БЫЛИ "ПАРКЕТНОГО" КРЕЙСЕРА-27 или «издержки кобелиного сезона»

И дважды благословенен в Заполярье месяц сентябрь. Перелётные птицы по всему миру только ещё готовятся устремиться на юг. А навстречу им уже мчат самолёты и поезда, выплёскивающие в Мурманске из своих недр коричневый от загорелых лиц, рук и ног, пухлый от множества сумок, чемоданов и баулов, шумный поток женщин с детьми. Это спешат к началу нового учебного года семьи офицеров и мичманов Северного Флота.
Их встречают уставшие, но счастливые отцы семейств. Почему, спросите, уставшие? А думаете легко за одну ночь ликвидировать последствия четырехмесячной самой что ни на есть разгильдяйской холостяцкой жизни?
Только сдать горы разнокалиберных пустых бутылок да выгрести из всевозможных мыслимых и немыслимых мест залежи окурков - уже нелёгкий труд. А кое-кому приходится куда хуже...
- Мой Юрочка - такой молодец! Ремонт в квартире к моему приезду сделал! Ещё даже запах свежей краски не выветрился, - хвалится соседка по лестничной площадке.
- ВО-О-ОТ!!! А ты??? Бездельник! - следует уничижительный вывод моей лучшей половины.
И ведь не будешь ей объяснять, что Юрочка просто был вынужден покрасить полы после многочисленных безуспешных попыток их отмыть. Да и новые обои пришлось клеить исключительно из-за того, что над диваном образовалось огромное серое пятно от сотен затушенных о стену сигарет.
Ну а потерявших чувство меры не спасают даже такие радикальные меры.
- Я - ПОПАЛ!!! - обреченно заявляет за день до приезда жены Саша, командир зенитно-ракетного дивизиона и отъявленный ловелас, - Решил красиво окончание «кобелиного сезона» отметить. И надо ж было умудриться пробкой шампанского вдребезги любимую люстру жены разнести.
- Да ладно тебе. Скажешь, что со мной пил, - как настоящий товарищ пытается утешить его Серёга-инженер.
- С ТОБОЙ ШАМПАНСКОЕ??? - Сашка даже отскакивает подальше к двери, - да тогда Ленка вообще ТАКО-О-О-Е подумает...
Общий хохот заглушает его слова.
- Да-а-а, захочет поехидничать - никаких люстр и не потребуется, - обреченно машет рукой группман-трюмный, - пошли с моей после её приезда по магазинам, а она потом и спрашивает: «Валь, а чегой-то с тобой все продавщицы по имени здороваются?»
Через несколько дней комдив ЗРД доверительно делится:
- Ленка - человек! Увидела остатки люстры, только и сказала, мол, надо ж было такого козла полюбить. Так ведь и я ж её люблю, - упоённо продолжает он, - а эти ресторанные девки - они мне даром не нужны... - и добавляет задумчиво, - ДО НОВОЙ ВЕСНЫ.

