БЫЛИ "ПАРКЕТНОГО" КРЕЙСЕРА-5 или "любишь кататься…"

Как здорово после дальнего похода наконец-то пройтись по твердой земле! Вдвойне здорово, если это "чужая" заокеанская земля, на которую и не думал когда-нибудь ступить (разве что в кошмарно-патриотичном сне во главе десантного отряда). И втройне здорово, если на этом "чужом берегу" тебя встречают как дорогого гостя, всячески развлекают и угощают.
Так примерно рассуждали два крейсерских "групмана"-старших лейтенанта Антон и Василий, неторопливо бредя с "офицерского фуршета" (см. БЫЛЬ-4), устроенного гостеприимными хозяевами в честь прибытия "с дружественным визитом" в Галифакс (Канада) отряда российских боевых кораблей Северного Флота.
Даже поверхностное знакомство с прелестями буржуазной демократии, значительно усиленное гекалитрами уничтоженных на фуршете коктейлей, привело к полнейшему забвению как воинской дисциплины, так и строевой выучки. Российские офицеры, прибывшие на борт канадского штабного корабля в монолитном строю, на обратной дороге разбились на маленькие группки "по-интересам" и растянулись чуть ли не по всей немалой территории военно-морской базы. В самом арьергарде и брели наши герои. А идти до места стоянки крейсера было, признаться, не близко.
-Все же плохо ехать - лучше, чем хорошо идти, - была сообща сформулирована старая народная мудрость. И взоры двух офицеров обратились на приближающуюся сзади большую черную машину, судя по всему, следующую в том же направлении. Кто из друзей "тормознул тачку" впоследствии так и осталось невыясненным. Однако машина была остановлена, и после недолгих переговоров с вежливой пожилой парой автовладельцев на языке жестов, оказавшемся значительно действеннее школьного английского, старлеи уже переводили дух на уютном заднем сидении.
- Классные стариканы, надо бы им чего-нибудь на память подарить. У меня вроде значок какой-то завалялся, - начал копаться в карманах Антон.
Но друг не отвечал. Его взгляд был прикован к большой табличке на "торпеде", где среди множества непонятных слов по мозгам с силой ударило такое знакомое "Admiral…"
"Не может быть! Бред! Перегрелся!" - зажмурившись, с надеждой подумал Василий. Но когда открыл глаза, убедился, что табличка никуда не исчезла. Более того, другое слово на табличке - "Shief", стойко ассоциировалось с грозным "Начальник".
- Глянь! Я эту старушенцию в "Ударники коммунистического труда" посвятил! - веселился Антон, реквизировавший на сувениры дедушкины запасы.
- Придурок, это ж адмирал! - сдавленно прошипел Василий.
- Ну ты загнешь… - растерянно протянул Антон и поперхнулся. Порыв ветра развернул вымпелок, украшающий бампер автомобиля, и на полотне помимо кленовых листьев гордо засияли две большие звезды.
- Спасибо! Сенкью. Мы дальше сами! Уи гоу он боат… сами… ногами! - наперебой затараторили друзья.
- On moment, - улыбнулся через плечо водитель.
- And thanks to present, - добавила, поглаживая значок, его спутница.
И правда, останавливаться было поздно. За окном автомобиля уже блестел шаровый борт крейсера. А на палубе… Вахтенные не зря ели свой хлеб. Дежурный навытяжку стоял у трапа, по шкафуту спешил старпом, а с юта уже поднимались матросы почетного караула.
Приятели вывалились из машины и помчались вверх по трапу.
- Куда прете? Адмирала пропустите! - сквозь зубы прорычал подоспевший старпом. - И какая нелегкая его без предупреждения принесла? Ни командира, ни нашего командующего…
- Тащ капитан 2 ранга, да это…, он…, в общем…, нас подвез… по пути… - сконфуженно пробормотал Антон.
В подтверждение его слов автомобиль на причале развернулся и помчал канадского адмирала к новым боевым подвигам.
Почетный караул на шкафуте уже выстроился для торжественной встречи.
- КАТАТЬСЯ ЛЮБИМ-М-М???!!! ПОПУТЧИКИ! - выдохнул старпом.
Это слово и стало на ближайшее время "коллективным" прозвищем двух друзей.

