У памятника К-ву
(часть 3-я)
--------------------------------

У каждого бывают вести
душа когда уж не на месте.
Такой в ночи и шёл Казанцев
к любезным сердцу туркестанцам,
когда покинул Комарова,
и представлял он снова, снова,
как надо бы солдат вести
через раскисшие бугры
противнику во фланг и тыл,
когда б того ошеломил
вид развернувшихся цепей
с туманом слившихся людей.

Прикидывал: ’Вот здесь быстрее,
тут в цепи роты развернуть’,
и как проделать этот путь
с той горной полубатареей,
что в диспозиции была
на этот бой ему дана.

И много передумал он,
пока дошёл в свой батальон.
Здесь его ждали командиры,
и рассказав им что и как,
назначив цели, ориентиры,
полковник обошёл бивак.

Сырым всё было, под ногами,
прилипнув мёрзлыми комками,
грязь чавкала. Бульоном слитым,
пропущенным потом сквозь сито,
дождь моросил, туман стелился.
Как одеялом им накрылся
на саксауле ворон чёрный,
борьбы свидетель той упорной.

А русский лагерь деловито
гудел и тихо и сердито,
так рой, пчелиная семья
готовит к вылету себя.

Солдаты сумки пополняли,
патронов по сто двадцать враз,
к обычному - двойной запас,
и сухари в мешки вязали,
тех, как в походе, дня на два,
о бое думали сперва.

Казанцев, в сборах не мешая,
шёл стороною, наблюдая.
Но, иногда, соратник старый,
солдат усатый и бывалый,
его, приметив, гаркал: ’Смирно!’,
полковник, жестом: ‘Вольно, мирно’,
и заходил, и говорили:
‘Что в правде Бог, совсем не силе,
и, что ж, друзья, настал наш час
идти на бой, готовым к смерти,
в себе кто слышит божий глас,
ему свои дела поверьте!’
Солдат, как раньше: ’Рад стараться!’,
ему в ответ: ’Не нужно, братцы!
Всяк про себя всё разумей
и слабость проявить не смей.
Отряд наш мал и далеко,
здесь не поможет нам никто!’

ИздрЕвле на Руси велось,
что бой грядущий б не принёс,
менять исподнее своё
на чисто свежее бельё.

Солдаты из мешков достали
бельё, какое туда клали,
когда ещё была команда
им выступать из Самарканда.


Переоделись. Мысль не греет,
но ведь навязчива она:
‘А, вдруг, они не одолеют,
врагов в ночи такая тьма
и, может, те бугры усеют
в шинелях серых их тела.

Да, вот опять же, испокон,
Бог милостив, хоть грозен сон.
И двум смертям же не бывать,
а умирать - так умирать!

Тогда, что должно будем делать
что можем, исполнять умело,
никто не знает, ведь, всего,
кому достанется чего’.

Костров уж не было и тьма
холодной сыростью полна.
Солдатам дали стопку водки.
‘Ну, вот, теперь, как раз, в охотку’,-
шутили. Спать ложились мало.
Вот время выхода настало.

У памятника К-ву
(часть 2-я)
--------------------------------
часть 1-я от 03-12-2020
--------------------------------

Итак, февраль уж на исходе,
а батальон ещё в походе.
Его уж с нетерпеньем ждут,
ведь от него зависит тут,
с Афганом линия границы.
Тогда должна была решиться
судьба оазиса Пенде,
как фишка в той «Большой игре».
И генерал там Комаров
был основным из игроков.

Но батальон идёт, и вот
до Мерва только переход,
и лично Комаров, верхом,
встречает славный батальон.
Команда "смирно", взмах клинка,
в седле, взволнованный слегка,
Казанцев рапорт отдаёт,
и, спЕшившись, шеренги рот,
они обходят с Комаровым,
как с командиром своим новым.