Пуля

Своё рождение я помнила смутно - превращение из единого, целого, податливого, не имеющего никакой формы в острую твёрдую сущность. Раз и готово.
В отличие от миллионов других созданий с самого рождения я знала своё предназначение в жизни. Поразить цель, не просто улететь куда-нибудь со свистом, и, рассекая воздух, отколоть кусок цемента или дерева, нет, я должна поразить цель, попасть в яблочко, ведь не даром я снайперская пуля.
Соседи по пачке у меня были такие же целеустремлённые, молодые, злые и весёлые. Только одна, лежащая с краю капсюлем гильзы вверх, была озабочена двойной навеской пороха. Как она прошла весы и ОТК, как насыпочная машина умудрилась сыпануть в неё две порции, не знал никто, никто особенно и не волновался.
Жизнь в пачке была не особенно веселая, но и не скучная, все знали, что рядом лежат ещё пачки, а все они надёжно запечатаны в железный ящик - "цинк". Цинк мало разговаривал с положенными в него боеприпасами, на нём было много чего написано, он много чего видел и чувствовал себя старшим.
На заводе цинк надолго не залежался и отправился в долгий путь железной дорогой, ящики где-то выгружали, где-то загружали, что-то писали на них мелом и краской. И, в конце концов, выложили на бесконечные стеллажи.
Тусклый свет и запах сосновой доски, который не перебивал даже острый запах латуни от гильз - это слишком скучно, если это на всю жизнь. За стенами арсенала со свистом летела жизнь: люди рождались и умирали, изобретались новые механизмы, приходили в негодность старые, начинались и заканчивались войны. Мимо стеллажей как в ускоренной перемотке пролетали люди в форме - усатые и безусые, худые и толстые, старые и молодые. Иногда они брали ящики с полок и делали отметки в журнале, но цинк стоял неприкосновенно, и все его обитатели уже отчаялись начать жить.
Как всегда, то, чего ждёшь годами, происходит неожиданно и слишком буднично. Поздно вечером, когда никакой смены караула быть уже не должно, в арсенал пришли люди. Среди них были и обычные военные - "командиры старых учётных журналов", но были и новые в необычной форме, нервные, напряжённые, от них пахло жизнью и делом, тем делом, которое с рождения было знакомо каждому обитателю любого цинка. Они говорили на непонятном языке. Вместо росписи в журналах они доставали маленькие прямоугольные пачки бумаги и передавали "командирам журналов", и снимали со стеллажей цинк за цинком и возвращались снова. Жизнь закрутила цинк водоворотом, он трясся в грузовике, сверху на сосновых досках ехал разобранный комбайн. Мимо светлячками летели огни станций и городов, сёл и таможен. Незнакомая речь, непривычные отметки в незнакомых бумагах и, наконец, пункт прибытия. Приехали поздно ночью, выгружались из машины весело, со смехом, возбуждённо. Цинк сразу всем сказал:
- Скоро у каждой пачки будет свой хозяин,- и замолчал, не отвечал на вопросы, видно думал, чем будет заниматься дальше, собирать окурки или разогревать тушёнку королевскими порциями. Вскрыли его наутро, с десяток глаз уставилось на пачки, руки потянулись, и пачки начали перекочевывать в карманы и подсумки. Так я оказалась одной из двадцати, хотя до этого была одной из миллиона.
Жизнь оказалась штукой сложной и непостижимой. Молодой хозяин, звали его Энвер, был человеком невоенным, что вызывало у меня серьёзные сомнения. Как же мне выполнить своё предназначение с этим студентом? Энвер был на войне недавно, три месяца, прошёл базовую подготовку снайпера отделения, получил снайперскую винтовку Драгунова румынского производства, четыре подсумка, жилет-разгрузку и сильно задавался. Зрение у него было отменное, такое же, как у его отца и деда и прадеда. Вместе с хорошим зрением Энверу передалось и основное дело всей его жизни - жить надо праведно, вовремя совершать намаз, строить крепкую большую семью с девушкой из его мест и передавать заветы предков дальше. Ну, и конечно, убить серба. Без этого - никак, его прадед убивал неверных и дед, отец мечтал об этом всю жизнь и Энверу тоже придётся.
На самом деле Энверу очень хотелось мотоцикл, ну и видеокамеру, как у однокурсника, и конечно во Францию, и заниматься там сексом со всеми девушками, пока ноги не отнимутся. Но этого он сказать, конечно, не мог, да и некому всё это рассказывать.
На вопросы:
- Меткий орёл, убьёшь собаку серба? - Энвер, не особо задумываясь, отвечал:
- Конечно, а думал всегда о мотоцикле, ну и немного о девушках. О таких девушках, которые рекламируют колготки или автозаправки или электроинструмент по итальянским телеканалам, которые так хорошо ловились в его местечке.
