Белый

Человек на террасе вздрогнул от негромкого шороха за спиной... Обернулся, готовый к неприятностям, одновременно положив руку на кухонный нож...
...На крыльце сидел кот. Абсолютно белый, без единого пятнышка. Два глаза, как две зеленые искорки отражали свет открытой двери.
- Ты чей? - Человек подошел поближе, рассматривая «гостя»... Рваные уши, морда в шрамах, мощные короткие лапы, настороженный взгляд...
- Все с тобой ясно... Ничей. Жрать хочешь? - отсыпал из своей тарелки горку еще теплых макарон. Добавил туда одну из двух сосисок. Мелко нарубил кусок колбасы... Пододвинул миску к коту. Сам сел за стол, звякнул бутылкой...
- Извини, тебе не предлагаю. Ну, за встречу!
- За встречу. - зеленые глаза сверкнули укором - Сопьешься, дурак!
- Все может быть... Ты ешь, ешь, приятель! Ну, давай по второй... За женщин! Хотя нет, давай лучше за родителей...
- Это можно. Святое. Присоединяюсь. - Белый сыто прищурился и подошел поближе, демонстрируя шрамы на мощном загривке. Сел, начал было умываться, но передумал, развернулся и пошел обратно, в темноту осеннего вечера...
- Ну, мне пора... Дела, брат. Спасибо тебе.
- Да, в общем, не за что. Ну, давай... Заходи, если надумаешь. А то мне одному, знаешь как-то...
- Непременно. - исчез в темноте внезапно, как и появился. Только пустая, вылизанная до блеска миска осталась стоять на полу...
Белый пришел через два дня. Тяжело проковылял по саду, приволакивая заднюю лапу и оставляя за собой красным пунктиром кровавый след... На правом боку темнела свежая рана.
- Кто ж тебя так?
- Собаки, чтоб их... Расплодились... Порядочному коту и пройти негде.
- Лежи, не двигайся. Сейчас аптечку принесу. Спирта нет, придется водкой промывать... Терпи, боец!
...Еще через час...
- Ну, вот и все. Ты как, живой? Знобит? Это нормально. Много крови потерял. Давай я тебя к печке положу... Если надо чего, подай голос, я рядом.
...Спать не хотелось... Человек сел в кресло, включил торшер и протянул руку за книгой.
Белый жалобно застонал и попытался перевернуться на другой бок... Потом приподнялся, посмотрел вокруг мутными от боли глазами и снова упал на заботливо сложенное вчетверо ватное одеяло.
...Через три дня...
- Я ухожу. - Белый похромал к двери.
- Куда?
- Неважно. Просто ухожу. У меня нет дома. И никогда не было. Я уже здоров. Мне пора.
- Ты и двух недель не протянешь! А если и протянешь, то эту зиму не переживешь...
- Значит судьба такая. - Белый невозмутимо открыл лапой дверь, неловко спустился с крыльца и пошел по мерзлой земле к калитке.
...Он не пришел на следующий день. К вечеру ветер усилился и на поселок обрушилась снежная метель... Первая, в этом году. Ветер гнул старые сосны, свистел в трубе, выдувал тепло из дома и пел какую-то свою жутковатую песню на одной ноте...
Человек вышел на крыльцо, прислушался к отдаленному собачьему лаю, зябко поежился, попытался рассмотреть что-то в белесой мгле ... Постояв пять минут, вернулся в комнату и подбросил дров в печку.
Потом подошел к шкафу, достал еще один свитер, черную вязаную шапочку и выгоревший армейский бушлат. Неторопливо и тщательно оделся... Взял фонарик, аккуратно закрыл за собой дверь и исчез в ледяном холоде ноябрьской ночи.
...Человек вернулся через два часа. Батарейки в фонарике «сели» окончательно. Он зажег «летучую мышь», подумал, налил полстакана, втянул в себя водку посиневшими от холода губами. И снова ушел в ночь...
Он нашел Белого только под утро. Случайно увидев струйку пара, пробивающуюся из подтаявшего сугроба, яростно начал разгребать снег негнущимися замерзшими руками...
Сорвал с себя бушлат, завернул в него окровавленное, начавшее уже коченеть тельце и побежал к дому, взрыхляя снег негнущимися ногами в тяжелых армейских ботинках... Белый на короткие мгновения приходил в себя, шипел, оскаливал в жуткой гримасе клыки, пытался выпустить когти, но силы быстро заканчивались, и он снова проваливался в беспамятство... Он был еще там, в своем последнем бою...
А потом... Потом был сумасшедший гон машины по обледеневшему шоссе, врач, удивленно качающий головой, операционная... Белый выжил.
...Еще через два дня...
Кот осторожно поднял голову, покачиваясь поднялся с лежанки и с трудом подтягиваясь на передних лапах и путаясь в бинтах, залез на кровать. Встал в изголовье, долго и внимательно смотрел на лицо спящего...
И медленно, словно удивляясь самому себе, потерся головой о небритую щеку, удовлетворенно вздохнул, свернулся калачиком и блаженно закрыл глаза...

