4 КУРС И ВЫПУСК

(окончание)

Период между сдачей госов и «выпускным балом» назывался по традиции «голубым карантином», когда всех выпускников насильно переселяли в казарму и ежедневно муштровали на предмет прохождения торжественным маршем, выполнения церемонии выпуска, строевой песни и пр. Ну, с переселением в казарму обломились, наоборот, все курсанты окончательно разбежались, оставив в казарме лишь стойких пофигистов. Но вот со строевой дело было поставлено строго. Ежедневно в 9 утра - построение перед столовой с последующей отработкой аж до обеда элементов торжественной церемонии. Обычно к 10 утра удавалось процентов 80 собрать. Ужасное зрелище, душераздирающее зрелище... Фуражки у всех поголовно без пружин, изрядно засаленные, расписанные внутри и снаружи выпускными пожеланиями, на курсовках старого образца (четыре палочки) вырезаны «дембельские» лозунги, буквы «К» с погон удалены, а на желтых полях нарисованы «лейтенантские» звездочки. Ботинки у кого какие, только не форменные, даже сандалии встречались. Больше всего к этому сборищу подходило определение «банда выпускников».
И это только часть расп... гильдяйских выпускных традиций. Одна из традиций - «дембельская» строевая песня. Репертуар много лет не менялся и строй лейтенантов должен был спеть: «Недаром, недаром во все времена. Победа приходит в сраженьях. Родная Отчизна, родная страна, Мы славим твое возрожденье...». И из года в год шкодливые выпускники после первой строчки хором пели проигрыш: «Па-пибу-пу-пам», отчего все мероприятие разом теряло свой патетический смысл и превращалось в веселый «капустник».
Недаром, недаром
Во все времена.
Па-пибу-пу-пам.
Победа приходит в сраженьях... - драли мы горло, с особым жаром пропевая именно проигрыш. Взмыленные командиры метались вдоль строя, грозя страшными карами, в попытках лишить нас удовольствия немного постебаться над официозом. В конце концов, мы охрипли, немного утомились и решили меж собой по-тихому командиров больше не дразнить.
После обеда нас ждали более приятные хлопоты - сдать вещевое имущество ротным командирам, подписать обходные листы у всех причастных и непричастных, получить новенькую, шитую специально для нас в гарнизонном КБО лейтенантскую форму, первую лейтенантскую зарплату и «подъемные» на проезд к новому месту службы. И так неделю или больше. Командиры рот и батальона лишний раз старались на людях не светиться, ибо одной из выпускных традиций было их вылавливание и вваливание «похвалов» за все годы нашего казарменного «воспитания». Другой традицией было выкидывание из окна ротного телевизора в ночь перед выпуском. Телевизоры приобретались еще на первом курсе вскладчину по одному на роту и казенным имуществом не являлись, а потому и примерно наказывать за них не было оснований. Так, мелкое хулиганство. В тот год 4-я рота, насколько я помню, свой телек подарила «минусам», а наша, 3-я все же выкинула.
Особенно строго в ночь перед выпуском охранялись памятники. Ибо тем двум пилотам, что охраняли самолет и С.М. Кирову возле курсантской столовой, положено было сапожным кремом натирать дочерна сапоги. По этой причине к каждому памятнику приставили по патрулю из «минусов» с целью охраны. Этот патруль тоже был частью выпускных традиций и назывался «100% залет», ибо ни разу предотвратить деяние не удавалось. Вот и в то теплое и солнечное августовское утро все три памятника были достойно подготовлены. Во избежание скоростной отчистки бензином вакса была заменена черной нитрокраской. Для усиления эффекта летчикам были покрашены не только сапоги, но и краги, а от глубины невысказанных чувств бетонная плита, переброшенная через канаву у главного КПП, была украшена фразой: «Кривой - мудак». Сам Кривой, кстати, высказал за это свое «фе», явившись на выпуск в повседневной форме. Слон пропал, а вот оба ротных не только провели с нами весь церемониал, но и пошли потом на праздничный банкет. Все же опыт и уверенность в себе стоят иной раз подороже юношеского максимализма и хулиганского ухарства.