За границей Энвер был всего один раз, когда они с двоюродным братом ездили в Венгрию на день рождения дяди. Уже перед самым отъездом домой в магазине он услышал знакомую речь и очень обрадовался, потом они ели горячие бутерброды с теми ребятами, и орали песни и решили, что Югославия получше Венгрии в сто раз. Да, они были, конечно, сербами, парень и девушка, такие же молодые и беспечные, как и они с братом. С ними было очень здорово, они были вместе за границей, они были югославы и очень этим гордились и радовались одним и тем же вещам: тому, что русские уже вряд ли будут воевать с американцами, тому, что прогресс шагает огромными шагами. Сидели на берегу пруда в самом центре Будапешта и гадали: успеют ли они слетать в космос как туристы или нет, будут ли компакт диски стоить как кассеты, и будут ли вообще кассеты, отменят ли все государства границы. Вернулись они с братом тогда домой весёлые, но ничего дяде рассказывать не стали, мало ли - всё-таки сербы.
С тех пор многое изменилось, занятия в университете прекратились ещё осенью, и хоть из его знакомых ещё никого не убили и не изнасиловали, но Энвер уже много слышал об ужасных зверствах неверных. В мечети тоже всё время говорили о злых джиннах, вырвавшихся из бутылки, о сербских собаках и о руссах, которые век угнетали и держали в страхе пол-земли и до сих пор не угомонятся. Потом в их дом пришли авторитетные люди и Энвер и отец ушли защищать свою родину. На их местечко пока, правда, никто не нападал, но к беде надо готовиться загодя, как говорили авторитетные люди. Так Энвер стал снайпером и воином Аллаха и истребителем сербов.
Я в целом была довольна своей жизнью, меня и ещё девять моих сотоварищей уложили в рожок и держали в подсумке. Я ничего не понимала, винтовка и подсумки были румынские и говорили на непонятном языке, хозяин тоже, целей вообще пока не было и всё опять становилось рутинно.
Вечером в палатку пришёл командир и двое штатских, Энверу и ещё трём крепким ребятам приказали собраться и сесть в микроавтобус. В автобусе их кратко проинструктировали: цель - только немного навести шуму на миротворцев ООН в семидесяти километрах от их лагеря, необходимо было переодеться в форму сербских полицейских и напасть на административную часть лагеря ООНовцев. Стрелять лучше на поражение, потому что среди ООНовцев правоверных всё равно нет, а если и есть, то Аллах простит ошибку. Может, эта акция и не принесёт большого урона оккупантам, лезущим не в свои дела, но уж точно настроит их недружелюбно по отношению к сербам. Энверу стало как-то не по себе: одно дело поле боя, как он себе это представлял - стрельба со всех сторон, крики, дым и он, хорошо замаскированный, холодной рукой снимает цели одну за одной. Другое дело - на рассвете, когда все спят, ворваться в лагерь миротворцев и просто начать их убивать. Натягивая сербский мундир, Энвер всё время думал:
- Это сон, это не со мной. А как же Париж? А мотоцикл? А девушки? Что я буду им рассказывать? Что расстреливал спящих людей, переодевшись в форму противника? Приехав на место, командир, тоже одетый в сербскую форму, выстроил их перед автобусом. Прошёлся вдоль короткой шеренги и, похлопывая беретом по ноге, оглядел каждого. Потом достал из кобуры пистолет и сказал:
- Я знаю, как вы все ненавидите этих иностранных выродков, этих нелюдей, которые пришли на нашу землю, чтобы разрушать мечети и убивать детей и женщин. Также я знаю, что каждый из вас хочет показать себя героем, так, чтобы им гордились все его родные и знакомые. Я говорю это каждому, струсить сейчас - это предательство всего своего народа, сегодня я карающий меч Аллаха. Есть вопросы? Вопросов не было, Энвер почувствовал, что никогда не научится ездить на мотоцикле, и его ладони вспотели. Всем дали пол-часа на последнюю молитву перед боем, Энвер судорожно сжимал цевьё винтовки, перебирал чётки, но мыслями был очень далеко от правого дела. Он думал о разном - "Почему все воюют? Кто это придумал? Почему есть народы, которые вообще ни с кем не воюют? Почему он не один из них? Страшно ли умирать?"
В это время в блочном домике на станции ООН разворачивалась серьёзная баталия в "морской бой". Русские офицеры Алексей и Миша обучили этой хитрой игре своих испанских коллег ещё пару месяцев назад, те в свою очередь поделились сокровенными знаниями с египтянами, которые рассказали правила тайцам. В районе было довольно спокойно, и месяц на станции жили припеваючи, спали до обеда, потом объезжали район, играли в волейбол, до полуночи смотрели телевизор и, конечно, не выставляли никакого боевого охранения. Всё круто изменилось с приходом нового комиссара станции - майора Брегна. Немец оказался немцем на все сто процентов, он застроил свободолюбивых арабских офицеров до состояния тихой ненависти, русские даже хотели научить их антифашистским песням, но и без этого сопротивленческие настроения были сильней, чем в Париже в 1943. Брегн просыпался в пять утра, проверял посты, принимал контрастный душ, будил всех в 6-00 по громкой связи и собирал на получасовую оперативку через 15 минут после побудки. Опоздание контрольной машины с маршрута на пол-часа, расценивалось как инцидент, и высылалась поисковая машина. Не удивительно, что майора "полюбили" все и со страшной силой и с нетерпением ждали, когда же он снова сильно понадобится фатерлянду и бундесверу. В эту ночь на боевом охранении должны были стоять четыре человека: Марко, Алексей, Мирослав и Алладин. Учитывая странный архитектурный замысел строителей станции - "ставь домики, как придётся", приходилось бдеть на довольно большом друг от друга расстоянии. С собой обычно брали радиостанцию, пистолет, фонарь и флягу с чаем, кофе или коньяком. Тот, кто стоял под фонарём на въезде, ещё брал стульчик и журнал.
