Как успеть на Новый год.

«Военная форма придает человеку
мужественный вид и романтичность»
(А.П.Русанович «О воинском этикете
и культуре поведения» Севастополь, 1981 год)

Что сделали бы вы, если до Нового года осталось совсем ничего, вокруг тундра, до дома километров двенадцать и никаких шансов на транспорт. Задумались? Ничего задачка?
Мне всегда казалось, что метеослужба Северного флота специально размещена в аэродинамической трубе. Чтобы моряки не спали. Представьте: на улице солнце, ни ветринки, а по флоту растекается сигнал «Ветер-3». Чуть подуло - все, жди «Ветер-2», а то и «Ветер-1». А с получением этого сигнала весь экипаж должен шмелем нестись на корабль хоть с унитаза, хоть из постели любовницы. Готовиться к выходу в море. Как говорится, лучше перебдеть, чем недобдеть.
31 декабря 19... года, облизываясь и повизгивая от предвкушения праздника, экипаж собрался на корабле. Стояли мы тогда в Оленьей губе, километрах в пятнадцати от базы. Пока добрались, было уже девять утра, покурили, почесали языком и спустились в прочный корпус. Неторопливо сделали приборку, получили поздравления командира, наставления старпома и были милостливо отпущены на двенадцатичасовой автобус. От самой Оленьей автобус не ходил, надо пешочком добрести до развилки с шоссе, дождаться рейсового N115, затем «вброситься» в переполненный салон и через полчаса ты дома. Для декабря погода стояла изумительная. Морозец, ни ветринки, снег хрустит под ногами. Загляденье! Метеосюрпризов явно не намечалось. Где-то к часу я был дома. Пообедав, мы с супругой включились в предпраздничный марафон. Кухня, сковородки, кастрюли, подготовка по полной форме. Гостей ждали к десяти, дел невпроворот, работа кипела! Около четырех в дверь позвонили. К двери вышла жена.
- Тебя! - по голосу дражайшей половины я понял: что-то случилось.
В прихожей стоял мой сосед по дому старший мичман Мигун с очень нерадостным выражением лица.
- Штормовая готовность. На корабль, Борисыч. Всех.
Хлеще штормовой готовности нет ничего. Я выглянул в окно. Хоть ветерок и задул, но ураганом не пахло.
- Собирайся Борисыч! Командир уже на борту, так что ловить нечего.
С командиром в вопросах службы шутить не стоило. Могло боком выйти. Я, матерясь в душе, переоделся, пряча глаза от жены. Последние три Новых года она встречала одна, с сыном. На всякий случай тайком сунул в портфель фляжку со спиртом. Мало ли, праздник все же! Уже обуваясь, сделал попытку обнадежить жену, что, мол, все выяснится, ерунда, скоро буду. Она, естественно, не поверила и пообещала оставить на утро остатки праздничного стола.
До корабля добрались быстро. Построив экипаж, командир проверил людей, долго ходил по пирсу, смотрел на небо и вполголоса ругался. Отведя душу, командир принял решение.
- Товарищи подводники! Пусть наши метерологи мудаки из мудаков, мы люди военные. Приказываю: начать ввод ГЭУ. НЕ СПЕША! Я попытаюсь связаться с штабом.
При штормовой готовности команд сверху не надо. Заводить установку и ждать сигнала на выход в море, чтобы не дай бог, ветер не выкинул лодку на камни. Ввод начался. Медленно, по инструкции провели функциональную проверку аппаратуры, так же медленно начали комплексную проверку систем и механизмов. Тянули как могли. А часы тикали. Штаб стыдливо молчал. Только оперативный дежурный СФ сообщал по ВЧ металлическим голосом о приближении Содома и Гоморры и прочих вселенских бедствий чуть ли не в галактическом масштабе. Около девяти от безвыходности потянули решетки реактора. Пути к отступлению постепенно отрезались. В центральном посту зам начал наезжать на интенданта, требуя накрыть новогодний ужин на весь экипаж. Интендант вяло и неуверенно отбивался, поглядывая на угрюмо молчавшего командира.
На МКУМ к счастью взобраться не успели. Береговые братья из гидрометеослужбы флота протрезвели и по всей видимости осознали, что шутка зашла далеко, можно и по морде получить. За двадцать минут каркающий голос оперативного снизил ветер до первого, затем второго, и остановился на «Ветре-3». Корабль замер в ожидании команды «фас».
