Фрол-8 (котёнок)

Корабельный кот Фрол возвращался на свой сторожевик N. Приподнятое настроение не портил даже поднявшийся ветер, дующий в морду. Сход на берег удался, без мордобоев, полный любви и песен. Ветер усиливался, начинало смеркаться, и Фрол бодро шел по краю тротуара, мурлыкая про себя какую-то мелодию. Проходя мимо шелестящей желтыми листьями высокой березы, он чутким ухом уловил непонятные звуки. Фрол остановился и задрал голову, внимательно всматриваясь в качающуюся крону дерева. Там, среди дрожащих на ветру листьев, на тонкой ветке, словно зацепившийся целлофановый пакет, сидел крохотный котенок, вцепившийся в нее мертвой хваткой. Он и издавал похожие на мяуканье звуки. Как он туда попал? Может, собаки загнали? Фрол оглянулся, поблизости никого не было. Он вздохнул, с легкостью прыгнул на ствол, и как заправский матрос по вантам, начал подниматься вверх. Достигнув нужной высоты, он перевел дух и осторожно по тонким ветвям подобрался к котенку. Глаза малыша слезились от ветра, он жалобно мяукнул, увидев Фрола.
- Помоги! - увидел в глазах котенка Фрол.
Подобравшись вплотную, Фрол крепко взял котенка зубами за загривок, и медленно развернувшись, стал спускаться вниз. Никогда еще Фролу не приходилось работать спасателем. Котенок становился все тяжелее и тяжелее, и он словно в тумане, едва не теряя сознание, добрался до земли. Опустив котенка на пожухлую траву, он застыл, как бы забыв разжать зубы. Котенок мяукнул, и Фрол, словно очнувшись, разжал онемевшую челюсть и внимательно посмотрел на него. Возраст - месяца три, расцветка - черными пятнами, как у питона. Порыв ветра поднял его шерсть, обнажив рыжий подшерсток. Что-то знакомое Фрол увидел в спасенном. Быстро темнело.
- Ну, бывай, - по-своему сказал Фрол и зашагал в сторону причала. Через несколько шагов он обернулся. За ним семенил котенок.
- Нельзя тебе со мной. На службе я, - рыкнул Фрол.
Но котенок не отставал. Так, поругиваясь, Фрол подошел к сходне сторожевика и остановился. Котенок сел рядом.
- Ну, ладно...
Прикрывая своим огромным телом малого, он неслышно взбежал на борт корабля. Вахтенный, сделав вид, что не заметил гостя, весело усмехнулся. Никем незамеченные, они добрались до каюты судового медика ст. лейтенанта Пономаренко. Фрол давно научился открывать ее, подпрыгивая и цепляясь лапой за ручку двери.
Когда Пономаренко вернулся в каюту, Фрол сидел на своей циновке и вылизывал найденыша.
- Фрол! Ты что, с ума сошел? На хрена ты приволок его на корабль? - медик перешел на фальцет.
ЗАКОН ПОДЛОСТИ. Мимо проходил старпом.
- Что за крик? - он толкнул приоткрытую дверь каюты.
- Пономаренко! Что за зоопарк? - старпом, увидев котов, пришел в ярость. Фрола он терпел и даже уважал. Но чтобы два кота на его корабле, это слишком.
- Этого в кладовку, а этого за борт!
Внезапно Фрол вскочил и, приняв боевую стойку, зашипел. Шерсть поднялась дыбом, и он казалось, увеличившись вдвое, стал похож на небольшого, но разъяренного тигра.
Старпом опешил, но быстро взял себя в руки.
- Смирно!- рявкнул он.
Щелкнули каблуки старлея. Плюхнулся на задницу Фрол, по струнке поставив передние лапы. Лишь хвост нервно бил по палубе. Рядом с Фролом, приняв такую же позу и испуганно смотря на старпома, сел котенок.
- Цирк!- процедил сквозь зубы старпом, и резко захлопнув дверь, ушел к себе в каюту.

Всю ночь старпом ворочался, пытаясь уснуть. Стоило ему задремать, и начинался странный сон. Будто команда сторожевика состоит из рыжих и пятнистых котов. Он просыпался в ужасе, выкуривал сигарету, опять ложился, стараясь уснуть. Но в сон снова приходили коты. И опять рука тянулась за сигаретой.

Полгода назад его шестилетняя дочь попала под машину. Врачи ее спасли, но она перестала говорить. Целыми днями она сидела у окна, что-то выводя тонким пальчиком на стекле. Ее ничего не интересовало. Ни игрушки, ни мультики, ни книжки с яркими картинками. Дочка полностью ушла в себя, став похожей на маленькую статую.

Утром в двери каюты корабельного медика Пономаренко раздался негромкий стук. Отдраив ее, он увидел старпома.
- Слышишь, старлей. Отдай мне котенка, - услышал медик.
Готовый ко всему, но только не к этому, Пономаренко растерялся. Он нагнулся, и взяв лежащий рядом с Фролом комочек, молча протянул его старпому. Тот осторожно взял его, и, кивнув головой, удалился. Фрол внимательно наблюдал, не двигаясь с места.
Сходя с корабля, старпом, бережно придерживая борт шинели, отдал честь Флагу, и быстрым шагом направился к себе на квартиру. Он ускорял шаг, будто опасаясь опоздать к чему-то важному. К тому, что не может произойти без него.
Открыв своим ключом дверь, и поцеловав в щеку жену, он, не раздеваясь, стремительно вошел в комнату дочки. Та, как обычно сидела у окна и смотрела на улицу.
Старпом вытащил из-за пазухи котенка и остановился возле дочки, держа его на ладонях.
- Папочка!- прошептала она, нежно прижав к груди котенка.
Старпом смахнул внезапно выступившую слезу. Рядом беззвучно плакала жена.

- Это Фролу,- старпом неловко сунул ст. л-ту Пономаренко две банки говяжьей тушенки.
- За что?
На хмуром лице старпома мелькнула улыбка.

А Фрол, увидев себя в зеркале, понял, почему котенок показался ему знакомым. У него на морде были такие же, как у Фрола две темные стрелки, идущие от глаз, как бы удлиняя их. И рыжий подшерсток. А рыжих котов, кроме Фрола в этом районе не водилось. Да и кошка тогда была с расцветкой, как у питона...

