«Ирония судьбы...» или новогодняя вахта

В том, что 31 декабря мне придется заступать дежурным по БЧ-5, я нисколько не сомневался. Офицеры и мичманы спешили встретить праздник либо в семьях, либо в дружеских компаниях. А тут такая подходящая кандидатура: командир отличного отделения, отличник БП и ПП, секретарь комсомольской организации боевой части и т. д., и т. п. Как пояснял мичман Герасимчук, объявляя суточный наряд: «В праздники на вахту ставим самых надежных».
Правда, наш «Достойный» готовился встретить новый год, стоя в доке судоремонтного завода. Это несказанно облегчало бремя ответственности дежурного по БЧ-5. Отпадала необходимость следить за состоянием готовности турбин и дизелей, работой парового котла и пожарных насосов, распределением солярки и воды в цистернах. Перед постановкой в док все запасы топлива были откачаны, а механизмы остановлены. Электричество, воду и пар подавали с берега. Дежурному по БЧ оставались «пинать» дозорных по живучести, чтобы они вовремя делали обходы, и контролировать выполнение распорядка дня. Ну, еще приходилось следить, чтобы вахта в ПЭЖе (пост энергетики и живучести - «штаб» БЧ-5) не впадала в слишком глубокий сон. А то бывало, что проснувшись, вахтенные обнаруживали пропажу журнала дежурства или микрофона от «Каштана».
Впрочем, к той праздной ночи дежурить по БЧ мне уже приходилось в течение года - сначала в звании «страшного матроса», а затем старшины 2-й статьи. Так что дело было привычное.
Собственно говоря, вахту мне пришлось принять сразу после обеда. Командир БЧ, торопившийся на автобус, уже был в шинели. Он выслушал наши с Герасимчуком рапорты, расписался в журнале, сказал пару напутственных слов и «убыл фактически». Следом устремился мичман.
До развода оставалось часа полтора, когда я направился в ПЭЖ, чтобы лишний раз взбодрить истомившихся вахтенных. Мой путь пролегал через столовую команды, где стоял телевизор. В обычные дни его включали только для просмотра программы «Время», но в тот вечер корабль жил по праздничному расписанию, поэтому возле телевизора собралось десятка два зрителей. По царившему среди них оживлению я понял, что показывают что-то интересное, поэтому подошел и пристроился с края. В случае необходимости - три шага, и я на месте.
А на экране телевизора шел мультфильм: под бравурную музыку по всему миру расползались типовые панельные дома. Его сменила панорама заснеженного «спального» района Москвы, и зазвучала песня: «Со мною вот что происходит, ко мне мой старый друг не ходит...» Затем появились титры с названием фильма - «Ирония судьбы или С легким паром!»
В то время на телевидении даже не знали, что фильмы надо шинковать на кусочки, чтобы между ними напихать рекламные ролики. Поэтому я, не отрываясь, смотрел, как судьба играет Женей Лукашиным и другими героями той невероятной истории. Сидел, забыв обо всем на свете.
К действительности меня вернули перезвон колоколов громкого боя и команда, прозвучавшая по трансляции: «Заступающим на вахту приготовиться к построению на развод». Пустив внутренний таймер, я позволил себе постоять еще минут пять, а затем опрометью бросился в кубрик. Когда в динамиках раздалось «Построиться на шкафуте», я уже был в шинели и выходил из тамбура.
Дежурным по кораблю заступал старший лейтенант Смирнов. Он не стал долго держать нас на морозе. Короткая, но энергичная речь об ответственности дежурства в праздничную ночь, а затем практически на одном дыхании: «Равняйсь!» - «Смирно!» - «Вольно!» - «Разойдись!»
На ходу назначив из вахтенных сидельцев в ПЭЖе, я сбежал по трапу, бросил шинель дневальному и рванул обратно к телевизору. Как раз началась вторя серия. Еще на подходе к столовой услышал заразительный смех старлея Смирнова. И точно - он уже оказался там, на почетном месте в первом ряду. Я тоже присел на банку и снова погрузился в другую реальность...
Фильм оказал на меня странное действие. Я был ошеломлен, смят, даже растерян - оказывается, есть какая-то другая жизнь, не втиснутая в корпус корабля. В ней люди дружат, влюбляются, поют замечательные песни, читают пронзительные стихи.
«Откроет душу мне матрос в тельняшечке, как тяжело на свете жить, бедняжечке...» Это же про меня! Мне, мне тяжело служить! И чем ближе к заветному маю, тем становится тяжелее. «Годковское» томление духа: тонкости службы познаны, в специальности первый класс, а вокруг все те же лица, те же выкрашенные «слоновкой» переборки, тот же прекрасный, но порядком надоевший вид Кольского залива.
Фильм закончился, а странное состояние, охватившее меня, не проходило. В голове продолжало звучать: «Со мною вот что происходит...»
Дальнейшая ночь запомнилась чередой отдельных картин. Новогодний ужин команды. Столы поставлены «покоем», чтобы все могли усесться перед телевизором и услышать поздравление от Генерального секретаря родной до боли партии. Бой кремлевских курантов.
После часа ночи проверяю отбой личного состава. Из рубки дежурного офицера доносится голос Смирнова, рассказывающего вахтенным что-то смешное. Заглядываю, чтобы доложить, и вижу, что старлей под хорошим градусом.
Перед тем, как оправиться спать, обхожу корабль. Возле телевизора в ожидании показа зарубежной эстрады группа собралась годков. Старшина-химик, пьяный до невменяемости, держит на коленях коробку из-под торта «Наполеон». Столовой ложкой он пытается зачерпнуть крошки, но координация подводит. Каждый раз поднесенная ко рту ложка оказывалась пустой.
Проходя по темным коридорам, повторяю про себя: «Трясясь в прокуренном вагоне, он стал бездомным и смиренным...» И стараюсь сохранить в себе удивительное ощущение - предчувствие будущего счастья. Новый год наступил, скоро конец зиме. Затем весна, и с ней ДМБ. А там - новая, интересная, долгая жизнь...
Праздничная ночь 1976 года. Как давно это было!..