После обхода генерал
перед шеренгами сказал,-
Воды так хочет пилигрим,
когда он жаждою томим,
как туркестанцев ждали здесь.
Мургабскому отряду честь,
что вместе мы теперь по праву,
и вы умножите ту славу,
какой овеян батальон.
Поход ваш мирный завершён,
и начинается военный,
нужна в нем доблесть, несомненно,
но, также опыта резерв.
Ну, а сейчас, на отдых, в Мерв,
колонной, с музыкой и песней
(мне, к сожаленью, не известной).

Что ж, в Мерве были двое суток,
конечно, краток промежуток,
но что поделаешь, пора,
верблюдов к вьючке,- со двора.
"Ну, вот и в Мерве постояли,
гляди, совсем и не устали", -
шутили меж собой солдаты,
любуясь на стада сайгаков,
куланов табуны, и степь,
всё, что успели рассмотреть.

В степи, ведь, вёрсты коротки,-
вошли в барханные пески.
И балагуры приумолкли,
от шуток было мало толка,
в песке когда завязнут ноги,
и вовсе не видать дороги,
и только смуглый проводник
ведёт куда-то напрямик.

Никто не ждал небесной манны,
она излИлась, как дожди,
и как холодные туманы,
а к ним подмёрзшие пески.
Идти и легче, и быстрее,
солдаты выглядят бодрее.

Дошли уже почти к границе,
что отразилось и на лицах,-
они, как будто, твёрже стали,
сплотились люди, боя ждали.

Топили сало из бидонов,
потом им мазали патроны.
Оружие, не на показ,
смотрели, как в последний раз.

Пять дней стояли у Мургаба,
бивак Мургабского отряда
был в пяти вёрстах от моста,
что через Кушку, издавна
он назывался Таш-Кепри,
как говорят нам словари,
смысл имени довольно прост,-
это любой из камня мост.

Все дни за русским биваком,
как волки с верховым чутьём,
афганцы на постах следили,
и как стервятники кружили
кавалеристские разъезды.
Рапортовали о наездах
дозорные аванпостов
таких безбашенных голов,
которые с коней кричали:
Гяуры, страх вы потеряли,
здесь не туркмены, здесь афганцы,
бивали мы не раз британцев,
и вас на завтрак мы побьём,
а на обед уж в Мерв придём!

Пытался даром Комаров
без потрясения основ,
держа в уме наказ царя,
суть в оном, проще говоря,
чтоб тихо, мирно, без стрельбы,
исполнить интерес страны:
Афганистану - берег правый,
но левый - здесь России право,
никто б не думал бы, что зря
искать защиты у царя.

Всех воинов Абдур-Рахмана,
правителя Афганистана,
к тому моменту у моста,
уж было больше раза в два
военных русского отряда.
Решать тут срочно было надо,
так как афганцы прибывали,
им англичане помогали,-
оружье, деньги, испокон,
покупкою вождей племён.

Ну, англичанам то начхать,
за них кто будет умирать.
Афганцы ж думают - их рать,
никто не хочет уступать!
На ультиматум: Всем за мост,-
у них окопы в полный рост.

И, вот, семнадцатое марта.
Когда бы посмотреть на карту,
увидишь сразу - русских горсть,
чуть оступись, и только кость,
быть может, и найдут когда-то,-
всё что осталось от солдата.

По донесениям разведки,
(она была на редкость меткой),
в афганский лагерь через день,
тут снова англосаксов тень,
прибудет тысяча бойцов,
оплаченных лихих голов.

У командиров одно мненье-
подобно смерти промедленье!
Но Комаров ещё пытался,
когда бы шанс ещё остался,
решить всё миром. Генералу,
здесь старшему, Наиб-Салару,
он ультиматум посылает,
но также частное письмо,
где даёт знать, предупреждает,
‘английские советы - зло,
их цель - столкнуть нас меж собой,
но между дружбой и враждой
пусть выбор будет не впотьмах,
и да поможет Вам Аллах!’