Оценка - 1,86

По традиции в новогодние каникулы мы публикуем истории прошлого года, получившие максимальный балл. Сегодня истории в категории "Армия" - КБ

Лет через пятнадцать после возвращения из Афганистана, бесконечных поисков работы и построения «карьеры» школьного учителя, я наконец-то вырвался отдохнуть на черноморском побережье. Разместившись на частной квартире, за которую бодрая бабулька содрала с меня приличную сумму, я пошёл, побежал на пляж, к морю. Много ли мне, бывшему солдату, нужно? Бросил на песок большое пляжное покрывало, стащил с себя шорты и майку, и, оставшись в одних плавках, блаженно растянулся на пестрой ткани. Летняя жара томила, располагала к безудержной лени. В широком круге играли в пляжный волейбол загорелые парни и девушки. Неподалеку два пожилых приятеля абсолютно презирая тридцатиградусную жару, пили водку и трогательно ухаживали друг за другом, подсовывая один другому то кусочек огурчика, то разломленный пополам чебурек. Оглушительно пищали, удирая от нападающей морской волны, дети. Грузин, дочерна выжаренный солнцем, моложавый, с лысиной во всю макушку и носом, напоминающим банан, пытался заигрывать с белокожей блондинкой, видимо первый день как приехавшей с «северов», а она сама не определилась ещё, грузин интересует её как кавалер или просто смешит.
Мне же лень что-либо делать. Пить не хочу, есть не хочу. Читать невозможно, - слишком яркий свет сливает буквы на странице. Разговаривать-общаться ни с кем не хочется. Очень жарко. Вот муравьишка забрался на мою руку, суетливо дополз до локтя, перелез на живот, защекотал лапками кожу, соскользнул, упал на песок и опять упорно полез по кисти. Я стряхнул его обратно в песок, прижал пальцем. Муравей завяз в крупных песчинках, замер.
Черноморский ветерок. Песок слегка бьет крупинками по телу. Сплошное удовольствие. Как можно сравнивать эти два песка — крупный, курортный, морской и афганский, сыплющий мелкой, словно мука, пылью?
И этот муравей, и бьющие по телу песчаные крупинки...
* * *
Я лежу в пыли, вжимаюсь в неё, стараюсь занять как можно меньше места в мире, втиснуться в небольшую выемку, продавленную моим телом. В меня, в наш взвод стреляют. Плотно очень, грамотно ведут огонь. Не дают встать. Уголком глаза вижу большого жука скарабея. Вспомнил и его название, и легенду, связанную с ним и великим полководцем далёкого прошлого. Вот ведь, не стал древний завоеватель пересекать путь жуку, и мне не хочется. А что, если все же раздавить его? Я - Человек, а он - жук. Тогда можно будет пересечь волшебную черту, отделяющую меня, нас всех, от победы или смерти? Но не стал я давить жука. Вдруг подумалось, а что если какая-то высшая сила, Бог, также наблюдает за мной - букашкой в этой пустынной местности. Ну, что ему стоит, взять и прихлопнуть меня, как я собирался сделать это с жуком? Не тронул я жука, пожалел...
Может быть, поэтому и меня пожалели там, наверху? Выскочил тогда наш взвод весь целёхонький из переделки, без царапины. Выручили «вертушки», ударившие по душманам. Бог весть... Бог есть... Да и вообще... Пора окунуться...
Разомлев от морской неги, я встал, потянулся, разгоняя кровь и разминая мышцы, и чуть не рухнул обратно на песок от громкого голоса, прозвучавшего совсем рядом.
Голоса из далекого прошлого, который мы, молодые солдаты, ненавидели и обожали. Голоса, который заставлял нас делать все: мести плац, чистить картофель, бежать марш-бросок, подтягиваться на перекладине, стрелять по мишеням и по врагу, отжиматься и приседать до полного изнеможения. Голоса, поднимавшего нас в атаку, провожавшего в госпиталь и встречавшего по возвращении в полк, в роту, во взвод.
Голос, который при прощании с дембелями уверял, что все теперь у нас в жизни получится. Так вот, этот самый Голос, приказал:
- Пловец! Упал! Отжался!
Пловец! Так меня называли там, в Афганистане, потому, что до армии успел заработать звание кандидата в мастера спорта по плаванию.
Услышав команду, мое тело, отбросив годы «гражданки», готово было послушно упасть на пляжный песок, пружиня руками о земную твердь, поднимая и опуская погрузневшее тело. Мозг забыто привычно начал отсчет:
- И раз.., и два... - заглушая мысль, а сколько ж нужно раз, и какого, собственно...
На счет: и иииииии пять... - Афган ушел, уступив место сознанию, что я давно уже не солдат, что прошлого не вернуть, и что голос, бросивший было мое тело на песок, принадлежит одному единственному человеку на свете... Оглядываюсь по сторонам... Вот он!
- Кулааааааааааааааак... Николааааич, - ору на весь пляж и кидаюсь к коренастому человеку с широко раскинутыми для объятий руками, ухмыляющемуся в свои знаменитые усы подковой.
Наш командир, капитан Кулаков! Как он узнал меня? Столько лет прошло, и из молодого, худющего солдата я давно превратился в крупного мужчину, подрастерявшего волосы на голове и нажившего немалые килограммы лишнего веса. Ухмыляется ничуть не изменившийся за эти годы Кулаков, мол, остался я тем же командиром отделения, разве самую малость повзрослел.