Морской долг

Короткая история, рассказанная бывшим радистом крейсера «Мурманск», всколыхнула во мне какие-то полузабытые чувства. То ли гордости за свое поколение. А может, вообще гордости за наш Советский ВМФ.
Они вместе учились и закончили Морскую школу при ДОСААФ в Херсоне. Володя из небольшого городка под названием Цюрупинск, и Андрей из еще меньшего села на Херсонщине. Оба бредили морем, оба хотели служить в ВМФ. Весной 73 года их мечта осуществилась, и повез их поезд через всю страну, в заполярный город Североморск. Закончена учебка, знаменитая ЭШМ-7, а дальше их дороги разошлись. Двум молодым радистам предстояло проходить службу на разных кораблях. Володя попал на крейсер, а Андрей на сторожевой корабль. Сбылась голубая мечта детства. Служба на Краснознаменном Северном Флоте началась. А связь, хоть и были оба радистами, прервалась.
Это был далекий 1974 год.
Во время учений по кораблям пронеслась весть, что один из моряков СКР упал за борт. Несмотря на начинающийся шторм, он был спасен и даже остался жив.
Примерно через год Володя получил отпуск и поехал на побывку домой. Как-то, проходя по улицам родного Цюрупинска, он повстречал Андрея. Посидели в кафе, чуть выпили, повспоминали службу. В ходе беседы выяснилось, что Андрей и есть тот моряк, упавший за борт с СКРа.
Перед самым отходом в поход, на сторожевик доставили радиоаппаратуру. Распаковывать ящики не было времени. Они не проходили ни в один люк, и их принайтовили в районе шкафута. Во время учений тоже некогда было ими заниматься. Когда начался шторм, парню было приказано проверить крепеж ящиков. И он проверил. Корабль повалило на борт, и сорвавшийся с места ящик, ударив в грудь, сбросил моряка за леера. Подробности спасения он не помнил, был почти без сознания.
А потом был госпиталь и комиссование. Вроде бы можно было и успокоиться. Командира защищал, как мог. Долг Родине отдал, чудом остался живой. Но не тут-то было. Андрей несколько раз проходил медкомиссии, пока ему не дали заключение: «Годен к службе на надводных кораблях». И теперь добивался через военкомат, чтобы его отправили дослуживать на тот же корабль, на ту же должность. Главное было для него попасть на родной корабль. На вопрос, зачем ему это нужно, ответил просто:
-Не хочу чувствовать себя ущербным. Я принимал присягу. Стыдно перед родителями, друзьями, родным селом. Да, и девчонки любят здоровых, а не комиссованных.
И столько твердости было в его словах и решимости во взгляде, что чувствовалось - этот парень добьется своего.
Сидя на кухне, куря сигарету за сигаретой, я размышлял.
Сколько же надо иметь любви к Родине, морю и кораблю, чтобы решиться на такой поступок?
Смог бы я так? Честно скажу, не знаю.

