Бутылкомоечная машина времени

(под Курта Воннегута)

«Бутылкомоечная машина» - машина, предназначенная для мытья пустых бутылок - наверное, так сказано в словаре товарища Даля... Она гудит, шумит и брызгается водой... Какое она имеет отношение к армии? Возможно ли связать ее с армией? Возможно ли с ее помощью перемещаться во времени? Да! И очень просто!
В армии возможно практически все. Мало есть вещей, невозможных в армии, - ну там - вывернуть каску наизнанку или окопаться в воде... Что еще? Форсировать речку не поперек, а вдоль, или летать на самолете хвостом вперед...

Вообще, в этой истории происходят странные вещи. Более того, случаются очень опасные сдвиги и прыжки во времени... Начинается она словами «бутылкомоечная машина», а заканчивается словом «глаза». В ней принимают участие разъяренный командир батальона, толстая женщина, пустая трехлитровая банка, удивленный начальник штаба полка, злой начгуб, две длинных зеленых электрички и комбинированные пассатижи. Все эти предметы и персонажи появятся здесь в свое время. Они вполне реальны. Никакой фантастики. Точно.

В результате длительных научных исследований, ученым удалось доказать, что если в замкнутом пространстве одновременно находятся военнослужащие, вода и спирт, то первые обязательно выпьют третьего. Разбавляя вторым. Иногда с последствиями. Вот так вот. Вместо чистого спирта могут применяться другие спиртсодержащие жидкости - приводить список не буду, т.к. места на бумаге просто не останется. А рисовать нечем.

Беда приходит, откуда не ждешь. Я просто стоял в последней шеренге третьей роты.

Итак, учебный центр харьковской ПВО-шной учебки в лесах под Чугуевом. Лето 198- затертого года. Утреннее построение батальона обеспечения учебного процесса (БОУП).
Командир был очень зол... Замполит крутился вокруг него, преданно заглядывая в глаза. Не зря он имел прозвище «Табаки». Обычная вчерашняя ежевечерняя пьянка всех категорий военнослужащих принесла несколько необычных ситуаций. Кроме выбитых окон, выломанных дверей, разбитых морд - обычных тем утреннего разноса - добавилось грандиозное ЧП. Кто-то обрыгал белоснежную болонку замполита. Но пахло апельсином... Псина просто беспечно гуляла себе по коридору общежития, но в один прекрасный момент внезапно открылась какая-то дверь, и она попала прямо под мощную струю... Не повезло. Такие дела...

Эта дверь вела в четырехкоечную комнату, в которой жили командиры рот БОУП. Сами командиры начисто все отрицали, прибегая к помощи лаконичных жестов, так как говорить уже не могли. И пахли они все апельсином... Но это все было вчера. А сегодня... Командир задумался. Не будешь же устраивать разнос всем четырем ротным в присутствии всего батальона... Нужно найти козла отпущения... Стоп... А где они пили? Явно в КУНГе у Пушкина... А ну-ка, выйти из строя, товарищ прапорщик Пушкин!

Я вышел. С трудом. Пытаясь сделать «кру-гом», чуть не упал. В голове гудело. Пролетевший через мой выдох воробей упал замертво. Замполит, выскочив из-за спины комбата, накинулся на беззащитного страдальца.
- Докатились, трщпрщк! Допрыгались! А я предупреждал! За забор - ни шагу! Никуда! Вы - разлагатель дисциплины! Гауптвахта давно по вам плачет. Организатор микрогрупп в коллективе! Сколько уже было последних китайских предупреждений! Терпение лопнуло! Командир, я считаю, надо его посадить... Хватит уже с ним возиться...

«Если четыре ротных - микрогруппа, а прапорщик - организатор, тогда зачем такой батальон?» - тоскливо промелькнуло в больной голове...

Старый добрый советский лимонад состоял из трех основных частей - газированная вода, сахар и «композуха» - 90-градусный концентрат вкуса-запаха соответствующего напитка. Кто помнит? Все помнят? Ее пили чистой, пили, разбавляя водой, при этом она становилась молочно-белой... Ею же и похмелялись... А перегар от нее был слышен за километр... А еще можно в тесто ее добавлять. Для всяких тортов. Две капли на кило. Такие дела...

