Захарий) Антонович
Танковой бригады, ст. лейтенант.
осколочное ранение в голову, привезен мертвый 24.11.1941
Примечание: По данным донесения о безвозвратных потерях Жениленко Захар Антонович ст. лейтенант, ст. адьютант 3 отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона 3 ей танковой бригады, погиб при бомбежке 24.11.1941 в районе Б.Крепинская Ростовской области. Похоронен д. В.Тузлово Б. Крепинского р-на Ростовской области.
жена Жениленко Ольга Андреевна, адрес неизвестен

39. Кузанец Ефим Пантелеевич
Танковой бригады, красноармеец, рядовой
ранен в голову 24.11.1941

40. Проценко С.М.
Танковой бригады, красноармеец, рядовой
ранен в живот, привезен мертвый 25.11.1941

41. Радионов Василий Артемович
35 сд., красноармеец, рядовой.
ранен в бедро, умер 26.11.1941
Адрес: К (Казахская ? Киргизская ?) ССР, Джанповский р., ст. Поченаль.

42. Сырцов Алексей Ильич
983 сп. красноармеец, рядовой, 1919 г.р.
Осколочное ранение левой голени, умер 2.12.1941.
Призван: Ново-Александровским РВК

43. Валяев Хабула Харир
551 ОСБ (Отдельный стрелковый батальон?), красноармеец, рядовой, 1908 г.р.
Привезен мертвый, 2.12.1941.

44. Беляев Михаил Максимович
(такого нет, по видимому ИО записаны случайно, как ком. танковой бригады, тот кто есть, см. ниже)
3 танковой бригады, капитан, ком. танк. бригады.
ранение в мочевой пузырь 25.11.1941, умер 25.11.1941.
Адрес: г. Одесса, ул. Калининская 39, мать Беляева Анна Степановна.
Примечание: По данным донесения о безвозвратных потерях Беляев Василий Михайлович капитан 1910 г.р. числится командиром 3 (37 го) отдельного зенитно-артилерийского дивизиона 3 ей танковой бригады, погиб при бомбежке 24.11.1941 в районе Б.Крепинская Ростовской области. Похоронен д. В.Тузлово Б. Крепинского р-на Ростовской области.
Жена: Пушкина, адрес: г. Киев, ул. Странтивная? д.10
По донесениям послевоенного периода: командир 37 ОЗАД пропал без вести в 1941 году
Адрес: (неразборчиво) Киев, Караваевы дачи, ул. Строптивая д.10, кв. 2
Жена: Гушина Александра Ильинична

45. Алиев
981 сп., красноармеец, рядовой.
Осколочное ранение в грудную клетку 9.(12?).1941, умер 10.12.1941

46. Булгаков Иван Артемович
983 сп., красноармеец, рядовой 1890 г.р.
осколочное ранение левой голени, умер 8.12.1941
Адрес: Сталинская область, Буденовский р-н, ст. Чумаково. Жена Анна Никитовна.

Начало страницы


По данным донесения о безвозвратных потерях по 37-й армии,
выписка полевого подвижного госпиталя N600:

47. Бережной Андрей Кондратьевич
975 сп, красноармеец, рядовой 1905 г.р.
умер от ран 1.1.1942
Адрес: Краснодарский край, Н-Кубанский район, хутор Барановский
Жена Бережная Евгения Михайловна
По данным донесения о безвозвратных потерях главного санитарного управления умер от газовой гангрены вызванной множественными осколочными ранениями конечностей

48. Музейко Филипп Петрович
651 сп. красноармеец, рядовой 1913 г.р.
умер от ран 1.1.1942
Адрес: Житомирская область,Корнинск. район, с. Гненаево
Жена Музейко Мария Моисеевна
По данным донесения о безвозвратных потерях главного санитарного управления умер от газовой флегмоны, вызванной сквозным пулевым ранением левого бедра.

49. Калмыков Петр Герасимович
43 сп, красноармеец, рядовой, 1905 г.р.
умер от ран 1.1.1942
Адрес: Сталинская область, Артемовский район, с. Покровское.
По данным донесения о безвозвратных потерях главного санитарного управления умер от газовой флегмоны левого бедра, вызванной осколочными ранениями обеих ягодиц.

50. Ткаченко Илья Владимирович
651 сп, красноармеец, рядовой, 1900 г.р.
умер от ран 2.1.1942
Адрес: Днепропетровская область, Петропавловский район, с/с Колхозовский
Примечание: по послевоенным документам, уточняющим потери Ткаченко Илья Владимирович 1900 года рождения пропал без вести июль 1943 года
Адрес: родился Днепропетровская область, Петриковский район, село Лообойковка,
жена Борисенко Марфа Марковна, проживает село Колхозовка Петриковского района.
По данным донесения о безвозвратных потерях главного санитарного управления умер от газовой гангрены вызванной множественными осколочными ранениямилевого бедра с переломом и сквозным пулевым ранением левой половины груди.