Упрям афганский генерал.
И в восемь вечера собрал
всех командиров Комаров
и, коротко, без лишних слов,
обрисовал им положенье,
услышал все соображения.
И, по уставу, глядя в лица,
отдал приказ на диспозицию,
где первыми нельзя стрелять!
В четыре, утром, выступать.

Случилось во время учебы в ВМА им.Кузнецова.
Слушатели академии часто попадали в наряд в гарнизонную комендатуру. Ту, которая на Садовой.
В офицерском звании с комендатурой я столкнулся в в первый раз, слухов было много, поэтому прибыл подготовленным и т.д.
Первый мой маршрут в качестве начальника патруля выпал как раз на Черной речке, рядом с моей академией и так же рядом с общагой (куда я очень надеялся попасть на обед)
Первое впечатление...
что это за маскарад устроил перед нами подполковник Воропаев? он прыгал перед нами, стращал, смотрел одновременно на всех своими раскосыми глазами и даже внушал ужас! Куда же я попал? и как это все разгрести?
Ну да ладно,инструктаж оказался не таким страшным, как я читал, и вперед на маршрут. Ловить всех нерадивых воинов.
Кстати, нормы никакой не было, но если нет хотя бы одного замечания, то считалось, что ты плохо работал. При этом, если и приходили замечания в академию, то их мало кто смотрел.
Вот на первый маршрут моими патрульными оказались два бойца из института Лесгафта, это такой военный институт, который выпускает спортивных парней.
2й или 3 курс, но оказалось, что в патруле они не первый раз и службу знают. Один оказался КМС по легкой атлетике, а второй тоже КМС, но уже по борьбе.
Кратко они объяснили мне, что один догоняет, а второй держит до прибытия начальника.
Я немного удивился, пошевелив фуражкой и потопали.
Зима. Смеркалось.
Проверили несколько курсантов-космонавтов, скучно.
И тут выходит из метро мечта Воропаева, боец, с ушами точащими из под шапки, испуганным взглядом, баулом за плечами и вообще выглядел подозрительно.
Мои спортсмены поняли все без слов и побежали.
В тот момент я понял, что бегущий военный это не только к панике, это еще к образованию пробки на дорогах и большим проблемам, если их не удасться избежать.
Солдат не выбирая дороги помчался поперк дороги с довольно интенсивным движением.
Я уже начал плеваться и пытался вспомнить как можно остановить диких мустангов в степи... но они его настигли и даже повалили.
Матерясь и плюясь я двигался к группе захвата.
Все мои мысли, которые были в момент продвижения к этой живописной группе воинов были только одного направления, хоть бы это оказался матерый уголовник!
Подойдя я уже обнаружил более живописную группу.
Солдатик был цвета красно-серо-зеленого с трясущимися руками, рядом стояли два моих воина, с улыбкой во все 264 зуба и почти капающей слюной от усердия.
А рядом, держа его рукав стояла мама этого рядового и папа. Оба маленькие, сухонькие и с полным непониманием в глазах. Невозможно описать, эти глаза матери, которая подумала, что ее сына сейчас арестуют и заберут. Не хватает у меня слов.
Папа был пособраннее, и сразу же начал все объяснять, что первое увольнение, что они его довезут без замечаний, чтобы простили его сразу за все грехи....
Грехов то за ним и не было, кроме испуганного взгляда и не по размеру сидящей шапки.
Проверил документы, извинился и ушел. Не смог его записать просто так.
Немножко решил перевести дух, и потопал патрулировать ближайший скверик.
В скверике молодежь, сидит пиво пьет, увидели нас и давай орать.... вояки, упыри, патруль штопаный и т.д.
Мои два спортсмена всполошились и тут же решили позвать свою роту спортсменов для наведения порядка...
Мне эта идея понравилась, но сказал, чтобы помнили, что они могут быть по обе стороны. и мы будем слонами, очень спокойными слонами.