Я почувствовала, что именно сегодня мне предстоит самое интересное в моей жизни, я не могла ошибиться, я была первой в рожке. Я вошла в патронник тихо, как по маслу, без зазоров и увидела наконец-то мир таким, как он и должен быть - длинный коридор, спиралью уходящий в небо, а там, в конце коридора - отверстие, и за ним весь мир. Я застыла ледяной иглой, всё во мне напряглось, мой стальной сердечник гудел от нетерпения, порох ждал знака от капсюля, капсюль от бойка, боёк ждал ударно-спусковой механизм, УСМ ловил малейший сигнал от спускового крючка, ну а тот в свою очередь от Энвера. Вот такая длинная цепочка, а замыкается в долю секунды.
Алексей даже не почувствовал удар, он просто оказался лежащим на земле, всё случилось мгновенно, ещё падал, шурша страницами, журнал, с грохотом откатывался стульчик, а красная тяжёлая мокрая ткань уже упала на лицо и потянула вниз. Очнулся он от пинка, короткая недвусмысленная команда -мертвец - и побежали дальше. С трудом повернул голову, тело не слушалось, их немного, пятеро, бегут к домикам, все с автоматами. Рука сама нашла в жилете радиостанцию, зажал палец на тангенте, а сказать ничего не смог, только захлебнулся кровью, закашлялся, попробовал привстать на локти. Увидел, как через проволочный забор лезет ещё один, снайпер, вон СВД тащит как девушка весло. Рука пистолет держит, он весь липкий, как дослать патрон в патронник, дослал.
- Снайпер заметил, всё.... Стоит совсем мальчишка, смотрит, перепуганно. Да, сука, это ты меня ловко, да, с первого выстрела. Ну что вытаращился, добивай. Пистолет закрыл бледное лицо в берете. Где же Бог, не хочу умирать, не сейчас, ну что я им сделал, голубь мира. Снайпер привстал на колено, тяжело не попасть с 10 метров из СВД, глаза закрыл и жмёт на курок, щенок. А я не успел выстрелить, столб огня из дульного компенсатора ослепил, выстрел оглушил, здравствуй смерть. Нет, опять тошнит, значит живой. А что же со снайпером? Вот он лежит, вокруг головы лужа маслянистая натекает в гравий, что это было?? И опять красная, мокрая, тяжёлая ткань потянула вниз.
Очнулся уже в госпитале, нападение на станцию было отражено, было убито трое нападающих, троим удалось скрыться, был убит Мирослав в упор выстрелом из пистолета в голову, и я ранен. На тумбочке рядом с кроватью лежала плитка шоколада, банка колы и маленький помятый кусочек металла. Пуля прошла по касательной к артерии и остановилась об ключицу, конечно, сломав её. Миша прибежал через час, после того как из госпиталя позвонили о том, что я пришёл в сознание. Сказал, что на станции дурдом, нагнали солдат, оцепление. Завтра будут прощаться с Мирославом, тело полетит на родину. "Фашист" хотел лично меня навестить, но его не отпускает комиссия и журналисты. Миша уже засобирался уходить, когда я догадался спросить
- А кто снял снайпера того с СВД, что меня прибил?
- А никто - ответил Миша, - Он сам себя снял, двойная навеска пороха в патроне или в ствол песка набрал, когда лез через забор, пол-башни затвором снесло, винтовка румынская, гарантия ИЖМАШа не распространяется. Ладно, выздоравливай, погрёб я.
Миша ушел, тяжело громыхая по коридору, в связи с нападением всех "обули" в бронежилеты. Ребята со станции заходили два раза в день, мешали налаживать интимные контакты с медперсоналом. "Фашист" ввёл в контрольный маршрут "посещение раненого камрада", поэтому я дважды в день получал свою порцию похлопываний и пожеланий выздоровления на всех языках мира. По ходу мне рассказали, что нападавшие были не сербы с вероятностью 100 процентов, потому как вряд ли среди трёх убитых христиан все трое были обрезанными. Да, кстати - патроны у снайпера советские ещё были, новосибирского завода. Не хочет, значит, русская пуля русского убивать. Пулю я, кстати, из госпиталя забрал, сначала носил в кармане в платок завёрнутой, но уж очень многие просили показать, пришлось немного обойти напильником, чтоб одежду не рвала, просверлить дырочку и надеть на шею.
Так я получила нового хозяина. Хозяин был такой же, как я, русский, говорил по-русски, улыбался как русский и напивался также. Вот где жизнь началась, не жизнь, а малина. Свежий воздух в лицо, солнце. Оказывается человек, если выжил, начинает жить намного интенсивней, всему радуется сильней, больше ест, больше пьёт, с девушками опять-таки знакомится ну просто со всеми. Так, что - привет вам всем с верёвочки, может, когда и встретимся, пива выпьем или водки. С нами, с пулями, иначе лучше не встречаться.

