Давеча поведала матушка мне такую историю. В бытность свою студентом химиком (много-много лет назад) пришлось ей посещать военную кафедру (химзащита была ее специальность). Нет, совсем не потому, что... а просто матушка у меня человек обязательный и дисциплинированный. Студенты-химики в стадиях поиска и распития вообще всегда обязательные и дисциплинированные. Ну да речь не об этом... А о том, что ожидала группа своего преподавателя всегда у дверей аудитории, выстроившись по росту и скроив на своих несвежих послевчерашних лицах подобие военного выражения в их представлении, то есть чего-то строгого, обязательного и дисциплинированного и величаво спокойного... Ну и матушка, хоть и роста небольшого, но тоже всеми силами пыталась являть себя валькирией, этаким олицетворением Матери-Химзащиты оберегающей детей-солдат от летучих напастей. Мешали этому, конечно, и сильно, блузка веселенькой расцветки и джинсы. Джинсы! Последний писк моды, достатый с большим трудом и деньгозатратами. Невозможно было отказать себе в удовольствии покрасоваться в них. В битве желания привлекать с обязательностью и дисциплинированностью нокаутом победило желание.
Вполне понятно, что Родина-Мать в Левайсах не могла миновать сурового взора отца-командира (преподавателя кафедры). Непорядку и хаосу (которого среди студентов химиков, несмотря на обязательность и дисциплинированность было хоть отбавляй) надо было дать решительный отпор! Отец набрал воздуха для залпа и решительно начал:
- Студент, вы одеты неподобающим образом. Рубашка у вас двусмысленная, брюки как подштаники, и еще...
И тут военный иссяк... Ну, то есть воздух в легких еще был, а мыслей не было. Матушка же, в силу своей обязательности и дисциплинированности, не могла не прийти на помощь командиру
- А еще я не брит! - отчеканила она.
- ... не брит! - подтвердил командир.
Щетины на лице матушки моей, понятно, отродясь не водилось и военный ненадолго задумался. На лице его отразились оттенки неприличных соображений по поводу взаимосвязи небритости и женщин. Высказаться по сути вопроса и изложить найденные связи отец-командир не смог (все ж студенты и все ж девушка). В глубине его глаз бегущей строкой проскочила тоска о нормальных солдатах, которых из студентов-химиков никогда не получится. Он ничего не сказал и ушел в аудиторию. Матушке даже стало немного стыдно. Все-таки студенткой она была обязательной и дисциплинированной.