Да. Капитан Кулаков. Даже сегодня, после доброго десятка лет с момента этой нашей встречи, после почти тридцати лет, прошедших со дня знакомства с этим офицером, с поры, как простились с командиром у борта самолета, улетающего из Кандагара в Ташкент, я помню его.
Господи, как же мы ненавидели Кулакова в первые месяцы службы! Тогда ещё, в Союзе, он был старшим лейтенантом, командиром нашего взвода. Бесконечные марш-броски по танкодрому под городом Черняховском, что в Калининградской области. Сбитые колени и ладони, вечно грязные брюки и шинели, растянутые мышцы ног и вывихнутые суставы. Попробуйте побегать по земляным комьям, вывороченным траками танков, попытайтесь форсировать хоть и небурную, но своенравную осенью реку Анграпу. Первые подобные кроссы с полной выкладкой изматывали нас, новобранцев, до полного истощения морального и физического. Мы были твердо уверены: еще один такой забег, и мы - трупы! Однако дни шли за днями, марш-бросок за марш-броском, с каждым разом увеличивался километраж и появлялись новые вводные.
Нам казалось, что старлея совершенно ничего не интересовало, кроме желания поиздеваться, измочалить нас. Мы думали, что он хотел растерзать не только обмундирование, но и наши души и тела. Что? Лужа на пути? Упали. Занять оборону. Окапываемся. Что? Грунт каменистый? Окопы полного профиля! Что? Река без переправы? Ищем брод.
И так изо дня в день. Форма на утро должна быть идеально чистой: выстиранной и поглаженной, подворотничок обязан слепить белизной глаза командира так же, как и белозубая улыбка довольного жизнью солдата.
Потом были стрельбы из автомата, карабина, пулемета, метание гранат, рукопашный бой. Все это перемежалось привычными, ставшими необходимыми для организма марш-бросками. Утренняя физзарядка не могла уже удовлетворить наши тела физическими нагрузками. Ну что это, в самом деле - двадцать-тридцать минут приседаний, отжиманий и размахивания руками-ногами! Кулаков вместе с нами прыгал «зайчиком» метров по тридцать кряду, не снимая снаряжения, уходил перекатами от условной стрельбы противника, а мы повторяли и повторяли за ним, прочно вбивая в мышцы и голову полученные знания.
Везде он был с нами. На марш-бросках то вел колонну, то подгонял отстающих, и вновь оказывался впереди. Всегда и всюду показывал, что надо делать, а что - нельзя ни в коем случае.
Уже там, «за речкой», Кулаков добился, чтобы «самоделкины» из рембата сварганили из подручного сырья тренажеры для накачки мышц ног. В малейшее свободное время мы занимались на них. Ведь горы не дают поблажек. В горах нужно быть сильным, иначе...
Летом нас прочно прижали на подходе к кишлаку, который зачем-то был остро необходим советскому народу и командованию ограниченного контингента советских войск в Афганистане. А раз есть приказ, вынь да положи приказанное. Вот оно, на ладони селеньице, а попробуй, возьми! Да и пулеметом оттуда, из-за дувала, лупят убедительно. Нет ничего у нас крупнокалиберного, чтобы раздолбать эту преграду, достать пулеметчика. Заткнуть его можно только гранатой. Метров восемьдесят всего, а не зашвырнешь туда граненое тело снаряда. Но и лежать под солнцем за камушками неприятно, тем более что пули противника жужжат по-осиному совсем рядышком. Аааааа... была не была, бросок вперед, еще один, другой... Сзади, в спину, крик командира:
- Перекатами, перекатами давай...
Какими уж там перекатами. Все, что знал, забыл. Страх гонит, подталкивает в спину, норовит под колени ударить, уронить в пыль. Пули до странности беззвучно всплескивают в пыли. Стена дувала. Мельчайшие трещины, блеск соломенных вкраплений и мелких камешков в глинобитной преграде. Граната летит. Упасть, вжаться в основание глинобитного забора и ждать взрыва.
И вместо благодарности - подзатыльник по каске крепкой ладонью, мол, неумеха!
Госпиталь. Яркая, режущая глаз белизна палаты. У кровати на табурете сидит Кулак, Николаич, как мы стали называть его после полугода службы здесь, в Афганистане, иногда переходя на «ты», но без панибратства и с глубоким уважением. Уже тогда мы его любили за справедливость, за настойчивость, за все, что он смог нам дать в Союзе и давал на войне. Он смущенно сует под подушку кулек с кишмишем и пару пачек трофейного «Кэмэла»:
- Поправляйся, Серёга, мы тебя ждем!
Потом было прощание в «Ариане», кандагарском аэропорту. Странно стиснутое комком горло, щиплющие соленой влагой глаза, радостно ухающее сердце: «Домой, домой!» и жгущий вопрос:
- Николаич, зачем все это было?
В ответ небольшая растерянность, мелькнувшая в глазах командира, хлопок ладонью по плечу:
- Давай. Пошел. Домой, сержант!
Все это в доли секунды осветило, напомнило сознание, пока я летел в раскрытые объятия капитана на черноморском пляже.
Посидели, поговорили, выпили, как водится, вспомнили былое, вот и прощаться пора. А вопрос тот, многолетней давности, так и висит между нами, как будто и не было прошедших лет. Кулаков посмотрел на меня и сказал:
- Я не знаю, Серега, зачем это было. Знаю одно - мы сделали все, что от нас требовалось! - Легко, по-молодому, он поднялся из-за столика в кафе. Мы вышли под вечереющее алое небо.
Попрощались, обнялись, и я, вдруг опомнившись, крикнул в удаляющуюся спину:
- Спасибо, товарищ капитан!