51. Валиев Илияз Карым Оглы
43 сп, красноармеец, рядовой, 1914 г.р.
умер от ран 29.12.1941
Адрес: Грузинская ССР, Ташкичетский район, с. Эргамчай
Жена: Нагры Мамедкез.
По данным донесения о безвозвратных потерях главного санитарного управления умер от перитонита вызванного сквозным пулевым ранением левой ягодицы

52. Кикоть Иван Федорович
206 сп, красноармеец, рядовой, 1911 г.р.
умер от ран 4.1.1941
Адрес: Харьковская область, артель “Червоный орач”
По данным донесения о безвозвратных потерях главного санитарного управления умер от открытого пневмоторокса, вызванного слепым осколочным ранением в правую половину груди.




По донесению о безвозвратных потерях по 2 гвардейской армии,
выписка полевого подвижного госпиталя N 5489:

53. Батурин Георгий Иванович
264 сп, красноармеец, стрелок 1900 г.р.
умер 01.09.1943
Адрес: Ивановская область, город Родники, ул. Орджоникидзе д.6

54. Загребов Григорий Иванович
264 сп, сержант, пулеметчик
умер 31.08.1943
похоронен на местном кладбище могила 2 ряд 1
Адрес: Сталинская область, Красноармейский район,Центросталь, Шахта N1, Загреба С.И.

Начало страницы


Согласно донесению о безвозвратных потерях штаба 216 сд:

55. Валиев Мухамед
37 сп 216 сд, красноармеец, сапер, 1902 г.р.
убит, похоронен Западная окраина с. Алексеево-Тузлово
Адрес: Уфимская область, Макинский район, д Кеманоус
Жена Валиева Хамида.

56. Игамов Мелян
37 сп 216 сд, красноармеец, сапер, 1915 г.р.
убит, похоронен Западная окраина с. Алексеево-Тузлово
Адрес: Бухарская область, Кизилтепинский район, Буустонский сельсовет.
Отец Хаким Игам




Согласно донесению о безвозвратных потерях
по 2 гвардейской армии, выписка ТППГ N 5489:

57. Малахов Алексей Семенович
6 гв. мотомех бригада, красноармеец, сапер.
умер 04.09.1943 г.
открытый пневмоторакс, слепое осколочное ранение грудной клетки.
похоронен на местном кладбище могила 3 р1 м1
Адрес: Краснодарский край, Верхне-бакинский район, Натухаевский сельсовет.
Жена: Малахова Александра Григорьевна




Согласно алфавитной книге умерших 5191 ППГ:

58. Рахманов Тулеу
147 гсп, 49 гсд, краноармеец, стрелок.
проникающее ранение черепа с выпадением мозгового вещества.
похоронен могила N7

59. Русанов (Русаков) Андрей Степанович
11982 ПАТА (неразборчиво ГИТА ПИТА) , старшина роты.
осколочное ранение черепа справа.
умер 27.8.1943
похоронен могила N7
п/п 11982

60. Шикмедов (Шихмедов) Мурзахмет (Мурзахлий)
18 отдельная лыжная бригада, рядовой
умер от тяжелого ранения 23.08.1943
похоронен могила N8.
Огромная просьба, если вы увидите в списке знакомую фамилию,
или можете поспособствовать в извещении родных и близких солдат, пожалуйста сделайте это.

На всякую случайность своя неожиданность найдется. (продолжение)

(начало http://www.bigler.ru/showstory.php?story_id=7742)

Шикарная жизнь на лагерном аэродроме начинается с приходом лета! (сериальчик)
1-я серия