Экзамены

Сдавали мы экзамен по радиоэлектронному и электротехническому оборудованию. Преподавателем по радиоэлектронике у нас был выдающийся полковник по прозвищу "Белый медведь". Исключительной доброты человек.
Надо отметить, что экзамен в военном училище не то что в гражданском ВУЗе. Не сдал - не едешь в отпуск, пересдаешь до посинения. А не пересдал до конца отпуска - выгонят. Называлось это действо ПЗО или ПЛО, то бишь «конец зимнему (летнему) отпуску». Догадливые поняли, что первая буква этой аббревиатуры обозначают не совсем «конец».
И вот прослышали мы от старших курсов, что Белый медведь питает слабость к горячительным напиткам, как эскимос. Учить два предмета одновременно не хотелось, и я в сопровождении такого же балбеса купил на последние деньги две емкости с волшебной жидкостью. Приходим. Ну как предложишь? Цельный полковник. А он смотрит вкрадчиво и интересуется, чего, собственно, надо, сынки?
Мой соратник, питая бесконечную любовь к сдаваемому предмету, начал мямлить что-то о консультации, непонятно ему что-то, как-то тяжело, что-то какая-то трехконтактная лампа... Вижу, не в то русло беседа заходит. Да и Медведь уже напрягается.
- Что конкретно вы хотели-то? - плавно подвел он нас к сути.
- Ну, если конкретно...- решился я, доставая бутыль.
Он глянул на меня голубыми глазами херувима:
- Вы что, меня подкупаете?!
Я чуть не провалился на нижний этаж: вот оно, и надо мной подшутили. На горизонте вставал призрак ПЛО. Неотвратимо, как мировая революция.
Терять было уже нечего, спутник мой уже превратился в радиолюбителя, и я бросился в омут бесчестья и порицания:
- Да! Так точно!
- Ну, давайте. У вас одна на двоих? - быстро согласился Медведь.
- Что вы, что вы, - вышел из комы радиолюбитель и достал вторую емкость.
- Фамилии, группа, - по-деловому отчеканил Медведь...
Дальше весь курс пошел накатом.
Настал день сдачи. Говорил мне папа, первым из окопа вылезает не герой, а идиот. Очень уж хотелось сдать поскорей, я и потащился вторым, вслед за отличником. А на сдачу пришел начкафедры, полковник вреднейший, считавший, что без знания принципа работы триггера курсант не летчик, а обезьяна в шлеме. Он, в принципе, и так обезьяна, но без знания триггера просто плесень, из которой зародилась жизнь.
Словом, попал я к нему. И только я приземлился за стол этого зануды, в аудиторию входит Белый медведь. Живой и свежий, как утренняя роза. Мямлил я, мямлил что-то, а Медведь успел за это время пропустить через себя человек пять. Идея понятна, пару свою я схлопотал, но, отличаясь от природы врожденным обаянием, получил такой наказ от начкафедры: сдашь электротехнику на «отлично», поставлю тройку. Ну а электротехнику я знал как Отче наш. Прокатило.
Медведь же принимал и принимал у остальных тупоголовых экзамен. Проходило это так. Ей-богу не вру!
Показывает он на схему простейшего радиоприемника. Тычет курсанта тупой мордой в антенну:
- Что это?
Молчит курсант.
- Ну? А-а-анн...
- ...тенна!- светлеет курсант.
- Правильно!- радуется Медведь.- А это? Сооо-проо...
- ...тивление - пробивает курсанта.
- Вот видите, вы все знаете! - и тычет пальцем в индуктивность. А индуктивность, кто не знает, обозначается на схеме в виде такой тоненькой спирали. - А это что? Вопрос на «отлично».
Курсант озаряется. Уж это-то я знаю! Сейчас я его поразю-ю-ю. В самое сердце. В печенку в самую!
- А это, - говорит, - пружина!
Свою гос. оценку он получил, а Медведь два дня таскал парашютными сумками нечто звенящее домой.