В итоге уже ближе к вечеру поймали все же одного курсанта, слишком он уж борзый был, ну и для статистики.
Хватит подполковнику Воропаеву и одного.
Потом нам уже на инструктажах категорически запретили бегать за убегающими военнослужащими.
Какой-то майор побежал за убегающим в метро, по эскалатору. Травм было много.
Укажу год, для тех, кто хочет покопаться в деталях (2004-2007)

Любая власть,
и та, что завтра может пасть,
и та что, кажется, крепка,
должна себе, наверняка,
найти сакральные места,-
где будет жить,
процессом, где руководить,
где оппонентов содержать,
куда разбойников сажать.
Ну, то есть, нужен штаб, тюрьма,
причем последняя должна
подальше быть удалена,
водою быть отделена,
чтоб не единый супостат_ь
не мог оттуда дёру дать.
Таким как раз и был острог,
на пожелтевших картах мог
его увидеть глаз пытливый
в истоке речки молчаливой,
рождённой Малою Невой,
суровой, как ночной конвой.
Реку сейчас зовут - Смоленка.
Представить как, в сырых застенках,
цепями узники звенели,
теперь возможно еле-еле,
как не дождались лучшей доли,
закончив путь земной в неволе,
как погребали бедный прах,
бывало, прямо в кандалах,
на берегах всё той же речки,
теченьем ниже. Скоротечна
жизнь узников в тюрьме была,
начало клАдбища она.
Теперь его зовут - Смоленским.
Уже застрелен другом Ленский,
острога нет уже давно,
и как костяшки домино
рассыпалась былая связь,
рождённая дедами вязь.
А составную вязи нить
ещё возможно отследить
по блеклым строчкам на камнях,
по стёртым буквам на крестах
кладбИща самого старинного,
всё повидавшего, обширного,
такого, что уже и я
здесь знаю личные места.

Как раз от них недалеко
приметил я уже давно
куб каменный, с крестом отбитым
и с надписью почти размытой
минувшим лихолетьем века.
Но имя, званье человека
на камне можно разобрать
и узелком той нити стать.

Вначале зацепился взгляд
за мне привычное - Мургаб
(беседы деда и отца-
всё на слуху у пацана).
Потом гляжу: Мургаб. отряд,
а вижу как - погранотряд.
Потом уж разобрал такое:
за Кушкъ оружье золотое.
Из головы я вымел сор
мерцающих протуберанцев,
тогда прочёл:

Генерал-майоръ
Михаилъ Петровичъ
Казанцевъ
сконч. 23 декабря 1902г.
Команд. 3 туркес. Нач. Мургабск. Отр.
Награж. Золотымъ Оруж. за Кушкъ 1885г.

Вся жизнь на камне в коде строк,
но приподнять завесу смог
я, разбирая строки кода,
когда отмечен бег планет:

двадцатый век уж на подходе,
но до него пятнадцать лет.

А в мусульманском
Самарканде, в бердане
как заряженный патрон,
стоял, прославленный на поле брани,
наш третий туркестанский
линейный батальон.

Казанцев-командир, полковник.
Он, как заботливый садовник,
какой любимый куст лелеет,
хоть острижёт, но и согреет,
и землю взроет и польет,
от паразитов сбережёт.
Как про него,- ”Рождён был хватом,
Слуга царю, отец солдатам”,
наставник строгий в деле ратном,
он батальон свой многократно
в походах долгих закалял,
с обозом в тридцать верст гонял.

Вот заиграли общий сбор,
солдаты, зная свой манёвр,
схватив оружье, на плацу
ровняли линию в ряду.
Построились. Ряды как нерв.
"Мы выступаем в город Мерв",-
полковник громко объявляет,
с походом всех он поздравляет,
на сборы же даёт три дня,
тех, у которых есть семья,
нестроевой, остаться здесь,
служивым вещи, если есть,
то брать с собой не больше пуда.
Услышав про такое чудо,
как мухи сарты налетели,
хватали рваные шинели,
кровать, сундук, ну и мундир,
уже заношенный до дыр.
Сторгованный солдатский скарб
был выше, чем колёса арб.