Вручение дипломов проходило в два этапа. Сначала, после Гимна России (тогда это был еще Глинка), вручали дипломы тем, кто был распределен в Российскую армию. Потом, снова после Гимна России (а кто из вас сейчас мелодию украинского вспомнит? То-то. А у нас еще года не прошло от развала страны), вручали дипломы «хохлам». Мне было грустно. Вот так 4 года под одной крышей, а теперь в армии разных стран... навсегда. Из приглашенных гостей за церемонией наблюдали нарядный и подтянутый Командующий ВВС Приволжско-Уральского ВО и одетый почему-то в повседневку выпускник нашего училища летчик-космонавт Ковалёнок. Нашему отделению дипломы вручал Командующий, неопохмеленный Коваленок бОльшую часть времени маялся на трибуне.
И вот все рОздано, настала пора прощаться со знаменем. Весь курс опускается на правое колено и склоняет головы перед знаменем своей альма матер. Под барабанный бой его проносят вдоль длинной шеренги коленопреклоненных офицеров. И когда звучит команда "Встать!" в звенящей тишине на площади раздается мелодичное «дзы-ы-ыннннь». Это ударили разом о бетон железные рубли, положенные каждым под колено перед прощанием. Традиция. Первый рубль - под колено на землю, второй - на сгиб ноги сзади. Осталось одно. «К торжественному маршу... повзводно... дистанция на одного линейного... напра-во... шагом марш». Мы быстро образовываем 4 аккуратных темно-синих коробки с желтой полосой посередине. Прохождение перед трибуной. «Счеоо-о-от... и-и-и РАЗ!» Разом выдыхаем, подбородки вздергиваются вправо-вверх. Наша коробка первая. Грохочем по плацу не хуже роты почетного караула. Шаг - ноги в одну линию. Шаг - вижу грудь четвертого человека. Шаг - фуражки качаются в такт. Малейшая фальшь сразу видна даже не по ногам, по головам, по прыгающей, как поплавок на волнах, одинокой фуре. Но никто не сбивается, проплываем мимо трибуны, глядя поверх гостей в окна третьего этажа. «Счеоо-о-от... и-и-и ДВА!» На счет два все выбрасывают вверх правую руку и на плац, на фуражки второй коробки, на гостей мелодичным звоном осыпаются мелкие монетки. Тоже традиция. Дети кидаются под ноги третьей коробке, суета, детей оттаскивают, кто-то сбивается с шага, но это уже не важно, тон празднику задан. Делаем круг по плацу. Второе прохождение с песней. «Недаром, недаром во все времена, - и в двести с лишним глоток, - Па-пибу-пу-пам!!! Победа приходит в сраженьях...» Всё, мы «отстрелялись» .... 4 года... плохо ли... хорошо... но всё позади. Победа приходит в сраженьях... па пибу пу пам... «Вольно, разойтись», - и толпа лейтенантов и толпа гостей кидаются друг другу навстречу.
Меня тоже ждут. Дед, который 4 с небольшим года назад провожал меня, переходящего плац с гражданским баулом за спиной, теперь встречает с той самой «другой стороны» плаца. Старый майор - штурман ДА спешит навстречу внуку-лейтенанту, летчику ВТА. Тесть ... пехотный подполковник, тоже рад видеть зятя - свежеиспеченного лейтенанта. Вечером он мне подарит шитую ВВСовскую фуражку, которую я проношу не больше месяца, ибо в пограничной авиации, куда меня все же взяли, фуражки другие. Жена... это и её тоже праздник... по праву. Хлопанье по плечу, фотографирование, объятья. Отлавливаю Пивня, фотографируемся вместе, потом с отделением, потом с Коваленком и Командующим, потом друг с другом, потом идем на торжественный концерт в актовый зал ДО. Говорится много хороших слов, выступает вдова Главного маршала авиации Новикова, чье имя носит училище, поздравляют краснодипломников. Концерт. Крайний раз выступает наш ансамбль, потом берет гитару Верцхайзер - взводный 2 взвода нашей роты. Тогда возбужденному и радостному мне было ни к чему, но на видео впоследствии видел, что глаза у него предательски блестят. Провожаем наших родных и идем на «мальчишник».