Установившиеся погоды заставляют встречать рассветы у покрывающихся утренней росой камуфлированных бортов истребителей или слушать безостановочные переливы соловьев из лесополосы за стоянками под полуночным звездным небом после останова двигателя крайнего зарулившего самолета. Жизнь несется под ставший привычным фон грома двигателей и запах керосина. Курсанты, смеясь, под громкое: «И р-раз!» бьют друг друга филейной мякотью об фюзеляжи в честь первых самостоятельных вылетов, летчики отводят их в сторону и, матерясь и жестикулируя, досказывают им то, что не успели высказать в воздухе, техники, лениво и никуда не спеша, подхватывают курсантов, отпавших от инструкторов и восстанавливают психологически, организовывая их на заправку, замену пневматиков и тягание электрожгутов за аэродромными машинами запуска.
Одна и та же движущаяся картинка день за днем, неделя за неделей. Лишь утренние туманы или внезапно налетевшие грозы останавливают монотонное мелькание людей и самолетов, опуская непривычную тишину на аэродром и останавливая динамичную картинку, как будто кто-то нажал паузу на просмотре кинофильма. А затем, как рассеется туман или уйдут за горизонт темно-серые рельефные тучи, снова задвигаются по подсвеченному ярким солнцем белесому бетону темно-синие фигурки, поплывут в мареве струящегося горячего воздуха свистящие пятнистые силуэты самолетов и опять час за часом, день за днем, взлеты, посадки, взлеты, посадки, взлеты, посадки...
В ту памятную пятницу у Скворцова выпал на календаре очередной день рождения. 25 лет - негромкий юбилей, но намеки сыпались еще задолго до наступления и товарищи ждали дня, когда можно будет выпить не просто потому, что есть что или от хорошего настроения, а, так сказать, за и во здравие.
Родители заботливо прислали посылку, и теперь Скворцов крутил педали тяжелого и древнего трофейного немецкого велосипеда, взятого у местного прапорщика, по направлению к городской почте. Он ехал и предвкушал, как завтра накроет стол, как ему будут говорить добрые и ироничные слова, а он будет неловко отшучиваться, как после пятой Саня Демидов возьмет гитару и в 352-й раз попытается спеть «Написала Зойка мне письмо...», но и в этот 352-й раз забудет слова и у него отберут инструмент и передадут Димке Ветренко, который высоким тенором, вытягивая из слушателей душу, как струну, выпоет «Видел я часто сон беспокойный...», а затем их потянет в ресторан, но до ресторана они не дойдут, опасаясь козней местной милиции, а пойдут... Поворачивая широким рулем, Олег объезжал трещины в асфальте, ямы и выбоины, которыми так богаты были дороги маленького райцентра, и совершенно не обратил внимания ни на тетку с пустыми ведрами, вышедшую из калитки к колодцу, ни на черную кошку, присевшую в пыльной траве и проводившую его пристальным взглядом желтых глаз. Притормозил он лишь когда увидел двигающуюся навстречу похоронную процессию с нестройными рядами провожающих, изнывающих в темных одеждах под зноем полуденного солнца.
Олег не то чтоб верил в приметы, но как-то внутренне опасался, хотя и относился при этом к самому себе с определенной долей иронии. «Встретить похороны - к удаче» обрадовался он, снова крутанул педали и через пять минут уже занимал очередь в прохладном зале почтового отделения.
- За мной не занимать, - обернулась к нему бабушка, замыкающая короткую очередь, - говорят, до обеда не успеют.
- Девушка! - Олег боком перегнулся через стойку, - на самолёт опаздываю!- он широко улыбнулся, глядя на моложавую женщину за столом.
Та, в свою очередь, тоже улыбнулась, глядя на его синий комбез:
- Не спеши, а то успеешь! - она провела рукой по пышным медно-рыжим волосам, - ладно, но ты уж точно последний.
- Крайний, - машинально поправил её Олег и подал квитанцию.
Фанерный посылочный ящик оказался довольно объемным и увесистым, но кое-как обхватив его одной рукой, а другой держась за руль, Олег тронулся в обратный путь.
Не отпуская руля, глянул на часы: «Надо поднажать, а то так и без обеда останусь», - подумал он и прибавил скорости вдоль разноцветных заборов и выпадающих из-за них ветвей черешен, абрикосов, шелковиц и вишен. Не притормаживая, он выкатился из-за поворота и увидел, что догнал всё ту же скорбную вереницу людей, неторопливо бредущую за открытым гробом.
- Ну уж обгонять похороны точно дурная примета, - пронеслось в голове, и Олег, стараясь резко не тормозить, а держа руль одной левой, попытался постепенно снизить скорость, но массивный велосипед, разогнавшись под горку, резво катил по бугристому асфальту, обогнал всю процессию и поравнялся с гробом. В этот же момент из-под дыры в заборе прямо под переднее колесо с сиплым лаем бросился местный барбос, Олег крутанул руль влево, к дороге, и колесо, внезапно нырнув в очередную яму, встало поперёк движению. В последнюю секунду Олег еще попытался удержать выпадающий ящик, но тело вдруг зажило своей жизнью и руки, спасая лицо, вытянулись вперед к резко вздыбившейся земле. Кувыркнувшись на спину, он увидел летящий, как привет с неба, огромный велосипед, и прикрыв голову руками, принял на себя тяжелый удар немецко-фашистской мощи.
Вокруг всё стихло. Прекратилось шуршание ног по дороге и, удивленно присев, замолчал даже пёс.
- Лётчик разбился!! - разорвал тишину заполошный женский голос. Олег открыл глаза и увидел, как люди, забыв про похороны, рванули к нему. Несущие гроб остановились и сделали движение к Олегу, отчего гроб резко наклонился в сторону, бабушка-покойница повернулась, и её руки свалились на сторону, по направлению к Олегу, как бы тоже желая ему помочь подняться и собрать в пыли банки консервов, палки колбасы, сало, печенье, конфеты, и еще что-то яркое и разное, рассыпавшиеся среди обломков бывшего ящика.
- Чур меня! - подумал он, сморгнул и поднялся, освобожденный руками помощников от велосипеда.
Люди, отвлеченные от смерти таким ярким всплеском жизни, собрали с дороги продукты, сложили их горкой и, двинулись дальше к кладбищу, которое находилось прямо напротив маленького военного городка. Олег же, загрузив свои подарки в снятую куртку, прихрамывая, побрел в отдалении, стараясь даже не приближаться, а не то, чтобы снова обгонять.

