ГЭУ как степень единения механического коллектива.

"Ввод ГЭУ в действие производится по БГ-2
для личного состава ГКП,БЧ-5, службы Х..."
(Руководящие документы)

Широкое понятие - корабль в море - предполагает два не менее широких понятия: ввод и вывод ГЭУ из действия. Силу ритуалов этих процессов правильно могут оценить только непосредственные участники, творцы и исполнители. А это мы, дивизион движения электромеханической боевой части ракетного подводного крейсера. И разумеется, электрики, электротехнический дивизион. Да простят меня МАГАТЭ, Минатомпром, инспекция по ядерной безопасности и все остальные инстанции, но речь пойдет о махровых нарушениях всего, чего можно. И дабы не дразнить сторожевых псов ядерной энергетики и уставного порядка, предлагаю все последующее считать вымыслом и безбожным враньем.
Что выход, что возвращение в базу - самое собачье время для механиков. Допустим, через неделю в море. Штурмана рисуют карты, акустики, не спеша, проверяют аппаратуру, коки подсчитывают содержимое провизионок. Все заняты делом. И механики само собой. Все крутится. Первый звонок. До выхода осталось трое суток. Тревога, всех на борт, все по боевым постам - комплексная проверка систем и механизмов ГЭУ. Ну, по постам разбегаются, естественно, только механики, остальные, справедливо полагая, что это мероприятие касается их формально, дрыхнут по каютам, всеми доступными и недоступными способами пытаются слинять с корабля и ежеминутно названивают на пульт ГЭУ с одним вопросом: "Вам еще долго?" Ну а если сам командир куда-то спешит, то выражается коротко и ясно: "Заканчивайте через полчаса!" А так как комплексная проверка идет часа четыре и чудесным образом выпадает почти всегда на выходные, вопрос этот звучит довольно актуально. Поэтому с молчаливого одобрения механика комплексная проверка частенько просто записывается в журнал, а проверяют самые необходимые и лишь внушающие опасения элементы. Остальное кулуарно и тихонько проверяют командиры групп и старшины команд до или после тревоги. Но если вы думаете, что вся волокита на этом закончена, вы не моряк. Она только началась. Планы флота подобны осенней погоде, меняются ежеминутно и без учета людских проблем. Вы отработали комплексную, а в это время лаперузы в штабе уже задумали перенести выход на сутки. Казалось бы, ерунда. Но теперь комплексную проверку придется проводить снова, ведь пройдет больше трех суток до ввода, и положено снова все проверять. Помню, мы две недели каждые трое суток имитировали эту самую проверку, а в море так и не пошли. Но это еще не худший вариант. Хоть домой попадаешь! А вот когда уже завелись, установка пыхтит вовсю, механическая вахта шмелем вьется, а команды в море нет и нет. Вот это беда! Как-то раз, ждали на Северном флоте незабвенного Пашу Мерседеса, в самом начале его карьеры. Зачем - не знаю, но как всегда готовились встретить по полной схеме. Нас аврально завели, посадили на борт, и сказали: ждите команды, идем в море перед министром плясать. А он взял и опоздал. Недели на две. Забыл, наверное, что его на Кольском полуострове целый Северный флот с фанфарами дожидается. И не предупредил, шалун, что его не будет. А наши отцы-командиры, словно слюнявые первоклассники, заикнуться в Москву о том, что здесь полфлота под парами его ждут, естественно, постеснялись. Так мы и жгли ядреное топливо две недели, у пирса дожидаясь лучшего министра обороны всех времен и народов. А знаете, сколько стоит один час работы установки, хотя бы на мощности 15%? Ошалеть можно. Пару дней всю страну бесплатно колбасой кормить, как минимум. Про надводников я и не заикаюсь, они министра вообще в море ждали, загодя. Мазута сожгли пропасть, не говоря уже о чем другом. Ну да ладно. День стоим - весь экипаж на борту, другой, третий - нет министра на Кольской земле, и все тут! А дом рядом, десять минут пешком. Звонит командир БЧ-4(связи) однокласснику в Североморск по ВЧ. Тот оперативным связистом заступил. Мол, где там Грачев потерялся, заждались? А у того через ухо все флотские приказы и слухи проносятся. Он и отвечает: да он еще и из Москвы не вылетел, и когда будет неизвестно, а все флотское командование в обычном режиме служит: 18.30- море на замок и по домам. А если учесть, что знакомые и одноклассники не только у нашего связиста есть, на третий день вся флотилия знает - ничего не будет, по крайней мере, пока. Но нам-то не легче! Мы под парами! Домой ни шагу, в море нет ходу! Все! Залипли. У командира от долгих сборов пламенный боевой порыв