Банкет проходит в зале первого курса нашей привычной столовой. По дороге первому же «минусу», отдавшему воинское приветствие молодому офицеру, положено подарить рубль. Бумажный. Хорошим тоном считается попросить лейтенанта на этом рубле расписаться, а потом зашить его под погон и хранить до своего выпуска на удачу. Стайка минусов уже дежурит у ворот возле плаца. Одаряю нескольких, вытянувшихся во фрунт, рублями. В столовой в четыре линии вдоль длинной стороны стен уже накрыты линейки столов. Посередине - стол для приглашенных, у дальней стены наподобие трибуны стол командования. Во главе командирского стола новый начальник училища - Безруких Алексей Ипполитович. Ему выпала нелегкая доля быть последним (увы, не крайним) начальником Балашовского ВВАУЛ. Наш выпуск - на 90% его заслуга, ибо хотели всех «выпустить» в запас или оставить на 5 курс. В 2005 году он умер. 12 сентября было 2 года... инсульт. Помолчим...
За столами приглашенных - только те, кого мы, выпускники, официально пригласили сами. Это тоже с подачи полковника Безруких. Инструктора, преподаватели, кое-кто из курсовых командиров. Некоторые из родственников и знакомых курсантов, кто в авиационной форме, скромно занимают места рядом с нами. Напротив меня сел невысокий худощавый полковник - свежеиспеченный Командующий ВТА незалежной Украины. Было шумно, весело, вспоминали полеты, учебу, ходили здоровкаться и пить к инструкторам и преподавателям. После «пятого стакана» меня понесло к генеральскому столу. По пути не совсем трезвый мозг обожгла мысль: «А что я скажу? Тащ полковник, разрешите с вами чокнуться? Подумают, что хамло чокнутое...» И я родил дипломатичный (хоть и корявый) обходной перл: «Товарищ полковник, разрешите с вами поднять бокал (мой бокал был граненый) за наш выпуск». Безруких встал, я не стал тянуться в белой рубашке через салаты и мы сделали в сторону друг друга символический жест. Выпили. Я сделал отмашку головой с одновременным щелчком каблуками (этакая цирковая лошадь) и вернулся на место. Может, мне показалось, но начальник училища был польщен. Впрочем, поощренные моей выходкой, однокашники скоро выстроились к нему в очередь. Не знаю, что было с печенью у Безруких и как он вообще выкручивался, но я бы столько выпить не смог. Впрочем, мой бенефис был впереди. Командующий ВТА Украины достал коньяк и гусарским жестом разлил его по ближним стаканам. Мне досталась где-то треть стакана. Я молодецки махнул его в пасть, коньяк пошел разом в оба горла, я заперхал, оросив остатками коньяка рубашку украинского полковника. Было стыдно и жгло оба горла. Полковник, впрочем, не обиделся, похлопал меня по плечу со словами: «Ничего, ничего, в частях научат...», потряс рубашкой, держа ее за складки, чтобы подсушить и накинул китель. Дальше помню смутно...
После мальчишника надо было идти снова в ДО, где усталые ротные выдавали предписания в части и проездные документы. Я ждал своей очереди на мягких сиденьях возле стены, временами впадая в алкогольный сон, но справился, получив предписание, прочел на нем: «...прибыть в в/ч 2373 г. Петропавловск-Камчатский...». После этого сознание проконтролировало уборку документов во внутренний карман, зевнуло, включило тумблер «Автопилот» в режим «возврат» и отключилось. Вроде, еще и дома, т.е. на квартире какие-то посиделки были.
Раскидало нас не просто изрядно, а прямо-таки распылило по всей огромной, недавно еще единой стране. «Тарапунька со Штепселем» поехали на ридну Украину, Глаз - в Архангельскую область на Ил-76. Впрочем, радость его была очень недолгой, это оказались комплексы А-50 «Шмель», советский АВАКС, летающая микроволновка. И он еще дня три юродствовал по городку, прощаясь с тещами и собирая себе свинец на «новые трусы». 10 человек прямо с курсантской скамьи отправились в Жуковку на факультет испытателей вечными студентами. 54 пограничника разъехались по своим округам. В мой, Северо-Восточный пограничный округ назначили десятерых, в том числе Олега (который со мной за столом на 4 курсе сидел, тот, со сломанной ногой), сЕржанта Ковалева, нашего бывшего «замка», Шурика Петрова (с которым мы «жениться» ходили), но это уже другая история.
А в заключение хочется вспомнить напутствие моего деда, сказанное им перед прощанием, когда меня, уже стриженого налысо, выпустили на полчасика за КПП.
