Игра в хлястики
(цепная реакция)

Прошли вступительные экзамены, всевозможные многочисленные психологические тесты, местами хитрые, местами занудные. Закончились проверки по линии особого отдела, мы посетили военных медиков, проскочили суровую мандатную комиссию и, наконец, поступили в военное училище. После КМБ - курса молодого бойца и торжественного принятия воинской присяги заступаем в первый наряд по курсантской столовой. С непривычки и из-за отсутствия элементарного житейского опыта все быстро забегались, замотались, выдохлись и еле таскаем ноги.
Замучавшись окончательно, присели на подоконник, буквально на пару минут - отдышаться. Сидим, бессильно свесив свои натруженные руки. Замудохались настолько, даже разговаривать не хочется.
Проходящий мимо 3-курсник из 8-й роты с нескрываемым любопытством посматривает на нас - загнанных «минусов» («минус» - курсант 1-го курса обучения, на его левом рукаве, под шевроном, всего одна нашивка). На открытом и дружелюбном лице 3-курсника гуляет легкая добродушная усмешка. Очевидно, глядя на нас, вспомнил себя, ушастого и задроченного на незабываемом 1-м курсе обучения.
Неожиданно он останавливается и ласково спрашивает: "Ребята, случайно из Выдропужска кто-нибудь есть?" Я, устало подняв глаза и медленно облизав пересохшие губы, ответил: "Есть, случайно я". Да что там ответил?! Не ответил, а еле слышно промямлил, фактически прошептал на последнем издыхании. Парень подходит ближе и опускается передо мной на корточки, не переставая участливо улыбаться, смотрит на мое откровенно жалкое состояние и протягивает руку. Знакомимся.
Оказывается, что мы с ним из одного района, и даже с одной улицы, но учились в соседних школах. Что ни говори, а приятно встретить человека, с которым можно хотя бы мимолетно поболтать о пустяках, которые вызывают исключительно положительные эмоции. Глобальная усталость понемногу и незаметно отступает на задний план. В отупевшем от непривычной и монотонной работы сознании всплывают приятные картины и позитивные образы из совсем еще недавнего беззаботного периода доучилищной гражданской жизни. Память человека вообще достаточно интересная штукенция. В тот момент мне отчетливо вспомнились милые для сердца образы родной улицы, дома... родителей. Времени прошло совсем ничего, а кажется, что пролетела целая вечность.
Но время, отведенное на незапланированный распорядком дня, короткий передых закончилось, и мы расходимся по своим участкам работы. На прощание Андрей называет меня незнакомым словом: «зёма» и крепко жмет руку. Пока.
Под вечер, вымотавшись окончательно и беспредельно, я с мраморным выражением лица каменной статуи и остекленевшим отсутствующим взглядом сижу на табуретке, смотрю в никуда, долго и мучительно собираясь с силами, чтобы заставить себя встать и пойти умыться. А еще желательно переодеться в относительно чистую форму и в идеале пора бы двигаться в расположение роты, чтобы успеть поприсутствовать, хотя бы формально, на обязательной вечерней поверке. А вставать так не хочется. Услышал бы команду «Отбой», так и рухнул бы с табуретки на бетонный пол столовой и проспал бы без сновидений, как будто в обмороке, часов 20, не меньше.
Глаза предательски слипаются, и секундная стрелка часов неумолимо мотает свои круги, и вставать с табуретки все же надо. Надо, но не хочется.
- Саня, привет, хорошо, что ты еще не ушел. А я тебе сюрприз приготовил. По всей столовой рыскаю, найти пытаюсь. А ты, оказывается, тут отвисаешь. В нирвану провалился?! Не засыпай! Нельзя сейчас спать. А то сознание рубанется, и в это время пол вдруг неожиданно подпрыгнет кверху и больно треснет тебя по лицу. Уже проходили. Сам на 1-м курсе, асфальтную болезнь поймал. Так же замумукался с непривычки, прислонился к стенке и заснул стоя. А потом как шмякнулся об пол, чуть нос не сломал. А нам носы ломать нельзя. Для летной работы сломанный нос - запретный шлагбаум. Запомни. Если в драку ввяжешься, нос береги. Слышишь?! Ты давай, глазенки-то открывай. Сюрприз!