Оценка - 1,82

Остров, где никогда не цветет сакура

Громом сотен стволов салютует нам база,
Обознались, наверно, я ведь шёл, как овца.
В море я за врагом не погнался ни разу,
И в жестоком сраженье не стоял до конца.
Кто спасёт мою честь? Кто их кровью умоет?
Командир, я прошу, загляни мне в глаза.
И сказал он в ответ: "Ты - корабль конвоя.
Мы дошли, значит, этим ты всё доказал!"
Александр Розенбаум

После многодневного плаванья на подлодке мы стали еще больше уважать подводников. Тут несколько дней кажутся вечностью, а у них боевые походы месяцами тянутся. Но всему рано или поздно приходит конец. Ночью мы всплыли, и после трехчасовых маневров нашли сухогруз. Мы получили приказ пересесть на этот сухогруз вместе с грузом и прибыть в порт *** в распоряжение местного э-э-э-э... торгпреда. Аким покидал подлодку в плохом настроении, ибо местный кап два всю дорогу громил его в шахматы, умением играть в которые Аким весьма гордился. Когда с лодки в катер потащили какой-то длинный ящик, Аким посетовал своему шахматному партнеру соболезнующим тоном:
- Как же вы теперь без перископа? Ведь Тарасюк его у вашего боцмана на коньяк выменял...
Кап два было дернулся, так как уже сталкивался с данным родом деятельности Тарасюка, но быстро вернулся в монументальное военно-морское спокойствие, а Аким прошествовал на сходни с чувством глубокого удовлетворения.
На сухогрузе было плыть не в пример комфортнее, чем на лодке, но немного надоедал местный Фурманов. Помощник капитана по политчасти возжелал рассказать сухопутным нам, как и что называется на корабле. Будучи скромными экспедиторами, сопровождающими грузы, мы были вынуждены слушать его самозабвенную болтовню. Судя по абсолютно придурочно - восторженному лицу Акима, он что-то задумал, и это что-то буквально через десять минут дало о себе знать. Политкапитанен гордо подвел нас к брашпилю:
- А вот, что это такое, вы точно не знаете, товарищи.
- Знаем, знаем! - восторженно вскричал Аким. - Во времена работорговли, когда вашего капитана звали Франциско Негоро, сюда вы приковывали рабов, а когда вашу шхуну останавливали Британские фрегаты, то жестокосердные вы на этом брашпиле их всех, таких бедных и прикованных, топили в Марианской впадине.
Но окончательно испортил Барону настроение Тарасюк. Он доложил командиру, что ящики на пароход сгрузили уже не с той начинкой, с коей они прибыли на борт подлодки. Барон поверил нераздумывая, ибо ушлый старшина видел любой ящик насквозь. Ну, а когда в порту эти ящики публично и средь бела дня перегрузили на водоплавающий раритет по имени 'Кайман', все стало окончательно ясно. Нами опять кого-то прикрывают. Ну, что же, такова наша судьба. Приказ подлежит выполнению, даже когда не вызывает положительных эмоций, или не понятен в плане дальнейших результатов его выполнения. Определение - 'Приказы не обсуждаются' особенно верно в нашей профессии. Любая группа видит только часть проблемы, решать которую помогает вмеру сил и приказов. Иногда создается впечатление, что ты смотришь в длинную трубу и видишь только ту информацию, которая ограничена далеким светлым кружком, а все в комплексе знает только командование. Представьте, что вы получили задание во вторник ровно в 12 часов 17 минут, на Downing Street, в определенной с точностью до сантиметра точки на тротуаре, расположить банановую кожуру... Вроде бы полный бред... Но! Именно по этому тротуару и именно в эти минуты проходит курьер с секретными документами, касающимися Британских ядерных сил, и вторая группа должна вырубить его шприц-пулей, аккурат около этой банановой кожуры, а третья, под видом скорой помощи, должна будет подобрать джентльмена, поскользнувшегося на банановой кожуре и ударившегося головой об асфальт. Но каждая группа видит только свою часть картины. Или более простой вариант... Вашей группе приказано отравить колодцы в мирном селении. Да, это жутко, негуманно и даже преступно. Но в этой деревушке должна стать на последний привал перед ночной атакой банда инсургентов, чтобы напасть ночью на госпиталь и вырезать там всех, включая и персонал, и раненых. Своих войск рядом нет, охрана у госпиталя символическая, а вас - четыре человека против сотни бандитов. Так что, на войне, как на войне. А война - это, в первую очередь, тяжелая и кровавая работа.
Наше судно тащилось к небольшому необитаемому острову. То, что сейчас мы шли в сопровождении, присоединившегося к нам в нейтральных водах дряхлого корвета, бывшего когда-то противолодочным, не сильно грело, ибо был он ныне лишен всех чинов, наград и амуниции, исключая своих ровесников в виде Гере Бофорса и Гере Эрликона, а назывался этот линкор 'Акула'. Наша эскадра чапала с крейсерской скоростью аж узлов 7, вибрация корпуса, происходящая из машинного отделения, обещала Фуль СПИД не меньше 9. Как сострил Аким, только не давайте шкиперу команду balls to the wall, а то вдруг возьмет штурвал на себя, и ведь улетим на хрен. Но улететь нам не дали. Со стороны солнца нарисовались два торпедных катера, и корвет принял бой. Капитан корвета представился нам ранее, как капитан Мачо де Марино. Этот щуплый латинос оказался с чрезмерным самолюбием и вдобавок, был полон безудержной бравады. Но, как оказалось, нельзя поспешно судить о человеке. 'Акула' храбро ринулась в бой. Один из катеров, изрешеченный меткими очередями, горел и тонул одновременно, но второй выпустил в нашу сторону две торпеды. 'Акула' бросилась наперерез и подставила борт торпеде, и этой торпеды вполне хватило, кораблик подбросило вверх, и он вернулся в океан, уже разваливаясь на части. Нашему 'Кайману' повезло чуть больше, мы получили торпеду под корму и пара часов у нас еще была. Тарасюк и Арканя быстро завладели одной из шлюпок, заранее выбранной Акимом и снаряженной Тарасюком (замечу, что для команды спасательных средств было тоже более чем достаточно). Мы успели спустить шлюпку на воду, пока позволял крен, и взяли курс на остров назначения, до него было не больше пятидесяти миль. По дороге наш экипаж увеличился еще на одну боевую единицу, на героического капитана Мачо де Мариино, который, на свое счастье, оказался нашим коллегой, и, к нашей радости, настоящим моряком. Воды, продуктов и горючего, благодаря старшине Тарасюку, было больше чем достаточно, плюс к этому была одежда и оружие, и что-то нам подсказывало, что оружие еще пригодится.
Как и положено в таких ситуациях и сюжетах, к острову мы подошли на рассвете. Нашли нужный заливчик, высадились, замаскировали лодку и стали искать встречающих. Свежепостроенная метеостанция была пустой, судя по следам, люди тут были недавно, но следов панического бегства или боя не наблюдалось. Тарасюк задумчиво сказал: 'Адже тут повинно бути що-небудь типа льоху, або підвалу?'
И подвал нашелся. Тарасюк и Арканя привели оттуда всклоченного человека с дикими глазами. Увидя его, мы с Акимом хором воскликнули: 'Лобачевский, блин!'

Информация к размышлению. БАЛЛАДА О ЛОБАЧЕВСКОМ

А дело с этим Лобачевским было так. На дне рождения у одного Генерала (где мне, увы, пришлось присутствовать) один не в меру подхалимствующий капитан выдал с засаленной бумажки экспромт в стихах. Я долго терпел, но когда прозвучал перл типа - наш командир орлом из меди возведенным, вперед к победам нас ведет... - я понял, что не смолчу. Когда все прохрюкались и выпили, слово взял я. Сказав военно-скабрезный тост, из которого генерал так ничего и не понял, импотент он или половой гигант, я сказал, что капитана мне все равно не переплюнуть, и только теперь я понял, почему Лобачевский так рано нас покинул. Большинство гостей были артиллеристы и, безусловно, знали, кто такой был старик Лобачевский, а капитан - пиит - сто пудов нет. А я, сделав максимально возможную паузу, таки дождался вопроса от именинника. А от чего умер Лобачевский? И со скорбной гордостью ответил: 'А ПОТОМУ, ЧТО ОН ПОНЯЛ, ЧТО ТАКИЕ СТИХИ ОН ХРЕН КОГДА НАПИШЕТ'! Стол грохнул, но моя победа была недолгой. Ее украл у меня сам издеваемый. Он успокоительно похлопал меня по плечу и искренне успокоительно сказал, что, мол, поэт Лобачевский все равно пишет лучше какого-то капитана.
Одно меня утешило. С тех пор и до конца службы капитана звали исключительно Лобачевским.