БОДРСТВУЮЩАЯ СМЕНА
Учебный взвод в карауле (третий месяц службы). Не в первый раз, - во второй, - поэтому воины чувствуют себя уже вполне уверенно - посты знакомы, хитрости начальства тоже. Позади испуг новичка, когда за кустами мерещатся злобные эмиссары вероятного противника и коварный дежурный по части. Лето, тепло, сухо - карауль себе и радуйся.
Ночь, рассвет еще не обозначился. Очередная смена выходит из караульного помещения. Пошли. Маршрут длинный - четыре поста. Ближний, склад ГСМ, - метрах в трехстах от караулки, ее крыльцо и двор как на ладони, а ночью еще и слышно все там происходящее. Поэтому у часового на руках все козыри.
Дальний, парк НЗ, - от караулки километра полтора. Это, как утверждает замполит, если шагом, бегом меньше. К нему (посту)по лесу вела бетонка, но шарканье солдатских каблуков слышно издалека, так что если не зевнешь - не попадешься.
Мой пост - последний. Идем. Часовой на ближнем уже извещен - перед выходом ногами потопали, в ладоши похлопали, затвором пощелкали. Подходим. Метров за пятьдесят: «Стой, кто идет?». Нет ответа, продолжаем движение. Опять: «Стой, кто идет?» - тишина, идем. Метров за двадцать передергивается затвор и «Стой, стрелять буду!» Ответный крик: «Разводящий со сменой, бля!». И тут неожиданное: «Разводящий на месте, остальные ко мне!» - «Ты что, охренел?» - пауза - «Разводящий ко мне, остальные на месте!»
Пошли разборки: «Я вас, бля, научу тоненько пердеть!» Сменившемуся немедленно был предложен немудрящий учебный набор из «вспышек справа, слева, сверху». Венчалось все «нападением на пост» - сколько раз там кнопку жать уже и не вспомню. Однако, нажатие произведено, стоим, ждем, смотрим на караулку. Разводящий засекает по секундной стрелке. Хлопает дверь, вываливается бодрствующая смена и на рысях выдвигается к посту. Что-то не так, бегут как-то странно. Вскоре причина открывается - прибежавшие захватили с собой огнетушители. Новая порция командных воплей, новая серия учебных ядерных взрывов для виновника забега, а заодно и для огнетушительной команды.
Успокоились, идем дальше. Второй пост, старые казармы. Чего, спрашивается, караулить пустые одноэтажные бараки? Напряглись. Зря, там Абдуллаев (тот, который «Песню о буревестнике»). Обошлось. Третий пост. Часовой "караулит" в окопчике, ствол направлен в нашу сторону. Решил, служака, объявиться в последний момент. Плавали, знаем, подруливаем осторожненько, изо всех сил себя демаскируя. Проверка знания устава караульной службы, раз ты такой службоносец, бля, выискался, - курсант зевает, молчит как партизан, да еще автомат свой разводящему вручил типа посмотреть на номер. Ясное дело, вспышки отовсюду и недвусмысленное предложение пообщаться с шахматной доской два раза вне очереди (ну, обчество поняло, о какой доске речь)
Разводящий, наш замок, как бы это сказать, раздосадован донельзя. Весь путь до дальнего поста он разговаривает сам с собой. Отборным матом, причем в третьем лице: «Он, бля, им и нах то бл.., и в пду это бл.., а они, нах, ох.. бл..в ж..» Короче, к приходу на дальний замок взвел себя не хуже пружины арбалета, надави слегка на триггер - разнесет в клочья. Но нет, все мирненько, все по уставу, часовой на месте, рожа не заспана, без всяких там узоров. Оттаял слегка замок, уже и обычные слова выговариваться начали - «оборзели», «заманали»...Ну ладно, «а если нападение на пост - ваши действия, товарищ курсант?» Моментальный бросок в сторону кнопки - нажатие и крик замка: «Чтоли бы бл..просил я вас нах...?». Вспышки, вопросы по уставу. И обещания, обещания...
Неизвестно, сколько бы это продолжалось, если бы не медленно, ОЧЕНЬ МЕДЛЕННО приближающиеся из леса топот и оглушительное сопение.
На этот раз замок не орал. Он катался по земле, икая и, кажется, попукивая. Планшетка то и дело била его по...э...ширинке, автомат валялся в песке. Наш развеселившийся командир, конечно, мог бы что-нибудь сказать, например, спросить у прибежавших (ну пусть будет прибежавших)«Ребята, а какого... вы опять притащили огнетушители?»
Такие дела.(с)Курт Воннегут

Опущенное серебро.

Лето 2001 года. с. Приозёрное Ленинского р-на, Крым.

