Анабазис на фоне Северной Анголы.
(Фантазия на тему африканских снов.)

Все события и участники вымышленны. Любое совпадение с реалиями является случайным

Над Анголой тучи ходят хмуро,
Конго весь тревогою объят,
на широких берегах Замбези
часовые Родины стоят.
Лейтенант С. Акимов



В середине семидесятых годов двадцатого века в Африке было весьма неспокойно. В землях восточнее Замбези, там где Замбия и Конго граничили с ангольскими провинциями Куандо Кубанго и Максико, жизнь тоже била ключом. В Анголе разгоралась гражданская война. В Зимбабве и Родезии шла очередная «Чимуренга» (освободительная война), и ее участники периодически отмечались в этих прилегающих к Анголе окрестностях. Помимо отрядов ФНЛА и ополченцев племени баконго Xолдена Роберто, вокруг ошивались и другие всевозможные формирования. И кого там только не было: Отряды племени шона, Ндабанинги Ситхоле и Роберта Мугабе, которые иногда отсиживались тут от Скаутов Селуса; Джошуа Нкомо, командир вооруженных формирований матебелов, который покусывал и шонов и родезийцев; спецназ Мобуту, какие-то непонятные группы Иностранного Легиона; десантники родезийской легкой пехоты, спецгруппы из непонятно кого, обученные в Китае и Северной Корее, дезертировавшие подразделения всех оттенков, отряды местной самообороны, просто банды и чуть ли не оставшиеся от прошлых кампаний паракоммандо бельгийского короля... Короче - салат с озерными грибами.
И в это самое время, в этих самых местах оказалась группа спецов, которых официально там не то что не было, но и быть не могло. Они выполняли специальное задание по доставке важного груза из точки «А» в точку «С». О точке «А» мы по понятным причинам умолчим, точкой «Б» был изначально назначен город Лумбала, но он был захвачен частями очередных сепаратистов, а единственный действующий аэродром был там. Так что новой точкой «Б» стал город Макондо, ну а точкой «С», соответственно, город Казомбо.
А ситуация на тот стратегический момент была следующая... От Макондо до Казомбо можно было доехать по старому португальскому шоссе, но там нас наверняка ждали сюрпризы в виде застав и засад. Так что пришлось действовать по обстановке, а обстановка складывалась следующим образом... У местных патриотически настроенных пейзан были взяты взаймы три старых добрых пятьдесятпятки, пара БРДМ и небольшой обоз из заправщика и нескольких грузовиков. Пейзане все равно собирались делать ноги, а нам работать надо, да и три наших ровера уже не катили во всех смыслах.
Итак, наша бронемотокавалькада бодро двинулась по шоссе с первейшей задачей, а где же свернуть? Было три пути... Первый по шоссе напрямую, но нас там, как уже намекалось выше, наверняка ждали. Второй путь, несколько длиннее, вел через плохонькие, но все-таки джунгли, и там резко падала скорость и опять же повышалась опасность иррегулярных засад. Третий путь, самый длинный, вел, так сказать, по опушке, и тут были сомнения по поводу горючки и моторесурса, так как техника обслуживалась явно в режиме Depois de amanhã, что означало «послезавтра». У наших «меньших камарадос» была национальная традиция. Ежели он, говоря о сроках того, что он когда-нибудь сделает - Amanhã (завтра), то это означает то же что у нас - зайдите через месяц, ну, а если вам скажут Depois de amanhã (послезавтра), то это однозначно означает - после дождичка в четверг. Но у Империи везде были друзья-интернационалисты, и один из этих друзей сообщил, что километрах в тридцати от трассы есть старый рудник, и заправляет там всем Жозеф Лежамбон или иначе Окорок, и у него можно разжиться любой автотехникой и запчастями, но только за деньги или на обмен. Отъем или обман не приветствуются, ибо рудник охраняют ветераны из состава португальских фузилейрос и им подобные. Сам же Жозеф - шеф-капрал бригады саперов Французского Иностранного Легиона в отставке, так что ребята там были серьезные. На переговоры пошли капитан Тараканов и старшина Тарасюк. Помимо фамилии капитан имел следующие приметы: он был маленький, шустрый, коренастый и усатый, так