Военторговский ситроцех стоял сразу за нашим забором. Забор состоял из трех ниток ржавой колючей проволоки. Местами она отсутствовала совсем. Командовала цехом женщина огромных габаритов - Инна Васильевна. Все текущие проблемы своего цеха она решала своей же композухой. Выгрузить машину сахара, навести порядок на территории - все это делалось курсантскими руками - а бутылочка композухи доставалась почему-то взводному... «Техника и вооружение» цеха по идее ремонтировались силами военторга, но реально поддерживать рабочее состояние разливочной линии, сатуратора и бутылкомоечной машины приходилось мне. Не из любви к лимонаду, как вы уже правильно заметили, а из любви к композухе...

О, композуха! Ты - радость лагерных аборигенов! Ты стоишь в полутемном складе в старинных пузатых двадцатилитровых бутылях... Тонкие лучи солнца порой играют на их блестящих боках... Темно-зеленый «Тархун», светло-зеленый «Дюшес», оранжевый «Апельсин», нежно-желтый «Лимон» - вся палитра вызывает ощущение светлой радости и совершенства. Как картины старых мастеров... Твои тонкие ароматы наполняют сердце предвкушением... Ой, не могу... держите меня....

Прапорщик Пушкин отключился от времени.

В тот день, да, в среду, бутылкомоечная машина сломалась с утра. Работа встала. Во дворе цеха скопились недовольно урчащие грузовики и их водители, приехавшие за товаром. Вызванный по тревоге, я внимательно осматривал механизм, перемолотивший уже не один десяток бутылок, и наглухо заклинивший. Инна Васильевна порхала рядом...
- Саша, не рвите душу, скажите, можно ее сделать? Вы ж видите, что во дворе творится.. Меня сейчас завмаги на куски порвут... Машины стоят... Два заказа на свадьбы... Я ж бутылочку сразу наливаю...
Никогда прапорщик Пушкин не был шантажистом... Но не воспользоваться таким моментом - я бы себе этого никогда не простил...
- Бутылочку? При всем моем уважении, Инна Васильевна - пять литров! Или я пошел. Дела у меня. Комбат счас прибежит меня искать...
- Саша, побойтесь Бога! Какие пять литров! Откуда?
Сошлись на трех... Инна Васильевна схватила пустую банку и уплыла на склад. Через пару часов, грязный, мокрый, но ужасно довольный, я поставил себе на стол в КУНГе полную до краев трехлитровку...

Ротный тогда был у меня молодой, КУНГа себе еще не завел... Жил «с подселением» в моем. Пока... Поэтому ротная канистра спирта хранилась в «нашем» сейфе. Но не всегда она была полная... Бывали и трудные времена... Но комплект эмалированных, уже местами щербатых, кружек был всегда наготове. Закуску посылал сам Бог. Лично и ежедневно.

Через тридцать секунд после появления банки был сказан первый тост. Ближе к вечеру потянулись друзья-товарищи. Получив по полкружки и короткое напутствие, они исчезали в вечерней дымке. Прилетели на огонек и командиры дружественных рот, или дружественные командиры рот - это все равно - нашего славного батальона. У каждого с собой немного было... Да плюс моя банка-наповал-убийца. По убойной силе она приравнивалась к двенадцати бутылкам водки... Результат вы уже примерно знаете. Ближе к полуночи вся наша компания с песнями двинулась в сторону общаги. Снежно-белая болонка замполита уже начала свою прогулку по коридору... Кто знал...

Развод закончился. Комбат подозвал меня к себе. Ничего хорошего это не предвещало.
- Через полчаса подойдешь ко мне в домик. Получишь записку об аресте. Сегодня четверг, значит - пятница тире воскресенье ты сидишь свои трое суток. В понедельник утром докладываешь о прибытии с отметками и круглыми печатями, что ты отсидел. Не будет отметок - докладываю комбригу. С обеда можешь выдвигаться...
- А где ж мне отсидеть? Комендатура, говорят, не берет...
- А где хочешь. Я знаю, когда тебе надо - ты находчивый...