Хозяин велочуда - Антоныч, уже ждал у ворот КП, и пришлось ему рассказать, что велосипед хорош, но иногда стремится оседлать седока. На что прапорщик, хмуря седеющие брови, заметил:
- Эх, ты! Приметы знать надо. Встретить похороны - действительно, к удаче, но, - он поднял желтый прокуренный палец, - но не в этот день! А уж обгонять..., - он замолчал, потом взмахнул рукой, отвернулся, стал ногой на педаль и, оттолкнувшись, взгромоздился на скрипящее седло и поехал к аэродрому.
- Интересно, - подумал Олег, глядя на удаляющуюся широкую спину - а на велосипед примета тоже распространяется?
2-я серия
Затем он забежал в комнату, сбросил на кровать посылку россыпью, сбегал в столовую, закинул в себя обед и уже на ходу запрыгнул в отъезжающий КРАЗ.
Полёты начались, как обычно, спарка-разведчик погоды облетал зоны, покрутился над точкой и подтвердил, видимый и невооруженным истребителем взглядом, прогноз синоптиков об отсутствии облачности и видимости миллион на миллион. Самолеты вытащили на стартовую площадку и огромная карусель закрутилась согласно плановой таблице полетов.
Еще вчера, к концу летной смены, правый пневматик на самолете Олега требовал замены, но начальник ТЭЧ звена, одинаковый в ширину и в высоту капитан Михалыч, сказал: «Завтра докуём».
И сейчас, перековав железного коня с помощью веселого и подвижного, как обезьяна, курсанта, нетерпеливо ожидающего своего вылета азербайджанца Акшина Мирзоева, Скворцов сидел на спине самолета за кабиной и наблюдал за работой спецов, готовящих самолет к полетам. Аккуратно положив велосипед на сложенные самолетные чехлы, на стремянку взобрался прапорщик Антоныч и склонившись к пультам, защелкал тумблерами и кнопками, проверяя авиационное оборудование.
- Товарищ старший лейтенант, - вынырнул вдруг из-под крыла маленький смуглолицый курсант, - а где можно помыть?- и он посмотрел на свои черные до локтей руки, в следах резины, смазки и талька.
- Справа по полёту, за нишей шасси, открытый лючок видишь? - Олег отвернулся от кабины.
В это время, Антоныч нажал контрольную кнопку проверки работоспособности ламп в кабине, и она осветилась ярко-красной иллюминацией подсветки и сигнализации всех приборов. В углу панели, на табло уборки-выпуска шасси не хватало зеленого огонька сигнализации выпущенной передней стойки. Он отпустил кнопку, щелкнул ногтем по панельке, нажал и отпустил кнопку еще несколько раз, лампочка устойчиво горела. «Показалось, что ли?, - подумал Антоныч, - Лучше поменять, от греха», - и стал спускаться со стремянки к ящику с инструментами и запчастями.
- Вижу, - Акшин присел, глядя под крыло.
- Там краник слива керосина, - сказал Олег и снова повернулся к кабине.
- Антоныч, все нормально? Расписывайся сразу, а то вечно гоняешься потом за вами да за оружейниками!
Антоныч взял с пилона подвески «Журнал подготовки», вывел бегло «Замечаний нет» и наклонился к ящику.
- Антоныч, бери инструмент и бегом за мной! - это из-за соседнего самолета вышел начальник группы АО, - там командиру сейчас лететь, а ПВД не продувается!
Антоныч крякнул про себя: «Ладно, потом заменю», и, подхватив ящик, засеменил за начальником.
- И чё? - из-под крыла снова показался жизнерадостный курсант.
- Что «и чё»? - не понял Олег.
- Ну, краник, и чё?
Олег замер и сверху вниз внимательно посмотрел на курсанта, пытаясь постичь смысл вопроса.
- Нажми. Поверни. И руки помой! - внятно и раздельно сказал он, - господи, как же вас летать-то учат,- добавил он, удивляясь.
- А нас учат, чего не знаешь - того не нажимать! - засмеялся Акшин, снова ныряя под крыло.
- Логично! - подтвердил вслух Скворцов, - а главное, безопасно.
Олег спрыгнул на бетон, обошел самолет, расписался в «Журнале» и встал перед самолетом, размахивая по кругу рукой, вызывая машину запуска АПА.
Акшин тоже обошел самолет, и, увидев велосипед, посмотрел поверх самолетов на возвышающуюся вдали двухэтажную вышку КДП.