Услышав голос нового «зёмы», я нехотя разлепил свинцовые веки, устало поднял чугунную голову и обомлел от неожиданной и невиданной картины.
Андрей принес для меня огромный противень еще горячей жареной картошки с аппетитной золотистой корочкой, полбуханки свежайшего мягкого хлеба, большой кусок сливочного масла, полный чайник душистого компота и банку тушенки, покрытую толстенным слоем концентрированного машинного масла. Вот это точно сюрприз, всем сюрпризам сюрприз!
Андрей поставил на ближайший стол противень с картошкой, протянул мне чистую ложку и сел рядом на табуретку, открывая перочинным ножиком банку тушенки.
- Ну, чего задумался?! Налетай, пока картошечка не остыла!
Пока я жадно уминал за обе щеки давно забытую пищу, которая после отвратной каши всевозможных разновидностей казалась мне божественным нектаром и манной небесной. Довольный произведенным эффектом, «зёма» намазывал прямо на поверхность полбуханки хлеба 200-граммовый кусочек масла, сооружая бесподобный по размеру бутерброд. При этом он по-доброму улыбался и размеренно рассказывал мне «что и как», объясняя нехитрые правила курсантской жизни и давая короткие, немногословные, но очень четкие описания личных качеств тех или иных офицеров училища.
Видя, с какой скоростью я жадно поглощаю обильную пищу, Андрей не выдержал и громко засмеялся.
- Ээээ, зёма, ты давай осторожней. Я понимаю, что большому куску и рот радуется, но ты повнимательней, а то ложку ненароком проглотишь. Держи пальцами крепче и проверяй чаще её наличие в руке. Вопросов нет, у курсанта желудок с оцинкованными стенками, это факт неоспоримый, ложка в результате все равно переварится, но вот недостача военного имущества все же не приветствуется. Ты это... жевать не забывай. Хотя бы через раз, что ли. И куски поменьше от бутерброда откусывай, а то челюсть вывихнешь. Мне аж смотреть страшно, как ты рот широко открываешь. Спокойно можешь в цирке выступать. А что?! Прикинь, хороший аттракцион - смертельный номер, на арене дрессированные курсанты! Звучит?! Выходит офицер в форме, кнутом громко щелкает, а ты прыгаешь на тумбу, и пасть свою безразмерную распахиваешь, как тигра какая-нибудь прожорливая, прости господи. А он туда свою голову закладывать будет, причем, не снимая фуражки. А действительно, зачем снимать, все равно поместится. Эффектный номер! Опасный, согласись, куда деваться?! Ладно-ладно, не отвлекайся, ешь, тщательно пережевывая пищу. Давай и на тушенку налегать не забывай. Кстати, какой у тебя рост? Я тебе второй комплект формы ХБ принесу. Хочешь, могу «стекляшку» с лавсаном принести, она меньше мнется и не так сильно выцветает. Уже подшитую и подогнанную по фигуре. А то вам только одну ХБшку выдали, постираться надумаешь, а она высохнуть не успеет. Короче, второй комплект всегда надо иметь, чтобы в мокром не ходить. Неприятно это и натереть в подмышках и в промежности можно. А енто... уже не просто больно, а очень больно, поверь на слово, проверять на себе не стоит. Потом еще «подменку» (старая ношеная форма) дам, чтобы в нарядах хорошую одежду не пачкать. Вторые портянки принесу, ноги береги, грибок подцепишь, потом долго не отвяжешься, хреновая штукенция. Пипец полный, можно гнить заживо. Если что, только шумни, у меня «Микосептина» больше половины тюбика в тумбочке валяется, хорошо помогает.
Когда я подъел все принесенные зёмой продукты питания и выпил целый чайник наваристого компота, Андрей вытащил из внутреннего кармана два хлястика от шинели и молча протянул их мне. Я удивленно захлопал глазами.
- Зачем это?
Зёма добродушно всезнающе ухмыльнулся и дружески похлопал меня по плечу.
- Бери-бери, скоро узнаешь. Береги их, никому не давай. Очень нужная вещь. Дефицитная.