Из центра, из Ташкента, склада
везли теперь, что было надо:
патроны на четыре года,
одежду, шапки на погоду,
не застудиться чтоб - чамбары,
фураж скотине из амбаров,
котлы, рогожу, юламейки,
похожие на тюбетейки,
когда стоят на бивакЕ,
как лотосы в степной реке.
Спирт, провиант на каждый день,
а дней должно быть тридцать семь,
с расчётом, чтоб на весь поход,
по двадцать вёрст на переход.
И паковалось всё в тюкИ,
чтоб всякий караван-баши,
и лауч знал бы каждый пуд,
какой везёт его верблюд.

Семнадцать дней с начала года,
морозец ночью в январе.
днём была тихая погода.
Сигнал сыграли на заре,
а в шесть утра уже поели,
верблюды сонные ревели,
когда их поднимали к вьючке.
С скотиной ласково, без взбучки,
так новобранцев наставляли.
Лошадок споро запрягали,
верблюд навьючен - со двора.
А к девяти уже пора
к молебну, где святая сила
солдат в поход благословила,
прочитан был приказ царя,
и повторили командиры
в дорогу добрые слова.
Тут дождь закапал на мундиры,
кто послужил, тот знает, это
в дорогу добрая примета.

Перекрестившись на икону,
пошёл в поход, как испокон,
под залпы пушек гарнизона,
из Самарканда батальон.

В походе, как она трудна
в начале пятая верста
верблюдам, лошадям, солдатам,
пусть даже с опытом богатым,
но тащат полный вес бердана,
что со штыком - пять килограммов,
патроны в сумках, тридцать в каждой,
в мешках, что нужно, не однажды:
портянки, полотенец пара,
от жажды своего отвара,
по паре нижнего белья,
сухарь, с расчётом на два дня,
и запасные сапоги,
когда в походе, не шути,
без них, как командир изрЕк,
солдат - пропащий человек.

Прошли вёрст двадцать, уж темнело,
ломило ноги, руки, тело,
разбили юламейки, лагерь
и так устали бедолаги,
что разрешили сразу спать,
«вечернюю зарю» сыграть
пришлось горнисту одиноко.
Но утром барабана рокот,
и горн трубит сигнал «заря»,
дела привычно повторя,
все разбиваются на части:
дозор от всяческой напасти,
потом шагает авангард,
солдат, примерно, пятьдесят,
а следом самый батальон,
пространством неким отделён,
потом обоз и арьергард,
числом, как тот же авангард.

Здесь записи свои прерву,
хотя, конечно, по уму,
то этот подвиг, этот труд,
реки достигнув Герируд,
что совершили туркестанцы,
их славный командир Казанцев,
достоин целой одиссеи,
какие пишут корифеи.

А я рассказ продолжу снова
с февральской встречи с Комаровым.