Так вот, именно его мы и встретили на острове, где он был командиром группы, с которой мы должны были выйти на контакт. Капитана Лобачевского (который в дальнейшем оказался майором Копытиным) поили ромом, били по щекам и опять поили бренди. Наконец, из него смогли выдавить нечто членораздельное. Майор и его трое людей изображавшие Метеорологов, согласно инструкции прошли на катере несколько миль вдоль берега и высадились в небольшом заливчике, для того чтобы осмотреться и разобраться с какими то развалинами, проглядывающими сквозь заросли, и доприглядывались... Из зарослей выскочили какие-то непонятные фигуры, но судя по одежде - явно солдаты, убили одного из людей майора, а двоих споро и грамотно спеленали. Потом подошло еще двое, судя по всему офицеры, и началось самое страшное. Победители буквально вспарывали пленных мечами и придавались натуральному каннибализму. Майора спасло то, что он отравился чем-то за завтраком, и его вдобавок так укачало на катере, что он не имел сил пойти на берег, к которому не получилось причалить из-за открывшейся во время отлива отмели. Улучив минуту, майор перерезал якорный трос, и катер мирно унесло в океан, ну, а когда страшный пляж скрылся за мысом, Лобачевский завел движок и вернулся в свои пенаты, где и затаился в подвале. А этой же ночью на острове произошло землетрясение, земля гудела и ходила ходуном, и Лобачевский даже хотел выбежать на улицу, но это показалось ему еще более страшным.
Услышав эту историю, мы думали не долго. Оказия будет только через два дня, а таинственный противник может появиться в любой момент. По описаниям майора, на солдатах был явно не камуфляж, а из оружия - только винтовки и штыки, да еще сабли и пистолеты у офицеров. Так что, наши полдюжины М 14 с сошками, да плюс еще Хайпауэры, и, как сказал, скромно потупившись, Тарасюк на вопрос Командира:
- И это все?
- Та є ще трохи сіоністських автоматів, штук п'ять або шість.
Давали заведомое огневое преимущество, ибо противника явно было не сильно много, по крайней мере, для нас. Еще у нас были три датчика обнаружения живой силы, коробочка величиной с две пачки сигарет крепилась на стволе М 14, на оператора надевались наушники, и его оповещало пиканьем разной конфигурации о присутствии в джунглях и весях живой силы противника. Система была made in USA, попала к нам из Индокитая, ну, а остальное, как говорится, военная тайна.
Борьку и Мачо, снабженных пулеметом, одной М-14, парой Узи и одним из двух Карлов-Густавов, обнаруженных на метеостанции, оставили в засаде около домика станции. Остальные погрузились на катер и отправились в рейд. Высадились мы, не дойдя немного до описанного Лобачевским заливчика. Там было удобное место для высадки, невидное с берега, примеченное майором раньше, и мы без проблем углубились в заросли и взяли курс на отмеченную на карте заброшенную плантацию, где когда-то что-то выращивалось. На подходе к плантации засекли пост, часового снял Таракан и предъявил заношенную выгоревшее кепи со значком сакуры и пятиконечной золотой звездочкой, и плюс к этому винтовку Арисака древнего образца. Ну, к образцам амуниции и вооружения времен второй мировой нам было не привыкать, но то, что мы увидели на плантации, все-таки смогло привести нас в изумление. Между старых построек слонялись солдаты в непонятной форме. Над входом одного из домов висел смутно знакомый красно-белый флаг:

- Императорская армия, - сказал Аким. - Ну, конечно, похожий флаг был еще у краснознаменного ВМФ РККА, но это явно не они.
- А чому це не радянський червонопрапорний флот? - заинтересованно спросил Тарасюк.
- А Маршала Буденного среди них не наблюдается, - абсолютно серьезно ответил Аким.
Противника начитывалось не меньше семи человек, при двух Гочкисах. Один стоял на треноге у здания с флагом, второго остроглазый Сокол засек на притулившейся к дереву вышке. Где-то далеко бахнул орудийный выстрел, потом еще один. А чуть погодя не хило рвануло. Грех было не воспользоваться ситуацией, и мы ей воспользовались. Первыми погибли смертью храбрых пулеметчики, остальной гарнизон падал под нашими пулями в рабочем порядке. Граната, выпущенная Арканей из Карла-Густова, прошелестела в окно штабного дома. Броском преодолев последние метры до периметра, мы щедро добавили уже ручных гранат в окна построек и зачистка была уже собственно не нужна, хотя один пленный нам достался. Оглушенный взрывом гранаты, офицер пришел в себя и, окинув нас быстрым и цепким взглядом морской собаки, встал и, резко поклонившись, представился на прекрасном английском:
- Лейтенант Хамиро Утояси. Командир специального отряда Токей-Тай.
А потом добавил напевную фразу на японском, услышав которую, Арканя усмехнулся.
Лейтенант рассказал нам историю последнего японского гарнизона Второй мировой войны. Тут в бункерах, на глубине 100 метров, были законсервированы боевые части для бомб 'И' бактериологического оружия Японской империи, так и не примененного в последнюю войну. Отряд морской Кемпетай честно нес тридцатилетний караул, уничтожая редких гостей, посещавших этот остров. В основном это были рыбаки, попавшие в шторм, пара компаний искателей приключений и кладов и даже корабль 'Гринписовцев'. Метеостанция Лобачевского должна была быть последней жертвой отряда. После инцидента на пляже, к метеостанции послали охрану входа в бункер, состоящую из четырех солдат и танка Чи-ха, последнего, из оставшихся на ходу. Тарасюк и Мачо приняли бой и, естественно, победили. Старички, я имею в виду, и солдат и танк, были сметены огневой мощью наших друзей. Тридцатимиллиметровая броня Чи-ха для Карла-Густава была смазкой для штыка, а успевшего добежать до них, визжавшего сержанта с мечом, Тарасюк срезал из Узи. А разговор продолжался и когда Барон, будто вскользь спросил, мол, а чегой-то сняли охрану с объекта номер один, японец усмехнулся и, встав и оправив на себе ветхий мундир, сказал:
- А охранять было больше нечего Эбису Гейджин. Мы получили приказ и накануне ночью взорвали хранилища.
После чего стремительным движением выхватил кинжал и вонзил себе в живот по всем правилам сепукку, сначала проведя лезвием горизонтально от левого бока к правому, а потом вертикально от диафрагмы до пупка. Опускаясь на землю, он улыбался, и только сейчас стало видно, что он далеко не молод.
Лежащий на земле японец что-то шептал, Арканя наклонился к нему, вслушался, а потом, кивнув, достал Браунинг и выполнил акт милосердия. Весь день он был еще более задумчив, чем обычно, а вечером сказал Барону:
- Японец этот и сейчас, и при встрече процитировал старинную танку, суть которой в том, что на острове, где никогда не цветет сакура, может жить только смерть, валить надо отсюда командир.
И вот закончилось и это путешествие, а потом было еще несколько и еще одно, и, как выяснилось из объявленных нам по прибытии новостей, последнее. Первой новостью было то, что наша Группа подлежит расформированию, второй, что Отдела больше не существует, третьей... впрочем, и двух первых достаточно. А Советскому Союзу оставалось жить тринадцать лет.