Хлопнув по рукам, я простился с Андреем, и с давно забытым чувством абсолютной сытости, скоренько двинулся в сторону казармы своей родной 4-й роты. Неумолимо приближалось время вечерней поверки, опаздывать было нельзя. Иначе можно было запросто получить еще пару нарядов вне очереди. А этого чего-то не очень-то и хотелось. Это уже потом наступит такое время, когда суточные наряды по роте воспринимались как законный повод отдохнуть от учебы или внезапных учений по тактике, а на 1-м курсе наряды, мягко говоря, совсем не радовали и были откровенно в тягость.
Придя в роту, я в полусонном от опьяняющей сытости состоянии, почти на автопилоте, тупо и не приходя в сознание, простоял вечернюю поверку, вяло выкрикнул свое: «Я!» и быстро умывшись и почистив зубы, завалился спать.
Непосредственно перед самым моментом отхода ко сну, я вытащил из внутреннего кармана гимнастерки два хлястика от шинели, еще раз недоуменно покрутил их в руках и, повинуясь мудрому предупреждению опытного зёмы, запрятал их в глубине своей полевой сумки, которые использовались нами в качестве «школьных портфелей» для переноски конспектов по учебным дисциплинам. Неосознанно выполнив последнее указание своего дорогого Зёмы, я провалился в глубокий и здоровый сон, напрочь забыв о хлястиках.
Через некоторое время в строгом соответствии с годовым календарем наступила осень и всем курсантам 1-го курса обучения выдали новенькие шинели. А дальше началось непонятное и плохо объяснимое.
Буквально на второй день неожиданно у нескольких ребят из нашей роты во время плановых занятий в главном учебном корпусе прямо из раздевалки пропали хлястики с шинелей. Кому они понадобились, непонятно?! Ведь у каждого из нас на новеньких шинелях эта часть армейского туалета присутствовала изначально. Тем не менее, факт остается фактом. Более того, на следующий день пропало еще пару хлястиков. Своего рода это был толчок для начала необратимой цепной реакции, которая мгновенно приняла лавинообразный характер.
...И понеслось, как будто прорвало плотину. Хлястики пропадали везде и повсеместно. И в учебных корпусах, и в расположении роты, в медсанчасти, в курсантской столовой и даже в городе на танцах... короче - везде и всюду, где была необходимость снять шинель и выпустить ее из вида хотя бы на короткое время.
Самое смешное и обидное, что ничего не помогало. Никакие ухищрения не давали гарантированных результатов сохранности хлястика. Пришьешь, бывало, хлястик к шинели суровыми нитками в три, а то и в четыре слоя, его срежут вместе с пуговицами и суровыми нитками. Закрутишь пуговицы, которые держать хлястик «авиационной контровочной проволокой диаметром 0,7 миллиметра», вырвут прямо с «мясом» - кусками войлока шинели.
Дело дошло до того, что, зайдя в роту и бросив шинель на табуретку непосредственно у тумбочки дневального, чтобы быстренько посетить туалет, на пару минут буквально по малой нужде. Возвращаешься, бежишь, торопишься, на ходу стряхивая последние капли и заправляя в галифе свое болтающееся из стороны в сторону мужское достоинство, а хлястика на твоей шинели уже нет. И не просто «нет», а как будто и не бывало никогда.
Причем в целой роте из 144 курсантов нет ни одного свидетеля, кто бы видел, чтобы к твоей родной шинельке хоть кто-нибудь не то что прикасался, а хотя бы приблизился?! Фантастика! Мистика! Но факт оставался фактом. Хлястики стали расходным материалом в прямом смысле этого слова. Вот тут то я и вспомнил своего дорогого зёму самыми добрыми словами, ибо, лишившись «родного» хлястика, у меня осталось в запасе еще два.
В результате активной и плодотворной деятельности неизвестных злоумышленников половина роты напоминала "временно беременных". Так как лишенные хлястиков шинели смешно топорщились во все стороны, и курсанты, которые не смогли обеспечить сохранность этого остродефицитного предмета одежды и озабоченные поиском пропавшего хлястика, напоминали объемную небезызвестную куклу - "баба на чайник"!!!