Добираться до города пришлось часа два. Попытка уговорить комендатурского
начгуба провалилась сразу.
- Товарищ прапорщик! Я вам третий раз повторяю! Мест нет! И не будет! Ни завтра, ни послезавтра! И чем я вас кормить тут буду? Своим обедом?
С горя поехал в бригаду. На всякий случай выписал продаттестат. Все сочувствовали, но только один, поросший мохом матерый прапорюга, кряхтя и матерясь, вспомнил: «В старые времена, при маршале Малиновском, я сидел... В полку гражданской обороны была губа... Садись на электричку утречком и езжай. Нальешь сто пятьдесят - скажу, куда». Налито было незамедлительно, и вечером я уже знал все координаты этого полка и возможные варианты посадки и высадки. Такие дела...

Длинная зеленая электричка со свистом прорезала утренний туман. На энном километре справа в соснячке стали видны казармы, боксы, колючая проволока - все это явно называлось полком. Вместе со мной высадились и добрая сотня военных, спешивших на службу. Пролетев через КПП вместе со всей этой толпой, я быстро и легко сориентировался. Люди в сапогах шли в казармы и парк, люди в «параллельных» брюках - явно в штаб.
Небедный себе был полчок... В штабе везде - ковры, резное дерево. Ага, табличка... «Начальник штаба». Тук-тук... За огромным столом виднелась большая лысая голова под чьим-то портретом. В углу стоял вполне обывательский фикус.
- Товарищ майор... Разрешите... Вот тут такая проблема...
- Ну. И на хер ты мне тут нужен, прапорщик? Мало у меня своих проблем? Нет у меня мест... А чем я кормить тебя буду?
- У меня аттестат...
- Съешь свой аттестат сам... без соли... хе-хе.
- Ну, может как-нибудь, в уголочке, в караулке...
- Вам что не ясно, трщпрщик?!
- Ну, может, хоть работу какую дайте...
Одна бровь начальника штаба, не встречая преград, полезла вверх по лысине, вторая - пошла вниз, по пути закрывая глаз.
- А что ты умеешь делать?
- Все умею... Связь, радиостанции, телевизоры, машины, дизеля-электростанции, первую помощь умею оказывать... Танки, тягачи... Подрывное дело...
- А щас вот мы тебя проверим. Что ты за спец... Есть у нас одна машина...

Ох, кривил душой майор... Не «наша» была машина, а его. Собственная. Денежку малую за нее платил. Все чужие машины разъехались своим ходом, а вот эта не хочет. А нанимать мастеров со стороны - стыдоба. Хрен цена такому полку... И начштабу его...

В то благословенное время в армии еще все было. И вещ-, и прод-, и авто- службы были богатыми и добрыми. И «излишки» уже стало можно продавать... И пошло... Самые лучшие, ходовые автомобили были мгновенно раскуплены. По цене металлолома. Не лейтенантами... И не прапорщиками... Начальники собирались на этом неплохо заработать. Недальновидные частники покупали эти машины, надеясь сделать бизнес на грузоперевозках. Но очень скоро настали времена, когда возить стало нечего... Долго стояли под заборами на частном секторе эти несчастные Зилы, Уралы, Газоны... Уже их нет. Металл подорожал уж очень сильно... Такие дела.

В углу сырого темного бокса стоял бензиновый бортовой Урал, покрытый пылью времен хранения на НЗ. Рядом было много свободных мест, явно указывающих на то, что все его собратья уже где-то пристроены в теплых сухих гаражах у новых заботливых хозяев. Завидев меня с начальником штаба, местные бойцы исчезли как привидения. На их месте материализовался старлей - командир автороты. Получив задачу обеспечить меня помощником, а машину - бензином и аккумулятором, он тоже исчез. Урал незаметно подмигнул мне фарой. Несмотря на отсутствие аккумулятора. Он все понял.

- Вот, трщпрщк. Как тебя зовут? .. Так вот, Саша... Урал заводится. Работает на холостых. И все. Хоть газуй, хоть не газуй - одни холостые. Ехать не хочет. Чуть фыркнет - и все. Все спецы смотрели. Трамблер меняли. Зажигание вертели. Карбюратор мыли. Смотри. Сделаешь - получишь печати за трое суток. Не сделаешь - извини. Если что - звони мне в кабинет с КТП.