- Будет трудно, порой кому-то из командиров захочется возразить, нахамить или даже ударить, но ты не поддавайся, смотри ему на кокарду, от этого взгляд тупеет, и держи фигу в кармане. Или за спиной. Но молча.
Вот так четыре года и прожил. С фигой в кармане.

В это время на месте временного пристанища роты капитана Булыги матрос Кошкин, развалившись на плащ-палатке, вёл неспешную беседу с сослуживцами. Ротному было не до него, капитан что-то живо обсуждал с майором-контрразведчиком. Связист Паша вызывал Ханкалу по просьбе майора. Старшина сидел неподалеку возле костра и возился со спиртовками.
- Кошак, а расскажи про этого, про каратиста, который в части был когда-то? - попросил кто-то из матросов.
- Ну, во-первых, это был не каратист, и в части он не служил, а появился и исчез, отмудохав за раз всех чемпионов дивизии по рукопашке,- степенно отвечал Кошкин,- я знаю пацанов дембелей, у которых ихнии дембеля знали тех дембелей, которые служили в роте у капитана, который всё это видел!!
- О, а мне кто-то говорил, что это был ниндзя, специально приехавший из Японии, чтобы проверить подготовку наших морпехов,- добавил еще один матрос.
- Да халулаевцы это были или спецы из Уссуры,- авторитетно встрял еще кто-то.
- Ладно,- снизошёл Кошкин,- никто не знает, кто это был, так что слушайте и восхищайтесь!! Брюс Ли тут и рядом не стоял!!
Матросы расселись поудобнее, Кошкин на правах рассказчика стрельнул сигарету, и раскурив, начал рассказ:
«Было это, как вы сами знаете, очень давно, еще при СССР, вздумал тогдашний командир дивизии провести соревнования по рукопашке. Ну, посмотреть, кто у него самый крутой боец. Народищу на соревнованиях была куча. Со всех полков съехались, с батальонов, с отдельных там всяких рот. Кого только не было. И боксёры, борцы и каратисты и дзюдоисты и просто здоровые пацаны, любящие подраться. Говорят, некоторые ротные всех своих залетчиков выставляли для массовости. Ну, сначала как положено всякие медкомиссии, взвешивания, распределения по весовым категориям. Рассказывают, ужас что за кабаны были. ДШбшники ростом под два метра весом за сто килограмм. Наш Паша по сравнению с теми пацанами чистый задохлик. Ну и началась великая битва. Сколько зубов повыбивали, страсть. Всяких травм было немеряно. Спортсмены, которые судили соревнования, просто оху...вали. Ну и постепенно начали вырисовываться чемпионы. В финал вышли один борец, пацан такой здоровый с Кавказа, дагестанец из полка в Славянке, парнишка из двести шестьдесят третьего разведбата, рукопашник и капитан из ракетчиков - русский стиль там или еще что, не помню. Про него говорили, что он расческой мог связать или табуреткой. Ну короче, вся фигня, бились они бились. Вопль в спортзале стоял невообразимый. Первое место взял капитан, конечно, второе пацан с разведбата, ну и дагестанец третье. Дагестанец аж плакал, что третье место занял. Говорил, что ему отец не простит. Даже... (тут Кошкин немного приврал) попытался повесится в туалете, но сломал кабинку. Ну понятно, короче, фанфары, трубы играют. Начальник артиллерии довольный: надо же, его офицер всех побил, самый крутой оказался. Разведчики дуются, но тоже гордые, пацан у них молодой, но горячий, его сам комбат разведбата тренировал. Дагестанец волосы на груди рвать перестал, успокоился, когда узнал, что приз за третье место - отпуск десять суток, не учитывая проезда. Всем медали вручают, грамоты, корреспонденты из «Флотского Брехунка» фотографируют, короче, аншлаг!!
И вот выходит эта троица победителей на крыльцо спортзала, за ними толпа соответственно, все хотят с ними сфотографироваться. А тут из чипка рядышком со спортзалом, если помните, дверь в чипок на одной лестнице. Короче, выныривает какое-то непонятное тело. Выныривает это тело, мороженое жрёт и во всю пасть улыбается. Никто и внимания не обратил. Все подумали, что какой-то карась молодой вечно голодный. Так вот, идёт этот чувак через толпу, нагло так толкается и капитану-чемпиону мороженым своим по черной ПэШухе ннааа....»