Чтобы спасти свой внешний вид, приходилось самому же снимать свой личный хлястик, оставляя шинель в раздевалке на вешалке во время занятий или на ночь в раздевалке казармы. Хлястик же в это время для сохранности клался под подушку или под матрас или же ночевал в полевой сумке, надетой на боковую спинку металлической кровати.
Однажды посреди зимней уральской ночи нашу 4-ю роту, как и все остальные роты в 1-м батальоне, поднял комбат Серов. Он решил бороться с поголовной пропажей хлястиков суровыми административными мерами - то есть нам приказали построиться в центральном коридоре с шинелями в руках и повесить на них «заныканные» хлястики.
Построились. Повесили. Полковник Серов обошел всех и проверил наличие хлястика на шинели у каждого курсанта. Все 144 хлястика были в наличии. Удовлетворенный Пиночет подал команду «Отбой» и отправился в следующую роту, вверенного ему учебного батальона, наводить порядок с хлястиками там.
Команда "Отбой" всегда желанна для любого курсанта и горячо любима, повторять ее два раза никогда не требовалось. Все быстренько и скоропостижно рухнули в свои еще неостывшие койки досматривать неожиданно прерванные сны. Поспали, досмотрели, утром встали, пипец - десятка хлястиков как не бывало!!!
Хлястики стали навязчивой идеей всех и каждого. Их снимали с шинелей друг у друга и соседей по батальону, снимали со старых шинелей, найденных в ротной каптерке и оставшихся от предыдущего выпуска. Тем не менее, хлястики все равно пропадали, как будто они были живые и активно разбегались при малейшей попытке оставить их без присмотра. Хлястики снимали во время увольнений в город в раздевалках многочисленных домов культуры города, где проводились дискотеки для молодежи, причем снимались с большим удовольствием с шинелей курсантов ракетного училища и училища внутренних войск, которые базировались в нашем городе.
Известен случай, когда наши курсанты в количестве 3-х человек пришли на танцы в ДК им. Ленина и обнаружили там «стратегов» из ракетного училища, лихо отплясывающих на танцполе, которые, пользуясь подавляющим численным преимуществом, с нескрываемой издевкой в голосе посоветовали нашим парням уносить свои ноги пока целы и пролетать мимо по траверсу «как фанера над Парижем», ибо все девушки уже заняты.
Наши ребята всегда отличались умом и сообразительностью. Нарываться на бесперспективный конфликт было бессмысленно. Инстинкт самосохранения удержал их от желания резко и доходчиво ответить на выпад ракетных острословов или сразу ввязаться в законную драку. Поэтому вежливо и церемонно откланявшись, наши ребята перед отступлением на исходные позиции заглянули в раздевалку дома культуры и в отместку за необоснованную грубость ракетчиков, сняли все хлястики с их шинелей.
Улов составил 21 хлястик, которые были незамедлительно розданы личному составу 4-й роты под одобрительные улюлюканья и достаточно обидные комментарии в адрес наших вечных «соратников по оружию» из ракетного училища. Мы очень живописно представляли себе их унылые физиономии, когда «стратеги» закончили куражиться на дискотеке и собрались возвращаться в свое училище. Во мордуленции у них повытягивались, мама не горюй! Ничего, хамов надо учить, в следующий раз будут повежливей.
Хлястики снимали и при сдаче гарнизонного караула у вновь заступившего состава наряда, который уже впрягся в несение дежурства. Естественно, при условии, что нас меняли курсанты из ракетного или «помидорного» училища внутренних войск.
Солдатские хлястики нас не интересовали по определению, ибо сукно солдатских шинелей радикально отличается по цвету от курсантских. Поэтому солдаты Красной армии могли спать спокойно. Они в сферу нашего повышенного интереса, как охотников на шинельные хлястики, просто не входили.
Тем временем, наши безбашенные охламоны умудрялись привозить из гарнизонного караула от 2-х до 5-ти хлястиков, которые мгновенно расходились по рукам страждущих ребят, профукавших (мягкий вариант) свои родные хлястики.