что какую кличку он носил пожизненно, догадаетесь сами. Плюс к этому, он обожал носить береты и вдобавок их коллекционировал. Звездой его коллекции был коричневый берет родезийского скаута, взятый в честном бою. В берете и камуфляже Таракан чрезвычайно походил на ОАСовца с карикатуры КУКРЫНИКСов. Так вот, капитана Таракана послали на переговоры, потому что он был полиглотом и гениально стрелял по-македонски. Старшина Тарасюк розумів і розмовляв тільки рідною мовою и еще немного по-москальски, но торговаться как он не умел никто во всем Управлении. «Удивительно изворотливая личность, хорошо хоть, что комсомолец», как говорил про него наш замполит. Так что старшина тоже был при деле. База Окорока поражала воображение, этакий форт из бетона, ощетинившийся торчащими из бойниц и машикулей всевозможными стволами, от эрликонов до ДШК и раритетных MG-131. Перед открытыми воротами стоял хорошо поездивший М-113, как ни странно с ДШК на верхней турели и эмблемой легиона на броне. Сам Окорок оказался бодрым бородатым крепышом зуавом с блестящим загорелым черепом и со всеми целыми конечностями, вопреки прозвищу. Через два часа торговли, вскакиваний с места и попыток уйти не заключив сделку, консенсус наступил. Три грузовика вместе с грузом перешли в собственность старого Легионера, мы получили три трейлера, старых, но на ходу, и автоцистерну с соляркой. Тягачи были еще те, на одном из них мы с изумлением увидели эмблему Африканского корпуса Роммеля. Одно слово - Африка... Но бывали на этом континенте вещи и более странные. Одна «научная» экспедиция нашла однажды объект, похожий то ли на упавший спутник, то ли вобще на спускаемый модуль, из чего-то вроде бронзы по виду, но гораздо прочнее. То, что это был объект типа спутника, спец, преданный группе, поклялся на портрете Челомея. Вообще-то они искали космическую железку потенциального противника, и когда нашли этот подарок, решили что это оно и есть. К сожалению, исследовать аппарат не пришлось, так как налетела другая «научная» команда для разнообразия с М-16 вместо Калашей. Понеся ощутимые потери, оба отряда отступили, и потом это место так и не нашли, позднее в базах данных по космической технике не нашли ничего даже отдаленно похожего на найденный объект. Или еще случай, когда дозор заблудился в вельде и наткнулся на прекрасно сохранившийся древний город с непонятной архитектурой. Лейтенант Вахновский нашел там весьма оригинальный медальон, который через неделю исчез во время грозы, сопровождая исчезновение странными эффектами. Много лет после этого Борька всеми правдами и неправдами добывал информацию по тому квадрату из всевозможных источников - от архивов разной степени секретности до Google нынешних времен, но ничего так и не нашел.
А анабазис наш тем временем продолжался. Так как с горючкой и транспортом все было нормально, мы загнали танки на трейлеры и выбрали длинную дорогу. В километре от форта Жозефа мы должны были остановиться, дождаться капитана Сандро, но он догнал нас на марше на позаимствованном у легионеров мотоцикле. Судя по его довольной роже, рации у Жозефа больше не было. Уж ежели мы были вынуждены соблюдать радиомолчание, так чем же шеф-капрал саперов был хуже нас? Красноватая земля слева и начинающиеся заросли справа уносились назад, и колонна постепенно набирала скорость. БРДМ мелькали впереди, стараясь не уходить из зоны прямой видимости и как оказалось, правильно делали. За поворотом поперек трассы стояли два бронированных грузовика, ощетинившиеся пулеметами, перед ними праздно ошивался десяток фигур в бурском камуфляже, но с М-16. Но как говорил наш инструктор по огневой, если бронированная машина не танк, то КПВТ на броню наплевать. Наши БРДМки были не просто так, а «Вторые», и вооружение соответствующее. Так что не успели трейлеры развернуться в положение, удобное для ведения из танков огня, как мощно замолотившие КПВТ смели свинцовой вьюгой нежданное препятствие. До цели было меньше ста метров, так что из людей ни ушел никто, ну а грузовики горели, и в них радостно рвались боеприпасы.