Шоферские истории

Кепочка

Недолгое президентство Медведева запомнилось еще и тем, что был разрешен безвизовый въезд в Санкт-Петербург для пассажиров круизных судов на время стоянки в порту. Многочисленные круизы вокруг Европы до этого обычно заканчивались либо в Хельсинки, либо в Таллинне. В Питер же без визы попасть было нереально. Но чья-то голова, наконец, сообразила, что надо что-то делать, дабы такая жирная статья доходов не проходила мимо. Правда, безвизовый въезд ограничился только морским транспортом. Хоть и все мои финские коллеги с нетерпением ждали, что власти российские будут последовательны в своих решениях и на автобусы это тоже распространится. Ага! Щасссс! Размечтались! Я-то с изрядной долей скептицизма относился к их надеждам и чаяниям, ибо прекрасно понимал, что не так всё просто, и что определенные круги пролоббировали только то, что касается их собственного бизнеса.
И в Северную Столицу начали заходить огромные круизные лайнеры, очень часто не по одному. В иные дни у Морского Фасада можно было наблюдать несколько этих плавучих городов. Ну, а поскольку всю эту публику нужно было катать по экскурсиям, то вы можете себе представить, что творилось когда несколько тысяч туристов, в дополнение к тем, которые и так ежедневно приезжают в Санкт-Петербург, оккупируют город. Плюс извечные пробки, плюс невозможность подъехать и встать около туристических объектов... Короче - кошмар!
Своих автобусов не хватало, и тогда порой привлекались машины откуда только можно, вплоть до облезлых, гремящих и чадящих черным выхлопом трижды ветеранов европейских свалок с номерами южных регионов России. Меня же попросили помочь серьезные люди из солидной транспортной конторы по рекомендации не менее солидной турфирмы. Работы хватало на всех, даже с избытком, поэтому никакой речи о том, чтобы влезть на чужую делянку, тут и быть не могло.
Как-то в тогдашней неразберихе это прокатило, и я месяца полтора в разгар сезона проработал на обслуживании круизников. Сейчас бы не рискнул даже за очень хорошие деньги. Ибо с тех благодатных времен прошло немало времени, гайки закрутили, транспортная инспекция зубы наточила, и рефлекс хватать и штрафовать отработала на совесть...
Но, как говорится, «это присказка - не сказка, сказка будет впереди!»
Хотя... почему сказка?.. Быль!
Один из эпизодов тогдашней работы, всплывший в памяти, во время недавней поездки с русскоязычной группой.

К Морскому Фасаду, где швартуются круизные лайнеры, так просто не подъедешь. Забор, охрана, шлагбаум, погранцы, таможня... всё как положено. Правда, ни таможня, ни погранцы меня сегодня не касаются. Охранник на шлагбауме сверился со списком, обнаружил там номер моего автобуса, сказал на какое место вставать, открыл шлагбаум, и я беспрепятственно въехал на территорию. Привычно вырулил к посадочной платформе, где уже стояло машин двадцать, нашел своё место под номером тридцать три, поставился и вышел к группе стоящих неподалеку от входа, коллег и гидов. Со многими знаком - в основном это костяк постоянно работающих водителей из транспортных компаний, обслуживающих городские турфирмы. Пароходов всего два сегодня - хочется верить, что по городу будет легче кататься. Тем более, обычно гиды заранее согласовывают маршруты, чтобы не создавать столпотворение. Поэтому часть машин из порта сразу идет в Петергоф, часть в Пушкин, часть одними маршрутами по городу, часть другими. Иначе - никак.
- Здрав будь, боярин! - приветствует меня Алексей из АРСа. АРС - это транспортная компания, многих тамошних водителей я знаю еще по работе на финском и шведском направлениях.
- И вам не хворать! - степенно ответствую я, пожимая его широкую лопатообразную ладонь.
- О-о-о! Ихалайнен приехал! - доносится от входа в терминал, где о чем-то болтают три знакомых гида, - Что слышно в Липери?
- Говорят, что у Юсси Ватанена черная корова отелилась! А еще говорят, что хрен вам в этом году, а не Финляндия! Будете круизников пасти до конца сезона! - не остаюсь я в долгу.
- Да, знаем уже! - невесело тянет Феликс (мы с ним катались на прошлой неделе). По последним сведениям, туры в Финляндию переадресовали кому-то другому, а им, как знающим по два-три европейских языка (а у Феликса в арсенале был еще и арабский), приходится обслуживать группы с круизных лайнеров. - Ты на каком месте стоишь?
- На тридцать третьем.
- Значит, не со мной будешь. Тридцать третье вроде как Анюта сегодня катает.
С Аней мы работали не раз. И не по Питеру, а, в основном, на турах в Финляндию и Швецию. На прошлой неделе, когда мы с Феликсом возили туристов в Пушкин, там же с ней и встретились - успели перекинуться парой слов и по стаканчику кофе выпить у автобуса, пока туристы сувениры покупали. С Аней весело - человек она легкий, неконфликтный, но, тем не менее, умеет, если надо, построить любую группу так, что будут внимать каждому слову и слушать все указания. Правда, с ней я возил только русских туристов. Восхищенный такими способностями, я тогда поинтересовался у нее их происхождением. Оказалось, что наша Анюта выросла в семье военных, получила правильное воспитание, помимо филологического, имеет еще и педагогическое образование, плюс ко всему - второй дан по айкидо. Так что, «коня на скаку и в горящую избу» - это вряд ли, но суметь заставить себя слушаться - легко!

