...If I Could Fly...


Лебединая

- На охоту пойдешь?
- Я-то? Не-е… Я, как-то, пацифист, что-ли…
- Ты? Ерохина ты есть, надеюсь, не собирался? А челюсть ему сломал и сотрясение опять же…
- Дак то Ерохин. Из госпиталя - сразу в дисбат. Ладно, пойду. Один хрен чем-то заняться надо…
Временный начальник пограничного радиотехнического поста старлей Валерик Темнов валялся на койке в канцелярии и лениво наблюдал, как замполит Мишка собирался на утку. Осенний перелет был в самом начале, и балтийские острова начинали в сумерках крякать и хлопать крыльями, выманивая любителей пострелять на свои пологие песчаные мысы. А в лучах древнего маяка на Сескаре то и дело вспыхивали белым огнем сидящие на воде лебеди.
Как и всякий морской офицер, да еще 'дуст - пахучий голландец' севастопольского образца, Валерик считал себя человеком творческим. Здесь, на островах, где все население состояло из маячников и военных, Валерик бал гостем довольно редким и в основном комиссионным, так как служил в бригаде пограничных кораблей флагманским химиком, а как известно, это штатный командировочный. Сейчас его пихнули сюда на замену постовского начальника, который с воплями ускакал в отпуск, явно намереваясь готовить перевод не материк.
То есть Валерик, особенно при наличии штатных зама и старшины, не нес почти никакой ответственности за пост и целыми днями купался, рыбачил, ходил в гости на маяк и один раз в припадке творческой бессонницы забрел на пост ночью, и там поймал почти годка Ерохина за стандартным воспитанием двоих молодых радистов. Теперь Ерохин лежал в госпитале, а заменить 'старшего лейтенанта РХБЗ' Темнова было некем, поэтому жилось ему на удивление для командированного военного спокойно и комфортно.
Его зам Мишка Кохтин, тоже старлей, но совершенно пехотный, изначальный зеленый погранец, происходил из тайги. Так как его детство в уссурийских дебрях состояло в основном из кедровых шишек, медведей и веселой самодеятельности в клубе погранотряда, что прикажете выбирать в жизненный путь? Так и попал Мишка учиться в Алма-Ату, где понял - служить надо честно, но все-таки поближе к цивилизации. Балансируя на этой почти незаметной грани, справедливый и готовый ко всем тяготам и лишениям Мишка в конце концов и оказался замом на островном РТП. В отличие от военно-морского разгвоздяя Темнова, Михаил крайне трепетно относился к командованию людьми и все еще старался выполнить все бредни многочисленных начальников.
Честно говоря, красивых мест в этом уголке России довольно много. Вообще-то, она вся состоит из красивых мест, надо только присмотреться. Это получается, когда занимаешься абсолютно новым и неизвестным делом. Вот и Валерка, в первый раз на охоте, хрупая сапогами по сохнущей траве, в реглане, с вертикалкой на плече, чувствовал что-то абсолютно новое в себе и окружающем мире. Это была оглушительная тишина и ослепительные сумерки, отчетливые, наполненные, но - легкие, зовущие и открывающие неведомые двери. И все его двадцать четыре года растворились в воздухе, расплылись и стали частью этого шума, трепета крыльев, ветра над камышовым мелководьем, лучей маяка, пролетавших по горизонту, тяжести ружья и осознания жизни, сплошной жизни вокруг…
Мишка же, истоптавший своими короткими футбольными ногами всю приморскую тайгу еще в детстве, был настроен гораздо прозаичнее и, периодически цыкая на очарованного и рассеянного Валерика, - гусь довольно осторожен на перелете - шел первым, почти крадучись.
И вдруг замер. Балдеющий Валерик чуть не грохнулся, ударившись о него, и медленно оседая на колени, только и сказал:
- Ох, бля..…
На пологом песчаном пляжике под их ногами там и сям светлели кучки белого пуха и перьев, из которых торчали раскоряченные обрубки крыльев и неестественно вывернутые шеи мертвых лебедей, взрослых белых птиц и слетков этого года, коричнево-серых. На быстро темнеющем песке у самой воды виднелся след от лодочного киля.
Первым вышедший из столбняка Михаил наклонился над кучей останков, потрогал жестоко ободранную тушку - холодная, твердая…