Таракан в сердцах промял ударом кулака крыло у тягача. Ну как же, без него случилась перестрелка, а таких вещей капитан не терпел, да еще и пленных нету.
Мы не стали задерживаться, а то на выстрелы могли появиться нежданные гости и, прибавив ходу, пошли курсом на Казомбо. И когда до Замбези уже оставалось всего ничего, мы нарвались на преграду посерьезнее. Три М-47 и два "Центуриона" непонятной принадлежности прочно перекрыли дорогу. Разведка обнаружила их издалека, и мы смогли сгрузить танки с трейлеров, обратный процесс не представлялся возможным, да и как выяснилось позднее, не пригодился. Выскочив из зеленки, три наших машины первым залпом подбили двух "сорок седьмых", но у противника оказался грамотный командир, и моментально просчитав, что на дальних дистанциях его танкам ловить нечего, попер на сближение, которое оказалось отвлекающим маневром. Пока шла танковая дуэль и мы пожгли для разнообразия и пару "Центурионов", из зарослей фукнули базуки, и две пятьдесятпятки перешли в разряд невосполнимых потерь, живых экипажей после таких попаданий не остается. Мы не могли рисковать грузом, и поэтому зачистка окружающей местности подзатянулась часа на два, но одного пленного мы взяли. Это был бельгиец-наемник, ветеран колониальных войн, и он не сразу, но рассказал, кому мы были обязаны такой теплой встречей. Разговорить вражину помог капитан Тараканов одним из своих методов.
Кстати, о его методах... Какое-то время назад и немного в других местах, небольшая мангруппа под его командованием напоролась на заглохший ровер, в котором ехал родезийский полковник с адьютантом и водилой. Адъютант схватился за автомат и безвременно усоп, водила-кафр сбежал, а полковник дисциплинированно поднял руки. Вида он был самого киплинговского, этакий джентльмен, несущий бремя белого человека. Он назвал свое имя, звание и личный номер и отказался давать какую-либо иную информацию. А ребята в процессе рейда подстрелили какое-то местное парнокопытное и стали разводить костер, дабы уже и обед пора готовить. Наш полиглот Таракан, не хотя ничего такого, показал на костер и сказал, что вот с этим закончим, а там и с тобой разберемся. Бедный колонель решил, что костер готовится для него, а учитывая то, что он понял, с кем имеет дело, каких-то сомнений в присутствии у нас гуманизма не было, и он выложил все, что знал. Таракан же, естественно, сразу же изобразил это своей тонкой психологической игрой и периодически пытался этот метод применять.
Ну а теперь вернемся к нашему бельгийскому пленнику... Он выдал весьма интересную информацию. Оказалось, что по местным долам и весям разнеслась весть о том, что ожидается конвой, перевозящий чуть ли не полугодовую добычу алмазов с каких-то законспирированных копей. И их заявленный маршрут, как выяснилось, в аккурат совпадал с нынешним нашим, что бы там кто ни вез, попали под раздачу мы. А еще говорят, что на войне не бывает случайностей. Они, случайности эти, бывают даже в тылу. В одну жаркую, но зарубежную страну, прибыл проверяющий енерал из Союза. Ему устроили встречу и даже минипарад, в процессе которого сборная парадная рота, печатая шаг, пела "Катюшу". Енерал для порядку сделал замечание, что мы, мол, тут не совсем официально, так что пение советских строевых песен - это как бы демаскировка. Лейтенант Сережка Акимов, известный ерник и матерный бард, с невинным лицом поинтересовался у высокого начальства:
- А, мол, нестроевые песни петь можно?
- Можно, - рассеянно кивнуло начальство...
Через два года оный енерал инспектировал личный состав в другой жаркой, но зарубежной стране, причем на другом континенте. И вот, стоит его превосходительство во дворе базы, благосклонно рассматривает подаренную ему местную саблю с цацками, и тут в ворота въезжает запыленный джип, набитый загорелыми мордами в камуфляже и арафатках, и вот эти рожи самозабвенно распевают хором следующий текст: «Мы в город изумрудный идем дорогой трудной"... - и так далее. Генерал, роняя на песок матерную пену, бросился к наглецам, аж подвывая от злобного усердия и предчувствия раздачи всевозможных карательных мер. И тут наиболее наглая из загорелых морд сказала:
- А это не строевая песня товарищ генерал, и вы ее сами разрешили к исполнению два года назад.
У старшего лейтенанта Акимова помимо наглости и юмора была еще очень хорошая память на лица, хотя в наглости и юморе он преуспел гораздо больше. Еще в училище его побаивался замполит, особенно после того, как замполитовсий перл: «Стыдитесь, товарищ курсант, комсомолец - а простудились», Серега запустил в тираж, и пословицы типа «Комсомолец, а кашляешь» или «У хорошего комсомольца насморка не бывает» получили распространение во на всех курсах и во всех батальонах. В другой далекой жаркой стране Сережка на многие годы получил переходящее красное знамя в номинации «Большой прикол». А дело было так... К нам приехал лейтенант Позняков, молодой порученец из Главпура, генеральский сынок в чистом виде. Прозвище получил - "Сынуля" и этим сказано все. Тусовался при штабе, стучал при случае в Центр, а наградной лист на него ушел на боевую награду. Ребятам это резко не понравилось, и Серега задумал страшную месть, тем более что один донос был про него и его привычку загадывать антисоветские загадки. Сынуля слышал, что Сережка рассказывает анекдоты «С душком» и пытался его на них развести, но старлей был на чеку, но по живости характера не удержался и как-то с таинственным видом сказал Сынуле:
- Леша, анекдотов не знаю, но знаю загадку. Вот ты знаешь, как расшифровывается аббревиатура КПСС?
- Нет, замирая от предвкушения удачного доноса, буквально пропел Алеша. Серега оглянулся и с таинственным видом прошептал на ухо стукачку:
- Коммунистическая Партия Советского Союза - и сделав паузу, добавил:
- Вам должно быть стыдно, лейтенант Поздняков, коммунист, а такого не знаете.
После этого только ленивый не спрашивал лейтенанта Алексея Позднякова, как расшифровывается КПСС. А теперь ближе к мести. У этого Сынули была золотая мечта - переспать с негритянкой, и он по пьяни проболтался об этом Таракану. И уж как только об этом узнал лейтенант Акимов, у него в голове созрел план. Засланец из Центра привез с собой коллекцию значков с В.И. Лениным и всем ею хвастался, это его и погубило...
В штабе местных камарадос работало немало особей африканской национальности женского полу, и не все из них отличались молодостью и красотой... Ради справедливости должен отметить, что высокой нравственностью среди них отличались тоже далеко не все. Итак, все персонажи были подготовлены и проинструктированы, и диспозиция была следующая:
Дурнушке Марии непонятного возраста была выделена энная сумма и разъяснено, что белый мамамуши очень стесняется и весь из себя секретный, так что поэтому в комнате должно быть темно, и она вообще не должна видеть его лица.
Капитан Тараканов, который ради дела превозмог брезгливость и временно сдружился с Главпуровским Сынулей, проинструктировал пылкого Ромео, что девушка по молодости стеснительная, и все будет происходить без света, но по уходу ей надо подарить значок с образом Вождя, она, мол, будет в восторге.
Пожилой уборщице Сильвии был рано утром следующего дня вручен значок, который накануне Сынуля подарил Марии, с наказом не снимать этот значок весь день и в определенные часы барражировать в указанном квадрате, и при виде Сынули радостно ему улыбнуться, сверкая при этом значком, все это было, естественно, подкреплено купюрой в 10 бырр.
А потом наступило утро стрелецкой казни... Молодой офицер, жмурясь как сытый и счастливый кот, обожравшийся сметаной, умыкнутой им из хозяйского погреба, вышел во двор. Светило солнышко, чирикали попугаи, радостно ползали змеи, умопомрачительно пахли экзотические растения. Низенькая кривоногая старушка с метлой приветливо и подобострастно улыбнулась красавцу в новенькой тропической форме, но увидя его дикий взгляд, на всякий случай сжала метлу покрепче и стала пятится к ближайшим дверям. А Сынуля с ужасом смотрел то на старушку, то на значок с профилем вождя.