ШВЕДСКИЙ АНАБАЗИС

Путевые заметки. (продолжение)


20.00. Турку. Трасса плавно огибает город и выходит прямо к замку Turunlinna - главной достопримечательности. Построен он был в незапамятные времена шведами. Да и вообще все города на западном побережъе по составу населения, в основном, шведские А Турку и Порвоо - вообще два самых старых города страны. До того как стать частью Российской империи, Финляндия все время была под шведами. Потом - под Россией... Сейчас, после недолгой самостоятельности, опять легли, теперь уже под ЕС.
Как с горечью поведал мне один ветеран, прошедший обе войны:
- Обидно, что независимость, за которую было заплачено и кровью и жизнями, которую отстояло наше поколение, нынешние политики поднесли Евросоюзу на блюдечке с голубой каемочкой...
И прав ведь дед! Я его точку зрения полностью разделяю. Ну почему, скажите мне, политики в Брюсселе решают, как жить людям в Финляндии? А прелести глобализации финны уже распробовали, и сравнение далеко не в пользу ЕС. Тут и квоты на сельхозпродукцию, в результате которых разорилась масса мелких фермерских хозяйств, без усилий снабжавшая страну продуктами, и квота на «беженцев», со страшной силой прущих сюда из Африки и арабского мира, и как следствие, в разы возросшие криминал и наркота. Работать не хотят, наглые как танки. Чуть тронь его - вонь до небес поднимет - расизм и все такое. Сами себе финны яму выкопали... Если раньше еще могли выбирать и решать - пустить не пустить, то сейчас - получите и не вякайте! И хрен оспоришь!... О том, что цены процентов на тридцать взлетели сразу, я уж и не говорю... Печально...