P.S. Всех с Новым Годом ! Удачи, любви, мира !

Служил я в армии в одном небольшом городке на Дальнем Востоке. Городок хоть и небольшой, но военных в нем - тьма. И, как водится, есть комендатура и злобный комендант, у которого есть тупой помощник. Помощник страшно любил задерживать военнослужащих за малейшее нарушение формы одежды. Особенно его радовало наступление дембеля. В эту пору камеры комендатуры были просто переполнены дембелями, украсившими свою форму различными излишествами. А если учесть, что город является узловой железнодорожной станцией, и поезда на ней стоят подолгу, то можете себе представить, какой был знатный улов у помощника коменданта. Плюс ко всему тех, кого задержали, заставляли "привести форму в надлежащий вид". Как следствие опоздание на поезд и отравленная радость от увольнения домой. Это все предыстория.
А вот собственно история. Как-то привозят в комендатуру одного солдатика. Все как положено - нарушение формы одежды. Вагон у него был прицепной, то есть времени до отправления немного было, а сам он оказался каким-то земляком коменданта. И тот решил СЖАЛИТЬСЯ. Но опять же по-военному. До поезда оставалось 40 минут. По прямой через пути бежать до вокзала минут 15-17. Солдатику было предложено двумя ведрами с пожарного щита натаскать пожарную 200 литровую бочку воды. Колонка от комендатуры находилась минутах в 5 ходьбы, плюс время на наполнение ведер. То есть теоретически солдатик не успевал это сделать. Однако через 20 минут он был в кабинете коменданта с докладом, что задание выполнено. Комендант озадаченно выглянул в окно и увидел, что вода из бочки даже переливается через край и в бочке весело отражается солнце. Пришлось выполнять слово полковника и отдавать документы. Солдата как ветром сдуло. Но через 5 минут раздались такие маты, что у всего наряда уши свернулись в трубочку. Дело в том, что комендант увидел как голубь, севший попить воды на край бочки, перешел ее вброд поперек. Оказывается, находчивый воин просто перевернул бочку вверх ногами и налил воды на днище бочки. Со второго этажа это обнаружить было просто невозможно.
С той поры бочку врыли в землю, и комендант выполнение всех заданий контролировал лично.