- Внимание экипажу! Московское время 22часа 29 минут. Поздравляю всех с наступающим Новым годом! Разрешаю сход на берег. Кто не успеет - я не виноват! Механикам матчасть в исходное и тоже свободны. Командир.
Сход офицеров и мичманов напоминал приступ острого поноса. Из рубочного люка выскакивали по трое, тогда как в обычной обстановке и одному тесно. Вереница черных шинелей стремительно унеслась в темноту. Шанс успеть на последний автобус еще оставался.
Шестерка механических офицеров стартанула минут через двадцать после всех. Механик кавторанг Епифанов, комдив раз «майор» Тишин, два каплея: я с напарником Белошейкиным и два мичмана, электрик Мигун и турбинист Таращак. Когда наша компания доплелась до развилки, остановка пустовала. Наши на автобус успели. Закурили, на дороге было темно и тихо. За двадцать минут мимо пронеслись лишь парочка битком набитых легковушек и больше ничего. Когда часы показали половину двенадцатого, Епифанов как старший по возрасту и званию постановил:
- Дело кисляк! Если через десять минут не будет машины, начинаем праздновать. У всех есть?
Получив пять утвердительных кивков, Епифанов снова закурил и повернулся к трассе. Конечно, можно было вернуться на «пароход», залезть в каюту и с горя упиться там. Но возвращаться... Секунд через двадцать на дороге показались огни. Судя по звуку двигателя, ехал грузовик. Понимая, что едет последняя надежда, мы встали поперек дороги строем.
Сбивать людей в форме шофер не захотел и тормознул. В кабине он сидел с женой и дочкой, тоже спешил, нервничал, и опустив стекло с укоризной сказал:
- Мужики, обалдели что ли, Новый год на носу, а вы под колеса лезете!
Епифанов подошел к кабине, козырнул и представился:
- Капитан 2 ранга Епифанов. Куда следуете?
Своим богатырским видом, сединой и гренадерскими усами механик невольно внушал уважение.
- В Гаджиевку, домой. А вы-то что посередь дороги гуляете в такое время? Водку пить пора!
Механик куснул ус, затянулся.
- Служба. Меня с пятерыми орлами до Гаджиево кинешь?
Водила зашелся в хохоте.
- Командир, ты хоть посмотрел на мою тачку? Марина, взгляни на этих хохмачей. Сейчас помру!
Тут обнаружилось то, на что захваченные переговорами мы внимания не обратили. Машина была мусоровозом. Шесть баков для мусора и кран для подъема. Все. Просмеявшийся водитель пояснил:
- Они пустые все. Хотите, в них прыгайте. Больше некуда.
В мусорных баках никто из нас еще не путешествовал. Да и не собирался. Все приуныли. Домой хотелось. В бак нет. Шофер взглянул на часы.
- Так, подводники. Через минуту газую. Решайтесь. Времени в обрез.
Мы дружно безмолвствовали. Сказать было нечего. Молчание начало затягиваться, когда Епифанов выдал речь, чеканя слово за словом.
-Я на флоте четверть века. Сидеть в бачке для отходов не заслужил. Но и праздник встречать на дороге тоже! Кто брезгливый - оставайтесь. Подводник в мусорном баке - это символ эпохи! По коням!
Брезгливых не нашлось. Полезли все. Расположились как в табеле о рангах: первые два бачка - механик с комдивом, вторые мы, третьи - мичмана. Мини служебная лестница, простите, мусорница. Шофер оторопело смотрел на шесть голов с кокардами, торчащими из баков.
- Ну даете! Уши у шапок опустите, с ветерком поедем!
Уши опустили. Механик даже успел вытащить из кармана флягу, отхлебнуть и пустить по кругу. Машина тронулась. Наверно, это правда был символ. Полярная ночь. Звезды. По идеально пустой дороге летит в никуда дребезжаший мусоровоз. В мусорных баках элита флота - подводники-атомоходчики передают друг другу емкость со спиртом. Романтика.
Шофер не обманул. Летели как из ружья. На КПП Гаджиево тормознули без пяти двенадцать. Не сомневаюсь, что мичман-контроллер до сих пор вспоминает, как в новогоднюю ночь из мусоровоза десантировались мичмана и офицеры немалых званий. Правды ради скажу: баки так заледенили, что никто из нас практически не испачкался. По крайней мере внешне.
Дверь домой я открыл, задыхаясь от бега, без одной минуты. Дальше, надеюсь, ясно без слов. Как пьют и закусывают на Новый год знает любой. Праздник для всех одинаков. Но вот дорога на праздник у каждого своя...

