Вот, некоторые штатские говорят, что военные - люди необязательные. Современный военный, де, человек расхлябанный, неряшливый, да еще и пьющий иногда, и вообще прошли те времена, когда военный считался эталоном точности, вежливости и опрятности.
Позволю себе не согласиться с этими умоизмышлениями и привести маленький пример на этот счет.

***
Дело происходило в Приморском крае в период тайфунов. У нас все «дела» почему-то возникают в период тайфунов, вероятно, эти проклятые тайфуны специально подгадывают...

***
Служил у нас капитан один. Назовем его Василием. Нормальный такой мужик, безотказный, вежливый и тихий. Из пиджаков.
В тот день 14 августа 198... года Василий сменялся с караула.
Пришел он, значит, в штаб, чтобы пистолет в сейф положить, а тут командир в дежурке стоит и на кого-то орет зверски. Орет, чтобы какую-то машину искали быстрее и старшего искали в один момент.
Ну, понятно, что вся присутствующая служба стоит навытяжку, полковника глазами ест и матерки в себя вбирает, удивляясь богатству великого и могучего русского языка... Василий тоже встал и тоже стал вбирать, ибо потихоньку смыться у него не хватило совести.

Именно в этот момент командирский взгляд упал на Василия, и вопрос о старшем машины был решен положительно.
Напрасно Вася жалобно проблеял, что он с караула и устал, командир слов своих не менял, а Вася в силу своей врожденной интеллигентности и не спорил особо.

А за окнами штаба уже начали пригибаться тополя и ели, в разное время посаженные военнослужащими-пограничниками, и уже дневальный по корпусу тыла побежал подвязывать к здоровенной дубине маленький кедр, который высадил своими руками предыдущий «Батя». Уже и первая шиферина слетела со штаба и грохнулась о плац, а небо начало затягиваться вечерне-тайфуновой, злобной дымкой...

Командир, приказав Васе «за мной», уже в кабинете, опять заматерился теперь в телефон:
- Петрович! У меня тут капитан один сидит, вот он и привезет сыворотку эту! ...Вася, во сколько часов на Занадворовском перевале на «шестьдесят шестом» сможешь быть? А?

Ничего не понимающий Вася, прикинув погодные условия, текущее и оперативное время брякнул:
- В двадцать... В двадцать, ну... двадцать один точно буду. Если ничего не случится.
- Петрович! В двадцать - двадцать один! Мой капитан обязательно будет на повороте к мысу Песчаному! Встречайте только. Все! До связи. Отбой.

В двух словах Васе было рассказано, что сына директора рыбосовхоза «Мыс Песчаный» укусила гадюка, и сейчас парень при смерти, а сыворотки противоядной во всей округе нет, и только пограничники могут спасти парня.
Тут уже и начмед со скоростью молодого жеребца прискакал и ампулы какие-то принес...

***
Движение Вася начал уже при видимости 10 метров и проливном дожде с ураганным ветром.

Через 20 километров, за поселком Барабаш, у Васи скисла шишига. До перевала и поворота к Мысу Песчаному оставалось еще 20...
В другой ситуации Вася мог бы спокойно остаться на месте и пережидать непогоду, но дело шло о жизни и смерти человека! Поэтому Вася сбросил кобуру и ремень, заткнул за пояс пистолет, облачился в плащ-накидку и принялся месить хасанские грязи своими хромовыми офицерскими сапогами.
«Командирские часы» (настоящие командирские, еще тех первых моделей, кои так ценились у военных) высвечивали 19 часов 10 минут...
Сколько он шел - неизвестно. Вся техника прекратила движение, и на государственном шляхе «Краскино - Раздольное» Вася был совершенно один...
Вдруг... Чу!.. Послышалось бухтение, и на осклизлой дороге высветились желтые фары догоняющего Василия автобуса типа ПАЗ.
Проворно сняв капюшон накидки, Вася обозначил свою зеленую фуражку, коя, как известно в те, стародавние, времена являлась символом уважения любого Советского гражданина.
Еще через минуту Вася кое-как втиснулся на ступеньку ПАЗика и уперся табельным оружием в корму какой-то толстой тетки. Тётка сначала подозрительно оглядывалась, но потом, видать, привыкла...