Нашёл на анекдот.ру
Рассказал(a) 219РВ

Команда лейтенанта Диксона.

Ю. Шимановский

До сих пор люди ломают головы, что же все-таки случилось на Чарльстонском рейде 17-го февраля 1864 года с подводной лодкой "Ханли".В тот вечер эта субмарина конфедератского флота под командованием 24-х летнего лейтенанта Джорджа Диксона атаковала корабль северян, новенький корвет "Хаусатоник". Атака была успешной, вражеский корабль затонул. Просигналив на берег об успехе операции, лодка отправилась на базу, но бесследно исчезла по дороге домой...

Командир "Ханли" лейтенант Диксон, несмотря на свою молодость имел за плечами большой боевой опыт. Друзья за глаза называли его счастливчиком. Рассказывали, что в сражении у местечка Шилоу в лейтенанта попала пуля, но удрилась о монетку, лежащую в кармане, и отскочила. Со временем история эта обогатилась романтическими подробностями. Монета, якобы, была из чистого золота и являлась талисманом ее владельца, подарком любимой девушки.

Но вернемся к фактам. Чарльстонская бухта, образованная слиянием двух рек Купер и Эшли хоть и огромна по размерам, но мелководна в горловине.
Судоходным является только строго определенный узкий фарватер. Вот сюда-то летом 1863 года и было переправлено новейшее секретное оружие южан - подводная лодка "Ханли", названная так по имени своего конструктора. Лодка имела стальной клепаный корпус длиной двенадцать метров, шириной один метр и высотой метр с четвертью. В носовой и кормовой части находились две башенки диаметром около полуметра с иллюминаторами. В них же были устроены люки. Экипаж лодки - девять человек. Командир стоял в носовой части таким образом, что голова его находилась в передней башенке. Он осуществлял управление рулями, в том числе рулями глубины, находящимися по бортам. Для погружения и всплытия использовались заполняемые водой балластные цистерны. Их также две - одна в корме и одна в носу. Заполнялись эти цистерны путем открытия забортного клапана, а осушались с помощью ручного насоса. Носовой цистерной управлял командир, кормовой - первый помощник. Для подводного плавания имеелся баллон со сжатым воздухом. Все члены экипажа за исключением командира были заняты лишь только тем, что вращали гребной винт с помощью специальных рукояток и сообщали кораблю скорость около трех узлов.

Атака на вражеское судно могла осуществляться двумя способами - торпедой или миной. Торпеда, обтекаемый плавучий снаряд, крепилась к лодке с помощью длинного троса. И в то время, когда лодка двигалась под водой, торпеда плыла по поверхности. Стоит пройти под днищем вражеского корабля и плывущая следом торпеда ударит его в борт. Этот метод имеел недостаток. Легко промахнуться, учитывая, что лодка в подводном положении практически слепа. К тому же торпеду видно издалека и враг может успеть выполнить маневр, уклониться от столкновения. Минная атака в этом отношении лучше. Заряд, управляемый электрическим сигналом, устанавливался на длинном шесте в носовой части. Нужно только подплыть вплотную к вражескому кораблю, коснуться миной его корпуса и нажать кнопку. Месяцы были потрачены для тренировки экипажа. Несколько раз командир провел интересный эксперимент, результатом которого гордился. Точно удалось выяснить, как долго экипаж может дышать тем воздухом, запас которого имеелся в баллоне. "Ханли" уходила под воду и ложилась на дно. Оказалось, что можно было продержаться, не всплывая, два с половиной часа, пока не гасла сигнальная свечка.