Автор Павел Ефремов. Размещено с разрешения автора.

ПОЛЬСКИЙ ВОПРОС I

Сразу скажу, что я лично застал уже окончание этой малины, но ведь застал. Поэтому не всему, о чём расскажу, был свидетелем. Но, как говорится, мне это рассказывали верные люди.
В Мито, и вообще в Чехословакии, было принято иметь иностранных, чаще всего сезонных рабочих.
Например, на заводе «Кароса» в Мито в семидесятые уже вовсю работали вьетнамцы. Причем не на рынках торговали и прочими безобразиями занимались, а трудились на самой тяжёлой и грязной работе на производстве и около оного. А после работы сидели по общагам и не высовывались. Гуляющих по улицам города вьетнамцев я, например, встречал крайне редко. Практически никогда. Только после хорошего дождя они с газетными кульками шарились по улицам и собирали в кульки дождевых червяков. Я думал, для рыбалки, оказалось, нет. Они их жарили. И ели. Это у них был деликатес. Ну азиаты. Да и деньги копили.
Так что были в Чехии в то время и те, кто был беднее нас.
Так вот, дальней от штаба стеной общага примыкала к месту проживания польских сезонных работниц сахарной фабрики. Мысль ясна. На втором этаже существовал проход, соединяющий эти два очага братской любви и единения народов одной социалистической системы.
Жили эти сезонницы, в отличие от нас, в блоках на двоих. Это две комнаты и санузел с душем. В некоторых блоках был даже закуток типа кухни. Такое тесное соседство никому не мешало. Польская речь по вечерам звучала по всей общаге. Наш третий этаж - женско-семейный - в такие моменты ЛЮТО затихал и сопел. После полуночи, когда дежурная по общежитию уходила домой (это было нарушение, но т.к. дежурными работали женщины, то они просто не выдерживали того, что...) начиналось самое интересное. Что? Спросите вы.
Например, парады польских красавиц в коридоре. Представьте группу, мягко выражаясь, обнаженных в разной степени, от топлесс до совсем насовсем, но в портупеях, сапогах и фуражках. И, конечно, болельщики, даже я бы сказал, фанаты, болеющие группово за своих фавориток. Тотализатор устраивали. А потом, бывало, вместе и пропивали. Мероприятия такого плана - это реалии выходных и предвыходных дней.
Польские подружки переходили по наследству, пропивались и проигрывались. Были даже случаи сдачи их в аренду.
Например.
Часа два ночи. Стук в дверь. Открываю. Стоит с огромным трудом, одним плечом прислонютый к колонне другой за что-то в воздухе держась. За что не видно, это находится за обрезом двери. Но стоит. Ну, скажем, прапор Вася из медсанбата:
- Иваныч, займи двести грамм.
- Вась, тебе хорош, спать иди, завтра на службу.
- Не-е-е-е, мало, налей.
- Вась, иди в ..., не дам. Утром зайдешь, полдецом полечу.
- А за Ядвигу?
Рывок рукой и в проёме двери вместе с Васей появляется улыбающаяся блондинка Ядвига. Трусы у неё надеты по типу портупеи, поперек организма, один тапок и всё- больше ничего нет.
- На мьеня, дай Васье шпиртуса. Коханый мой, дай.
Девчонка говорит, с трудом проворачивая язык в пересохшем рте. Я тихо, но сильно удивляюсь.
Сзади шлёпанье босых ног. Любитель халявы, делопроизводитель Коля высовывается у меня из-за плеча.
- Так, Вася, сто грамм, больше не стоит.
- Лана, с им, бери, ик. Ростовщик. Колозинатор (в смысле колонизатор)... Девушка влетает в комнату. Васе полстакана.
Ложусь спать. На соседней койке возня и суета. Колин возмущённый шёпот:
- Ты, что, почему?... Ну-ка вперёд.
- Высунь ...., я Васина девушка.
- Так он же тебя за сто грамм отдал.
- Он не трах-тарах отдал, он меня спать отдал.
- Это как? Коля тихонько, хотя и с некоторым недоумением удивляется.
- Он сказал, что пойдешь к ребятам спать, а мне выпить дадут.
- Давай... Тихая любовная возня переходит в попытку насилия... Сдавленный крик-шёпот. Ты что совсем, озверела? Отпусти. Коле молча крутят яйца. Ой, ять... Ядвига слетает на пол. И дальше транзитом в коридор.
Утром встаю рано - мне на подъем, на точку. Напротив нашей двери на подоконнике (а они в общаге широченные были) сладко спит Ядвига, выставив соблазнительную попку. Трусы с тапочком под головой. Вопрос - она его, что не снимала?
Или.
Где-то в части общий сбор. Посыльные носятся по общаге, ищут командиров. Вдруг в коридор из мужского туалета (а другого на этаже и не было) вываливают двё польские тёлки. То, что на них надето, одеждой назвать нельзя. На одной длинная растянутая трикотажная майка солдатского типа. Грудь больше третьего при каждом шаге вываливается в разные стороны. На второй армейские семейные трусы, но затянуты вверх, прикрывая грудь, вернее еле-еле, чуть-чуть прикрывая соски. Ножки голые и из трусов видны края пилотки. Бойцы в ступоре. Одна хватается за автомат, тащит его с бойца, вернее тянет вместе с бойцом за собой, приговаривая:
- Мы только сфотографируемся...
Солдатик в предынфарктном состоянии.
Другая вешается на бойца с другой стороны, лижет ему ухо и обе щупают его ... понимаете где.
- Не надо уходить, идём с нами ...
У парня состояния шока и он еле-еле отбившись от тёток по-крабьи, потому что глаз оторвать не может, убегает на улицу, забыв о том, зачем пришёл. Вслед ему ведьминское ржание.
Позже народ обнаглел. Попереселялись в польские блоки. И посыльные уже бежали чётко по адресам. Время от времени возникали даже желающие жениться. Кое-кто даже рапорта писал. Вот это всё и сломало. НачПо, получив пару раз, мягко говоря, замечания от разных инстанций, все это единение народов прекратил, воздвигнув глухую стену в коридоре. Некоторое время были перебежки через главный вход. Но когда подключились особисты, всё прекратилось. Только тайком и тишком. Задница-то одна. Кому охота.
А ваще история перекрытия отношений имела один нюанс. Был у нас в политотделе один рабочий. Политрабочий. Освобождённый инструктор по комсомолу. Прапорщик. Он даже был женат. Но повадился захаживать в общагу. И возник у него роман с одной из паненок. С моей точки зрения, он выбрал самую некрасивую и жутко худущую паненку. Но это дело вкуса.
Так вот, дошло у них до очень серьезных отношений. Эдакий страшный-престрашный лямур гарнизонного масштаба. Он рапорт написал - мол, развожусь со своей Марфой и женюсь на пани. Суть да дело, дошло до начПО. И эта история переполнила чашу его терпения. Приходим мы вечером в общагу, а у нас строительные работы.
Прапора этого в 24 часа отправили в Союз. С треском. НО!!! Через полгода встречаю я его на очередной групповой комсомольской конференции. Как ни в чем не бывало. Спросил его, конечно: зачем ты, Сашка? А чтоб боялись, говорит. Оказывается, была обычная политпровокация. А его начПО понимал, что жизни ему не будет, коли узнают, перевели в Миловице, в политуправление группы. Вот так нас в польском вопросе, обломили.