Все доставшиеся по наследству от старших курсов обучения шинели были распущены по швам на куски войлока, из которых в училищном ателье нашили горы запасных хлястиков и распределили во всех ротах 1-го курса поровну. Или по-честному?! Не помню, но хватило всем и не по разу.
В результате - уже у каждого курсанта-первокурсника в личной полевой сумке лежало по 2-3 запасных хлястика, 4-й висел на шинелке, пришитый к ней намертво и все равно хлястики продолжали пропадать с патологически безысходной периодичностью. Просто фантастика! Удивительное явление, лежащее за пределами разумного объяснения.
Но самое смешное, что как только мы перешли на 2-й курс обучения, ВСЁ!!! Эпидемия пропажи хлястиков внезапно и самопроизвольно закончилась! Непостижимо, но факт!
Как только на левом плече курсантской шинели прямо под шевроном появились две «курсовки» - нашивки, указывающие курс обучения в военном училище, пипец, хлястики перестали пропадать, причем совсем. То есть, абсолютно! Интерес к ним просто сошел на нет, и они оставались мирно висеть на своих законных местах независимо от длительности нахождения шинели вне пределов пристального внимания законного хозяина.
Аж даже стало как-то неинтересно учиться. Приходишь в раздевалку после очередного занятия, сердце трепетно колотится в азартном сомнении - сняли хлястик или все же не сняли?! Нет, не сняли. И уже не снимут, 2-й курс, однако. А это уже каста «неприкасаемых», не хухры-мухры. Куда деваться, а жаль, было так весело.
Лишь однажды у киевлянина Лелика Пономарева, когда он учился уже на 3-м курсе обучения, кто-то из «минусов» по личной дурости попытался снять хлястик с шинели. Этот неизвестный потенциальный самоубийца отстегнул одну пуговицу, удерживающую хлястик и, наверное, уже предчувствовал долгожданный момент скорого обладания дефицитным предметом армейского одеяния, но очевидно, его бегающий и мельтешащий вороватый взгляд упал на левый рукав шинели Лелика, где под шевроном висела уже приличная батарея из целых 3-х курсовок.
Злоумышленник, скорее всего, был неприятно удивлен. Он явно оцепенел от ужаса, испытал слабость в коленках, его руки бессильно повисли вдоль тушки и он, потеряв остаток самообладания, панически бежал с места незавершенного преступления. Будем надеяться что, не замочив галифе. Ибо, в нашем военном училище ребята, переступив порог 3-го курса обучения, были уже кем-то вроде «полубогов» или что-то в этом роде.
Что ни говори, а в авиационном училище уважение к старшим было неотъемлемой частью воспитания и передавалось из поколения в поколение, причем абсолютно ненавязчиво, без каких-либо карательных или унизительных воздействий со стороны старшекурсников. Просто так было заложено в самих взаимоотношениях между ребятами.
Старший - значит мудрый! Он видел больше тебя, прошел дальше тебя, умеет и знает то, до чего ты еще пока не добрался в силу своей молодости и неопытности. И уже только этот факт заслуживает искреннего уважения со стороны младшего поколения. Так было, так есть и так должно быть.
Итак, эпидемия пропажи хлястиков, с момента нашего перехода на 2-й курс неожиданно закончилась. Причем мгновенно, одним днем. Как будто кто-то невидимый нажал на секретную кнопку. Раз... и все кончилось.
Зато, новый, только набранный 1-й курс ходил как стадо "поголовно беременных кошелок" в необъятно просторных одеяниях бесформенных шинелей.
И уже мы, повинуясь установившейся традиции, в свою очередь передавали по наследству своим неопытным и откровенно паникующим "зёмам" из рук в руки по 2-3 остродефицитных хлястика для их шинелей.

Нам песня строить и жить помогает...

"Всегда под нами сотни тонн воды
и океан без края и конца
штурмуют глубь могучие винты
стучат в отсеках верные сердца!"