К великому сожалению Васи (и, кажется, толстозадой дамы) чудо советского автобусостроения не смогло преодолеть подъем на перевал и позорно остановилось, не доехав три километра до вожделенного поворота с заржавленной, когда-то крашеной синей краской табличкой «Мыс Песчаный»...

...Преодолевая последний километр перевала, грязный, промокший, сбиваемый дикими порывами ураганного ветра Вася тоскливо думал о всех тяготах военной службы. Ему мучительно хотелось сбросить с себя насквозь промокшую форму, выбросить к такой-то матери ставший непереносимо-тяжелым ПМ, пожрать, выпить горячего чая и завалиться в теплую постель... А еще он думал, что к назначенному времени безбожно опаздывает...

***
Концовку повествования можно полностью скопировать с заключительной части рассказа Джека Лондона «Любовь к жизни», ибо сидящие в машине скорой помощи люди увидели раскорячившееся под порывами ветра существо, которое постоянно поскальзывалось и падало, но упорно двигалось по направлению к «таблетке»...

Уже после акта приема-передачи ампул с сывороткой и стакана чистого медицинского спирта кто-то из врачебной бригады поглядел на часы и ахнул: «Вот это точность! А мы думали они шутят!!»
Машинально и пьяненько глянув на свои «командирские» Вася отметил: «20.21»...

Ориентир


- Ничто так не способствует аппетиту, чем полёты в болтанку! - подумал недовольный старлей Л., есть ему совершенно не хотелось. Он поковырялся вилкой во втором. - Опять вечная гречка с тушёнкой! - затем залпом выпил компот и покинул столовую. К первому он даже не притронулся. Старлей Л. не стал бы его есть, даже будучи голодным. Однажды, он уже имел неосторожность поесть накануне вылета консервированных щей. И весь полёт маялся такой «ароматной» отрыжкой вперемешку с тошнотой, что дал себе зарок до конца жизни не есть блюда из капусты. Да и капитан А. аппетиту добавил, гад, мало того, что весь полёт шуровал ручкой так, что если бы не привязные ремни, то старлей летал бы по кабине, как космонавт по орбитальной станции. Манёвры он противозенитные делал! А то, что после этого оператор из кабины зелёный вылез, ему плевать. Да ещё в умывальнике отличился.
- Подумаешь, крыса в раковине сидела, - старлей Л. брезгливо покосился на свежезамытые пятна крысиной крови у себя на комбинезоне, - зачем всю обойму пистолета было в неё разряжать?
- А я-то думал, почему в столовой из пяти раковин умывальника была целой только одна? - злился на командира старлей Л., - теперь ни одной, такие вот стрелки и позаботились!
До вылета было часа два и старлей стоял, раздумывая, чем бы себя занять. Скорей всего, отправился бы в модуль «поносить на спине кровать», но тут его неожиданно отвлекли. Кто-то тронул старлея Л. за колено. Перед ним сидела собака. Это была су... скажем так, собака женского рода по кличке На..., пусть будет просто Н.
Собака подняла переднюю лапу и вновь тронула старлея за колено, так обычно она выпрашивала сахар.
- Нету, Н., на обеде не бывает сахара, - хотел было сказать старлей Л. Но во взгляде собаки было сколько надежды, что он подумал и решительно повернул в магазин, благо, он был рядом. Старлей решил проверить утверждение, что эта средних размеров собака местной породы может с лёгкостью съесть за раз килограмм рафинада.