Стеклянные двери терминала разъехались, быстро застучали каблучки, Аня, улыбаясь и отвечая на приветствия коллег, вышла на платформу.
- Всем привет! Кто у нас сегодня на тридцать третьем? - весело поинтересовалась она.
- Ихалайнен с тобой сегодня ездит! - донеслось от курилки, - Ох, увезет он тебя в свою Липери! Будешь там коров доить и свиней кормить!..
- Эдмундыч, я не в Липери, я в Йоки! В Йоки свиньи не водятся!- парирую я, - Привет, Аня! Рад видеть!
Аня, поправляя волосы, с улыбкой подходит к нам:

- И угадайте, ребе, кого мы сегодня катаем? - обращается она ко мне, уже голосом тёти Песи из «Ликвидации». Ну, артистка!..
- Анечка, я таки боюсь выговорить. Это те, о ком я подумал? - мгновенно принимаю я подачу, интонацией и голосом копируя Зиновия Ефимовича Гердта, в роли Арье Лейба из фильма «Биндюжник и король», благо и напрягаться особо не приходится - многие говорили, что голос очень похож.
- Таки да! И их сорок человек!
- Неужели датишные?!!
- Я тоже испугалась шо да, но слава Богу, шо таки нет! Иначе бы вы не имели радости меня здесь видеть, а помогали спасателям вынимать мой красивый труп из этой акватории, куда я бросилась бы с причальной стенки вниз головой, не в силах пережить это горе! К счастью, это таки простые иды.
- Из Эрэц Исраэль ?
- Ну, сами подумайте - откуда на этом пароходе сорок идов из Эрэц Израэль? Нет! Они из таки самой Америки!
- Вэй из мир! Из Америки!.. И куда мы их будем катать?
- Рэбе, ну вы же старше и мудрее меня! Не прикидывайтесь идиётом! Куда еще мы их можем катать, скажите мне?
- Анечка, в моей долгой и трудной биографии таки ни разу не было еще полного автобуса идов! Откуда я знаю, куда им захочется ехать по такой густой жаре? Обуховское кладбище? Я угадал?
- И опять таки нет! Мы везем их на Лермонтовский, в синагогу! Отвозим, оставляем там, к четырем возвращаемся, забираем и доставляем обратно на пароход. Причем, платят нам за полный рабочий день. Шоб я всегда так жила!
- То есть они считают, что на кладбище им еще рано... Ну, хорошо. А для чего им в синагогу? У них в Америке нет синагоги? И они плыли через океан, чтобы посетить её здесь?
- Рэбе, вы отстали от жизни! Зачем им плыть через океан? Через океан они прилетели на самолете, а в Европе сели на гройсэр пароход и катаются на нем вокруг нее.
- А! Я таки начинаю понимать! И в каждом порту они едут в синагогу? Анечка, я, конечно, не сомневаюсь в ваших молодых и очень красивых глазах, но вы точно разглядели, что это не датишные? Иначе с чего им на целый день запираться в синагоге, вместо того, чтобы разглядывать красоты Санкт-Петербурга?
- Рэбе, я вас умоляю!.. В конце концов, наше ли это дело чем они собираются весь день заниматься? Главное, что вам не придется нарезать круги по городу и искать куда приткнуть автобус около очередного объекта, а мне в тысячный раз рассказывать о вещах, которые эти гости города забудут уже завтра утром, если не сегодня вечером. Так что, будем радоваться сложившейся ситуации!
- Анечка, вы таки точно уверены, что это будут не досы? Я наслышан про них - это такие свиньи, не приведи Господь! Дай Бог, конечно, чтобы это было не так, иначе весь день я буду не отдыхать, а убирать за ними их дрэк. А потом, после того, как отвезу их в порт, снова несколько часов убирать за ними их дэзэблэ дрэк, вместо того, чтобы спокойно уехать в Озерки, поставить автобус и заслуженно насладиться бокалом холодного вина. В конце концов, мне не верится, что они готовы оплачивать полный день за трансфер от Морского Фасада до Лермонтовского. Тут ехать-то всего ничего. Здесь наверняка есть какой-то кунц, какой-то фойлэ штик, которого мы не видим! Я старый человек и я волнуюсь!
- Рэбе, ну, зачем вы так переживаете? Аби гэзунт! Не надо волноваться - это неполезно для здоровья!..
- Ой, вэй! Как я могу не переживать! Я таки переживаю! И за себя, и за вас! Тут же кругом мафия! Вы посмотрите только на эти рожи вокруг! Это же сплошь биндюжники, шейгецы и марвихеры - они только и ждут нашей крови! И им смешно видеть мои страдания!..