'В старинном байзеле, в районе Праттера, недалеко от знаменитого колеса обозрения, гуляла странная компания. Официанты уже слегка нервничали, но вовсе не потому, что поняли, что это русские, и, действительно, кого сейчас удивишь в Вене русскими. Эта компания вела себя нестандартно для русских туристов, они пили пиво, и вели себя не очень громко, одеты были прилично, хотя и разномастно, и самое поразительное... у всех были ленты и знаки "Серебряного Креста" Австрийской республики. И тут компания оживилась, грациозно выскочив из фиакра, в байзель вошла красивая женщина в элегантном и очень дорогом деловом костюме, и тут случилось еще одна странность... Когда Леди подошла к столу странной компании, все русские встали и не садились, пока дама не присела на поданный официантом стул.
Народ очень обрадовались Эрике, ибо давно уже пора было начинать банкет и пиво уже надоело, вдобавок часть ребят сковывали официальные костюмы. А костюмы были подобраны весьма в своеобразной гамме... Барон, Никита и Борька с Акимом, были в стандартных смокингах, Генка и Сокол в деловых костюмах, Тарасюк облачил свои короткие телеса в белую тройку от Версаче. Ну, а Таракан и Арканя переплюнули всех: они гордо сверкали малиновыми пиджаками, черными рубашками и зелеными бабочками в белый горошек. Да-а-а, наша компания была экзотической не только по одежде, но и воощще... Борька был Аглицким банкиром, Аким Питерским - издателем, Никита - тенором в Ля Скала, Барон владел какой-то фирмой в Калифорнии, Тарасюк, по его словам, поставлял кофе из Украины в Рио, что, исходя из его личности, не казалось шуткой, Генка и Сокол выпускали модный журнал одновременно в Москве и тут в Вене, ну, а Таракан и Арканя гм..., были представителями теневой экономики в одном немаленьком Российском городе. Вобщем, как перефразировал Жванецкого Барон - "Видно, что-то не так было у нас в Военных училищах". Банкет завертелся по-нарастающей. На столе появилось шампанское, господа офицеры чинно и по очереди танцевали с Эрикой, а когда она, перецеловав всех и всплакнув напоследок, вышла к ожидавшему ее мужу для сопровождения оным домой, то начался настоящий Русский банкет...'

Как бы было здорово, будь это все полностью в реале, но не все стулья за этим столом были заняты.... Один из ребят будучи тяжело раненым, остался, прикрывая отход группы и подорвал себя гранатой, другой растворился в эфире вместе с пропавшим вертолетом, третий ушел в небеса в пламени взорвавшегося танкера, четвертый сгорел в танке... Но пусть они останутся в вашей памяти выжившими и победившими.
Приходят и уходят политики, меняются границы и названия государств, но люди по-прежнему делятся на две части. Те, кому все равно и те, для кого существует Присяга.

"Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Вооруженных Сил, принимаю присягу и торжественно клянусь быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным воином, строго хранить военную и государственную тайну, беспрекословно выполнять все воинские уставы и приказы командиров и начальников. Я клянусь добросовестно изучать военное дело, всемерно беречь военное и народное имущество и до последнего дыхания быть преданным своему Народу, своей Советской Родине и Советскому Правительству. Я всегда готов по приказу Советского Правительства выступить на защиту моей Родины - Союза Советских Социалистических Республик и, как воин Вооруженных Сил, я клянусь защищать ее мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами. Если же я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение трудящихся".