Поворачиваю направо, замок остается позади, а перед нами открывается пассажирский терминал с большими красными буквами «Viking Line» на крыше. Приехали! До посадки двадцать минут. Шеф уже ждет нас здесь - он приехал раньше. Выгружаю пассажиров - теперь они пойдут через пассажирский терминал, а мы - на грузовой. Разворачиваюсь и еду мимо замка назад. Поворот направо, еще направо - ворота открыты, заезжаю и встаю в очередь на погрузку. Глушу двигатель, цепляю под лобовое посадочный талон... Передо мной два автобуса, справа фура, легковой поток идет отдельно в четыре ряда по другим полосам. Где-то там и шеф тоже стоит. Ну что ж, теперь будем ждать своей очереди. Появляются регулировщики в кислотно-желтой форме, ходят между машинами, собирают информацию о длине транспортных средств... Бородатый крепыш подходит ко мне, открываю дверь.
- Длина?
- Двенадцать метров.
Он окидывает взглядом автобус:
- Какие двенадцать? Больше!
- Какое больше!? Меньше!.. - вытаскиваю техпаспорт, тыкаю пальцем в нужную строчку. Взгляд его следует за пальцем и упирается в цифру 11.98
- На два сантиметра всего!
- Но ведь меньше! - смеюсь я.
Он, кивнув, улыбается, отходит и что-то говорит в рацию, видимо, дает сведения другой группе регулировщиков, которая работает непосредственно на пароме. Погрузка организована на диво четко и грамотно. Бородач дает отмашку, автобус, стоящий передо мной, медленно начинает движение. Запускаю двигатель, закрываю дверь. Двигаюсь следом. Легковушки, микрики, автобусы, фуры - весь этот поток сходится у аппарели и скрывается в необъятном чреве парома. Двое огромных грузовых ворот, как две пасти, проглатывают все новые и новые машины. Регулировщик показывает мне ряд, заезжаю на аппарель. После яркого солнца на улице глаза привыкают не сразу. Здесь хоть и есть освещение, нужно быть осторожным, чтобы не зацепить зеркалами краны магистралей, идущие вдоль переборок с одной стороны, и поднятый второй ярус грузовой палубы, на котором расположены легковушки, с другой. Что тут, что там, расстояние буквально несколько сантиметров.
Подползаю к корме стоящего впереди автобуса. Регулировщик показывает разведенными ладонями расстояние, наконец, кивает головой и скрещивает руки. ОК! Ставлю на ручник, глушу двигатель. Сумка с вещами уже собрана, пока стоял в ожидании погрузки. Теперь закрыть автобус - и в каюту!
Паром восьмипалубный. Называется «Изабелла». Каюта моя расположена на шестой, автобус остался на грузовой. Вскоре после отхода ее перекроют, и попасть туда можно будет лишь когда причалим в Мариенхамне на Аландских островах. Там выгрузится часть пассажиров и транспорта, там же сядут новые до Стокгольма. А потом только на подходе к Стокгольму. За сорок пять минут до прибытия замки автоматически откроются, и можно будет идти к машине. Сейчас тут делать нечего. Поднимаюсь на шестую палубу, получаю от коридорной карточку от своей каюты. Тут каюты для драйверов расположены в отдельном крыле неподалеку от трапа, ведущего к грузовой палубе, где и находится транспорт. Удобно - не нужно бегать по судну, искать... Все рядом, все указано.
После душного трюма в каюте тихо и прохладно. Свежий кондиционированный воздух, на койке аккуратно сложено полотенце. Отлично! Скидываю одежду и забираюсь в душевую. Каааайф! Великое дело - после рейса в душ забраться! Усталость сразу куда-то исчезла, выхожу в каюту через десять минут уже свежий и чистый. И голодный. Время ужинать, однако. Все-таки перекус в кафешке - это так, червячка заморить. Да и не особо хотелось, пока ехал, а сейчас уже желудок напоминает о себе и недовольно урчит. Натягиваю чистую футболку и джинсы, в задний карман - плоскую фляжку с водкой. Конечно! Не в баре же покупать! Щас мы ее под хорошую закуску и употребим! Ужин на пароме можно охарактеризовать как праздник желудка. Стол шведский и буквально ломится от различных блюд и закусок. Плюс к этому - пиво и вино здесь бесплатные - включены в стоимость ужина - пей не хочу! Причем наливаются из автоматов. Поэтому, я думаю, пионеры наши хоть и сидят кучей за столом под контролем, но все же наверняка либо пива либо вина успели глотнуть. Я бы на их месте не преминул такой возможностью воспользоваться, ибо вспоминая себя в этом возрасте... К-хм!.. Нет, лучше не вспоминать!
Глаза разбегаются! Это гастрономическое изобилие способно с ума свести, особенно на пустой желудок. Решаю устроить рыбный день. Или рыбный вечер, если точнее. Не иначе, в прошлой жизни котом был! Ну люблю я рыбу! И морепродукты всякие тоже... Быстро набулькиваю себе в стакан водки из фляжки. Грамм сто пятьдесят есть, вот и буду «водой» запивать. А остальное потом, в виде «отвертки», на палубе употреблю. Столик у окна, мимо проплывают многочисленные острова. От Турку отошли уже час назад, а они все не кончаются. В изумрудной зелени - яркие домики, у причалов яхты и катера. Народ зажиточный тут живет, судя по всему. Быть яхтсменом - дорогое удовольствие!
Ужин великолепный! Рыба просто тает во рту. А еще и под водочку да с лимончиком!... М-м-м!!! Лепота! На десерт наваливаю тарелку креветок и прикладываясь к стакану, созерцаю буйство закатных красок на вечернем небе. Ну, все! Вроде наелся! Иду к автомату с соками, наливаю себе полбокала апельсинового и выхожу на палубу. Там посредством волшебной фляжки банальный сок превращается в коктейль «отвертка». Льда нет и трубочки тоже, но это все несущественные мелочи. Ставлю его на перила, и вытащив фотоаппарат, делаю снимок. На фоне моря и островов ярко желтый напиток смотрится как кусочек солнца в бокале. Красиво. Ставлю бокал в кресло и делаю еще один снимок. Почему в кресло? А просто так. Захотелось. Делаю несколько снимков заката... Борт... Шлюпки... Что бы еще снять?.. Ага! Пойду на корму - кильватерный след запечатлею. Идем хорошо - должно красиво получиться... Щелк! Действительно - красиво! Почему-то многие удачные кадры получаются, когда в подпитии снимаешь. Наверное на мир под другим углом смотришь. В 40 градусов... или побольше.:)