- Пойдём Н., - старлей Л., сделав покупку, позвал собаку. Он направился в курилку, за ним весело трусила псина.
Надо сказать, что ела сахар Н. весьма забавно, терпеливо ждала, когда ей на нос положат кусочек, затем его ловко подбрасывала и ловила на лету. Старлей Л. не помнил случаев, когда она хоть раз уронила.
В курилке старлей уселся на лавочку, собака села напротив него, вновь подняла лапу и тронула колено: - Давай!
Старлей положил ей на нос кусочек. Собака взглядом оценила, насколько ровно тот лежит, наверное, в уме прикидывая силу, подбросила, и вот уже первый кусок сахара несколько раз хрустнув, проглочен.
Опять прикосновения лапы к колену, и очередной кусок исчез в её пасти. Примерно на полпачки рафинада старлей Л. решил, что, пожалуй, утверждение правдиво. Собака с энтузиазмом продолжала просить сахар. К тому времени курилка наполнилась народом, на то, как Н. ест сахар, можно смотреть так же, как на огонь, бегущую воду, или на то, как работает старшина, старший прапорщик К.
Пару раз собака с лаем бросалась на взлетающие самолёты и вновь возвращалась поглощать сахар. Так и осталось загадкой, как она умудрялась различать ещё на исполнительном старте, то есть за километр, где чей самолёт. Все советские она оставляла без внимания, а вот афганские обязательно бросалась облаять.
- Смотри, - сказал после очередного такого броска лейтенант В., - стоит собаке выскочить, как самолёт тут же отрывается от полосы.
- А это у афганских лётчиков ориентир такой, - сказал лейтенант С., - так, наверно, их учили: разгон, как собаку увидел, штурвал на себя и взлёт.
Лейтенант С. был синоптиком, и причём как и врач - из двухгодичников. По этой причине он мог позволить себе говорить что угодно и кому угодно.
- Сейчас проверим, - ответил старлей Л., и как только афганский самолёт вырулил на полосу, взял собаку за ошейник.
Самолёт начал разбег, Н. скулила и пыталась вырваться, но старлей крепко держал её. Самолёт оторвался от полосы, пробежав дополнительно метров триста. Офицеры переглянулись.
- Может, этот был перегружен? - сказал кто-то. Делать нечего, нужно повторить «эксперимент».
Собака минуты две обиженно воротила морду, затем любовь к сахару пересилила. Когда в коробке оставалось несколько кусочков, на полосу вырулил очередной афганец.
Та же история: под жалобный скулёж собаки самолёт отрывается гораздо позже, чем обычно.
Это уже интересно, опять перегруз? Решили проверить ещё раз. Вот только как Н. поймать, не даётся в руки, зараза. Как не подманивали, не идёт. Что возьмёшь с неё, собака, не понимает важность научного опыта.
- Вы чем это тут занимаетесь? Чего собаку мучаете? - к «экспериментаторам» подошёл подполковник Х.
- Да вот... - ему вкратце объяснили суть дела.
- Так, все эксперименты прекратить! - выслушав, наложил вето на дальнейшие опыты подполковник. - А вдруг раскорячится кто на полосе как тот?
Подполковник указал на стоящий около ангара разбитый "антонов". С него ещё старлей Л., выдирал трубки для самогонного аппарата.
Про такой вариант развития событий экспериментаторы как-то не подумали. Пришлось согласиться, да и не будешь же с командиром спорить.
Все поднялись и разошлись по делам, кто технику готовить к полётам, кто сам готовится, а собака Н., продолжать «руководить» взлётом афганских самолётов.