- Маячники, да??! - просипел Темнов.
- Нет, - отозвался Мишка почему-то шепотом, - эти не станут, они же люди… - и отталкивая сослуживца рукой, как бы прикрывая его собой от вида птичьего кладбища, спросил: - К ним ГС приходил, ты же был там, они охотились?
- Какой там… Разгрузились, так их мать, и ушли…
- А кто, тогда, а?!
Весь обратный путь шагающие в компании с острым чувством вины старлеи промолчали.
Вахтенный метрист РТП не успел даже забычковать нелегальную 'беломорину' и, сразу получив прямой слева в челюсть, был грубо выброшен в коридор поста. Через мгновение на него посыпалась штукатурка с потолка. Чуткий и ранимый Валерик в то же время не отличался ни особой выдержкой, ни педагогическими наклонностями.
- АЭС, с-сука - склонившись над журналом, процедил Мишка через минуту, - позавчера здесь был катер с АЭС. Четыре с половиной часа, видишь? Семьсот девятый тогда гонял шестидесятку за третьим постом, помнишь, сидели на связи непрерывно? А АЭСу можно сюда приходить для контроля радиации, поэтому никто и не дергался…
- Епт, точно - стреляли тогда у маяка, я думал, это здешние…
- А они не могли, не видеть, кстати, да по#ую просто. Ты, это, о чем думаешь?
- Без балды?
- Да.
- О пулемете.
- Дежурный! Дежурный!!!!
- Я!
- Ключи от оружейки!
Поздним вечером, готовя посту баню, в кочегарке шушукались двое бойцов. Что мол, заперлись нач с замом в оружейке, наверно, не поделили что-то, может из-за баб, хотя откуда здесь бабы, а из-за чего тогда, может, поспорили, и ночью стреляться пойдут…
А старлеи, вычистив два РПК, усердно набивали тусклыми патронами длинные пулеметные рожки… Дети…
Если вы никогда не ходили (на чем угодно, хоть не веслах) между островами Финского залива, вы не знаете, что такое управление плавсредством. Воды здесь совсем немного, главное - камни. Камни везде…
Пробираясь между отмелями, катерок радиационного контроля атомной электростанции приближался к острову. Таскать сюда на охоту местную питерскую и околопитерскую знать было модно еще в советские времена, но в переделкинские стало гораздо легче. Атомщиков никто никогда не трогал, невзирая на погранзону. Так что бить дичь на островах было довольно стандартным развлечением для вьющихся возле АЭСа чинуш и коммерсов, а там было довольно много людей с зонным опытом, или типа того, так что всякая чушь вроде 'не стреляйте в белых лебедей' оставалась там, на ушах всяких шалав из кабаков на набережных…
А капитану катера туманный берег осеннего Сескара всегда шептал: заглуши движок, шлепни якорь прямо здесь и послушай - птичий крик и шуршание камышовых рощ…
А эти - в камуфляжах, очках, с биноклями. Водяра. Зачем-то ротвеллера с собой волокут. Злобный и безмозглый пес перекусал весь маленький экипаж… Катер мягко ткнулся в пирсовые кранцы, гости лениво повылазили наверх и, щелкая амуницией, потянулись к плоскому мысу, за которым звучно хлопали белые крылья…
Может, кто-то из этих человеческих особей (деньги и связи у них были, за границу ездили все время) и рассказал потом самому Спилбергу, что может происходить на пляжном песке под перекрестным пулеметным огнем. Рассказал, как очевидец и непосредственный участник…
Труп там остался, правда, только один - собачий… Зато костер из побросанных 'ремингтонов' (штук на пятнадцать баксов) горел так ярко и весело, что маяк Сескар-Северный можно было отключать.
Как ни странно, за разъяренных старлеев вступился командующий войсками округа - по военному вступился, но спасибо, что хоть так. В результате Темнов уехал на Восток, вытрясать из японцев контрабандных морских членисторылых, а Кохтин - в Таджикистан.
И тому, и другому, пришлось пострелять еще не однажды…
Потом Валерик говорил мне:
- Понимаешь, я там, на Секаре, когда поверх этих гадов молотил, чувствовал, что кого-то защищаю… Никогда такого не было, разве что девку какую, но это ж совсем другое… Об этом сложно говорить…
- А ты напиши.
- Да? Ладно…
И написал. Вот этот тетрадный листок, уже порядком потертый на сгибах.