(продолжение следует)

ПОЦЕЛУЙ ФОРТУНЫ

Еще О`Генри заметил в свое время, что мир полон весьма странных явлений вроде голубой розы или цветной капусты в сухарях. И, конечно же, не приходится удивляться тому, что отдельные представители высшего разума цепляют эти странности на себя, как гулящий барбоска репейники. Некоторые из них считают это свойство своей натуры великой горестью, проклинают всё и вся, потом впадают в депрессию или начинают участвовать в общественных движениях. О них мы говорить не станем - этого добра каждый и так на жизненном пути навидался предостаточно. Другие в силу легкости характера принимают выверты жизненного пути с восторгом, находя в них новые грани бытия, и, может быть, даже извлекая для себя какую-то пользу. Третьи же, находясь где-то посередине между двумя этими полюсами, просто вписывают в привычную картину мира все окружающие странности, отчего они немедленно перестают быть таковыми, и этим простым способом хранят свое незыблемое душевное равновесие. Вот об одном из них и будет этот рассказ.

Итак, знакомьтесь - Андрюша. Юноша хрупкой душевной организации и, вопреки имени, совершенно не маскулинной наружности. Во времена всеобщей (действительно всеобщей) воинской обязанности истеричная девица Фортуна, обозленная, очевидно, каким-нибудь космогоническим ПМСом, подкинула Андрюше повестку в военкомат. Дисциплинированный комсомолец сказал "ага", и в назначенный срок покорно застыл перед облезлыми дверьми.

Женщины - кошмарные существа. Особенно те, которым потакают. Фортуна от Андрюшиной безответности вошла в раж и принялась танцевать неглиже перед медкомиссией. Медкомиссия от такого зрелища потеряла разум и признала покрытого крупными пупырышками Андрюшу годным к службе. Андрюша, незлобивая душа, даже не удивился, а только подтянул повыше семейники в цветочек и подумал о том, хватит ли ему двух пар очков на два года.

Запыхавшаяся Фортуна же, доведя медкомиссию до состояния соляных столпов, собрала одежды, глотнула дезинфицирующего раствора из банки для градусников, окривела и веселой рукой нацарапала в служебном прошнурованном блокноте напротив Андрюшиного имени: "ГДР". Затем икнула, дурацки хихикнула, и, добавив туда же: "механик-водитель", заверила каракули смачным оттиском дефицитной помады фирмы "Дзинтарс".

Вот тут, пожалуй, самое время повести речь о главном. Которое чисто случайно заключалось в том, что на момент прибытия в братскую Германию линзами из Андрюшиных очков можно было разжигать костры в облачный день.

