СПИРТ

Незаметно прошел май. Май сменил серый, холодный и дождливый июнь. Стоянку ТЭЧ развезло так, что передвигаться можно было лишь «звериными тропами», выложенными из тихо ржавеющей аэродромной железки.

Дожди в Белоруссии - не дожди в привычном московском понимании - «дождь покапал и прошел, солнце в целом свете...». Дожди шли порывами: хлынул - затих; прошелестел - затаился. Шли неделями. Вымокшие чехлы уже не скрадывали очертания бортов.

Особого внимания на скромную студенческую персону, как и прежде, никто не обращал. Процесс ввода в строй шел своим чередом. К технике не допускали. Разве что навалиться всей толпой да перекатить, разбрызгивая лужи, очередную восьмерку или двадцатьчетверку, переданную «эскадренными» на регламентные работы.

Так шел день за днем. Построение, раздача люлей особо «усердным», затем вводная - «Ми-26 борт такой-то - двадцатичетырехмесячные регламентные работы». Поход Андреича (нач. группы) в ПДП (передвижной диспетчерский пункт) за формулярами. И СПИРТОМ.

О роли и значении спирта в Военно-Воздушных Силах написано сверх всякой меры - нет смысла «перетирать из пустого в порожнее». Упомяну лишь о некоторых особенностях применения, транспортирования и хранения целебного напитка в ТЭЧ.

В отличие от иных образцов авиационной техники, вертолеты Ми-8, Ми-24 и Ми-26 к «спиртоносам» причислить никак нельзя. Механизм попадания тонкой струйки спирта по своему прямому назначению - для проведения регламентных работ, доподлинно студенту известен тогда не был.

Вместо положенных 2,4(?) литра на Ми-26 в группу РСиРНО (радиосвязное и радионавигационное оборудование - КБ) «стекалось» миллилитров шестьсот. Первые 100 мл в торжественной обстановке переливались в аптечный пузырёк - на случай проверок и прочих непредвиденностей. Остаток шел либо на «с утра по чуть-чуть» (при малом числе стоящих на регламенте бортов), либо «на потОм» - при их «изобилии».

«С утра по чуть-чуть» допускалось лишь в случае, если предшествующий вечер проводился группой РСиРНО совместно, ярко и чрезвычайно насыщенно. Нечеловеческие страдания любого похмельного «анархиста-индивидуалиста», имевшего неосторожность нахрюкаться накануне в отрыве от коллектива, в расчет не принимались. Срабатывало безжалостное и неотвратимое по своей жизненной сути правило - «каждый умирает в одиночку».

Аптечный пузырек был чем-то вроде священной коровы - запасом неприкосновенным, содержащимся в «почете» (прапора старались на него даже не смотреть). Расходовался исключительно «равномерным тонким мономолекулярным слоем». Использование содержимого без «величайшего соизволения» Андреича было «чревато боком». Но кто бы мог подумать...

ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ

Часть I. Преступление

Чрезмерно переживать от отсутствия внимания студенту не приходилось - «настоящему индейцу завсегда везде ништяк». Не трогают - и слава богу.

День начинался классическим «с утра по чуть-чуть», выгребанием из шкафов всевозможных ТО и РЭ - технических описаний и руководств по эксплуатации. Макулатура в коленкоровых переплетах силами рядовых Кудашкина и Маметбердыева перекочевывала в кунг на базе ЗИЛ-131. Включалось дежурное освещение, запускалась печка, режущая глаза керосиновой гарью, окошки закрывались шторками. Дождь тихонько и размеренно стучал по крыше, освоение матчасти продолжалось в уютной, почти домашней обстановке.

Самоподготовка прерывалась лишь визитами Толяна, техника группы РТО - поболтать-перекурить, построениями, прослушиванием вражьих голосов по коротковолновой радиостанции да тягой к паяльнику.

Паять было нечего - все германиевое, кремниевое, арсенид-галлиевое, электролитическое, бумажное и танталовое было украдено до нас. Но возле двери стояла чудом уцелевшая фанерная бухта ПЭВ - медного провода диаметром около полутора миллиметров в эмалевой изоляции. «Не пропадать же добру», - справедливо решил студент и со свойственным ему энтузиазмом принялся разорять бухту.

