Танайская история

Доктор Баев проснулся по многолетней привычке за пять минут до будильника. Часы показывали пять часов пятьдесят пять минут, из раскрытого окна задувало прохладным утренним ветерком, пахнущим еще ночными степными травами, на душе было спокойно и радостно.
-Таня! - подумал доктор, и его лицо непроизвольно расплылось в мечтательной улыбке.
Таня была очаровательной молодой девушкой миниатюрного сложения с густой копной медно-рыжих волос и огромными, словно бы слегка удивленными, ярко-зелёными глазами. Три недели назад она прибыла на аэродром Таная в составе очередной команды парашютистов, и с тех пор немолодой и изрядно битый жизнью доктор Баев совершенно потерял покой.
"Как пацан, ей-богу, - сердито подумал про себя врач, но губы сами, против его воли, расплылись в улыбке ещё шире. - Дурак, она же тебе в дочери годится! Двадцать лет разницы! Да ещё и КМС по парашютному! А у тебя, дятла старого, два прыжка, и то с пинком по жопе!"
Усилием воли отогнав от себя мысли о Тане, Баев с силой потянулся и легко вытолкнул из кровати своё мускулистое худощавое тело. В зеркале напротив отразился долговязый, загорелый человек с обильно тронутыми сединой густыми волосами и неожиданно озорным взглядом серо-зелёных глаз из-под совершенно чёрных бровей. Загорелое хищное лицо доктора совершенно не вязалось с его почти седой шевелюрой и могло принадлежать человеку лет тридцати пяти.
- Хм! А ты еще ничего, старый валенок! - вслух сказал сам себе доктор и нанёс по воздуху несколько быстрых отточенных ударов. - Всё! Хватит мучиться, как прыщавый подросток! Сегодня после прыжков ТЫ! - доктор направил длинный палец прямо в лицо своему отражению в зеркале, - ТЫ! -слышишь? Возьмешь и признаешься ей! Понял, кусок старого мудака?
Настроение улучшилось, и доктор полез под душ, напевая "Светофоры, дайте визу...", при этом отчаянно фальшивя и то и дело пуская "петуха".
***
Через двадцать минут Баев сидел на веранде своего медпункта у кромки летного поля, пил обжигающе горячий чёрный кофе без сахара и, немного щурясь, смотрел, как ослепительный шар восходящего сибирского солнца пытается отделиться от зубчатой стены густого соснового леса у самого горизонта. Небо было совершенно чистым, ветерок был лёгким и приятным, и всё предвещало удачный день.
Вдалеке послышался стрёкот вертолётного двигателя, и через полминуты видавший виды Ми-8 стал заходить на посадку со стороны солнца, сверкая нестерпимо ярким нимбом винта.
"Ага, разведку погоды делал", - подумал Баев, и вдруг на мгновение выпал из реальности. Упало на него вдруг из немыслимого далека другое такое же утро, из другой геологической эпохи... 1995 год... Толстой-Юрт, полковой медицинский пункт... Такое же утреннее солнышко, и Ми-8 с красным крестом на борту... Посадка... И раненые. Много. Присохшие бинты... плач, бессильный мат... пропитанные насквозь кровью и гноем разрезанные тряпки, недавно бывшие солдатской формой... запах!
- Блядь! - ругнулся вслух врач и затряс головой, отгоняя проклятый кошмар.
Потихоньку реальность вернулась. Опять был аэродром Танай, и Ми-8 заходил на посадку с разведки погоды, и прыжки начнутся через час... И Таня придёт в кабинет проходить осмотр перед прыжками...
***
Несколько раз глубоко вдохнув, доктор залпом допил свой кофе и рывком поднялся на ноги. Невдалеке уже слышались звонкие приближающиеся голоса -первые парашютисты уже шли в медпункт. Пора было приступать к работе.
Утренний медицинский осмотр перед прыжками был процедурой почтенной, всеми уважаемой и давно устоявшейся. Традиции сообщества парашютистов также были незыблемы - редко кто из них ложился спать ранее двух-трёх часов ночи. Обычно вся команда проводила время в кафе аэродрома, энергично и несколько нервно обсуждая прошедший прыжковый день, строя планы на день грядущий и поглощая огромное количество водки. Как следствие, каждое утро доктор Баев, сам почти не пьющий, морщился от ядреного запаха перегара, издаваемого покорителями неба.
- Вот скажи мне, Миша, - обратился он к капитану команды парашютистов Михаилу Кочегарову, сидящему сейчас перед ним и старательно выдыхающему в сторону, - ты не боишься в таком состоянии прыгать? Опасно же!
- Да ладно, Док! - ухмыльнувшись, отвечал тот, - мимо земли ещё никто не промахнулся! Всё в порядке, Док! Не впервой, поди!
- А вот возьму сейчас алкотестер - и не допущу к прыжкам! - тихонько проговорил доктор, с прищуром глядя на парашютиста.
- Док, док, да ты чего? Да мы же с тобой свои, считай! Чё ты сразу... Ладно, не сердись... Свои же... Друзья... - несколько бессвязно отвечал Кочегаров.
- Ну, смотри, Миша... Последний раз! - сказал, поморщившись, Баев, ставя оттиск печати допуска на лист медосмотра парашютиста.
Из двадцати членов команды пятнадцать человек с утра издавали такое амбрэ, что за руль автомобиля сесть бы не смогли точно. Но все они были опытными парашютистами с не одной сотней прыжков за плечами, и доктор ставил им допуски к прыжкам, не особо мучаясь угрызениями совести.