спал, смотришь, одного, другого люкса вечерком домой спустил, старпом на пару часиков сбегал, фильтруются немеханические на берег потихоньку. Сам командир строгость блюдет, домой ни шагу. Спит как убитый, загодя силы на выход набирает. Короче, одни механики в работе. Вахты как в море. Подменишься ночью часа на два, галопом домой сгоняешь, чтобы ни свои, ни чужие не видели и снова на борт. Командир механиков ни за какие деньги на берег не отпустит, ядерная безопасность - она штука серьезная, узнают - по головке не погладят. Механик боится, бережет заднее место, и правильно делает. Он за все в ответе. У старпома один ответ: иди, но если что, я тебя не отпускал. Короче, дело -вакуум. Днем штурмана, связисты и прочие люксы обязательно дела в штабе найдут и смоются. А мы сидим привязанные, ни дома, ни в море. Вот тут-то и начинается. Идти некуда. После вахты, пока воды с базы в достатке, натопишь сауну. Попаришься. Ну а что после баньки-то у русского народа первое дело? Вот-вот, как Суворов говаривал: последние портки продай, а выпей. А шило пока еще на флоте никто не отменял, да и свои запасы опытные военные всегда имеют. Раз банька, два банька, а если стоишь две недели? И пошло-поехало пассивное пьянство, совмещенное с "синдромом крысы". Выпил, забился в каюту и дрыхнешь. Так и стояли. Две недели-336 часов. Людей повыматывали, матчасть напрягли. А у нас, для справки, ГЭУ в базе не больше 200 часов в год работать должно. С кого спрашивать? То ли с Павлика необязательного, то ли с начальников трусливых. Да и будут ли спрашивать? Страна огромная, богатая. Переживет.
Другое дело, когда в море взяли и вышли. Без проволочек и надолго. Ходили, бродили, боевые задачи выполняли, наконец, в базу. Пришли, пришвартовались. Электрики часа за три до базы концы питание наверх вытаскивают, побыстрее питание с берега примешь, побыстрее вывод ГЭУ закончишь. Это при Советской власти концы питания с собой не возили. Сейчас все с собой таскают. Рыночная экономика, однако, оставишь на пирсе, и нет их. Медь штука дорогая, никто не брезгует ей ноги приделать. От мичмана предприимчивого до многозвездного военного. До года восемьдесят восьмого обрубков этих кабелей около каждого пирса было пруд пруди. Потом исчезли, в один день. Лишь потом узнали, что в Мурманске шведы или норвежцы медь за валюту принимать стали. А кто может за одну ночь два-три "Камаза" многокилограммовыми кусочками загрузить? Понятно, откуда ноги растут? Бог с ними, с кабелями. Об этом разговор отдельный нужен. Вот только одно понять не могу. Почему когда простой офицер с Севера уезжает, все вещи в один контейнер вмещаются. А когда адмирал - минимум пять. Прям- таки мини-Россия получается: русские офицеры и "новые" русские офицеры. Пойдем дальше. Пришвартовались, электрики сломя голову носятся, питание принимают, мы телефоны обрываем, вызываем пробоотборщиков с СРБ. Без них выводиться нельзя. Надо анализы первого контура отдать. Наконец "бояре" с СРБ прибыли, все сделали и мы докладываем командиру, что готовы к выводу. Шеф дает отмашку, и мы начинаем. А весь корабль в это время лихорадочно ищет возможность дернуть домой. Вся люксовская братия осознает, что на корабле уже делать нечего (что справедливо, но очень обидно для механических сил) и всеми правдами и неправдами старается покинуть борт родного корабля. Первым после швартовки чуть ли не раньше командира на пирс выпрыгивает "особняк". Ему сам черт не указ, и его никто не останавливает. С ЧК не шутят. Хотя по всем документам, до сброса аварийной защиты обоих реакторов на берег сойти не имеет права ни один член экипажа. Даже такой значительный, как флотский чекист. Позже пойдут другие "незаменимые": секретчик в штаб, доктор в госпиталь, интендант неизвестно куда, еще кто-то, куда-то, и потекло, поплыло. Ладно, тех кто на вахту после вывода заступает, отпустят часа на два семью обнять, а остальные? Море на замок всеми правдами и неправдами. Мой последний командир при всех своих минусах правила знал и выполнял. И первый раз на моей памяти не закрыл глаза на такое дело. Взял и приказал после сброса защиты экипаж построить на пирсе, проверить людей и отсутствующих обидеть финансово. Господи, горе-то какое было! Люксы шатались по пароходу, проклинали сатрапа-командира, не знали куда деться и ежеминутно названивали на пульт с глупыми просьбами. Ну, тут мы повеселились! Каждый вывод мы и без этого кумы королю, а здесь все вовсю умоляют: ну поскорее, миленькие, пожалуйста, ножками стучат, домой хочется! Мелочь, а приятно!