По прошествии некоторого времени капризная похмельная дева пришла в себя, перечитала записи и подумала, что, пожалуй, хватила лишку. Но - что написано пером, того, сами знаете, и в некотором раскаянии Фортуна порешила приглядывать за неожиданным протеже. Андрюша же тем временем, получив в положенный срок в свое распоряжение груду лязгающего металла, честно пытался наладить с ней отношения. Иногда они приходили к согласию, иногда нет, но в целом все выглядело гораздо лучше, чем предполагалось. Кроме того, Андрюшину воинскую жизнь украшало умение обращаться с фотоаппаратом и разные мелкие бонусы, происходящие из этого. Пристыженная Фортуна подложила Андрюше на жизненном пути казенный "ФЭД" с неисправным затвором, и после пары вечеров, потраченных на вскрытие, ремонт и чистку, Андрюша рьяно принялся украшать стенгазеты и наглядные агитации блестящими моральными обликами товарищей, и прославлять боеготовность и образцовость отдельно взятой части.

Вернемся теперь к Фортуне и заодно вспомним, что подопечных у нее - немереная куча, что кроме прочего, она еще и дама, а значит - ветрена и непостоянна, и вдобавок, строптива сама по себе. Так что вполне закономерно, что следить за Андрюшей постоянно было не в ее возможностях. Но, к ее чести, вспоминала о нем она чаще, чем могла бы. Не обошлось без нее и в тот теплый осенний день, когда колонна на редкость непривлекательной техники с черепашьей решимостью лязгала по тихому загородному немецкому шоссе с учебной целью заминировать вокруг всё и вся.

Большую часть пути Андрюша довольно успешно боролся с вверенным имуществом, но тут Фортуна между прочими делами наспех проглядела обстановку на полдня вперед, и решив, что Андрюша, пожалуй, нужен будет именно в этой точке бытия, остановила его на месте. За недостатком времени сделано было все очень просто и незатратно - в глубинах механического организма миноукладчика что-то звякнуло, грохнуло, зарычало, тяжелую машину повело по дороге, затем она уткнулась железным рылом в весьма кстати подвернувшуюся опору моста, поскреблась по земле, и заглохла.

Выяснив, что самостоятельно не починиться, бесноватый лейтенант в хлопьях пены пообещал противоестественно надругаться над всей командой за срыв задачи, и, возглавив колонну, укатил прочь, а Андрюша остался уныло дожидаться ремонтников.

Только поздним вечером, с ног до головы покрытый панировкой из масла, грязи и какой-то неопознаной трухи, Андрюша нарисовался в казарму, гудевшую не хуже выводка половозрелых трансформаторов. Оказалось, что пока Андрюша упражнялся в разного рода механических подвигах, матерно благодаря покровительницу за непрошенную заботу, остальные время даром не теряли.

Заплутавший в бесконечных линейках аккуратных просек лейтенант ненароком вывел всю технику на нудистский пляж, где добропорядочные бюргеры подрумянивались в обильном не по-осеннему ультрафиолете. Появление чадящих и лязгающих уродцев среди мирного пейзажа произвело эффект ядерного взрыва.

«...!» - засемафорили по щелям квадратные водительские глаза, провожая наиболее щедро одаренных природой фройляйн.

«... ...!» - в ответ хором блеснули знанием языка граждане демократической республики и принялись спасаться в разные стороны.

В ужасе от содеянного, лейтенант, переходя на ультразвук, командовал отступление, но поскольку зачарованные феерией всеобщего исхода водители остановились не сразу, на запихивание всей техники обратно в лесок ушло порядочно времени. В конце концов, переехав пару лежанок, колонна спаслась бегством. Но увы, плохие вести ходят быстро, а в маленькой стране еще и расстояния невелики...

Бесноватый лейтенант отправился в Союз на следующее же утро, а все зрители халявного стриптиза целый месяц утаптывали плац, и достигли в этом деле таких высот, что при случае с легкостью могли бы промаршировать мимо кремлевской стены к мавзолею. Один только Андрюша, отсидев на гауптвахте обещанные три дня за срыв задачи и безответственный подход к матчасти, посчитал себя баловнем.

Потом уже, после окончания «смутных времен», когда всё вокруг в основном уже перестроилось, Андрюша купил себе машину. Невзирая на.
Ну а чего же... Зря, что ли, в блокноте у Фортуны на его имени красуется поцелуй?