Два лебедя в октябрьских волнах
Морской песок и шелест камышей
Ко мне приходят в предрассветных снах
И гонят успокоенность взашей

Два лебедя в октябрьских волнах
Лишь повороты шей вслед белой стае
И одинок прощальный крыльев взмах -
Те двое никуда не улетали

Они ушли подальше от людей
Отлив на юге камни обнажает
И лишь в бинокль смог я разглядеть,
Как бережно она крыло держала

Уж много лет садились здесь они
Отправив ветер погулять с волнами
И зажигались на воде огни
Когда маяк игрался с лебедями

В ночи хватая птиц лучами света
И вдруг плеснуло в зарослях весло
Успела за секунду до дуплета
Она поднять всю стаю на крыло

Какая боль... Горячий сгусток дроби
Крик плоти, неуклюжий кувырок
Удар о волны... Надо только, чтобы
Друг за собою молодняк увлек

А он - он падал с неба - белой тенью
Без звука, резко скорость набирая
И слабым прозвучало утешеньем
Как чавкнула вода, ружье глотая

И взвыл стрелок с разорванной щекой
А ветер с серых волн барашки рвет
И заалел восток, и никакой
Уж не было надежды на полёт

Он рухнул рядом - клюв в крови чужой
Металась стая в небе и кричала
Лети, ты слышишь, брось меня, родной
Без вожака им не найти начала

И окончанья нашего пути
Прощай, любимый, я прошу - лети!

Ерошит ветер пух
В глазах спокойный свет
Тупой кусок свинца
Не в силах выбирать

Прости, прости, мой друг
Тебе отвечу - нет
Мы вместе в небесах -
Нам вместе и страдать

Под утро кликну я
По разным кланам весть
И нашу молодежь
Другие поведут

Изломанные крылья
Пусть заживают здесь
И ты не пропадешь
Всегда я рядом буду

И он ее увел
Подальше от людей
Гранитная гряда
Там убегает к югу

А я замерз, смотрел
Как двое лебедей
Обнявшись в холода
Баюкали друг друга

Сквозь годы вновь и вновь
Не счастье и не горе
Во сне владеет мной
Врываясь в жизнь и в стих

Всего одна любовь
В осеннем стылом море
Разбитая судьбой
Картечью на двоих


Ну, что тут сказать? Химик… лирик? Лирик… Просто человек. Хороший.
Служит где-то на Тихом океане.
Защищает, наверное.
Кого-то.