Технологический процесс создания медной цепочки был незамысловат - проволока зачищалась шкуркой, загибалась вокруг обломка сверла и обкусывалась. Звенья соединялись и пропаивались. Цепочка росла на глазах и начинала выглядеть богато и, можно сказать, изысканно, смущали лишь липнущие к пальцам остатки канифоли в местах пайки.

Классический способ отмывки печатных плат - мягкой кистью, смоченной в спирте - результата не давал, и цепочка была брошена в... аптечный пузырёк. По мере отмывки содержимое «священной коровы» все более и более приобретало глубокий коричнево-золотой оттенок благородного коньяка...

Часть II. Наказание

Неожиданно раздался грохот металлической лестницы... В дверном проеме кунга образовалась породистая физиономия Андреича, решившего, в перерыве между партиями в шеш-беш, выяснить, наконец, чем же занят этот отшельник-студент. Взгляд Андреича, окинув привычно-убогую обстановку кунга, застыл на пузырьке...

Невозможно передать словами этот взгляд - глаза Андреича вспыхнули яростью, недоумением, возмущением, обидой и еще бог знает чем...

Быть может, от верной гибели спасли тогда студента две прапорские физиономии, торчавшие из-за спины нач. группы. Прапора со скорбным любопытством предвкушали зрелище - неминуемую расправу над москалем-двухгадюшником, гадая, последует ли немедленное четвертование или же все закончится скучнейшей и банальнейшей казнью через повешение.

Казнь не состоялась. Андреич, как подобает настоящему советскому офицеру, сумел взять себя в руки. Он выпрямился в дверном проеме во весь рост и, с трудом сдерживая праведный гнев, прошипел:

«ЛЁХА, МЛЯ... СУЧАРА... ЛИШАЕШЬСЯ ОЧЕРЕДНОЙ РЮМКИ!»

Часть III. Послесловие - армейская логика

Спустя некоторое время Андреич, желая, по-видимому, сгладить неловкость (как-никак - гавкнул на офицера в присутствии прапоров), отозвал студента в сторонку и, ни к селу ни к городу, поведал следующую историю. «Как-то, по-молодости, перевели меня в Энск. Дело было вечером, познакомился с девкой, пойти некуда. Набрели на скамейку в парке, ну и... Короче, утром просыпаемся - а напротив дом стоит. Желтый такой. А на доме - красная табличка - Энский Горком КПСС...»

Где логика?