Вокруг нас хохотали уже все гиды и водители, радуясь этому бесплатному концерту. Всё-таки, хорошо, когда рабочий день начинается на такой позитивной ноте. И вдвойне, втройне хорошо, когда гид и водитель на одной волне. Потому, что девяносто процентов успешной командной работы зависит от хороших отношений и взаимопонимания. А остальное нарабатывается очень быстро.
Мы погрузили идов под завистливые взгляды коллег, которым предстояло весь день полноценно крутиться по городу на июльской жаре, и через двадцать минут уже высадили их на Лермонтовском проспекте.
- Ты сейчас куда? - поинтересовалась Аня, когда последний пассажир покинул автобус.
- Даже и не знаю... - озадаченно поскреб я в затылке, - Я же настраивался весь день работать, а тут такой кошерный подгон от мировой Закулисы. Через шесть часов их забирать, можно автобус к «Советской» отогнать, там есть где поставить. Ты со мной?
- Ага! - тряхнула челкой Аня, - Поехали, а там решим, чем заняться до четырех!
И мы поехали к гостинице «Азимут», которую по старой привычке называли «Советской», каковое название она носила с момента постройки до волны переименований, коснувшихся многих улиц и объектов, и поставили там автобус. А потом пошли к Фонтанке, потому, что у воды всё же немного свежее. А потом Ане замахал с проходящего мимо моторного баркаса, заметивший нас, какой-то ее знакомый шкипер в тельняшке и в бороде. И причалил, и подобрал нас, и отвез на Петровский остров в яхт-клуб, где мы загорали на пахнущих чистотой, тиковых досках палубы какой-то яхты, и чуть было не опоздали вернуться к автобусу, чтобы отвезти наших идов назад, в порт.
- Хороший был день! - улыбнулась мне Аня после того, как мы, выгрузив пассажиров в порту, отъехали от терминала.
- Таки да!- резюмировал я, разглядывая белую бейсболку с синим могендовидом, которую забыл кто-то из пассажиров, - Хочешь кепочку? Хорошая кепочка, шоб я так жил!
- Зачем мне кепочка, что я буду с ней делать?
- Носить! Что еще можно делать с кепочкой?
- Сам носи, тебе пойдёт! - прыснула Аня, - Глядишь, за своего примут!
- Еврейское казачество восстало, в Биробиджане был переворот! - негромко промурлыкал я себе под нос, - Ладно, пусть лежит! Может и пригодится...

Кепка пролежала под лобовым стеклом три дня.

На четвертый день уже не Аня, а Феликс, улыбаясь издалека, вел к автобусу очередную группу туристов, желающих ознакомиться с красотами Санкт-Петербурга.
Мужчин в арафатках и женщин в хиджабах...

- Бейсболка сегодня точно не пригодится! - сказал я сам себе и спрятал её в рундук, от греха подальше. Мало ли что...