Кошкин сделал эффектную паузу, вкусно затянулся сигаретой, немного посмаковал дым, немного подогрев интерес слушателей, продолжил:
«Ну вот, по черной форме липким сладким мороженным хлобысь, и спокойно так типа не замечая, что наделал, прется через ступеньки, отошёл от лестницы, стал неподалеку и стоит, мороженое жрёт и руками так машет типа прикалывается над всеми. Капитан только рот раскрыл, чтобы молодого прижучить, пацан с разведбата, серебряный призёр, с места срывается. Ну короче, возмутился бесцеремонностью матроса и несется к этому телу и орёт типа ты чё, молодой, ох..л, ну-ка сюда, тело... А тот стоит и угорает. Разведбатовец не выдержал и своё коронное лоу ему с правой в левое бедро хлобысь...
А лоу-кик у него дай бог поставлен был, на полдня ногу отсушивал любому. Так вот, нна он ему лоу.. А тот стоит не шевельнется и угорает. Пацан в горячке ему хлобысь повтором в ту же ногу и сам падает и корчится на земле. А тело это стоит уже без мороженого и руками так странно машет». Кошкин опять примолк и с сожалением затянулся, аккуратно притушив окурок, начал прикапывать его рядом с собой.
- Бляяя, Кошак не томи дальше-то что?- заныли слушатели.
- Ща, пять сек,- отвечал Кошкин, старательно маскируя бычок.
- Ну вот, и тут пацан дагестанец срывается с места, несется к этому телу, ни фига себе беспредел!!! Чемпионов мочат!! А этот чё-то так как-то непонятно угнулся, дагестанец тока его в захват свой борцовский брать, тот ему головой фуяк прям в нос, короче, это тело все-таки в захват попалось, но как-то он сразу вниз падает и дагестанцу ногой прям по яйцам - ннааа. Тот заорал, за яйца схватился, кое-как с правой ему крюка в бочину залепил, еще больще заорал, за руку схватился, катается. Тут уже капитан бежит, то ли разнимать, то ли драться, а этот непонятный чувак как-то рукой махнёт, офицер как схватится за глаза, на колени упал и тоже орёт. Толпа к нему кинулась в чувство приводить, ну там, спасат , а потом глядь по сторонам, а этот непонятный парень и пропал, как и не было его.
Короче, чемпионов понесли всех троих в санчасть. У капитана контузия глаз, у дагестанца перелом носа, трещины на костяшках пальцев, у пацана из разведбата перелом голени.
Вот, а того черта искали-искали, никто так и не знает, кто такой, откуда, короче, тайна, покрытая мраком!!!
Матросы восторженно загудели и принялись обсуждать рассказ. Кошкин, конечно, балабол, но рассказывать может, тем более, эту историю они слышали и раньше в различных интерпретациях.
Однако Кошкин ошибался. Был человек, который знал загадочного «супермена», и этот человек находился совсем рядышком. Это был старшина роты «Дед». Скажем больше, человек, навешавший люлей трём чемпионам, был его подчинённым и частенько получал в те годы трёпку от старшины за различные провинности. Ну, а чемпионом он стал после того, как еще будучи молодым, очень молодым матросом, стоя в наряде по столовой, утерял (прое..ал) один алюминиевый поднос и был озадачен «рожать его во что бы то ни стало...
...
Что же было на самом деле (правда и вымысел из рассказа матроса Кошкина, отличника боевой и общественно-государственной подготовки, русского, не судимого, характер стойкий нордический, в порочащих связях замечен неоднократно)?
Как говорил старина Станислав Ежи Лец, на самом деле все было не так. Молодой матрос с героической фамилией Ярило (варианты произношения фамилии более старшими сослуживцами приводить, пожалуй, не будем), находящийся в самом начале головокружительной двухлетней карьеры в периоде «карасёвки», готовился стать или отцом или матерью алюминиевого подноса. При сдаче наряда по столовой выяснилась пропажа в количестве одной штуки. Дежурного по столовой проблемы пропажи абсолютно не волновали, с новым старшим договорились без проблем, только пообещали возместить утрату. Матрос Ярило, который отвечал за официантскую, пытался найти объяснение данному факту и даже вспомнил, что кто-то из ротных дембелей жарил картошку на подносе. Жалкие оправдания «карася» старшину абсолютно не впечатлили. К исходу следующего дня Ярило должен был возместить «невосполнимую утрату», и абсолютно пофиг каким способом.