Хинди - Руси - кегебе

Мне с детства не везло на индусов - они всегда были моим тихим проклятием. Правда, не сразу, а лет с пятнадцати. То есть они дали мне срок, чтобы немного изучить их и утвердиться в ошибочном мнении, что вся эта кастовая жаркая страна - наш величайший друг и нежный сосед, что каждый индус - это смелый Рики-Тики-Тави с пламенным сердцем Маугли и благородным лицом Рериха.
А потом они приплыли - на берег высыпали маленькие крючконосые пришельцы с плавбазы ВМС Индии «Шакти». Но Владивосток этого даже не заметил - индусы были настолько бедны и застенчивы, что к ним не проявила интерес даже скучающая в подворотнях городская урла.
А я, дурак, проявил...
Отловив несчастного матросика в шинели до пят с текущим от холода крючковатым носом, упрятанным в поднятый воротник, я назвал его мысленно «Маугли», хотя его имя было Раджеш, и повел в ближайшее кафе - отпаивать чаем с пирожными. Вы бы видели, как он глотал эклеры и трубочки с кремом, почему-то называя их «бискитс»! Поняв, что маугли будет жить, я распрощался с ним, назначив встречу на следующий день для «ченьджа презентами». Раджешу повезло - для обмена подарками я стырил у отца: болгарскую винную флягу, календарь судоходной компании FESCO и две пачки сигарет «БТ». Вечером мы встретились - индус тоже был не с пустыми руками. Наверное, ограбил свой кубрик. Так что счет в этом «ченьдже» был равный - его индийские сигареты были не менее гадкими, чем мои болгарские сигареты. И тогда, от широты души, я решил убить его своим гостеприимством - пригласить домой на ужин. Но по дороге что-то меня глодало, что-то делало ноги ватными, хотя о причине своего подсознательного дискомфорта я не догадывался. Однако инстинкт подсказал мне оставить Раджеша на улице, чтобы торжественно объявить родителям о важном международном событии - визите индийской делегации в нашу дружную военную семью.
Внимательно выслушав дурака - сына, отец тихо сказал:
- Сынок, ты хочешь, чтобы мне Эти ласты за спину закрутили? Пойди, погуляй с ним на улице.
Осознав приближение «международного скандала», я наговорил отцу дерзостей, хлопнул дверью и, выйдя на улицу, честно сказал индусу, что никого нет дома. Заглаживать «международный скандал» пришлось все теми же «бискитс». Раджеш уплыл в Калькутту сытый и довольный. А я все думал: «Кто они, эти загадочные Эти?» Но понял только через семь лет, когда уже стал лейтенантом и вновь столкнулся с индусами. Все в том же Владивостоке...
К моменту второй встречи мои понятия об Индии пополнились устными знаниями о какой-то загадочной «Камасутре». Впрочем, сути этого учения я не понимал. Понять помогли члены таинственного общества «Эти»!
Тот вечер не задался сразу: наш обычный столик в ресторане «Золотой Рог» оказался занятым, а верная официантка Наташа - в КПЗ за нанесение тяжелых увечий молотком ближайшему родственнику. Ну, и такое бывает...
Тогда мы с Ромой пошли в стекляшку у цирка - нас, морских офицеров, пропустили сразу, поскольку местные обыватели, морские пехотинцы, убыли на учения в поле, и кабак обиженно пустовал. Впрочем, в центре зала за круглым столом сидела компания индусов. Последние семь лет их страна настолько успешно торговала чаем с СССР, что офицерам ВМС Индии стало хватать денег на шальную гульбу, помимо покупки подержанных подводных лодок и десантных кораблей у советского Флота.
Индусы были сикхами, поэтому не сняли свои головные уборы в присутствии дам, сидевших с ними за столом. Плотные и грудастые тетки явно служили крановщицами во Владивостокском рыбном порту - смешанная компания гуляла громко и смело: с поднятыми руками, сверкающими глазами и визгливыми выкриками.
А у нас с Ромой день не складывался... Даже две бутылки шампанского с тарелкой винограда не возбуждали чувства интернационализма.
- Эх, как там Наташка на киче?! - вздохнул мой друг и тут же вздрогнул от визга одной из крановщиц, облапанной усатым сикхом с усами и погонами капитана. Бравый индийский моряк вскочил, покачнувшись, с рюмкой водки в руке, и начал говорить тост за предстоящий приятный вечер.
- А Натаха на нарах! - всхлипнул Рома.
И тут меня подорвало. Это была не злость, а видение того, как тысячи наших милых «крановщиц» уезжают во всякие индии-хиндии к крючконосым раджешам. Да и шампанское вовремя бабахнуло в голову.
- Мариша! - сказал я знакомой официантке, - принеси, пожалуйста, ручку!
Получив ее, взял салфетку и начал писать по-английски: «Дорогие индийские друзья, мы рады приветствовать вас на нашей земле, но, пожалуйста, DO NOT FUCK наших женщин». Потом немного подумал и подписал» «Славяне». Отдав записку Марине, попросил ее отдать послание тому самому сикху, но инкогнито. Впрочем, кроме веселящейся компании и нас с Ромой, в стекляшке не было никого.
Салфетка на блюдечке доплыла до вакхического стола и легла у руки усатого капитана. Развернув ее, индус вдруг побагровел, вскочил и начал неприлично визжать голосом Табаки, и почему-то по-русски: «Это провокация! Это кегебе!»
Через пять минут в ресторане была полная тишина и покой: сикхи убежали жаловаться, крановщицы - разгружать пароходы.
А утром меня пригласили к себе Эти... Положив передо мной салфетку с каракулями, объяснили какого маугли они из меня сделают при помощи Камасутры, если я не признаюсь в организации подпольной националистической славянской организации.
Рома только через неделю признался, что его родной дядя - особист на нашей бригаде...