- А можно прокатиться? - заинтересованно он спросил у Скворцова.
Олег кивнул и курсант, оседлав велосипед, заехал за самолет, спрятавшись от вышки, описал несколько восьмерок, поддернул пару раз руль вверх и внезапно одним махом поднял велосипед на заднее колесо и уверенно поехал, описывая большую окружность. Подъехал снова к чехлам , спрыгнул, положил велосипед и, не скрывая гордой улыбки, надел ЗШ, и полез устраиваться в кабину.
Даёшь, джигит!,- уважительно покрутил головой Олег, подключил подъехавшую АПА и поднялся следом по стремянке к кабине и махнул рукой водителю, подтверждая готовность к запуску. Автомобиль пыхнул дымом и взревел, давая необходимое напряжение. Курсант, под внимательным взглядом Олега, нажал кнопку запуска и, когда двигатель набрал обороты, начал включать и проверять оборудование, готовность систем и исправность управления. Когда оба убедились, что все в норме, Акшин притянулся к креслу, снова ослабил ремни, надел кислородную маску и показал большой палец,. Олег повыдергивал предохранительные чеки из катапультного кресла, закрыл фонарь кабины, проверил закрытие замков и спрыгнул назад, увлекая за собой стремянку. Убрал из-под колёс колодки и дал отмашку на руление. Двигатель взвыл и самолет , повернув и покачиваясь на стыках плит, порулил по направлению к магистральной рулежке. Скворцов посмотрел ему вслед и, вспомнив сегодняшнюю поездку на почту, наклонившись потер ушибленное колено и еще раз окинул взглядом своё хозяйство. Заглушки, колодки, чеки, инструмент опечатан. «Да вроде всё в порядке», - подумал он, хмуро задержав взгляд на лежащем на чехлах велосипеде и пошел за край стоянки на траву, где народ уже гонял фишки нардов. Но в то же время невнятное чувство внутреннего беспокойства, поселившееся внутри с той злосчастной поездки, никак не уходило.
В зоне аэродрома по кругу крутилось пять самолетов, отрабатывая посадку «с конвейера» .
Маленькие темные точки на фоне голубого прозрачного неба кружились по периметру горизонта, периодически снижаясь и увеличиваясь в размерах, опускались на полосу, пробегали по ней и, отрываясь, с возросшим гулом снова превращались в точки над горизонтом.
А на траве на доску бросал кубики начальник группы вооружения Витя Геворкян, чрезвычайно везучий во всех играх, хохол с нестандартной фамилией:
- Вот смотри, мне нужно три-пять. Хоп! Три и пять!
Его вечный соперник, механик его же группы сплюнул, бросил два-один и досадливо сплюнул опять. Геворкян снова взял кости:
- А теперь, чтобы ты узнал есть ли жизнь на Марсе, мне нужно четыре-четыре... Хоп! - и кубики легли вверх четверками. - Ну, всё. Согласен на «марс», или хочешь доиграться до «домашнего»?
- Согласен, хмуро ответил механик и отошел в сторону, доставая сигареты.
- О, Скворец-боец, садись, пободаемся,- Геворкян улыбался, но Олег знал, что эта веселость очень легко у него сменялась раздражением в случае проигрыша. Витя играл во всё, спорить был готов на всё, например, какая из летящих ворон сядет первой, был чрезвычайно удачлив, но проигрывать не умел. Страсть побеждала разум.
Они начали ровно, но потом Олег решил атаковать и оставил не выведенными со старта шесть шашек, которые Витя и запер успешно, и теперь, чтоб выскочить, оставалось бросать лишь шестерки, а чтоб, паче чаяния, выиграть, следовало бросать шестерки дублем.
- Чудес не бывает, поверь мне, марсианин, - Витя довольно улыбался,- вот специально не буду закрывать тебе шестерку, вместе посмеёмся!
Олег тут же бросил шесть-шесть и снял одну шашку с «головы», а другую передвинул «домой».
- Ну-ну, - Витя продолжал улыбаться и бросил кости в свою очередь.
Затем Олег снова выбросил шесть-шесть, а затем и еще раз.
- А кто меня обидит, того бог накажет,- натужно улыбнулся Геворкян, но Олега было уже не сбить никакими мантрами, к нему пришло ощущение удачи и он чутьем уже знал, что теперь будет бросать только то, что ему надо. Когда Олег бросил куш-шесть в четвертый раз подряд, Геворкян не сдерживал эмоций и к доске подтянулись свободные техники и летчики.