(М. Рейтман / М. Жарковский (спокойно, задушевно))

Строевая подготовка - вещь для военного святая и жизненно необходимая. Особенно для подплава. Подводник без четко поставленного шага в общем строю боевые задачи в полном объеме выполнять не способен. Нет единения с коллективом! Нет чувства локтя! Не видно грудь четвертого человека! А вот в строю, да с песней флот непотопляем! Правда, раньше маршировали мы нечасто. Больше в море ходили. Ну, когда надо было, шаг чеканили о-го-го! Да с песней! Не хуже парадно-паркетных частей! А потом по кораблям, до новой показухи. Так и жили. Шло время. Старые корабли гнили, на новые государство не раскошеливалось. Выходы в море стали роскошью. Когда нет дел, их выдумывают. А военному есть два проверенных способа время занять: приборка и песни в строю попеть. И пошел военно-морской флот лопатой и метлой махать, перемежая приборочки внешних объектов строевыми смотрами и конкурсами песни в строю. Маразма с этим хватало, дай бог. Сходить с ума, так по крупному. Инициатива командиров боевых кораблей превышала допустимые пределы. Маршировали и пели везде. Не хватает плаца - не беда. На третьем этаже казармы в коридоре строится экипаж. На месте, шагом марш! Запевай! И человек сто топают, расшатывая хилые перекрытия и содрогая здание истошным распеванием строевых псалмов. И на пирсе топали, вызывая волну. А один раз на трое суток выходили в море, так комдив предупредил командира о главной боевой задаче: как вернетесь, строевой смотр флотилии с песней. Чтоб готовы были! Командир насторожился. Все! Море побоку! Замполит три часа трещал на машинке, тексты печатал. Всем раздал вплоть до командира. А потом при каждом заступлении на вахту боевые посты кроме доклада слова песен в центральный пост напевали. И на каждой тревоге, и на каждом разводе. Зам бегал вахту проверять, так у матросов вместо их обязанностей при аварии тексты куплетов спрашивал. А командир самым первым вызубрил слова, а потом офицеров в кают-компании доставал, а штурмана на мостике этой песней вообще изнасиловал. Подготовились на славу! Мне последние пару лет службы довелось побывать главным ВРИО экипажа. То помощника командира, то старпома, а затем и до конца замполита. И когда командир приказал приготовить к очередному церемониальному песенному форуму новые шлягеры, я растерялся. На мой взгляд, песни о моряках лучше "Варяга" нет и быть не может. Но ее на удивление начальники не любят. Мол, надоела, стара, все знают. Думаю, им её просто стыдно слушать. Поэтому "Варяга" командир сразу исключил и поставил задачу песни родить. И я пошел рожать в каюту временно потерянного замполита. Умели готовиться к будущим битвам советские политорганы, не отнимешь. Бумаг и рекомендаций на все случаи жизни нашлось - немеряно! Но главное, сборник песен о море! То, что надо! Я открыл и погрузился в мир песенной лирики.
Первой мне безумно понравилась песня "Улица Комсомольская" В. Матвеев / Ю. Чичков (поется оживленно):
Эх, сопки Кольские!
Да камни скользкие!
Поразмыслив, я все же решил не форсировать события и поискать еще. Да и военные моряки, чеканящие шаг по такой припевчик, как-то не воодушевляли. Несолидно. Следующий хоровой шедевр заставил меня призадуматься.
"Письмо из глубины" М. Рейтман / В. Калистратов (неторопливо, проникновенно):
Вот уже, видать, на третий срок
Потянула наша автономка.
Мы ушли, когда мела поземка,
А теперь в березах бродит сок...
Даже принимая в учет давность написания и делая сноску на некоторую техническую неграмотность авторов, горлопанить её не стоило. Автономность лодки - 90 суток, а третий срок, это ж за двести суток! Ведь это медицина запрещает! Летучий Голландец, какой-то! Нет, песня о психически нездоровых моряках, брошенных командованием на произвол судьбы, никак не годилась. Превратно поймут. Надо быть политически грамотным. Отметаем! Но очередная песня меня насторожила еще сильнее. "Каюта морская" В. Семернин / Б. Терентьев (умеренно, с душой):
3204 заклепки
Походной каюты нехитрый уют.
Но если судьба нас хватала за глотки,
Мы к ней выходили из наших кают...