Уже не один раз читал я нечто подобное (даже здесь), но хочется выложить и свою версию.

...С НАРУШЕНИЕМ ФОРМЫ ОДЕЖДЫ...


Давным-давно известно, что чем дальше ты от Флота, тем лучше твое настроение. Тем ярче краски, громче звуки, насыщеннее ароматы. Душа твоя, втиснутая в обычное время в суровые рамки формы, стянутая широким ремнем и перепоясанная черно-белыми полосками тельника, стучит изнутри, рвется наружу, со звоном раскалывая тонкий хрусталь дисциплины.
И бежишь ты - радостный и бесшабашный, сбив на затылок бескозырку, жонглируя блестящим "дипломатом" и пиная сверкающими хромовыми ботинками ярко-желтые кучи опавших листьев.
ОТПУСК!
Отпуск! Где-то за спиной, на дистанции в полстраны и трех часов полета на самолете остался родной корабль, где-то море. Шумит, не смолкая. Где-то воздух наполнен йодистым запахом гниющих водорослей и перекликаются гудками, где-то грызут сухари - единственное спасение от качки, и звезды как орехи...
А ты едешь домой! Удалось! Тебе удалось! Вырваться! Из суровых лап нашей флотской организации!
И настроение твое, прорываясь сквозь распахнутые в улыбке зубы, творит такое... В иное время ты и не представлял, что можешь, а тут...
Майор Васильченко офицером был боевым и опытным. На плечах его пушистой шинели топорщились новенькие погоны, а за плечами долгая и безупречная служба в горячих точках и отдаленных гарнизонах. Лицо, с годами приобретшее багрово-красный колер, светилось собственной значимостью, осознанием текущего момента и вообще производило впечатление. В походке сквозила некая монументальность, и чувствовалось, что в роли начальника патруля он попросту неповторим. Два сержанта, послушно топотавшие позади, эту монументальность подчеркивали и усиливали.
- Товарищ, ... э-э-э... - на погонах у развалившегося на скамейке моряка было несколько блестящих лычек, но Васильченко где-то слышал, что звания на Флоте отличаются от армейских, - ... моряк, - решился он, наконец. - Предъявите ваши документы.
И протянул руку требовательным жестом.
Старшина первой статьи Петров, мирно ожидающий поезда, который повезет его в родную Пеньковку, поднялся. И принял некое подобие строевой стойки, призванное показать какая именно бездна разделяет его - моряка героического Тихоокеанского флота и какого-то майора - начальника патруля из откровенно сухопутного гарнизона.
- Так, - Васильченко открыл военный билет, мельком глянул на фотографию. - Петров, - прочел он, - Борис Иванович. - Перевернув еще пару листов, майор обнаружил и звание. - Старшина первой статьи. - Ого, вон оно как. С такими званиями язык сломаешь.
Он захлопнул военный билет и вперился взглядом в путевые документы.
- Значит, убываете в краткосрочный отпуск? - спросил он, прочитав.
- Так точно, - подтвердил Петров. - Сроком на десять суток, не считая проезда туда и обратно.
Говорить последнюю фразу Петрову не хотелось, но кто их поймет, "сапогов" этих? Уж лучше изобразить ревнителя уставов, чем провести отпуск на здешней гауптвахте.
- Угу, - сказал Васильченко. И перевел взгляд на самого Петрова.
Паршиво Петров выглядел. С точки зрения сухопутного офицера. Бескозырка на затылке, бушлат распахнут, майка полосатая - тельник - так и светит черно-бело.
- Застегнитесь, - бросил майор сквозь зубы.
Петров, ловко перебирая пальцами, застегнул четыре пуговицы из шести. И даже бескозырку поправил, спрятав рвущийся наружу огненно-рыжий чуб.
- Ну вот, - удовлетворенно сказал майор Васильченко. - Теперь другое дело.
Теперь Петров был похож на революционных моряков из черно-белых фильмов.
Рука майора с зажатыми в ней документами Петрова двинулась в обратный путь. Черт с ним, ограничимся замечанием, - думал Васильченко. - В отпуск ведь едет моряк.
Глаза Петрова, все краткое время беседы смотревшие куда-то вовнутрь, медленно возвращались в пределы собственных орбит. Его рука поднялась, встречая и приветствуя родные документы, но...
Но что-то не давало покоя майору Васильченко. Фигура моряка была не завершенной. Не хватало чего-то. Не хватало - и хоть ты убей.
- А где... это?... - спросил майор осторожно.
Глаза Петрова снова начали разворачиваться зрачками вовнутрь.
- Что... это?...
- Ну... это... - майор сделал некое движение в районе шеи, которое наверное должно было что-то означать.
- Это? - переспросил Петров, повторяя движения майора.
- Да. Это. Я знаю, что у вас там что-то должно быть. - И Васильченко потеребил свой шелковый шарф, безупречно белого цвета. - Вот такое.
Это! До Петрова наконец-то дошло, что именно имеет в виду майор Васильченко. И настроение отпускника мгновенно взлетело на отметку "творить". Почему бы и нет? - подумал он. - А что они мне сделают?