- Так запри ему шесть, - советовали вновь подходящие, но Геворкян лишь молча играл желваками, а Олег чувствовал пальцами каждый волосок на перьях хвоста синей птицы.
- Кушшш, - свистящим шепотом выдохнул в сложенные ладони Олег и снова бросил шесть-шесть. Народ уже смеялся над Геворкяном, который, судя по его выражению лица, был готов запросто перекусить пополам доску, а броском кубика прошибить насквозь бетон стоянки.
После того как у Скворцова выпало шесть-шесть в шестой раз подряд, Геворкян звонко захлопнул доску, разбросав шашки, встал с примятой травы, засунул руки в карманы и исподлобья сказал:
- Это не к добру.
- Да ладно тебе, - теперь улыбался Олег, - держи сигарету, киевский «ВК» - вечный кайф.
Напряжение отпустило, оставшись лишь легким покалыванием в кончиках пальцев.
- Скворцов! - от КДП, переваливаясь, бежал Михалыч, - Скворцов, - он тяжело дышал, на лысой голове выступила крупная испарина. Он отвел Олега в сторону и негромко сказал: «У твоего шасси не выпускаются. Бегом, считай инструмент, пока его на второй круг угнали».
Ну вот, - подумал Олег, ощутив пустоту, замершую под ложечкой, - вот и оно, счастье долгожданное.
3-я серия
Он подбежал к месту стоянки своего самолета, проверил - инструмент был весь по номерам и на своих местах, Олег снова опечатал ящик и пошел поближе к КДП.
В курилке у КДП Геворкян докуривал его сигарету:
- Не боись, не твой, там позывные перепутали,- он показал большим пальцем за спину, на вышку.
Олег шумно, подражая лошади, выдохнул и достал сигарету. Напряжение отпустило и он поднял глаза на застекленную вышку с террасой, выходящей на крышу первого этажа здания. Дверь открылась и по металлической лестнице спустился Михалыч:
- Ну что? - он подошел к лавочкам курилки и вопросительно посмотрел на Олега.
- Да все нормально, - ответил тот и, удивленно приподняв брови, добавил, - так не мой же борт.
- Твой,- глядя Скворцову в глаза, сказал Михалыч,- там на кругу «триста семнадцатый» и «триста восемнадцатый», вот и перепутали. Курсант доложил, что нет сигнализации передней ноги.
У Олега вновь появилось неприятное чувство пустоты в желудке.
- Пусть «Контроль» на ППС-ке нажмет, может просто лампа перегорела.
- Умный, да? Там, - он оглянулся на вышку, - тоже не дураки. Нажимал, лампа не горит, но все равно сейчас над полосой пройдет для визуального контроля, так что - смотри.
Над горизонтом, появился приближающийся маленький темный силуэт и Михалыч пошел на старт, проверять инструмент еще раз.
Геворкян ухмыльнулся и кивнул в сторону уходящего Михалыча:
- Ты его слушай, он опытный, мы, когда в Монголии служили, у него за три года два самолета упало.
- Да ну нах такой опыт! - нахмурился Скворцов и стал следить за подлетающим самолетом.
«Триста восемнадцатый. Шасси, закрылки выпущены, - доложил Мирзоев - зеленый передний не горит».
«Триста восемнадцатый, проход над полосой без конвейера. Высота 100м.» - скомандовал руководитель полётов.
За полкилометра до начала полосы, рядом с маленькой, на треть вкопанной в землю, бетонной будкой, раздевшись до пояса, загорал наблюдающий - курсант Головко. Сегодня с утра РП его заметил курящим прямо у старта, отобрал сигареты, отстранил от полетов и загнал на перевоспитание в чистое поле. Смотреть, как летают другие и попугайно твердить в микрофон, внимательно осматривая каждый гудящий прямо над головой самолет, передавая на вышку : «Шасси, закрылки выпущены». Работа не пыльная, вот только скучная донельзя, к тому же солнце нагрело бетонный кубик будки до состояния парной, хотелось на улицу, но микрофон крепился коротким полуметровым проводочком. Поэтому Головко, загорая в степной траве, рассматривал то редкие облачка, то жуков на мелких цветочках, а когда маленькая черная точка в блекло-голубом небе начинала превращаться в зримый самолет, вставал и, делая пару шагов, докладывал свое неизменное «Шасси...закрылки». Солнце катилось по небу и, увеличивая и поворачивая тень от будки, медленно и настойчиво все дальше отгоняло курсанта от входа.