А что касается нашего анабазиса, то мы доехали до Казомбо и груз доставили куда надо, правда, к финишу, из техники у нас остался один БРДМ и один грузовик. Как говорил Клаузевиц, «...каждая Большая война состоит из многих маленьких, и не все из них бывают известны истории». Но увы, даже на маленькой и неизвестной войне гибнут люди.


Р.С. Жозефа Лежамбона прозвали Окороком еще в Легионе, за то что он в один присест смолотил двухкилограммовый оковалок вестфальской ветчины.

В 9 лет меня возили в деревню, Ярославская область, Даниловский район. Туда, к дальней родне, увезла моя бабушка своих детей в эвакуацию. Ну вот, в 1972 году решили и проведать.

...Так вот, там в деревне жил один дальний родственник, дядя Лёня (в деревнях все родственники в том или ином колене). Всю войну он прошёл во фронтовой разведке. 200 выходов за линию фронта в тыл врага, более 40 приведённых, принесённых, приволочённых «языков». И ни одной царапины. Несколько орденов, много медалей, Гвардии старшина. И решил он для себя вот так: «Мне 29 лет. Вокруг меня были тысячи смертей на войне. А я живой. Несправедливо это. Наверное, приберёт меня к себе Господь скоро, во время мирное». С этой мыслью он отправился в сарай, выстрогал доски, сколотил себе приличный гроб, истопил баню, переоделся в чистое, нацепил на красную подушечку ордена и медали, улёгся, примерился... Толковый гроб. Хорошо вышло. По-мужицки вышло так, по-хозяйски. И с этого дня (а шла весна 1946 года) он ежедневно спал в гробу. А баня, естественно, топилась ежедневно. Первой домовины я, конечно, не видел.. Третью видел... Так он и умер, во сне, в гробу, истопив баню, одевшись в чистое.

Хоронили его летом, в 1998 году, в возрасте 81 года. 2 дочери, 2 сына (всем от 38 до 50 лет), внуков немеряно, а правнуков — и не пересчитать.

А гроб ему новый купил сын Сашка. Новый гроб. Хороший такой гроб, лакированный. А старый погрузил себе на багажник Волги Газ-2410 и увёз в район.

«Сгодится в хозяйстве», — сказал, потоптавшись на крыльце, бережно притворив за собой дверь.

ЗАПИСКИ НЕГОДЯЯ

(продолжение)