Любой оператор ГЭУ знает: после моря домой он попадет позже всех. Даже если принципиальный командир оставит всех ждать окончания, механический офицер даже после всех останется привести механизмы в исходное, поставить парогенераторы на хранение, турбину ГТЗА попроворачивать, да много всякого. Ко всему прочему, по флотской иронии судьбы из морей приходят, как правило, под вечер. Часиков эдак, в девятнадцать-двадцать. Приплюсуйте часа полтора на приготовления и пробы, часа четыре на вывод, и домой уже толку идти нет. Крути - не крути, а к восьми ноль ноль весь экипаж на пирс, подъем флага. Ритуал. Да и сам вывод - это тоже ритуал. Незаконно-неуставной. Прозвенела тревога, собрались на пульт, начали один борт. Первый и второй оператор на местах, комдивы тоже, остальные из отсеков доложились и тоже на пульт прирулили. Перешли на ручное управление, снизили температуру, начали промывание парогенераторов и поехали. Промывание идет час, время есть. Режется сало, чистится лук, вскрываются консервы и главное: разбавляется шило. В чисто военно-морских пропорциях: два к одному. Не две части воды к одной спирта, а наоборот. Так убедительнее и действеннее. Все маскируется под массовое чаепитие. Секрет Полишинеля. Все вплоть до командира знают, ну или догадываются: механики выводятся, пошел процесс. Лучше закрыть глаза и ничего не замечать. Ну, только в крайнем случае, если уж бесчинства пойдут. Но это редко. А так, тихо-мирно. Сейчас можно расслабиться. Не надо, очертя голову, лететь на пульт ГЭУ при любом залипании техники, дрожать над работой испарителей, вскакивать при утробном звуке падающей защиты. Все позади. Работа окончена. Ждем новой, а пока - расслабляемся. Под неторопливый процесс вывода установки, принятия антистрессового напитка и поглощения продуктов питания мы решаем, кто остается после ухода всех. Комдив - само-собой, командир реакторного - как правило, и один управленец. Остальные после всего могут идти домой, но большая часть обычно остается. Особенно если поздно. Домой пойдешь - не выспишься. Опять же, не для ушей блюстителей ядерной безопасности, вывестись можно очень быстро, выполнив ко всему прочему все необходимые операции, а не просто нажав кнопку сброса стержней АЗ. Уметь надо, и умение свое воплощать в жизнь. Частенько, обговорив с механиком все нюансы, так и делается, но никому до поры до времени не докладывается. По своему ложному аристократизму и снобизму, редко кто из люксов знает, что защиту реактора можно сбросить бесшумно, а о световой сигнализации в ЦП вахтенные офицеры, конечно, знают, но что и когда горит - тайна острова Пасхи. Лишние знания отягощают голову и мешают полноценному восприятию мира, так сказать. Командир перед каждым заходом в базу часов десять торчит на мостике, в любую погоду, на берег до сброса защиты сойти тоже не имеет права, и с началом вывода падает в каюте на шконку как убитый, только мыча в "Каштан" на доклады дежурного. Так что все в наших руках. И порой когда весь корабль думает, что до конца вывода еще тьма времени, мы уже все окончили, и сидим, мирно попивая горячительные напитки и сверяясь по часам, докладываем этапы "большого пути" для записи в журнал дежурного по кораблю. Все равно раньше докладывать нельзя. Такие вот ядерно-опасные дела. А помогает нам наводить тень на плетень обилие взаимоисключающих себя руководящих документов и директив (смотрите рассказ " Кладезь знаний"). При умении, желании и опыте с их помощью можно доказать любому все, что угодно. Ну а шило? Современная медицина еще не сумела придумать более сильного средства против стресса. По крайней мере, для нас, русских. И я думаю, в умеренных дозах, его надо прописывать после долгих походов. Особенно, если там, где ты живешь, ничего кроме ДОФа и магазинов нет, и думаю, никогда не будет. Раньше не сделали, а сейчас никому это и подавно не надо. Не те времена.