Переодеться было не во что, пришлось закатывать рукава. Поставили аккумулятор. Залили бензин. Завели. Всё правда - только холостые. Первый раз такое вижу... А ну-ка - посмотрим главную заслонку... Снял «воздухан», посветил зеркальцем в темную трубу карбюратора. Завел.
- Газуй, боец!
«Газовая» тяга делает полный ход, но главная заслонка, чуть шевельнувшись, самопроизвольно возвращается обратно, на холостые обороты. Какая-то сила тянет ее назад. А какие там силы в карбюраторе? Да никаких... Разрежение... Стоп! Ограничитель максимальных оборотов занимается подобной работой - за счет разряжения прикрывает заслонку при достижении этих самых максимальных оборотов. Не помню, сколько там... Сам он прячется впереди на коленвале, за шкивами. А мы вот просто одну из двух его медных трубочек открутим и посмотрим...
- Заводи, боец!
Урал взревел как несчастный узник, получивший неожиданную, но долгожданную свободу. Так. Лезть под шкивы чинить ограничитель оборотов - не собираюсь. Сам пусть на досуге займется... Надо его просто отключить. Но чтоб трубки были на месте... А передавлю-ка я медную трубочку пассатижами. В невидном месте...
- Боец, крепи аккумулятор! Едем кататься!

Через полчаса мой новый друг - бортовой Урал под моим же чутким руководством радостно носился по парку, пугая редких бродячих военных. В качестве бонуса я ему подрегулировал «солдатик» на компрессоре и подкачал колеса самоподкачкой... Урал бил копытом и звенел от радости...

Ну почему было не посмотреть заранее расписание обратных электричек? Чтоб не сглазить? Теперь два часа бродить по пустому перрону, сжимая в кармане заветную записку с круглыми печатями. Пятница тире воскресенье. Прям личная машина времени. На дворе пятница - а у меня уже - воскресенье. И я только что освобожден из-под стражи... Начштаба сдержал слово... Хотя и испытал легкий шок, увидев бегающим практически безнадежный Урал через час после начала ремонта. Такие дела...

Пересев на Южном вокзале на другую электричку, я очутился в гостях у тещи. Чтобы не встретить кого-нибудь из наших в городе. Сидеть - так сидеть. Теплый пруд и песчаный пляж вполне заменили мне нары...

Прапорщик Пушкин совершил очередной прыжок во времени.

Утро понедельника. Развод. После развода с виноватой мордой подхожу к комбату. Табаки крутится рядом. Молча вручаю записку. Табаки не выдерживает:
- Ну что, отсидел? В полку? Нашел ведь, паршивец! Понравилось? Дальше будешь продолжать нарушать дисциплину?
- Не понравилось. Холодно. Плохо кормят. Одна прогулка в день. Нары без матраса. Вонь. Больше нарушать не буду - ответил я. И виновато опустил глаза.

23 февраля

Нам в садике однажды задание дали, довольно характерное - принести открытки "С 23 февраля" Я принёс несколько штук. В группе на занятиях по труду мы, высунув от старания языки, вырезали красивости разные. Кто что: кто красную звезду, кто красивые флаги. А я вырезал боевую технику - что может быть красивее? Один МиГ-21, один корабль и один танк Т-72.
Лист бумаги сложили пополам и на одной стороне сделали коллаж - наклеили вырезанное и получилась такая книжечка. Что получилось, то и пошли показывать Надежде Константиновне (нет, не Крупской). Мы её побаивались, так как ругалась громко. И часто.
Ну вот, я принёс свою работу, она и начала ругаться. Оказывается, все сделали книжечку, которая открывается с левой стороны, а у меня она открывалась с правой - как у японцев (нет, в 5 лет я не знал, что буду учить японский). Вот за это мне и досталось. "Ты что, - кричит. - Думаешь у тебя отец всё сзади будет открывать? Он же не дурак, он спереди откроет и увидит пустую открытку! Как же он догадается, что нужно заднюю обложку открыть - да кто ж догадается?!" А я вообще стеснялся немного, когда со мной так громко говорят. И немного неловко было, что мой отец обязательно долистает до 4-й страницы книжечки - он вообще-то даже и более толстые книги мог читать до последней страницы. Но я боялся, что если я скажу об этом, то тогда Надежда Константиновна спросит "Он что у тебя - самый умный?!" Хуже этого оскорбления в то время ничего не говорили.
Поэтому я молчал. Я только потом ещё гвардейскую звёздочку вклеил на предпоследнюю страницу и пошёл домой.
А дома положил открытку на софу и стал папу ждать. А он скоро пришёл - ещё даже не стемнело. Немного подвыпивший и пахнущий морозом. И как-то сразу посмотрел на софу, взял открытку и открыл её с задней страницы.