ПОЛЬСКИЙ ВОПРОС II

Вторая часть этой истории короткая и не такая смешная. В 1981, кажется, в конце декабря в частях дивизии был зачитан приказ. Назывался он «Северный вариант», если я не ошибаюсь. Варшавский договор готовился к наведению порядка в Польше. Полк тогда стоял уже в Червенке, а это километров десять от польской границы.
На дворе 29 декабря. А мы в БГ. N 1. Весело. И никто не знает - будем входить или нет? Жарить гуся на новогодний стол или мы килькой в томате спирт закусывать будем. Абсолюто непонятно и очень кисло.
Канифолили нам мозг капитально. Вплоть до построения 31 декабря. Командир высказался, что если кто будет со спиртным невоздержан, а вдруг тревога... ну и т.д.
Слава Богу, обошлось. Не поехали мы в Польшу. Хотя боевые патроны по батареям раздали и мотострелковый батальон охранения развернули в запасном районе - вот кто Новый Год, благодаря полякам, в палатках встречал. Но ждали-ждали, но рассосалось.
Самое смешное в этой ситуации то, что - я потом посмотрел по карте НШ - мы должны были развернуться в районе, отстоящем от расположения полка на 50 км. Вопрос: зачем было выводить ЗРП (зенитно-ракетный полк - КБ) из парков? Если что, мы свой, нам выделенный район перекрывали из своего запасного пункта развёртывания. Он, этот район, был в пяти километрах от основной базы. И было там все прекрасно оборудовано. Отработано до миллиметра. Все направления подхода супостата просматривались прекрасно.
И ещё смешнее. Мы из гарнизона уходим, а базу прикрывать приходит ЗРАБатр какого-то из полков. Вот такие мощные стратегические мысли посещали тогда головы наших командиров. Хотя может, это наш НШ чего чудил. Или я перепутал чего. Но на карте было написано четко про развертывание полка по Северному варианту.
Но после Нового года поляков, скупающих всё подряд и в нашем воентроге и в Червенке и в Краликах, стало больше. И все они жалостливо жалились, что за колбасой им теперь приходиться ездить аж в Италию, т.к. в Польше кушать стало совсем нечего.
Вот такой польский вопрос.