Итак, приехал я в родное село в отпуск. На потрёпанных "Жигулях", от самого Питера, с семьёй. И с удивлением и недоумением разглядывал уже новый, самостийный та незалежный Крым.
Что с цветущим краем сделали! Крым, жемчужина Юга, ранее один из самых благополучных регионов с высоким достатком. Сейчас здесь словно оккупанты прошли. С грустью смотрел я на стоящие заводы, разбитые дороги, тёмные по ночам улицы - электричество экономят. Брошенные казармы и пустующий Генуэзский мол на военно-морской базе. Потухший "Вечный огонь" у обелиска Славы на горе Митридат. Полупустые и вовсе пустые улицы, несмотря на разгар курортного сезона. Бесконечные всюду объявления:
"Вниманию отдыхающих! Сдаётся комната." Свободно сдаются квартиры, дома, номера в гостиницах, базах отдыха, пансионатах. Не было раньше такого. Вымерла Керчь: курортники не приезжают, а местные уезжают в Россию "на заробитки".
Проехал и по объектам железно-рудного комбината, где шоферил в 82-83 годах. Пустые гаражи, в которых раньше ревели сотни ЗИЛов, КРАЗов, БЕЛАЗов. Насыпи железнодорожных веток, по которым вывозили руду с карьеров, а сейчас с них содрали не только рельсы и токоведущие провода, но даже шпалы. Заброшенные карьеры, заросшие травой. Пустые корпуса агломерационной и дробильно-обогатительных фабрик с выбитыми стёклами. Словно в Чернобыле.
Заехал и в своё село, хоть и не осталось там у меня родных. Только могилы моей мамы и племяницы, умершей в 4 года.
Хожу по сельскому кладбищу - "и меня... останавливают имена"
Саня Корнеев - молодой совсем погиб, двадцати пяти ему не было. Убит бандитами. Работал шофёром в карьере, иногда подменял меня.
Дядя Саша Буханец - кузнец тракторной бригады. В войну был в оккупации под Севастополем. В 44-м немцы погрузили их на баржу, вывели её на внешний рейд и стали обстреливать. Когда баржа стала разваливаться на куски и тонуть, Буханец выскочил в разлом корпуса и вплавь добрался до берега.
Александр Мясоед - водитель молоковозки, убит бандитами, совсем молодым.
Тарас Багрий - тоже колхозный шофёр, тридцати ещё не было. Случайно убит охотниками в степи.
Мефодий Тарасюк - комбайнёр. Бывший донецкий шахтёр, крепкий жилистый мужик. Спился, пятьдесят ему всего было.
Дима Прокопенко, тракторист, умер от запоя. Этому я сам могилу копал с Мишкой Бочаровым.
Сам Мишка Бочаров, мой давний друг ещё по ПТУ, потом работал шофёром-дальнобойщиком, убит бандитами в 1999 году. Остались без него жена и трое детей.
Шура Завгородняя - соседка, завмаг. Не могла мне простить, что не удалось ей сосватать свою дочку за меня. Но главное не это, главное - обсчитывала покупателей часто.
Сколько же умерло моих знакомых сельчан за эти десять лет раньше времени! И всё - спились, убиты бандитами. В начале девяностых в Керчи даже военное положение вводили, такой был бандитизм.
Могилы мамы и племяницы Юли...
...
На обратном пути тормознул у магазина, купить лимонада. На заборе увидел объяву:
"КУПЛЮ ЛОМ ЦВЕТНЫХ МЕТАЛЛОВ."
И ниже:
"Шальверов М. И.", и телефоный номер.
Ох ты, Мустафа! Поднялся, однако. А ведь когда-то вместе в ПТУ на трактористов учились. Я записал на всякий случай его телефон. Собрался было ехать, как услышал:
- Саня!
Оглянулся. Ко мне с какой-то электрохреновиной шёл бывший сосед Толя. Однако, подумал я, глядя на него, Толя совсем спился. У него и раньше была опухшая рожа пропойцы, но сейчас он выглядел как законченый алкаш.
Когда-то, очень давно, я пробовал уговорить его завязать с пьянкой. Он горячо парировал:
- Да я почти не пью! В любой момент могу совсем бросить пить. Спорим?
- А на что спорим? - провокационно так спрашиваю.
- На бутылку водки!
И вот сейчас он мне встретился. Поболтали немного, вспомнили знакомых. Хотя с Толей мы не дружили раньше, скорее наоборот. Часто прикалывались друг над другом, и довольно обидно. Негласное такое было состязание.
- Саня, - сказал он, - ты вроде инженер?
- Вроде, - говорю, с неприметной иронией.
- Это что за фигня? В ней серебро есть? - и он показал мне свою хреновину.
Это оказалась батарея электролитов, собранных на стальном шасси и спаяных в параллель. На корпусах с радостью отметил фирменный значок объединения "Позитрон", на котором когда-то работал: три наложенных друг на друга треугольника.
- Конденсаторы это, - говорю.
- А серебро в них есть?
- Серебра-то в них до фига, - протянул я задумчиво. - Да только не возьмёт их никто у тебя.
- Это почему.
- Да как бы тебе сказать...
Я лихорадочно соображал, чтобы такое придумать. На самом деле никакого серебра в этих кондёрах и в помине не было.
- Опущенное это серебро, в падлу его в руки брать.
- Чего!? Ты давай не свисти, что ещё за опущенное серебро?
- Ну, в МВД как-то решили создать особую зону для "обиженных". Опущенных, короче. Чтоб их никто больше не обижал. Вот в Питере специальную зону и создали: "обиженку". А в промзоне у себя зэки эти электролиты собирают. Ка-ароче, не один нормальный пацан эти кондёры в руки не возьмёт, страшное западло это.
- Ладно, - сказал Толя, - пойду выброшу их подальше, чтоб случайно не взял их кто.
Ага, выбросишь ты, думаю, как же. Ты их Мустафе понесёшь. И как только он ушёл, я набрал номер Мустафы на мобиле.
- Мустафа, привет! Это я, - называю свои имя-фамилию.
- О, Саня! - искренне обрадовался он, - Привет! Сколько лет, сколько зим! Заходи в гости, посидим-выпьем. Помнишь - мы ведь с тобой ещё в ПТУ вместе водку пили.
"Мы с тобой и морды друг другу били" , - мрачно подумал я, вспомнив Стругацких, и потёр скулу. Здорово он мне тогда врезал.
- Слушай Мустафа, я зайду, конечно, но попозже. А сейчас к тебе придёт Толя...
И я рассказал ему о своём розыгрыше.
Потом, когда я был в гостях у Мустафы, он рассказал мне, что было потом, когда Толя принёс ему блок с опущенными конденсаторами.
Посмотрев на притащенный Толей блок, Мустафа замахал руками и страшно заругался:
- Шайтан! Пидоры их делали! Уходи, не буду я их брать.
Говорили, что Толя потом долго ходил с этими электролитами по Керчи, всё пытался пристроить своё опущенное серебро. У него не брали и посылали подальше. Толя был уверен, что не хотят брать эти кондёры именно из-за их "опущенности".
PS: Прошу прощения у работников объединения "Позитрон", площадка "Гириконд". Электролиты там делали достойные, уважаемые люди. Заключённые на "Позитроне" не работали. "Обиженная зона", как я слышал, в самом деле существовала на Урале, позже расформирована.

