Дождь

Дождь.
Сколько же он льет? Неделю? Десять дней? Больше? Потерян счет времени этого дождя.
Все пропиталось влагой. Белье, одежда, матрасы, спальники, дрова и оружие. Лица - и те кажутся отсыревшими, серыми и безжизненными.
Дорогой итальянский кирпич, из которого сложен забор, под которым мы сидим на корточках, от воды кажется лакированным. Рука скользит по мокрой пластмассовой рукоятке автомата, и я постоянно вытираю ее о брезент «горки», но это не помогает, ведь и «горка», кажется, сделана наполовину из дождя.
Ноги затекли, в кроссовках мерзко чавкает глинистая жижа. Молоденький ППС-ник, скрючившийся рядом, поерзав, садится прямо в лужу, с наслаждением вытягивая ноги. Не решаясь последовать его примеру, прислоняю автомат к забору и пытаюсь массировать ноги. Невысок забор, в полный рост не выпрямиться, не потянуть с наслаждением поясницу.
Саныч, съежившийся под полиэтиленовой накидкой, гипнотизирует взглядом лежащую на коленях рацию. Сейчас пройдет сигнал, и «Урал» кованым бампером высадит ворота и калитку. Мы вбежим во двор, посыплемся через забор, и что нас ждет внутри? Визгливое фальшивоголосое верещание толстых неопрятных женщин, притворно раздирающих на себе одежды и волосы, и обжигающе ненавидящие взгляды мужчин? Выстрелы в упор из окон? «Растяжки» на воротах?
Дай бог, и нам повезет, и мы все же возьмем сегодня этого радиста, который каждую ночь выходит в эфир. Несется его каркающий голос над этими чужими, темными предгорьями проклятого края, и после этого рвутся фугасы на дорогах, «зеленка» топорщится колючками выстрелов, а в Россию летят и едут цинки. Дай бог, нам все же повезет.
Мокрый нос бродячей псины тычется мне в руку, умные, понимающие глаза уставились в лицо. Иди, бедолага, иди отсюда поскорее. Не до тебя сейчас, затопчем. Приходи позже на блок, мы дадим тебе вкусного теплого супа, навалим гречки с мясом. А сейчас уходи.
Из-за забора тянет чем-то острым и пряным, там готовят еду, и от этого запаха почему-то бешено хочется курить. Достаю сигарету и, поймав бешеный взгляд Саныча, подмигиваю ему и сую ее табаком в рот. Сосу ее, жамкаю, вдыхая необыкновенно ароматную вирджинскую крошку. Струйка воды с забора льется на шлем, и сигарета, превратившись в кашицу, падает на колени.
Рация всхрапнула, Саныч дает отмашку. Из-за угла вылетает «Урал», бьет мордой в ворота.
Пошли.
Пошли.

Мимоходом. Перчатки в шапке.

Однажды в феврале, в жутко морозный вечер, мы ждали "скотовоза" возле штаба дивизии в Оленьей губе. Машины запаздывали, народ от холода постукивал копытами, но далеко не уходил. Вбрасывание - штука жесткая, можно и за бортом остаться. Наконец совсем продрогнув, мы заскочили в подъезд штаба., чтобы не окостенеть окончательно. И тепло и близко. Владимир Павлович Ванюков, Незадолго до этого купил новые перчатки. Высокие, добротные, с застежками, на меху, самый северный вариант. За весь день Палыч ненавязчиво достал всех расписыванием достоинств, своего приобретения, и сейчас продолжал расхваливать их, уверяя, что руки в такую стужу ну ничуть не мерзнут. То есть доставал безостановочно.
В коридоре кто- то крикнул, что кунгов не будет, и в Гаджиево пойдут бортовые "Камазы" под брезентовыми тентами. Палыч с крестьянской сметкой тотчас предложил опустить уши у шапок, дабы те не отвалились окончательно. С таким поворотом дел все безоговорочно согласились, и начали торопливо развязывать тесемки.
Кто успел, кто не успел, но когда раздался крик "Едут!!!", Палыч только развязал, по солдатски крепко затянутые тесемки шапки. Всеобщий подъем на штурм транспорта, застал нашего Ванюка врасплох. Схватив шапку за уши, Палыч со всей своей военной силой, вдел голову в нутро головного убора, резко затянул тесемки, подхватил портфель и бросился вслед за всеми на приступ ближайшего "Камаза". Получив в спину мощный таран, в виде отставшего Владимира Павловича, наша группа без труда одними из первых проникла в кузов машины и рассеялась по сиденьям. Машины тронулись, сразу задуло. Народ поподнимал воротники шинелей. Закурили. И тут всех сидящих огласил трагический крик Палыча:
- Перчатки!!! Кто видел мои перчатки? Мужики, новые ведь! Кто видел?
Палыч, ужом вертелся на скамейке, заглядывая под скамейки, шаря в карманах, и тормоша всех окружающих. Скоро все сидящие в кузове принялись разыскивать пропавшие перчатки, подсвечивая спичками и зажигалками. Поиски оглашались тоскливо-матерными подвываниями Палыча:
- Б....ь! Новые, канолевые! Мужики, может видал кто?
В трясущемся на ходу "скотовозе" искать не так легко. Но подгоняемый стенаниями Палыча, народ мужественно, сталкиваясь лбами обшарил все, до последней щелочки. Заметьте, почти в темноте. Пропажу не нашли. Палыч немного успокоился, осознав наконец бесплодность поисков, для самоуспокоения перебрал портфель, в котором носил с собой все: от бритвы до дрели. Перчаток не было. Остаток дороги, Палыч вздыхая, тихо матерился, и курил одну сигарету за другой.
Машины выгружали людей, как всегда у поста ВАИ. Народ начал выпадать из "Камазов", и не спеша разбредаться по домам. Мы тоже выпрыгнули, и остановились нашей группой перекурить. Палыч окончательно смирился с потерей, и оживленно всех убеждал:
- Хрен с ними! У меня такие варежки есть! Обалдеть! Такие только в шестидесятые годы на флоте выдавали. Чистая кожа, натуральный мех. Да, и не особенно эти перчатки хорошие были...
В какой- то момент Палыч повернулся лицом к одинокому фонарю освещавшему площадку возле ВАИ. Свет озарил могучее чело каплея, и высветил несколько странную деталь. Из под шапки, где- то в районе виска, торчал непонятный черный отросток.
- Володя, что это?
Спросил я, и потянул за загадочный предмет. Тот не шел. Палыч очень удивленно потрогал неизвестную деталь головы, и растерянно ответил:
- Не знаю.
Когда он снял, натуго затянутую под подбородком шапку, заглянул в нее, и вытянул содержимое, засмеялись стоящие вокруг. Потом смех начал волнами расходиться вокруг, пока не захохотала вся округа. Отросток оказался пальцем . В руках Палыча лежали злополучные перчатки. В азарте атаки на "скотовоз", наш бравый каплей не глядя швырнул перчатки в шапку, и насадил ее на голову. Каменный череп Палыча и сила с которой он вделся в шапку, расплющили злополучные перчатки до такого состояния, что их присутствие на голове офицер Ванюков просто не ощущал.
Радости Палыча не было предела. Мы же гадали:если ему в шапку подложить гаечный ключ, или на худой конец кирпич, заметит он или нет?