Дело было на Камчатке, на третьем году моей службы Родине на Тихоокеанском флоте. Однажды Родина решила отправить двух матросов и мичмана с нашего корабля патрулировать поселок Завойко в целях поддержания общественного порядка и во избежание нарушений оного. Выбор пал на меня, радиста Серегу и новоиспеченного мичмана Бондаренко, недавно присланного из мичманской школы. Начальник патруля ростом был нам по грудь, кипел энергией, но направлять ее на выполнение поставленных Родиной задач явно не стремился. Поэтому по прибытии в поселок дал вводную примерно такого содержания:
- Я в общагу к знакомым, а вы по территории не шарахайтесь, найдете сами, чем заняться. Встречаемся здесь через два часа.
Личный состав патруля не возражал. Для изучения потенциального противника в ближайшем видеосалоне был организован просмотр фильма по тактике действий бойца американского спецназа («Рэмбо, первая кровь»), на что и ушли два часа нелегкой патрульной службы.

В условленное время начальник патруля не появился. Подождав с полчаса, мы двинулись на поиски. Они оказались недолгими. На первом этаже общаги двери одной из комнат были распахнуты настежь, играла музыка и сидела веселая компания. Наше появление вызвало некоторое облегчение.
- А, явились. Вот, накатите по сто и выносите своего красавца.
Красавец дремал, зажав в руке пистолет. С трудом надев на него шинель, мы взяли командира под руки и произвели вынос тела. На свежем воздухе тело стало подавать признаки жизни, издавать нечленораздельные звуки и болтать ногами в воздухе.
- Может, сам пойдет? – предположил Серега. – Не тащить же его три километра до корабля...
Решили попробовать. Эффект оказался неожиданным. Тело бросилось в заросли у дороги с явным намерением убежать. При этом оно пыталось отстреливаться из табельного ПМ, к счастью, забыв снять его с предохранителя. Вытащив тело из зарослей, пистолет мы решили от греха подальше отобрать. Я сунул ПМ в карман шинели и благополучно про него забыл – видимо, сказались употребленные с непривычки сто грамм.

Обратный путь до корабля прошел относительно спокойно. Была совершена пара попыток побега, но поняв, что из цепких лап патруля не вырваться, мичман приступил к исполнению обязанностей его начальника. Хорошо поставленным голосом он отдавал разного рода приказания, от «Осмотреться за кормой и бортами» до «Пустите, суки, уничтожу!». Через какое-то время он, видимо, счел задачу выполненной и перешел к исполнению песен из репертуара популярного тогда «Ласкового мая». Мелодий и слов он не знал.

- Ну вы где блин ходите? – встретил нас вахтенный у трапа. – Сегодня помощник стоит дежурным, два раза уже про патруль спрашивал.
Мы оказались перед дилеммой. О докладе, что патруль прибыл, не было и речи. Нести пьяного мичмана в его каюту в офицерский отсек не хотелось – мало ли кто попадется по дороге. Но и бросать командира в беде было нельзя. Решили положить его на свободную койку в кубрике. Приняв горизонтальное положение, мичман уснул сном младенца. Через пять минут последовал его примеру и я.

Проснулся я не от звуков трансляции, предлагающей команде вставать и убирать койки, а от дикого рева, перемежающегося невнятным мычанием и глухими ударами. Ревел помощник командира, он же дежурный по кораблю, тряся мичмана за грудки прямо в койке. Партию мычания исполнял мичман, аккомпанируя себе ударами головы о переборку. Немного прислушавшись, я вычленил в потоке первосортного военно-морского мата повторяющийся рефрен:
- Где пистолет, сука?!?!?!
«О чем это он?», подумалось мне. И тут я вспомнил про ПМ в кармане шинели. Пришлось слезть с койки, выдавить в рот зубной пасты и идти несчастному мичману на выручку. Взгляд его был уже вполне осмыслен, но полон тоски. В нем читались бесконечные рапорта, объяснительные, суды чести и приговоры военного трибунала.
- Да вот он, тащ сташлнант, нормально все...
Протягивая помощнику злосчастный ПМ и наблюдая, как тоска на лице мичмана сменяется облегчением, я впервые почувствовал себя ангелом-хранителем.