- Наблюдающий! - сипло прошипел динамик голосом РП.
- Есть наблюдающий! - подскочил Головко к микрофону.
- Смотри, курсант, внимательно. Сейчас будет самолет проходить, наблюдай все ли стойки вышли, как положено. Как понял?
- Вас понял, внимательно наблюдать стойки шасси.
Головко положил микрофон на столик, взял бинокль, снова вышел на улицу и стал высматривать приближающийся самолет. Истребитель медленно увеличивался, а когда уже стал виден в деталях, стал двигаться очень быстро. Основные ноги зримо торчали из-под темных крыльев на фоне неба, а передняя пряталась на фоне фюзеляжа. Но, когда самолет приблизился, через окуляры бинокля стало четко видно, что передняя стойка выпущена и зафиксирована в вертикальном положении.
- Наблюдающий! Доклад! - уже кричал динамик.
Головко рванул к будке, схватил микрофон и зацепившись за порог, через стул рухнул внутрь помещения. Он сидел на полу и в руке держал микрофон, оборванный проводок от которого безнадежно повис у его коленей.
- Ёрш твою медь! - подумал Головко.
- Ёрш твою медь!! - подумал РП, так и не дождавшись доклада от наблюдающего и, перегнувшись через стол к стеклу, проводил взглядом пронесшийся самолет, который почему-то прошел чуть в стороне от полосы, почти прямо над вышкой КДП. РП повернулся к помощнику:
- Ты видел?
- Ногу? Вроде не видел..., - ответил тот, развернувшись к РП вместе со стулом.
- Вро-оде... Я тоже «вроде». Солнце слепит, не видно ни хрена, ниша-то открытая чернела, а вот стояла нога или нет. По-моему - нет.
- И по-моему нет, - согласно поддакнул ПРП, потому что поручиться наверняка не мог, а потому и спорить не имело смысла.
- Наблюдающий!, - еще раз нажал тангету РП.
- Наблюдающий! - крякнул динамик в будке. Головко машинально дернулся, умоляюще глянул на обрешетку динамика и продолжил лихорадочно зачищать зубами концы проводков, чтоб соединить их с аппаратом.
- Мля!,- прокомментировал тишину в своём динамике РП, - Гена, кликни инженера,- попросил он помощника, а сам тем временем запустил «триста восемнадцатого» на очередной круг.
ПРП открыл дверь наружу и позвал инженера эскадрильи, который мерял шагами площадку около вышки.
- Владимир Иваныч, что Вы видели?, - обратился к поднявшемуся по лесенке инженеру руководитель полётов.
- Ногу видел, но стояла ли фиксировано, не понял.
- Ясно, - подытожил РП - принимаю решение.
То, что случилось потом, поминутно было описано в десятках объяснительных, но вразумительной ясности в обоснованность последующих действий эти объяснения так и не внесли.
- Триста восемнадцатый. Заход по схеме. Шасси убрать. Посадка на грунтовую полосу.
Повторяю. Триста восемнадцатый, посадка с убранными шасси, закрылки посадочное.
Олег Скворцов, стоя на старте, вдали от вышки, и сложив ладони козырьком над глазами, проводил взглядом просвистевший самолет и повернулся к Михалычу:
- Ну? Всё ж нормально, нога на месте, пусть садится уже.
- Дрова гну! - хмуро сказал Михалыч,- щас сядет, еще никто в воздухе не оставался.
Взвыв сиреной, к полосе, по целине степной травы, рванула пожарная машина. Олег и Михалыч посмотрели на неё и увидели, как над горизонтом в створе полосы показался заходящий на посадку борт, но почему-то уже без шасси.
Когда Головко наконец-то оголил концы проводов и, спеша и чертыхаясь, подсоединил их к аппарату связи, он услышал уже ставший привычным свист над головой переходящий в рев и, подняв голову, ошарашено закричал в микрофон: «Шасси не выпущены! Шасси убраны!!»
А «Триста восемнадцатый» вышел точно на грунтовку слева от ВПП и мягко заскользил брюхом, оставляя за собой шлейф желто-коричневой пыли.