С утра, как обычно, всё завертелось согласно распорядку и расписанию занятий. Личный состав старшего периода службы, не задействованный в соревнованиях по рукопашному бою, убыл на вододром, молодых озадачили изучением Общевоинских Уставов. Морской пехотинец Ярило был привлечён к хозяйственным работам в каптёрке под бдительное око старшины. Минут через двадцать «Дед» печально вздохнул, пересчитав всякие сапожные принадлежности, вздохнул ещё печальней и отправил молодого матроса в соседнюю роту к старшине за металлическими набойками. Матрос был проинструктирован по поводу куда идти, не соваться в сторону спортзала, ибо: «Тама соревновання идут, генерал и весь штаб дивизии, так што и не вздумай!!!!»
Ярило покивал и отправился к соседям, сжимая в руках записку. Соседний старшина был на месте. Перечитал записку, хмыкнул, посетовал на то, что у самого почти что не осталось. Потом скрепя сердце отсыпал столько подковок, сколько поместилось в кулаке у матроса. Морской пехотинец, довольный безукоризненно выполненным поручением, весело посвистывая, отправился в родную роту. На улице светило солнышко, личного состава на территории почти что не наблюдалось. Все были либо на занятиях, либо на соревнованиях. Одна за другой стали появляться шаловливые неуставные мысли и выстраиваться в незамысловатую логическую цепочку. На территории части никого - это раз. «Чипок» открылся только что - это два. К начищенной медной бляшке с якорем с обратной стороны пластилином прилеплена астрономическая сумма в один рубль, вот уже два месяца сохраняющая приверженность к одному хозяину и счастливо избежавшая хищных взглядов и порочных ручонок старослужащих морских пехотинцев. Это третий благоприятный фактор. Ну и четвёртый - это до ужаса надоевшая перловка, варёный минтай и странное блюдо под названием солянка. По слухам, в матросском кафе можно было купить кучу различных вкусностей и предаться обворожительному разврату набивания желудка. Логическая цепь замкнулась. Мозг самостоятельно подал команду ногам. Короткие кирзовые сапоги затопали в сторону кафе. На входе не было никого, удача в этот день была явно благосклонна к матросу Ярило. Из-за дверей спортзала доносились крики, овации, барабанная дробь. Из-за дверей «чипка» веяло могильной тишиной. Боязливо покосившись на генеральскую «Волгу» и холёного водителя сержанта-сверхсрочника, Ярило толкнул двери в «рай». Абсолютно пусто. Никого!!! За прилавком лишь скучающая королева «плюшек и просроченного молока» тётушка Лида. Матрос сглотнул подступивший к горлу комок, строевым шагом протопал до прилавка. «Чипочница» профессионально смерила взглядом молодого морпеха.
- Ну, чего хотел, матрос?
Ярило трясущейся рукой отлепил из-под бляхи заветный рубль и шлёпнул его на прилавок.
- Мнее, на все сочников, коржиков и молока! - слегка заикаясь, но всё-таки гордо произнёс он.
- Не обожрешься, малыш!? - с удивлением переспросила тётушка Лида, и не дождавшись ответа, стала ловко метать на поднос всякие вкусности, потом защёлкала костяшками счетов.
- Девяносто копеек с тебя, - произнесла «чипочница», привычно обсчитав на пятнадцать копеек,- иди, ешь, поднос сам в мойку отнесёшь, а то наряд на ваши драчки побежал смотреть, сдачу потом возьмёшь.
Счастливый Ярило взял поднос, трясущимися руками и короткой перебежкой достиг столика. Было немного неудобно нести, потому что в правой руке он сжимал подковки.
Положить в карманы не представлялось возможным. Карманы как положено молодому «карасю» были набиты песком и тщательно защиты. Приземлившись на скамейку, Ярило осторожно высыпал набойки на стол, обозрел груду сочников, коржиков и булочек с маком. Вот оно, счастье!!
Через двадцать минут нескромного пиршества в гордом одиночестве пустого кафешного зала морской пехотинец ослабил ремень и допил остатки молока. Отдышавшись, Ярило встал, сгрёб подковки, подхватил пустой поднос и нетвёрдым шагом двинулся к мойке.