"Продукт конверсии: конфеты быстрого развёртывания"

Ты пришел из школы и сидишь дома: твоя смена первая и это хорошо - впереди куча времени. На дворе - май, очень теплый. Солнце еще не садится, но уже бросает на сопки красные отблески. В открытое окно доносится веселый гомон со двора.
Твой дом (высокий, девятиэтажный) стоит на сопке. Архитекторы, проектировавшие твой город, искренне полюбили его и вложили в него свою душу: девятиэтажка кажется не простым нагромождением бетонных блоков новостройки. Кажется, что она вырастает из древнего гранита, оставленного уходящим на север ледником миллионы лет назад. Тепло, светло. Так тепло и светло бывает только там, где ты родился, и только в детстве.

Через полчаса ты пойдешь на улицу: ты договорился с одноклассниками поиграть в футбол. Но воздух настолько парной и теплый, что сидя у окна на пятом этаже не хочется никуда идти: хочется сидеть и наслаждаться мгновениями, которые, казалось, прекратили свой бег.

Что такое? Отдаленный взрыв? Да, взрыв. Дом привычно покачнуло. Взрывная волна дошла. Это знакомо. Так и должно быть. На стороне вон той сопки - карьер. А в карьере должны производиться взрывы. Правда, для взрыва вроде рановато.
Ну да ладно, это их дела. Кстати, вон уже и ребята появились. Пора собираться. День уж больно замечательный, таких у нас мало. Нельзя их проводить просто так, глазея с высоты. Зимой будешь локти кусать. Да что такое!? Опять взрыв?
Чего это у них там в карьере, крыша поехала? Долбанули так, что дом качнуло очень даже сильно. А почему второй взрыв-то? Рвут ведь один раз. Странно. Ну да ладно, это их дела. Ты отходишь от окна и начинаешь одеваться. К окну подходит мама,
выглядывает в него и в этот раз слышна уже серия отдаленных взрывов. Блин, да что такое сегодня происходит? Я подбегаю к окну и мы с мамой пытаемся вдвоем что-то разглядеть. Это проблематично, потому что дом стоит к сопкам и заливу практически торцом, поэтому видно плохо. Но хорошо видно, как на улице народ останавливается, машет руками и указывает
в ту сторону, которую мы как раз и не видим.

Телефонный звонок! Ты подскакиваешь от неожиданности и замираешь. Пока мама бежит к телефону, ты вспоминаешь, что подлетное время крылатой ракеты до твоего города из-за границы -5-10 минут. Ты вспоминаешь, что твой отец находится
сейчас там, где... там, куда указывают руками люди, стоящие на улице... Там - твой отец.

Мама стоит к тебе спиной и держит в руке телефонную трубку. Ты не видишь ее лица, но боишься поверить, что пришел тот миг, в реальности которого ты никогда не сомневался. Разве можно сомневаться в реальности этой минуты, когда ты вырос среди железа: железа корабельного, железа торпедного, железа ракетного? И той жизни, которая была еще 5 минут назад, уже нет. И что будет дальше - ты не знаешь. Не знаешь потому, что твой отец - там, где раздаются взрывы.

Мама бросает трубку и кричит: "Одевайся, уходим, быстро!" Пока мама лихорадочно одевается, ты
выдергиваешь все эти дурацкие штепсели, закрываешь газ (тебя ведь этому учили на ГО). И вы выбегаете на лестничную клетку. Почему же вы не взяли противогазы, запас еды на трое суток? Это же должно было быть готово! Да, это все
готово. И мы знаем, где находится тот сборный пункт, где должны нас ждать. Но, не сказав друг другу ни слова, вы с мамой решили - вы никуда не поедете. Ваше место здесь, рядом с отцом, хотя вас и разделяет несколько километров.