- В конце концов, взрослые люди. Сами за себя отвечают! - подумал он и позвал последнего.
Последним, точнее, последней, сегодня была Таня Штайнер. Она вошла в кабинет, и доктор Баев приклеился к стулу. Плечи стали деревянными, горло перехватило, ноги налились свинцом, а язык стал большим, шершавым и мешал дышать. Молча указав Тане на стул перед собой, доктор негнущимися пальцами стал надевать на её руку манжету тонометра.
- Доброе утро, доктор! - весело щебетала девушка, оправляя свободной рукой непослушную и густую рыжую чёлку, - а у меня сегодня день рождения!
- Поздравляю! - с трудом протолкнул слова через враз онемевшие губы врач.
- Отмечать сегодня будем! Парни обещали сюрприз приготовить! - сказала Таня и весело, заразительно рассмеялась.
Доктор с трудом растянул губы в улыбке, оттискивая печать допуска на листе медосмотра.
***
Когда Баев закончил работу, солнце уже склонялось над зубчатой стеной леса. Прыжки закончились, полёты тоже, и аэродром Таная начал жить своей обычной вечерней жизнью. Доктор закрыл свой медпункт и отправился к себе в номер, который он занимал в гостинице при аэродроме. В его голове созрел блестящий план.
Через самое короткое время его можно было увидеть, бодрой походкою идущим в сторону деревни Журавлёво, что, как известно, находится в двух километрах от аэродрома Танай. Когда примерно через полтора часа он вернулся на аэродром, в руке его можно было увидеть объёмистую сумку.
Что делал доктор Баев в следующие полчаса, никому не известно, но в половине двенадцатого ночи он вышел из своего номера, имея в одной руке букет великолепных белых роз, а в другой - бутылку охлажденного шампанского "Абрау Дюрсо брют". Решительно помотав головой, он направился в сторону аэродромного кафе, откуда уже раздавались разнообразные звуки, по которым можно было безошибочно распознать праздник.
***
Празднование дня рождения Тани Штайнер было в самом разгаре. Вся команда парашютистов была в сборе, и виновница торжества, восседая во главе стола, неумело держала в руке стакан с водкой. Пить она не умела, но не могла отказать многочисленным желающим поздравить её тостом или выпить на брудершафт, поэтому её прекрасные зеленые глаза блестели несколько ярче обычного, смех звучал гораздо громче, чем всегда, а речь была гениальна в своей бессвязности - понять её было невозможно. Дверь отворилась и доктор Баев возник на пороге, вытянувшись во весь свой великолепный рост. Яркий свет люстры играл бриллиантовым огнём на заколке его галстука, о наглаженную стрелку его ослепительно белых брюк, казалось, можно порезаться, и шелковая белая рубашка была в полной гармонии с нежными лепестками роз, букет которых прижимал он к груди. Шум за столом мгновенно стих, и все взоры обратились к нему.
- О! Док! - слегка покачиваясь, поднялся из-за стола Миша Кочегаров, - а ты чего тут? - спросил он, и его рука обвела круг, как бы очерчивая пространство, принадлежащее лично ему.
- Как "чего"? - ещё улыбаясь, ответил доктор, глядя встревоженно на Таню, -именинницу поздравить хочу... Шампанского вот к столу принёс...
- Э-э-э, нет, - ответил ему Миша, пробираясь к выходу и цепляясь на ходу за стулья сидящих за столом, - тут у нас-только для своих!... Пойми, Док, без обид, ладно? Тут СВОИ гуляют... парашютисты... понимаешь?
Теперь он стоял напротив доктора и глядел на него снизу вверх пренебрежительным взглядом, как будто не Баев был выше его на полголовы, а наоборот. Остальные члены команды, сидящие за столом, молча смотрели на разыгрывающуюся у входа в кафе сцену. Откуда-то послышался короткий смешок, кто-то стал продолжать прерванный внезапным появлением доктора разговор, а кто-то налил себе водочки, выпил и закусил.
Ничего этого Баев не видел. Он смотрел на Таню. Та сидела на коленях у немаленьких размеров парня, который что-то оживлённо ей рассказывал, и время от времени заливисто смеялась, запрокинув голову и обнажив ряд прекрасных жемчужно-белых зубов.
Как-то деревянно пожав плечами, доктор поставил принесённое шампанское на пол и, повернувшись, вышел прочь из кафе, держа в правой руке бессмысленный букет ослепительно белых роз. Через секунду из-за закрывшейся двери ему в спину ударил взрыв хохота из двух десятков глоток. Как прошёл остаток ночи доктора Баева, никому не известно.
***
Утро следующего дня было таким же лёгким и светлым, как и предыдущее. Ми-8, вернувшийся с разведки погоды, обещал прекрасные условия для прыжков и полётов. Вот только парашютисты, привычно входя в кабинет доктора Баева, останавливались, как вкопанные, перед его столом. На столе лежал, выделяясь, как кирпич на белой скатерти, великолепный алкотестер фирмы "Олимпус". Через полчаса после медосмотра Петрович, пилот Л-410, который бросал парашютистов, вполголоса матерясь, зачехлял свой самолёт - прыгать сегодня было некому. За столиком на веранде медпункта одиноко сидел доктор Баев, прихлебывая свой обжигающий кофе. Утренний ветерок доносил пряный запах степных трав.