И вот 17-го февраля 1864 года наступил звездный час лейтенанта Диксона и его храброго экипажа. Целью стал только что построенный корвет
"Хаусатоник" прибывший на помощь северянам и ставший на якорь в прямо в фарватере. Место стоянки выбрали так, что корабль оказался вне досягаемости береговой артиллерии, но напрочь перекрыл сообщение Чарльстона с внешним миром. Итак, в 15:40 прилив достиг наивысшей точки и вскоре уровень воды у побережья пошел на убыль. В такие часы в городской бухте возникает течение, направленное в океан. Течение постепенно нарастало и должно было достигнуть наибольшей силы к 7 часам вечера. "Ханли" отчалила от Сэлливанова острова как раз в это время. Все было расчитано. Течение должно было помочь добраться до вражеского корабля. А потом, около десяти вечера, опять начнется прилив, который поможет вернуться обратно. В качестве оружия выбрали мину на шесте.

Прошел один час и сорок пять минут после отплытия. "Глядите, кит!" - крикнул кто-то на борту корвета, указывая на темную массу, поднимающуюся из глубины в ореоле фосфорисцирующей воды. Ошибку поняли слишком поздно, когда в бурлящей пене обозначился покрытый заклепками металлический корпус, блеснули в лунном свете зловещие глазницы иллюминаторов.По лодке открыли беспорядочную стрельбу из ружей, но что толку? Пули отскакивали от стальной обшивки как горошины. Пушку использовать не смогли, ибо для этого потребовалось бы опустить ствол вниз, чего не позволяли технические средства. В последние секунды корабль пытался сняться с якоря и совершить маневр, но поздно! Мина уперлась в борт корвета как раз в том месте, где находился пороховой погреб. Красное зарево рванулось над Чарльстонским рейдом и в отблесках пожара разваливающегося на куски корабля, "Ханли" дала "полный назад" и с шипением исчезла в пучине. Двадцать минут спустя на том месте, где стоял "Хаусатоник" плавала куча обломков и барахтающихся людей.

В 21:30, то есть почти через час после атаки над водой блеснул синий огонек, вызвавший овацию на позициях южан. Сигнал этот означал только
одно - "Возвращаюсь с победой. Ханли". Однако прошел час, другой, наступило хмурое зимнее утро, а с ним и отрезвление от успеха. "Ханли" не вернулась. Она исчезла в Чарльстонской бухте, унеся с собой "счастливого" лейтенанта и весь его маленький экипаж.

Поиски лодки начались в 1974, году и велись около двух десятилетий. Наконец в конце девяностых удалось обнаружить магнитную аномалию на дне Чарльстонской бухты и подводные раскопки подтвердили, что лодка наконец найдена. Она лежала на глубине всего десяти метров,покрытая слоем ила, менее чем в полумиле от того места где произошло сражение. Операция по подъему субмарины, выполненная в 2000 году - отдельная история. Можно лишь упомянуть что обошлось это мероприятие в 17 миллионов долларов, из которых три выделило правительство Южной Каролины, два - Пентагон, а остальные двенадцать миллионов собирались по крохам из добровольных пожертвований.

Лодку подняли, доставили в специально построенную для нее лабораторию, где и поместили в бассейн с морской водой, чтобы избежать влияния резкой смены среды. Постепенно воду откачали, следя за состоянием корпуса и вот, наконец, первые исследователи проникли внутрь. Они рассчитывали на быструю разгадку причин гибели лодки, но вместо этого обнаружили целый букет новых тайн. "Ханли" не была повреждена ни взрывом ни столкновением с другим кораблем.
Люки были закрыты. Нормальное, исправное состояние. Нашли также фонарь, тот самый, сигналы которого видели на берегу.


Сейчас на "Ханли" работает множество людей - историки, археологи, криминалисты, генетики. Миллиметр за миллиметром они тщательно исследуют каждую мелочь. Истерика случилась с молодой сотрудницей лаборатории "Ханли" во время очередного исследования скопившегося в лодке ила. Засунув руку в жидкую грязь, она вдруг нащупала и извлекла какой-то небольшой предмет. Это была изогнутая золотая монета, с черной свинцовой отметиной. На обратной стороне монеты обнаружилась гравировка:

"Шилоу, 6-e Апреля, 1862.
Моей жизни Спаситель.
Дж. Е. Д.".

Похороны "счастливого" лейтенанта Диксона и его команды состоялись осенью 2003 года на Чарльстонском кладбище "Магнолия".