ЧТО ПОЗВОЛЕНО БЫКУ

У нас есть еще пара дней и ночей, пока так названный путч срежиссированно умирает на сцене. Пользуясь этим антрактом, введу еще одного героя, который в следующих двух историях действует в связке с Камилем. Назовем его Лис. Впрочем, это сокращение фамилии не отражает истинного положения дел с представляемой внешностью. Когда первокурсник Х. впервые увидел первокурсника Л., он сказал на ухо рядом сидящему: «Во ассирийский бык, да?!» Через два дня Лис подошел к Х. и спросил, мрачно глядя сверху: «Это ты ассирийским быком меня назвал?». «Ну», - не смог соврать кролик Х., с тоской опуская глаза на вражьи кроссовки 47-го размера. При этом он думал не о том, как его сейчас будут бить. Он думал о предательстве ближнего. Впрочем, о том ближнем (назовем его И.) мы еще не раз вспомним...
- Говорят, - сказал Лис, - ты в шахматы играешь?
В изобретательной голове Х. пронеслись все варианты наказаний, связанные с шахматами - от «Ухи-ухи!» до прыжка с завязанными глазами с верхних нар на расставленные фигуры. Ни один из вариантов не радовал.
- Ну... - буркнул Х.
- Что - ну? Сыграем? У меня с собой магнитные есть. Садись со мной на лекции...
Это уже потом, когда начнется «военка», преподаватель строевой подготовки на плацу крикнет: «Правый фланг, хуи валять кончаем! Это я тебе говорю, парень! Да-да, ты, который на негра похож, как твоя фамилия?»
Теперь, я думаю, образ Лиса стал более отчетлив. Кудрявая голова, толстые губы, шесть футов. О габаритах говорит следующий диалог, состоявшийся уже в новое время, те самые смутные 90-е. «У тебя оружие-то есть? - как-то спросил Х., когда они вдвоем шли по ночной улице. - Ну, хоть баллончик газовый?». «А на хера мне баллончик? - усмехнулся Лис. - Я сам как баллончик...».
Художнику осталось добавить к внешним данным такое же объемное раздолбайство - и вчерне портрет готов. Ну, разве что еще пару штрихов...
Лето 1983 года, студенческий отдых, Планерское (Коктебель до и после). Студент Х. со студентом У., сойдя с трапа теплохода, отправились в дом-музей Волошина. Лис и Камиль обещали подойти чуть позже, после посещения легкого павильончика на берегу, в котором автоматы цедили стакан сухого белого за 20 копеек. Понятно, что первые двое вторых двоих в гнезде культуры так и не увидели. Когда они вернулись с экскурсии на берег, парочка сидела на бетонном парапете над пляжем. Рядом с Лисом лежал пакет с креветками. Камиль сидел чуть поодаль, отвернувшись.
- Чего это с Комой? - спросил Х., очищая креветку.
- Это он типа обиделся. Видишь, даже креветок ему купил, а он не ест, гордый. А че обижаться, ну перепутал я. Выпили пару стаканов, смотрю, пропал он из павильона куда-то. Вышел я на улицу, осмотрелся, не нашел, решил отлить. Захожу в туалет, смотрю, Кома стоит, ссыт в писсуар, а подмышкой, прикинь, зонтик торчит. Где он его взял, не было же! И зачем вообще в такую жару зонтик? Клоун, бля! Я был возмущен! Подхожу, беру зонтик за ручку, даю Коме пинчер, зонтик остается у меня в руках. Кома выползает из писсуара, поворачивается... Смотрю - епт, не Кома это! Мужик какой-то, вообще не похожий, но со спины, бля буду, одно лицо! Молчит, глаза на меня пучит. Я молча зонтик ему отдаю и ухожу. На улице отлавливаю Кому и выписываю ему подсрачник...
- А ему-то за что? - хохоча, спросил Х.
- Как - за что? Из-за него же мужика обидел... Ладно, Кома, не дуйся, можешь мне поджопник дать. Если дотянешься...
Но при чем тут Коктебель, когда мы в августе 91-го? А ни при чем. Всего лишь штрих.
Что касается августа... Лис фарцевал, начиная с института, и по окончании продолжал расширять свою деятельность. Когда старлей запаса Х. пришел с войны, одетый с ног до головы в модную «варенку», с запасом джинсов, кроссовок, с часами-калькулятором, Лис, оглядев его, сказал:
- Снимай все прямо сейчас, плачу наличными. И чеки все беру один к трем, тебе они все равно не в коня, - ты ж купишь какую-нибудь хрень типа малайского магнитофона и духов девкам. Лучше я их в дело пущу. Хочешь, за проценты?
Х. отказался, мотивируя тем, что покупал не корысти ради, а чтобы в ближайшие годы не беспокоиться об одежде.
Через месяц «Березки» закрыли, и нерастраченную половину чеков пришлось обменять на рубли один к одному. «Дурак ты, Брат. Ни себе, ни людям», - вздохнул Лис.
И сейчас, в августовский вечер, после пива, сторож Х. решил позлорадствовать.
- Что намерен делать? - спросил он в телефонную трубку. - Бизнесу-то кранты. Иди к нам третьим сторожем, все не тунеядец...
Ответом был смех:
- Ты до сих пор ничего не понял, Брат. По мне все одно - что красные, что белые. При красных даже спокойнее было, цепь шею не натирала. Я любой власти нужен. Вы лучше ко мне приезжайте, пока комендантский час не наступил. Посидим, закусим, чем бог послал, балет досмотрим, молодость вспомним...