Ф Р О Л -8 \ КОТЕНОК\

Корабельный кот Фрол возвращался на свой сторожевик N. Приподнятое настроение не портил даже поднявшийся ветер, дующий в морду. Сход на берег удался, без мордобоев, полный любви и песен. Ветер усиливался, начинало смеркаться, и Фрол бодро шел по краю тротуара, мурлыкая про себя какую-то мелодию. Проходя мимо шелестящей желтыми листьями высокой березы, он чутким ухом уловил непонятные звуки. Фрол остановился, и задрал голову, внимательно всматриваясь в качающуюся крону дерева. Там, среди дрожащих на ветру листьев, на тонкой ветке, словно зацепившийся целлофановый пакет, сидел крохотный котенок, вцепившийся в нее мертвой хваткой. Он и издавал похожие на мяуканье звуки. Как он туда попал? Может собаки загнали? Фрол оглянулся, поблизости никого не было. Он
вздохнул, с легкостью прыгнул на ствол, и как заправский матрос по вантам, начал подниматься вверх. Достигнув нужной высоты, он перевел дух, и осторожно по тонким ветвям подобрался к котенку. Глаза малыша слезились от ветра, он жалобно мяукнул, увидев Фрола
-Помоги!- увидел в глазах котенка Фрол.
Подобравшись вплотную, Фрол крепко взял котенка зубами за загривок, и медленно развернувшись, стал спускаться вниз. Никогда еще Фролу не приходилось работать спасателем. Котенок становился все тяжелее и тяжелее, и он словно в тумане, едва не теряя сознание, добрался до земли. Опустив котенка на пожухлую траву, он застыл, как бы забыв разжать зубы. Котенок мяукнул, и Фрол, словно очнувшись, разжал онемевшую челюсть , и внимательно посмотрел на него. Возраст - месяца три, расцветка - черными пятнами, как у питона. Порыв ветра поднял его шерсть, обнажив рыжий подшерсток. Что-то знакомое Фрол увидел в спасенном. Быстро темнело.
-Ну, бывай,- по-своему сказал Фрол, и зашагал в сторону причала. Через несколько шагов он обернулся. За ним семенил котенок.
-Нельзя тебе со мной. На службе я,- рыкнул Фрол.
Но котенок не отставал. Так поругиваясь, Фрол подошел к сходне сторожевика, и остановился. Котенок сел рядом.
-Ну, ладно...
Прикрывая своим огромным телом малого, он неслышно взбежал на борт корабля. Вахтенный, сделав вид, что не заметил гостя, весело усмехнулся. Никем незамеченные они добрались до каюты судового медика ст. лейтенанта Пономаренко. Фрол давно научился открывать ее, подпрыгивая и цепляясь лапой за ручку двери.
Когда Пономаренко вернулся в каюту, Фрол сидел на своей циновке и вылизывал найденыша.
-Фрол! Ты, что с ума сошел? На хрена ты, приволок его на корабль?- медик перешел на фальцет.
ЗАКОН ПОДЛОСТИ. Мимо проходил старпом.
-Что за крик?- он толкнул приоткрытую дверь каюты.
-Пономаренко! Что за зоопарк?- старпом, увидев котов, пришел в ярость. Фрола он терпел, и даже уважал. Но чтобы два кота на его корабле, это слишком.
-Этого в кладовку, а этого за борт!
Внезапно Фрол вскочил и, приняв боевую стойку, зашипел. Шерсть поднялась дыбом, и он казалось, увеличившись вдвое, стал похож на небольшого, но разъяренного тигра.
Старпом опешил, но быстро взял себя в руки.
-Смирно!- рявкнул он.
Щелкнули каблуки старлея. Плюхнулся на задницу Фрол, по струнке поставив передние лапы. Лишь хвост нервно бил по палубе. Рядом с Фролом, приняв такую же позу, и испуганно смотря на старпома, сел котенок.
-Цирк!- процедил сквозь зубы старпом, и резко захлопнув дверь, ушел к себе в каюту.

Всю ночь старпом ворочался, пытаясь уснуть. Стоило ему задремать, и начинался странный сон. Будто команда сторожевика состоит из рыжих и пятнистых котов. Он просыпался в ужасе, выкуривал сигарету, опять ложился, стараясь уснуть. Но в сон снова приходили коты. И опять рука тянулась за сигаретой.

Полгода назад его шестилетняя дочь попала под машину. Врачи ее спасли, но она перестала говорить. Целыми днями она сидела у окна, что- то выводя тонким пальчиком на стекле. Ее ничего не интересовало. Ни игрушки, ни мультики, ни книжки с яркими картинками. Дочка полностью ушла в себя, став похожей на маленькую статую.

Утром в двери каюты корабельного медика Пономаренко раздался негромкий стук. Отдраив ее, он увидел старпома.
-Слышишь, старлей. Отдай мне котенка,- услышал медик.
Готовый ко всему, но только не к этому, Пономаренко растерялся. Он нагнулся, и, взяв лежащий рядом с Фролом комочек, молча протянул его старпому. Тот осторожно взял его, и, кивнув головой, удалился. Фрол внимательно наблюдал, не двигаясь с места.
Сходя с корабля, старпом ,бережно придерживая борт шинели отдал честь Флагу, и быстрым шагом направился к себе на квартиру. Он ускорял шаг, будто опасаясь опоздать к чему-то важному. К тому, что не может произойти без него.
Открыв своим ключом дверь, и поцеловав в щеку жену, он, не раздеваясь, стремительно вошел в комнату дочки. Та, как обычно сидела у окна и смотрела на улицу.
Старпом вытащил из-за пазухи котенка, и остановился возле дочки, держа его на ладонях.
-Папочка!- прошептала она, нежно прижав к груди котенка.
Старпом смахнул внезапно выступившую слезу. Рядом беззвучно плакала жена.

-Это Фролу,- старпом неловко сунул ст. л-ту Пономаренко две банки говяжьей тушенки.
-За что?
На хмуром лице старпома мелькнула улыбка.

А Фрол, увидев себя в зеркале, понял, почему котенок показался ему знакомым. У него на морде были такие же, как у Фрола две темные стрелки, идущие от глаз, как бы удлиняя их. И рыжий подшерсток. А рыжих котов, кроме Фрола в этом районе не водилось. Да и кошка тогда была с расцветкой, как у питона...

Среда. 16 часов 10 минут
Ми-8 N135,
Район Катаямы.

- РАКЕТА!!!! - Чухинцев.
- ПО НАМ ПУСК!!!!- Дубцов.
- БЛЯ-Я-Я-ДЬ!!! - Дуничкин.
Вот примерный перечень слов, который трио Дуничкина высказало в эфир своим одновременным, слившимся в одно целое, воплем..... Далее все действо уложилось в какие-то секунды, растянутые до бесконечности для Дуничкина, Неверхнего, оперативного на Северном, «Десятки» на земле и прочим товарищам военным слушавшим переговоры экипажей в ГБУ, ПНЦУ
Одновременно с озвучиванием своего текста Чухинцев лупит правой рукой по пульту системы АСО-2В и Ми-8 начинает красиво «фыркать» ППИ-шками во все стороны, напоминая праздничный фейерверк и Новый Год одновременно, для одних, не совсем порядочных негодяев, которые находились в здании слева.
Игорь начинает неистово палить из пулемета водя стволом, что тот пожарный бранстбойтом и так зажал гашетку пальцами, что под ногтями проступила кровь.
Виктор понимая, что всем знакомый северный зверек пришел и к ним, за доли секунды успевает просчитать, что скорости для маневра нет и опускает шаг-газ вниз до упора.
Очаровательно «фыркающий» ППИ-26 борт N135 всеми своими одиннадцатью тоннами живого веса ухает вниз на разбегающейся в панике военный люд. Броня, как тараканы на кухне когда включают свет, брызгает в стороны....