Да это просто какой-то подрывной, злобный пасквиль на нашего героического моряка. Все лежебоки ленивые, только и валяются в каютах по шконкам, а выползают только когда прижмет. А когда прижимает, вы и сами знаете... Заклепки со скуки считают. Да и с заклепками еще вопрос, откуда такое точное число? Нигде кроме технической документации и не узнать. А она, естественно, совершенно секретна! Куда известные органы смотрели? Какой недогляд! Прямо шпионское донесение! Явно не подходит. А вот сочинение "В отсек" А. Меерович и Л. Крейман / Г. Каликин (спокойно) сразу вогнало меня в краску.
Все тяжелей и сумрачней глубины,
А впереди немало трудных дней,
И не стыдятся сильные мужчины
Большой и робкой нежности своей!
С полной ответственностью говорю. В нашем флоте ЭТОГО нет! Никаких альтернативных половых отношений устав не предусматривает. Ишь ты, нежность робкая! Совсем стыда никакого у стихотворцев! Зато следующее произведение навело на мысль о скором увольнении в запас и всем связанным с дальнейшей гражданской жизнью. Особенно с жилищным вопросом. "Как же мне не любить Заполярье?" М. Рейтман / Дм. Покрасс (лирично, в темпе вальса):
Я привык к непроглядным туманам,
К неугасному летнему дню,
И поныне седым ветераном
Здесь я Родину нашу храню!
Да, с квартирками-то для нашего брата военного нынче туго. Ехать некуда. Пока служили - всем обещали, как отслужили - свободен и нищ. Глядишь, и правда, Родину до глубокой старости в казенной квартире охранять будешь. Вот проблема... А дальше всё туда же... "Море полярное" В. Матвеев / А. Аверкин (сдержанно):
Флот наш - сила веская
Слава боевая
Нас земля Советская
Солнцем согревает...
Вот-вот. Светит, но не греет... Хоть смейся, хоть плачь. Немного обрадовали близостью к жизни апологеты советской песни. Бодрая композиция "Море стало строже" С. Гребенников и Н. Добронравов / А. Пахмутова (энергично) поразила доступной в строевой песне правдивостью:
А мы идем под северной волной
И в отсеках простая работа.
Но работа бывает такой,
Что порою и петь неохота...
Ну, патриархи, ну, молодцы! Ведь понимают, что подводнику в море песня строевая, что зайцу подковы. Под гитару в каюте помурлыкать - это одно. А вот после вахты хором слова разучивать... Им, наверное, такое и не снилось. Окончательно и бесповоротно меня добила песня " Мы, подводники, в дозоре!" Н. Флеров / Б. Победимский (в темпе марша):
Кто там бродит в темном море,
В темном море, где угасли зори?!
..........................
Горюй, не горюй ты подруга моя
Опять ухожу я в морские края
Но буду всегда я всем сердцем с тобой
И в час наш учебный, и в час боевой!!!
Сначала подводная лодка, словно пьяная шатается бесцельно по морю темному, правда, в темпе марша. А потом возникает необходимость сообщить родным: не валяйте дурака, живите, как жили. Толку никакого горевать нет. Я, вроде, с вами, а вроде, и нету. Мираж, привидение. Ничего особенного.
В общем, я на этих песнях спекся и попытки что-либо отыскать прекратил. На моё счастье, политотдел нас не покинул и нашего зама возвернул на время. Вот он и показал мне, что значит школа! Минут за десять, взяв за основу какую-то стародавнюю официальную балладу, осовременил и выдал на-гора! Талантище!
Надежно задраены люки
И кучка отважных людей
Друг другу без клятв и поруки
Становится трижды родней!
ПРИПЕВ: Уходит в далекое плаванье лодка
На стражу Российских морских рубежей
Ракетная лодка, подводная крепость,
Владычица грозных морей.
Ни солнца ни звезд по неделям,
А надо - и больше пройдет,
Пока из глубин беспредельных
Наверх наша лодка всплывет!
ПРИПЕВ

И пошла "кучка отважных людей" наворачивать круги по плацу, горлопаня о тройном родстве. Все-таки, мне кажется, лучше песни о моряках, чем "Варяг" еще не придумали... Не дано.