- Это что ещё за...? - изумленно хотел спросить Олег у Михалыча, но тот уже бежал к самолету, который, коснувшись на пробеге плоскостью земли, ушел влево и остановился в зарослях гороха.
Олег схватил чеки кресла и побежал, опережая Михалыча и остальных, краем глаза отметив, как на террасу вышки выскочил РП, пытаясь разглядеть за пылью самолет.
Когда Скворцов пересек полосу и подбегал к завалившемуся на бок такому непривычно низкому истребителю, фонарь кабины уже открылся и Мирзоев, выскочив на землю, шел ему навстречу и радостно белозубо улыбался, снимая защитный шлем.
- Обесточил? - крикнул Олег ему навстречу и увидел, как вдруг улыбка на лице Акшина исчезла и его подвижное лицо вытянулось в гримасу удивления под густыми бровями домиком.
Олег остановился в непонимании.
- Обесточил или нет? - еще раз переспросил он, но Акшин молчал, недоуменно глядя куда-то Олегу за спину. Обернувшись за его взглядом, Скворцов увидел, как на полосу заходит еще один самолет. И тоже без шасси.
4-я серия
Головко, недоуменно нахмурясь, проводил взглядом непонятный самолет, который сел мимо полосы и без шасси, убедился, что пробег закончился удачно и, подняв взгляд к небу снова увидел заходящий борт с убранными ногами.
«Дежа-вю» - промелькнуло в голове. «Или с ума все посходили»- тут же промелькнуло следом.
- Закрылки выпущены, шасси не наблюдаю! - стараясь говорить спокойно, выговорил он в микрофон, - Повторяю. Шасси убраны!
А Руководитель и Помощник стояли на террасе и напряженно смотрели, как остановился севший на грунт борт и с облегчением увидели, как вылез невредимый лётчик.
- Шасси убраны! - хрипло вторил наблюдающему динамик на вышке КДП.
- Да знаю я. Проснулся наконец! - раздраженно повернул голову к динамику РП и вдруг, мгновенно ощутив холод от затылка и вниз по напрягшейся спине, увидел, как начала бетонной полосы вот-вот коснется еще один самолет без признаков шасси под брюхом.
РП и ПРП одним движением, чуть не сшибив друг друга, залетели в комнату и Руководитель, зажав микрофон, прокричал:
- Прекратить посадку! Форсаж! Форсаж и уход на второй круг!
Но самолет уже чертил фюзеляжем по плитам полосы, оставляя за собой искристый ярко-оранжевый хвост. Техники и летчики, застывшие около покосившегося самолета на грунтовке, ошарашено наблюдали, как почти прямо на них несется неуправляемый огромный бенгальский огонь. Пожарники, изготовившиеся в случае чего заливать борт, безобидно лежащий на грунте, повернулись к полосе и инстинктивно направили брандспойты в сторону этого неожиданного скоростного фейерверка.
Через пару секунд послышался хлопок и сзади истребителя появилось бледное в солнечном свете пламя форсажа. К всеобщему удивлению, хотя, казалось бы, куда уж ещё удивляться, самолет, проскользив две сотни метров по бетону, медленно и нехотя оторвался от земли и пошел, разгоняясь, в набор высоты, оставляя за собой белый шлейф керосина из разорванных магистралей пилона подвесного топливного бака. Потом к пламени форсажа на мгновение добавился ярко красный хвост от воспламенившегося керосина и сразу же погас, сбитый ветром.
- Аххренеть... - широко раскрыв глаза, прошептал ПРП.
- Выключить форсаж! - прокричал РП.
Жерло форсажной камеры уходящего самолета погасло, но густой белый шлейф, опадающий вниз, не оставлял больше места для раздумий.
- Выключай двигатель и катапультируйся! - каким-то не своим низким голосом выдохнул Руководитель и повторил еще раз, - Катапультируйся!
Над самолетом вспыхнул огонек и кресло, черной точкой взметнувшись ввысь, через пару секунд уже падало вниз, истребитель, полого изменив траекторию, через километр клюнул землю и застыл, а в небе, под белым куполом, покачивался слишком расторопный и чересчур исполнительный курсант с позывным «Триста семнадцатый».
А на следующий день, был День Рождения, и были песни, и был ресторан и танцы, и таки была милиция, но это уже совсем-совсем другая история.