- Ах, это? - придав голосу узнавание, повторил Петров. - "Это" называется... - он выдержал паузу, - ... кнехт.
- Да! - обрадованно кивнул Васильченко. - Где ваш кнехт, товарищ... - тьфу, черт, - мысленно выругался он. - Опять забыл, как там его звание.
Петров, старательно скрывая улыбу, щелкнул замками "дипломата" и вынул нечто, более всего смахивающее на детский слюнявчик.
- Вот, товарищ майор, - сказал он, предъявляя. - Это мой кнехт.
Слюнявчик был черного цвета, фланелевый. С подкладкой. Верхний его край, в надетом состоянии опоясывающий, видимо, шею был украшен снежно-белым подворотничком.
Васильченко перевел взгляд на Петрова. Не врет, - понял он. - Точно, кнехт.
- Но ношение кнехта вне флота не является обязательным, - протараторил Петров в ответ на майорский взгляд.
Майор засомневался. С одной стороны был старшина первой статьи Петров без кнехта, а с другой - майор Васильченко, не имеющий ни малейшего понятия о флотских порядках. Кто же прав? Я или он? Флот или патруль?
- Наденьте, - решился он, наконец.
Петров мгновенно опоясал шею этим... кнехтом.
И вправду, выглядит он с... с кнехтом... Да и черт с ним! - решил про себя майор Васильченко.
- Вот что, сержант, - сказал он Петрову, называя того на сухопутный манер. - Задерживать мы тебя не будем. - Петров заулыбался. - Но по месту службы сообщим.
- Так точно, - ответил, старательно изображающий досаду, Петров.
Майор переписал данные из военного билета Петрова в свой блокнот. Потом подчеркнул и приписал: "Во время пребывания в городе Козолове был замечен с нарушением формы одежды". И в скобках: "Был без кнехта".
- Счастливого пути, товарищ старшина, - сказал майор, возвращая документы. И отдал честь.
Петров принял документы и тоже приложил ладонь к виску.
Интересно, что они напишут? - подумал Петров, провожая патруль взглядом. - Неужели, что был без кнехта? Вот ур-роды!
И расхохотавшись, побежал на призывно дудящий поезд.
- Из Козоловской комендатуры, товарищ капитан второго ранга. - Молодой лейтенант, помощник дежурного по штабу, протягивал скрепленный сургучными печатями конверт из официальной бумаги плотно-серого цвета.
- Та-ак, - грозно протянул НачПО, и лейтенант засомневался в своевременности своего появления на свет. - Опять кто-то из наших воинов напился! Даешь им, сволочам, отпуска, а они... Чей литер?!
- "С-смелого", - пролепетал лейтенант.
- Зама ихнего ко мне. Бегом! Я им устрою, я им...
Что еще обещал НачПО загадочным "им" отрезало захлопнувшейся за лейтенантом дверью.
- Товарищ капитан второго ранга, старший лейтенант Семенов...
- Петров твой?! - прервал "смелого" зама НачПО.
- Мой... Петров, - растерянно прошептал замполит.
- Полюбуйтесь, что натворил ваш Петров, товарищ старший... лейтенант. - НачПО протянул конверт.
- А что... Петров?
- Да вы садитесь, товарищ старший лейтенант, садитесь, - улыбаясь замполиту как удав кролику, НачПО указал на кресло.
Бедняга замполит рухнул как подрубленный. Все, - подумалось ему. - Теперь назначит козлом. Отпущения.
Обратный адрес только укрепил эти подозрения. Козоловская комендатура! Все, товарищ старший лейтенант, допрыгались.
- Ну что вы на него смотрите?! - рявкнул НачПО. - Читайте!
Тяжело вздохнув, быть может в последний раз, замполит рванул плотную бумагу.
- Старшина первой статьи Петров был замечен с нарушением формы одежды, - прочел он. - И в скобках: был без кнехта.
- Без чего? - растерялся НачПО.
- Без кнехта, - еще раз прочитал замполит "Смелого".
- Они что там, в Козолове, совсем поохренели, а, лейтенант? - спросил НачПО.
- Не знаю, - пожал плечами лейтенант. - Быть может.
- Там еще что-то есть? В конверте?
Лейтенант заглянул вовнутрь, потом перевернул конверт. И потряс. Выпала сургучная крошка.
-Та-ак, - протянул НачПО. - А ну, закрой дверь.
И дождавшись, когда замполит скрежетнет ключом, товарищ капитан второго ранга достал из сейфа бутылку коньяка ("Ахтамар" - успел прочитать Семенов) и два граненых стакана. С чмоканьем выдернув пробку, НачПО наполнил стаканы (до краев - облизнулся старший лейтенант Семенов).
- Бери, - подвинул он стакан замполиту. - Твой Петров сволочь, конечно, изрядная, но молодец. Ох, молодец.
Семенов глотнул коньяк. Как воду.
- Ты вот что, лейтенант, - сказал НачПО, пряча бутылку в сейф. - Ты выясни, без какого кнехта был Петров. Да и накажи своей властью.
- Есть! - ответил замполит, глупо улыбаясь закрывающейся двери.
Ну, слава Богу, пронесло, - добавил он традиционные двести граммов чистого девяностошестипроцентного. Вокруг сотрясались от хохота товарищи офицеры. И даже командир улыбался.
- Ну, Петров, ну сукин сын!