Сейчас, когда свежие ветры гласности и перестроечного ускорения задули над страной, мы можем приоткрыть завесу над одной из самых страшных тайн истории - почему американские империалисты вынудили нас сократить ракетные системы РСД-10 "Пионер" (15Ж45), (SS-20 "Saber" по вражеской классификации). Понять это можно, прочитав секретную заметку в Красной Звезде, которую мы можем опубликовать только теперь.

«Мы находимся на N-ском полигоне, где будет проходить испытание тактическая самоходная ракетная установка РСД-10 «Пионер» в качестве противотанкового средства поддержки мотострелкового взвода в наступлении. Огонь будет вестись прямой наводкой.
Вот, в лучах рассветного солнца из-за холма с криком «Ура!» появляется цепь мотострелков. За ними ловко перебирая всеми двенадцатью колесами вылетает ракетная установка РСД-10. В бинокль с нашего наблюдательного пункта видно, как сидящий за рулем командир, капитан Д. Гудерианов, поддавшись общему порыву атаки тоже кричит «Ура!». В этом крике сливается удаль, грозный задор командира отличного противотанкового экипажа. На самом верху контейнера тоже что-то кричит, захваченный духом боя сидящий там отличный оператор ефрейтор Щ. Монолит-оглы.
Но чу! Из-за левого холма коварно, злодейски выползают три условно-вероятных танка «Абрамс». В бинокль видно, как становится строго-напряженным лицо сидящего в правой кабине установки наводчика - классного специалиста лейтенанта А. Головастика. Машина резко тормозит с сильным юзом налево, л-т Головастик четким голосом дает команду сидящему наверху ефрейтору Монолит-оглы. Оператор отработанным движением отбрасывает крышку контейнера, и она с глухим стуком падает на землю. Спрыгнув вниз, ефр. Монолит-оглы ловко притапливает гироскоп. Грозная машина готова дать отпор наглому агрессору.
Л-т Головастик сощурившись с ненавистью смотрит в прицел на врага. Как высока его ответственность в эту секунду! Ведь он должен точно навести все три головки ракеты по 250 килотонн каждая точно в уязвимые места танков - в гусеницу, под маску. А это не так просто - «Абрамс» - хорошо защищенная машина.
И вот выстрел прямой наводкой! Глухо ухает пороховой аккумулятор давления и ракета вылетает. Включается маршевый двигатель, и она с грозным рёвом проносится в двух-трёх метрах над головами бегущих бойцов. Лица солдат при этом выражают гордость за наши противотанковые части, они на ходу оборачиваются в сторону отличной пусковой установки и что-то, видимо ободряющее, кричат отличному экипажу.
Условная цель условно поражена!»

Как мы видим из приведенной заметки, не зря американцы и их НАТО-вские прихвостни испугались именно этого вида оружия. Ведь, учитывая дальность полета ракеты SS-20 такие расчеты могут поразить на прямой видимости бронетехнику противника на расстоянии до 4000 километров!