А в моечной его озарило. Руки самопроизвольно запихнули поднос под куртку и затянули ремень. Как в полусне, он двинулся через зал к выходу.
- Эйййй матросиииик! - остановил его трубный глас «чипочницы».
Сердце ухнуло и скатилось в район пяток и неумело намотанных портянок. Молодой морпех шажками боком придвинулся к прилавку и проблеял.
- Яяяя...
- Сдачи нету, ты сегодня первый, на на сдачу мороженое!
Тётушка Лида сунула матросу в свободную руку вафельный стаканчик. Ярило как зачарованный сжал начавшее капать лакомство и на ватных ногах ретировался. Пронесло!!!! Ничего не соображая, как в тумане он выбрался на свежий воздух. Грудь распирало счастье и алюминиевый поднос.
На выходе на ступеньках было уже не протолкнуться. Радостно гомонящая толпа валила из спортзала, что-то живо обсуждая, кем-то восхищаясь. Как сомнамбула матрос Ярило пробирался сквозь толпу, ничего не соображая. Мазнул кого-то по рукаву «пэша» мороженым и вырвался из толпы. Отошел чуть подальше от сборища, опёрся на метровый обломок рельсы, неизвестно для чего замурованный в асфальт и покрашенный в камуфляжные цвета. Стоило осмыслить всё случившееся и в скором порядке путём лизания уничтожить мороженое, тем более, вокруг начала собираться небольшая стайка то ли ос, то ли пчёл. Ярило пару раз успел лизнуть лакомство и отмахнуться от пчёл, как начало происходить нечто странное. Какой-то старослужащий морской пехотинец с непонятным криком подбежал к матросу и со всей дури влупил голенью ноги по камуфлированной рельсе, на которую опирался Ярило. Потом скорчил страшную рожу, завопил еще громче, второй раз влупил по рельсе, и упав на асфальт, стал корчиться.
Молодой матрос даже не успел ничего подумать, только инстинктивно отмахнулся от пикирующей осы, уронил мороженое и нагнулся за ним. В тот же момент, когда он разгибался, другой здоровенный старослужащий морпех, наверняка выходец с Кавказа, неимоверно быстро очутился рядом и протянул руки. Молодой матрос согласно приобретённым рефлексам попытался разогнуться и принять строевую стойку, в результате чего его голова с треском соприкоснулась с носом здоровенного незнакомца. Незнакомый морпех взвыл, схватил матроса Ярило за куртку (видно, хотел помочь привести форму в порядок). Матрос Ярило, тут же наступив на мороженое, поскользнулся и с размаху въехал сапогом в пах незнакомцу. Тот, ахнув, начал сгибаться и махнул рукой (наверняка, хотел взмахом отпустить молодого на все четыре стороны), в результате чего со всей дури заехал в край подноса под курткой молодого, бешено заорал и свалился рядышком с первым незнакомцем. Морской пехотинец Ярило, абсолютно не соображая, что происходит, быстро вскочил на ноги и автоматически отмахнулся от осы, пикирующей ему в глаз. При этом пара металлических набоек вылетела из неплотно сжатого кулака куда-то в сторону замершей на пороге спортзала толпы. Какой-то офицер, спешивший в сторону молодого матроса, вдруг тоже вскрикнул и схватился за глаза.
«Меня за набойки старшина вые...т» - подумал Ярило и кинулся их искать, благо, на ослепительно чёрном асфальте их было легко обнаружить. Тут его и офицера, который стоял на коленях и держался за лицо, окружила толпа, матрос еле успел подобрать подковки, и протолкавшись среди набежавшего военно-морского люда, направился в сторону казармы, гадая, что ему будет. Происшедшее с ним он никак не мог осмыслить, ибо всё произошло в считанные секунды и начисто стёрлось из памяти. Придя в казарму, он отдал старшине подковки, торжественно вынул из-под куртки поднос и получил одобрительного «лося». Потом вместе с остальными он сбегал к спортзалу узнать, что там произошло и некоторое время стоял, раскрыв рот, и слушал потрясающую историю о неизвестном «гении кун-фу», уложившем в три секунды всех трёх чемпионов дивизии.
Так, абсолютно не осознавая это, матрос Ярило вошёл в легенды Военно-Морского Флота.

взято отсюда: http://desantura.ru/forums/index.php?showtopic=11347 автор Горец -02 Загорцев