Среда. 16 часов 10 минут
Ми-24 N03,
Район Катаямы

- Олег, смотри за «восьмеркой». Жди цель. - Неверхний растянув дистанцию включает пушку.- Олег готовься. Они заходят и...- И не успевает закончить фразу, как из здания в сторону Дуничкина производится пуск. - БЛЯ-Я-Я-Я-Я-Я!!!!! ОГОНЬ, ОГОНЬ, ОГОНЬ!!!!- И нажимает кнопку на ручке управления.
Товарищи, представьте себе сошедший с ума гибрид сенокосилки и пулемета Максима управляемый абсолютно невменяемым экипажем камикадзе. 24-ка майора Неверхнего напоминала именно это. Тридцати-миллиметровые снаряды спаренной пушки ГШ-30 способные вырыть в земле окоп для стрельбы с колена, уносятся вслед очередям Дубцова, превращая этаж здания в пыльное облако туманности «Андромеда» и направляя негодяев по Star Trek-у в черную дыру, проще говоря - прямиком в ЖОПУ!
- ВАЛИ, ВАЛИ, ВАЛИ ИХ!!! - Кричит Вова оператору с сожалением понимая, что НАР пускать нельзя....
«Штурм-В» покинув контейнер-тубус под довольное рычание своего маршевого двигателя устремляется в скоротечный полет. «БаБах» был знатный....


Среда. 16 часов 00 минут
Аэродром «Северный»
Стоянка, домик.

- Валера, ты осетрину покрупнее режь. Чтоб сочнее была. И это, перец только черный добавляй, тот что покрупнее помолом. Слушай, а где белое мускатное вино? Я его малеха водичкой разбавлю, чтоб не так сластило. Сбрызгивать будешь. Или все - таки гранатным соком.... Как думаешь? - Шершнев копался в пакетах и свертках погрузившись в них с головой.- А где травки ?! А, вот, нашел..... Женя, на, поставь в воду. Тархун отдельно от базилика и кинзы. - Протягивает пучки свежей зелени бортовому технику.
Валера пластал тушу каспийского осетра на большие истекающие соком куски и бросал их в алюминиевый бачок:
- Сергееич, ты это, коньяк и винцо охлади малость. Я девчат попросил место в холодильнике освободить. И сулугуни тож туда ж поклади. Он нагрелся в кабине, пусть остынет и «слезу даст».
- Ага... нашел... А че аджики так мало взяли?... - Шершнев продолжая «бубнеть» себе под нос продолжает «археологические раскопки». Женя Чуйков возвращается из домика с пучками ароматных трав под навес «летней кухни»:
- Сергееич, а куда траву втыкать? Я не нашел тары.
Шершнев выныривая из очередного пакета:
- Давай сюда. Бестолковый ты наш. Я б тебе сказал куда воткнуть если бы не «дастархан». - Отбирает у Чуйкова зелень и сам идет в столовую. - Че сидишь, хватай спиртное и за мной. Вот молодежь пошла....Нихера не могут....
Валера закончив с рыбой начинает крупно шинковать большие очищенные головки белого сладкого лука. Возвращаются командир с бортачем:
- О, ты порезал уже? Нормально. И это, ялтинского лука тоже подрежь. Он красненький и малеха цвет даст.
Штурман закончив резать лук немного посыпает его солью и начинает мять руками добиваясь мягкости и максимального выделения сока. Затем мешает его с кусками мяса осетра:
- Женя, тащи лаврушечный веник. И это, листья пожмакай, во... еще маленько. Хоре. Кидай....

Макаров и Виталич устроившись в помещении оперативного одним ухом слушали переговоры экипажей и передвигали шахматные фигурки попивая кофе, при этом не забывая наблюдать за священнодействиями экипажа Шершнева:
- Андреич, ты как сходил, а то я отвлекся на «Старого»?
Макаров прихлебывал из толстостенной фарфоровой чашки ароматный напиток, распространяющий умопомрачительный запах молотого кофе и корицы:
- Да вон, «слона» переставил....
- А-а-а-а... Понятно.... - Виталич, почесывая макушку тоже пригубляет свою кружку.- Угу.... А мы значит так.... Вроде с перцем переборщил малость, да? - Передвигает ферзя.
- Не... Нормально.... - Макаров желает поставить полупустую чашку на стул. Эфир выдает:
- «315-й я сейчас пройду контрольный. По нам работают. Я подсвечу как понял?!»
- «Понял тебя 132-й»
Рука оперативного замирает, глаза его округляются. Виталич молча пялится на Макарова. Эфир рожает очередной опус:
- «РАКЕТА!!!.....»
- «ПО НАМ ПУСК!!!!.....»
- «БЛЯ-Я-Я-ДЬ!!!....»
- «БЛЯ-Я-Я-Я-Я-Я!!!!! ОГОНЬ, ОГОНЬ, ОГОНЬ!!!!....»
- «ВАЛИ, ВАЛИ, ВАЛИ ИХ!!!.....»
Шахматы летят в угол вслед за кружкой с остатками кофе. Макаров как дикий рыжий кенгуру прыгает на два метра к радиостанции. Одновременно с грохотом хлопает входная дверь. Виталич несется на борт по дороге махая руками «поварам рыбного ресторана "Северный"». Паника нарастает в геометрической прогрессии. Спустя еще шесть минут пара Ми-8х прямо со стоянки уносится к Катаяме.....

Среда. Аэродром «Северный»
Вечер.

Подернутые пеплом угли мангала мягко переливаются от дуновения ветра всеми оттенками алого. Нанизанная на шампуры осетрина готова к запеканию и ждет команды "К бою!". Летный и наземный состав попеременно хлопая дверями хаотично носится из домика к мангалу и обратно, внося последние дополнения к подготовленной к ужину поляне. Всем этим пытается управлять «Дед».

Дуничкин с Калабасом в руках оперевшись плечом о ферму левого борта своего вертолета молча смотрит на Терский хребет. Волны плотного тумана начинают сползать по склону заполняя долину. «Еще минут пять и нас накроет...Красиво....» Дуничкин переводит взгляд на Ми-8. «Спасибо.... ». Вертолет будто услышав (а кто его знает, может и услышал, ведь и у «железа» есть душа...) мысли своего командира и потрескивая АИ-9 легонько махнул нависающей над майором лопастью. «Нормально командир... будем жить.... А представь, если б это не из «мухи» по нам засадили....»
Закончился очередной рабочий день обычной недели обычной войны майора Дуничкина....