Рассказал мой однокурсник. Попал служить он в 1988-90 года в какую-то большую часть где-то в Чуркестане. Было много техники и оружия, и, естественно, большой склад с боеприпасами. Это было здание, которое было обнесено бетонной стеной высотой метра 4, а часовые ходили типа между этой стеной и зданием. И приехал в эту часть капитан, про которого знали только, что он очень плохой человек, просто гондон, и хорошего не жди. И капитан это сразу по прибитии занялся вот чем - стал выявлять тех, кто спит на посту, и плющить за это конкретно. Мол, диверсанты только и ждут, как напасть, а вы тут расслабились. Буквально через пару дней заступает на пост около склада боеприпасов молодой боец. Ему накрутили хвост, мол, смотри в оба, не вздумай расслабиться, а то полезут за оружием и тд и тп. Про капитана-проверяльщика-лазильщика он не знал.
А тот решил перелезть через забор с той стороны, типа, наверняка часовой спит. Молодой боец поворачивает за угол здания и видит какого-то ебулдоса, который спрыгивает с забора сюда. Дело было ночью, хоть там и было освещено, но малый не стал приглядываться, да просто притрухал малось, сначало, как, положено, в воздух выпускает пару выстрелов; капитан, почуяв, что дело плохо, запрыгивает как конь назад на забор (там были стыки плит, за которые можно было ухватиться), ну а боец, понимая, что нарушитель уходит, высаживает всеь рожок. Он был не спецназовец, конечно, и капитану досталась всего одна пуля 7,62. Зато КУДА! Она отстрелила ему ЯЙЦА как раз в тот момент, когда тот уже переваливал через верхушку забора. Говорят, что после это такие идиотские попытки проверок караулов прекратились во всём управлении, и командир части, которуму тоже этот капитан был поперёк горла, через год выписал отпуск этому бойцу, не забыл.

Старые, добрые застойные времена.
Середина 80-х.
Возвращаюсь на поезде во Львов из командировки в Киев.
Возвращение совпадает с ноябрьскими праздниками, поэтому
нормальных билетов в кассах нет, только "общий вагон". Ну да
не беда, ехать только ночь, можно и в общем. Купил, еду.
А ехать пришлось сидя, так как вагон забит под завязку.
Вместе со мной в купе - два вертолетчика из Брод (город
такой с вертолетным полком), девушка-студентка и еще другие,
не такие важные персонажи.
Вертолетчики, от нечего делать, по-очереди, всю ночь снимают
студентку, бравирую ратной службой и кожаными куртками.
Где-то в 3-м часу ночи я иду в туалет, а военные - вслед
за мной - курить. Через туалетную дверь слышу их разговор,
в том числе и фразу, которая остается для меня одним из примеров
многообразия и глубины русского языка:
Один вертолетчик говорит другому
(произносится с одобряющей интонацией):

- Слушай, а девчонка ничего, страшненькая!

В.Хорошилов

Привет всем!
Хочу поделиться личными впечатлениями от пребывания в Великой и Могучей, иными словами Непобедимой и Легендарной, короче - в АРМИИ!

Зароисовка первая.

Загремел я в армию после института (повезло что на год (военку отменили) - год был 1995-й). Попал в часть со сложной цифрой в названии, для прохождения службы в качестве связиста. Со стороны выглядит прикольно - дядя двадцати пяти лет от роду на фоне остального восемнадцатилетнего контингента. Ну да речь не об этом. Как то раз стою помдежем по батальону (в то время стал уже сержантом) в ночь с 8 на 9 марта. Дата навевает мысли о празднике. Однако праздник был омрачён появлением зампотыла и начштаба нашей части - господа офицеры изрядно приняв на грудь по случаю праздника решили проверить боеготовность вверенного им контингента. Для этой цели они вошли в помещение казармы, слегонца опираясь друг на друга, и издали ор, означающий сигнал на построение (отбой уже прогремел)... Народ вылетает на взлётку кто в чём был. Далее картина маслом - два майора подпирая друг друга проводят поверку - Иванов - Я!, Пупкин Я! Сидоров, стоп, СЕРЖАНТ!!!!, почему половина батальона в тапочках, а 90% - без!!!! После этих слов я подумал, что Черномырдин может отдыхать со своим "...к русскому языку я притензий не имею!"

Зарисовка номер два.

Будучи на обеде в столовой обращаю своё внимание на группу дагов (прислали нам их несколько человек ), увлеченнно поедающих сало! На мой резонный вопрос про бога (по-моему Аллаха) последовал незамедлительный ответ - "однако крыша бетонный - Аллах не видит" - стёб стоял минут пять...

Ладно, прощаюсь. Если есть желание напишу ещё - АРМИЯ ЭТО НЕЧТО!!!