На флоте, надо смириться, пили, пьют и пить будут. От адмирала, до последнего матроса. Видел я, как горькая хороших ребят сжигала, пьяных замкомдивов с царскими замашками в море наблюдал, сам грешен был, не скрою. Но могу сказать одно. Если раньше пили для удовольствия, сейчас кто от обиды и злости, кто от вседозволенности. А причины с последствиями ох как связаны! И уж если это зло неистребимо, так пускай причины для него будут хорошие и радостные.

Автор Павел Ефремов. Размещено с разрешения автора.

Море волнуется раз,
Море волнуется два,
Море волнуется три.
Морская фигура, замри!

Фигура номер раз.
Штиль - морское зеркало, ничего не отражающее, но имеющее память. Легкий бриз скользит по нему мелкой сыпью и временным ознобом, превращающимся в испарину, по которой рисуют пальцем - форштевнем корабли, оставляя за собой отчетливо видимые линии, сохраняющиеся на воде долгие часы. И не надо быть морским траппером, чтобы понять, что совсем недавно здесь прошел маленький рыбак, эсминец или супертанкер.
Штиль. Простейшая геометрическая фигура - плоскость. Но почему корабль покачивает, мерно кладя мачты влево-право? Ты идешь по палубе, не шаркая ступнями в стороны, чтобы сохранить равновесие, как это бывает в качку. Нет, ты идешь по железу ровным шагом гордого металлурга, которому не выдали премию. Но мачты над головой покачиваются сами собой, как будто это сосны в ветренном лесу. Замечали, сосны прочно вкопаны в землю, но все равно совершают колебательные движения.
Рассмотрим этот феномен!
Физика его проста: форштевень вторгается в живую морскую плоть, а она выталкивает его из себя в легком недоумении. Медлительность движения вперед - медлительность ответной реакции: волна расступается беззвучно, недоуменно. Но вот напор сильнее, форштевень более стремителен - море начинает шептать, раскрывать лепестки волн, нежно раскидываясь в стороны.
- Полный вперед!
Форштевень хищен, железен, показывая свою истинную суть. Море же принимается шипеть, всплескивать в раздражении пеной, охать, рокотать, чтобы, наконец, слиться с мучителем в яростной гонке, помогая ему, облизывая его, обнимая, подбрасывая вверх и неся вперед.
Двадцать узлов, скажу я вам - это радость. Они раскачают любые мачты.
Турник, кстати, тоже подвержен.
- К снаряду!
Раскачиваясь, вы подносите мыски ног к перекладине, устремляясь торсом вверх! Вы должны вертикально выйти над перекладиной, но что это?! Руки, не помня такого позора, подламываются, недоумевая и кидая тело куда-то в сторону.
- Ы-ы-ы-й-й-й! - орете вы, спрыгивая, и со злостью бьете попашийся под ногу волейбольный мяч. Вы провожаете его взглядом куда-то неблизко за борт, но нет - мяч срезает правильно заданную траекторию и падает на палубу за фальш-трубой. Его останавливает леска, которой он привязан за ниппель.
- Ахтыжть!
Заметим на будущее: штилевая плоскость - не гарант сохранения физических законов.

Море волнуется...
Фигура номер два - кардиограмма.
Кардиограмма у моря проявляется в любом постштилевом состоянии, когда ветер устает дуть на воду нежным бризом. Подставим ему вертушку анемометра:
- 20 метров в секунду. Замечательно!
Приступим к видоописанию шторма, но не будем рассматривать взаимоотношения форштевня и моря - пусть танцуют свое дикое танго страсти.
Кардиограмма воды жизнетворяща и оживляюща. Простой железный комингс становится живым и бросается на твои ноги, стараясь избить до синяков. Железная дверь на шкафут за тобою мчится и кусает, как волчица.
Из помощника каюты, красноглазый и кривой, вылетает Гена - боцман и качает головой:
- Елки-палки, что случилось? Отчего же все кругом завертелось, закружилось, полетело кувырком?!