Потому что батя, равно как и я, левша, и мы с ним книжки открываем сзади.

Я даже и не знаю, понравилось ему или просто вид сделал, но я так гордился тем, что он тоже открыл её с правильной стороны, что бы ни говорила воспитательница.

История произошла с моим сослуживцем, замечательным человеком, народным артистом, и пр...

Надорвавшись на военной службе, заработал он себе паховую грыжу. Увеличенную печень, голову по форме фуражки, и прочие последствия двадцатисемилетней строевой службы - он заработал гораздо раньше. А т.к. ходить с такими заболеваниями не очень удобно, отправили его в местный военный госпиталь.
Отрезали ему все лишнее, зашили там, где надо, и лежит он себе в кровати, с тоски мается. Сложно судить о качестве тамошних врачей - вроде бы лечат нормально, но медсестры - это, в основном, проходящие практику молоденькие девочки только из училища.
И вызывает его такой цветок в белом халате на очередную процедуру. Перевязать там чего надо, да еще и клизму сделать (не знаю, правда, зачем. Может в госпитале биоматериала не хватало, или просто, из любви к исскуству, чтобы навык не терять). А надо сказать, что из подобных ран при заживлении, вытекает какая-то синяя жидкость и красит все, что рядом, в темно-синий цвет. А что у мужчины рядом с паховой областью? Правильно. (Гусары молчать!).
И вот рассматривает этот цветок синие достоинства Саныча со страхом, смущением и непониманием. Цвет ее не устроил. Может, училась она не старательно, может, просто не может представить эти места в такой боевой раскраске. А Сан Саныч, заметив это, начинает жалобно рассказывать: Мол, хирург здесь зверь просто, резал с минимальным наркозом. А когда слышал стоны от боли, бил чем попало по самому ценному для мужчины месту, чтобы, видимо, облегчить страдания пациенту...
Сестричка одновременно и верит и не верит. Какие звери военные и какие долбанутые порядки в армии, она уже знала, но чтоб ТАКОЕ!!!
Увидев, какой шок вызвал его рассказ, Саныч, как человек добрый, попытался все сгладить. Говорит:
- Да не пугайтесь вы так. Мы с хирургом потом подружились. Он мне по моей просьбе туда железочку вшил.
- ...???
- Ну, чтобы при ходьбе звенели.
Сестричка с трудом пытается въехать в ситуацию. Не верить этому, уже пожилому, добродушному дядечке она не может, поверить в рассказываемые им чудеса не может совсем. Решает не париться и деланно бодрым голосом командует: "Повернуться, наклониться".
И пошла подготавливать чудесный инструмент - кружку Эсмарха. Саныч однажды слышал такой прикол, и все для этого было рядом - на тумбочке стоял графин и стакан, причем уже кем-то налитый. Тихонечко набрав в рот воды, он снова занимает коленно-локтевую позу. И как только в него начали вливаться первые капли воды - он закатил глаза, выпустил на кушетку небольшую струю воды, и начал заваливаться набок. Не успел. Сестричка упала первой. И вот он стоит посреди процедурной. Без штанов, с шлангом в заднем проходе над телом медсестры и с трудом сдерживая позывы (в него уже втекло много воды), начинает орать (Не представляю себе, как можно воообще издавать какие-то звуки с недавно вырезанной грыжей и парой литров воды в кишечнике). Но пост второй сестры был рядом, и раньше чем первая открыла глаза, в кабинете их стало трое...
Наказали его жестко. После госпиталя Сан Саныч был отправлен на пенсию по состоянию здоровья и достижению предельного срока службы. А мог бы еще годик получать зарплату прапорщика...