Вы выбегаете на лестничную клетку. В твои уши врываются и хлопанье дверей, и топот на лестнице. И самое главное: дикий крик: "Па-а-а-а-а-а-ма-а-а-гите-е-е-е!" Кто-то поехал вниз на лифте и в этот момент обесточили дом. Вы выбегаете на улицу. Удар!!! Сверху вниз сыпятся стекла, на улице паника. Оказавшись на улице, ты поворачиваешь голову в ту сторону, куда не мог посмотреть из окна, и видишь... гриб. Огромное облако в виде гриба поднимается над далекими сопками. "Гриб", - думаешь ты. Значит, ядерный удар. Значит, через долю секунды ты уже больше ничего не увидишь. Значит, через долю секунды ты умрешь. Нет, это неправда. Этого не может быть. Что угодно, но только не гриб! Так нельзя! Проходит секунда, другая, вы живы, вы бежите и ты понимаешь, что самое страшное не случилось. Пока. Это облако от взрывов... Чего? Ракет? Чьих? Неужели действительно это то самое проклятое слово женского рода. Здесь, на улице, вы чувствуете себя особо беззащитными. Куда бежать?

Vaenga, земеля ты мой дорогой. Помнишь ли ты, где по нашей улице стоят дома 28, 30 и 32? Помнишь, я знаю. И также я знаю, что ты помнишь, что в тот день там еще не было этих домов. Их построили позже. А тогда там была огромная асфальтированная площадка. И вот на эту площадку и сбежались мы (женщины и дети), и встали там, и стояли.

Ты стоишь рядом с мамой и видишь:
- многочисленные грибы над далекими (и такими близкими) сопками, прочерчиваемые красными точками
- офицеров, бегущих в сторону штаба, бегущих ТУДА
- офицеров, прыгающих со своими домочадцами в машины и драпающих из города (какими глазами будете вы завтра смотреть в глаза ваших сослуживцев, бывших ТАМ и прибежавших ТУДА?)
- толпы людей, бегущих из города
- тетку с безумными глазами, орущую "Уби-и-и-л-и-и-и! Всех уби-и-и-и-л-и-и-и!"
- группу солдат из местного стройбата, пробегающих мимо вас. "Куда же вы, защитнички?" - вызывающе кричит одна из женщин. Первый вжимает голову в плечи и ничего не отвечает. Второй оборачивается, на секунду замедляет ход, машет
рукой и тоже ничего не отвечает. Остальные пробегают молча. Впрочем, эти солдаты бегут "колонной по-одному", а не стадом.
Поэтому так хочется верить, что они не драпают, а выполняют приказ командира: даже в стороне, противоположной ТОЙ, где все заволокло дымом от взрывов.

Ты стоишь рядом с мамой и еще не знаешь:
- что уже погибли люди
- что в школах города военруки ломами и матюгами вскрывают двери бомбоубежищ и загоняют в них школьников
- что стоять вам еще 6 часов, глядя на взрывы и огромное облако из ядовитых испарений, нависшее над окраиной города. Оно огромно, это облако, оно висит, лениво раздумывая куда же податься: накрыть город или уйти в тундру. "Уйди, уйди", - шепчут все как молитву. Наконец подул слабый ветер, и облако, согласившись, словно нехотя ушло в тундру,так и не накрыв город.
- что еще 12 часов в безвестности, что с отцом ТАМ
- что вечером "Голос Америки" "похоронит" и тебя, и всех кто ТАМ, и всех, кто убежал
- что будет дальше?

И самое ГЛАВНОЕ, ты еще не знаешь, что завтра утром ты опять пойдешь в школу по улицам, засыпанным битым стеклом. Занятий, конечно, не будет. Какие занятия, когда вся школа заколочена фанерой. Ты будешь стоять вместе с одноклассниками
на улице и смеяться, радуясь жизни. Радуясь тому, что тебе повезло. Морально ты уже перешел ту черту, которая отделяет мир от НЕмира. Чувствуя пустоту внутри себя, ты уже был готов жить там, ЗА чертой. Но тебе повезло - это не она, не то
проклятое слово женского рода. Поэтому завтра ты будешь стоять на улице, зная, что жив отец, зная, что на улице май, зная, что вокруг тепло и светло...