Потому что кап тоже ожил, отжавшись всеми своими ста килограммами на распорках, сломал стопоры и ухнул вниз, на лысину спускающегося по трапу старпома. И только опыт множественных походов принудил пятки начальника соскользнуть со ступеней и выкинуть руки вверх, чтобы отделаться легким сотрясением мозга и внезапной верой в Бога, а не свечой Святому Николаю Угоднику и печальной телеграммой в базу. Ну, а потом старпом как зарычит на боцмана, как ногами застучит!
- Не видать тебе старшего мичмана, - говорит. - Иди-ка ты на, - говорит, - А не то как налечу, - говорит, - растопчу и замочу, надену на кукан и высушу, - говорит!
А мы пока проведем физический эксперимент на турнике.
Нет, не будем, ничего, кроме удара головой в перекладину или полета всем телом через нее, не получается. Проверим себя в кают-компании. Для опыта необходимы: непринайтованное кресло, тарелка супа и, конечно, она, качка. Сядем в кресло, удерживая тарелку на вытянутых руках. Кстати, именно так первым блюдом в море и питаются. Нос корабля пошел вниз - суп устремляется на твоего товарища, сидящего напротив, борт улетел влево - кресло начинает движение к центру помещения, но волна решает приподнять корму - и вот вы в ужасе летите с тарелкой на командирский стол! В таком случае остается только вылить остатки супа себе на голову и глупо улыбнуться, а в последствии - дать хорошего пенделя гарсунщику, забывшему посадить кресло на цепь.
Итак, кардиограмма моря - хаотичная кривая, выписываемая металлургом, получившим премиальные и возвращающимся домой.

Море опять волнуется.
Фигура номер три - синусоида.
Синусоидой на море является зыбь: отвратительная, монотонная, выворачивающая, безжалостная. Любой мореходный человек скажет без сомнения: лучше дважды пережить крепкий шторм, чем однажды зыбь. Но она - неизменное следствие шторма, во время которого ты не знаешь, куда и обо что тебя кинет в следующий раз. Здесь все иначе: нос пошел вверх, потом ухнул вниз. И так - часами, сутками, монотонно и неумолимо, без прикрас и приключений: вверх - вниз - вверх - вниз - вверх - вниз - вверх - вниз - вверх - вниз - вверх - вниз - вверх - вниз - вверх - вниз..
Устали читать? Если да, то поняли, что такое зыбь в течение двух суток. Но и тут мы постараемся применить физические законы в свое удовольствие. Если, конечно, ваш желудок крепок, и вы способны сходить на обед.
Как ходить на обед по коридору в зыбь? Представьте, что вы стоите на перепутье и думаете: «Идти вверх или сбежать вниз?» Решив тягостно, напряженно ползти вверх, дождитесь, когда волна начнет поднимать корму, и делайте несколько шагов. Потом остановитесь и ждите восхождения корабля на пик синусоиды. Вы будете идти очень долго, но заметно разовьете мышцы ваших ног. Другой способ - быстрый, для молодых бычков. Дождитесь, когда корма начнет скользить с гребня волны, дайте волю ногам, и они сами быстро донесут вас до кают-компании. Только не забудьте, что сразу за ее распахнувшейся на пружинах двустворчатой дверью вас ждет могучий пиллерс, отскочив от которого, вы можете врезаться в старпома, орущего на вестового, стоящего перед ним с тарелкой супа. И если суп в конечном итоге окажется не на старпоме, а на сидящем рядом механике, вас все равно растопчут, замочат, наденут на кукан и высушат.

А вообще, правильный моряк спит, невзирая на фигуры номер раз, два и три, бегая, карабкаясь и подтягиваясь только тогда, когда это необходимо. Все остальное время он, закрыв глаза, должен представлять, что где-то там, когда он сойдет на берег, земля не станет уплывать из-под ног; дверной косяк не будет гоняться за ним, лязгая челюстью двери; испытание на точность в гальюне сменится курортом обычной ванной комнаты; кресло перестанет быть транспортным средством, а старпом обнимет за плечо боцмана и скажет: «Ген, пошли в кабак, а?!»
А еще, он впервые за полгода увидит женщину, но физику этого явления мы уже рассмотрели выше. Добавлю одно - ради нее все эти мучения, ради ударяющей током новизны чувств и осознания, что есть что-то на свете красивее моря...